Новый, более сильный президент

На политическую жизнь рассматриваемого периода сильное влияние оказал сердечный приступ, случившийся с президентом Каллио 28 августа 1940 г., после чего он практически уже не возвращался к исполнению своих должностных обязанностей. Премьер-министру Р. Рюти пришлось всю вторую половину года заниматься не только своими делами, но и выполнять обязанности президента. И поскольку на этом поприще Рюти, безусловно, преуспел, его имя стало ассоциироваться с постом руководителя государства, что не могло не оказать влияния на обсуждение вопросов, связанных с предстоящими выборами. В связи с затянувшейся болезнью президента Каллио неофициальные разговоры о них начались еще до того, как он 27 ноября 1940 г. по собственной инициативе подал в отставку. Правительство среди прочего подготовило предложение о том, чтобы новые выборы были проведены выборщиками 1937 года и при этом только на оставшийся от президентства Каллио срок. Развертывание предвыборной борьбы в условиях большой войны считалось нецелесообразным, да и технически организация выборов представляла сложности, поскольку перемещенное население еще не было полностью переписано. Таким образом, правительство смогло одновременно с прошением Каллио об отставке обнародовать детали предстоящих президентских выборов. В целом позиция кабинета расценивалась как сбалансированная и была полностью поддержана.

Состоявшиеся выборы приобрели, тем не менее, чрезвычайный характер, поскольку никогда ранее великие державы столь активно не вторгались в их проведение путем обнародования собственных позиций. Начало положил Советский Союз, который устами Молотова в день финляндской независимости дал понять Паасикиви, что стремление Финляндии к миру будет оцениваться по результатам президентских выборов. «Совершенно очевидно, что если кто-либо из таких, как Таннер, Кивимяки, Маннергейм или Свинхувуд, будет избран президентом, то мы сделаем вывод о том, что Финляндия не желает выполнять условия заключенного с Советским Союзом мирного договора».

Эта неприкрытая угроза сразу же возымела действие. Германия, которая в начале декабря осторожно поддерживала Кивимяки, хотя и не возражала против кандидатуры Рюти, изменила свою позицию. Чтобы не допустить избрания какой-либо слабой компромиссной фигуры, Германия теперь, 17 декабря, стала отдавать предпочтение Рюти против Паасикиви, имевшего поддержку Советского Союза. Германия 18 декабря особо предупредила о недопущении избрания нежелательного для Советского Союза кандидата.

Наконец и Англия подала свой непрошеный голос. Руководитель отдела Северных стран Форин Оффиса Лоуренс Кольер в беседе с Грипенбергом 17 декабря сказал о том, что до него дошли слухи, согласно которым немецкие дипломаты активно поддерживают кандидатуры Свинхувуда и Кивимяки. Если какой-либо из этих германских друзей окажется избранным на пост президента, то это произведет неблагоприятное впечатление в Англии. В то же время против Маннергейма у Англии не было бы замечаний. Чтобы быть уверенным в том, что эта информация дойдет до адресата, Кольер в тот же день повторил ее советнику финляндского посольства, так что активность Англии в этом деле не может быть подвергнута сомнению.

Официальное внутри- и межпартийное обсуждение вопроса в самой Финляндии началось до того, как все вышесказанное стало достоянием общественности. Общим стремлением был поиск такого кандидата, который мог бы получить подавляющую поддержку избирателей с тем, чтобы унаследованное со времени Зимней войны единодушие проявилось бы и в данном случае. С этой целью отказались от персонажей 1937 г. и начался поиск кандидатов, пользовавшихся всеобщим признанием. Таннер, который под давлением Молотова еще в августе оставил министерский пост, на заседании комитета соц.-дем. партии отказался выставить свою кандидатуру, хорошо зная, что русские о нем думают. Паасикиви, дабы не подумали, что он своим сенсационным заявлением проталкивает собственную кандидатуру, отказался позднее. В этих условиях, когда великие державы полностью элиминировали кандидатуры своих соперников, из наиболее значительных фигур в списке, по существу, остался только один Рюти. Выборщики от социал-демократической партии высказались в его поддержку 18 декабря, точно так же поступили шведы, ИКЛ и большинство аграриев (4114), тогда как их карельские депутаты оказались в оппозиции, поскольку Рюти выступал против быстрейшего расселения перемещенных лиц. Упорнее всего держались за своего традиционного кандидата Свинхувуда коалиционеры. Лишь после того, как стала очевидной победа Рюти, Линкомиес в своей проникнутой в духе единения речи, которая должна была быть замечена и во внешнем мире, поддержал кандидатуру Рюти. Полученные перед голосованием аналогичные поздравления Маннергейма лишь упрочили его позицию. Таким образом, 19 декабря 1940 г. Рюти был избран с внушительным перевесом (288 голосов из 300), тогда как остальные кандидаты получили лишь разрозненные единичные голоса своих сторонников.

Премьер-министру Зимней войны предстояло стать президентом войны-продолжения. Он был первым из четырех сильных президентов Финляндии, которые на практике подняли на еще большую высоту юридически закрепленные широкие полномочия главы государства. Заметные изменения по сравнению с 30-ми годами касались прежде всего внешней политики, в сфере которой предыдущие президенты ограничивались ролью верховного наблюдателя, отдавая министрам на откуп решение практических вопросов, а в наиболее важных случаях — совместно с премьер-министром. Это было характерно прежде всего для правления Каллио.

Когда премьер-министр Рюти стал президентом, он договорился со своим бывшим помощником в Финляндском Банке, а теперь с новым премьер-министром Рангелем о том, что он по-прежнему будет лично «вести» наиболее значительную информацию послов Англии и США, как он делал это, находясь во главе кабинета. Это проистекало из того, что англосаксы не желали по личным соображениям вести доверительные беседы с министром иностранных дел, хотя и по отношению к Рюти они держались официально. Рангель на практике также не особенно касался малознакомой ему сферы внешней политики. С другой стороны, Рюти, судя по всему, не скрывал от министра иностранных дел получаемую им информацию от послов Германии и иных государств. Так, у Виттинга сохранились очень близкие контакты с Блюхером, который был важнейшим представителем дружественной великой державы в Хельсинки. Вплоть до апреля месяца, пока не был заменен занимавший по отношению к Финляндии неуступчивую позицию представитель Советского Союза, у министерства иностранных дел не возникало желания поддерживать с ним более тесное сотрудничество. Начиная с апреля, критическую позицию по отношению к министру иностранных дел занял и новый представитель Швеции. В общем, из-за выборов Рюти и в силу разного рода пристрастий руководство внешней политикой Финляндии в период перемирия стало выглядеть следующим образом: президент вел наиболее важные дела с англосаксонскими странами, министр иностранных дел с Германией, остальные направления находились «на официальном уровне».

Как банкир и специалист в области экономики Рюти уверенно чувствовал себя в этих важных сферах жизни, а в качестве юриста, подготовка которого превышала обычный уровень, — также и в области многоплановой законотворческой работы. И поскольку Рюти обладал еще и политическим опытом, приобретенным в стенах парламента, у него были прекрасные предпосылки для исполнения им своих обязанностей на новом государственном посту. Будучи энергичной натурой, он все переводил в плоскость практических решений и, таким образом, с полным основанием являлся «сильной личностью» Финляндии в рассматриваемый период времени. Это, в частности, особо отметил Паасикиви 17 марта 1941 г.: «(Виттинг)… ничем не руководит, все определяет Рюти».