Снова про самую красивую женщину на свете

Ася стояла у окна с чашкой чая, когда в коридоре раздался звонок в дверь. Нерешительный, прерывистый, словно кто-то звонил из последних сил, рука соскальзывала, потом снова давила на кнопку. Ася поставила чашку на подоконник и пошла открывать дверь, гадая: кто там окажется на этот раз? Снова бродячие овчарки? Или для разнообразия люди?

На пороге стояла девушка, едва держась на ногах. Мокрая, вся в цементной грязи, рукой опиралась на стену. Ася вопросительно взглянула на неё. Девушка подняла глаза, потом быстрым движением стащила с головы капюшон, и Ася тут же узнала знакомую бритую голову, которую не спутаешь ни с чем)

— Наста? — спросила Ася, как только это имя всплыло в её памяти.

— Можно я у тебя перекантуюсь несколько дней? – хрипло сказала Наста вместо приветствия. Она тяжело дышала.

— Конечно, — ответила Ася и посторонилась, пропуская её в дверь.

Пройдя несколько шагов, Наста рухнула в коридоре прямо на пол. Ася подскочила к ней, осторожно перевернула и стала осматривать. Её взгляд наткнулся на искореженную, опухшую ногу в порванной штанине. Сама Наста, похоже, была без сознания.

Ася с трудом перетащила Насту на диван и достала мобильный телефон.

— Скорая?.. У меня тут девушка лежит без сознания и с сильно повреждённой ногой… Ага… Улица Строителей, дом 6… Приезжайте!..

Наста неподвижно лежала на диване, так и не придя в себя ни после обрызгивания холодной водой, ни от запаха нашатыря, ради которого Ася распотрошила автомобильную аптечку. Больше всего Асю удивило странное отрешённое спокойствие, застывшее на Настином лице.

Изображение нагло украдено с дзен-канала «Университетские истории»

Там, на стройке, явившись Насте, девочка стала с ней единым целым, и Свет пронизал Насту, вытеснив из неё всё чужеродное, всю привнесённую извне магию.

Выжженная невыносимым яростным Светом, магия Белдо испарилась, обнулилась)) Настина нога, сломанная в нескольких местах, стала стремительно опухать и надрывно болеть; в тайном хранилище Белдо истаяла порванная варежка, а Рузя, сидя в своей камере с дракончиком на руках, вдруг почувствовал что-то странное в сердце…

Словно в холодной комнате вдруг потянуло теплом от неизвестно откуда взявшегося огня… И это тепло было настолько живым и явным, что Рузя даже лицом потянулся ему навстречу…

Воспоминания о Насте горячей волной накрыли его.

Вот она сидит на подоконнике, говорит что-то, размахивая руками, а Рузя подсовывает ей яичко с майонезом и просит: «Съешь! Ты сразу успокоишься!»
Наста отталкивает его руку, возмущенно огрызаясь: «Вечно ты с этими яйцами!!», а потом машинально ест яйцо и действительно становится чуть тише.
«Какая ты красивая, когда ешь!» — восхищается Рузя. — «Если бы ты знала, какая ты красивая, ты бы ела-ела-ела...»
Или вот: весна, цветет берёза, безжалостно покрывая все поверхности своей желтой пыльцой... Наста яростно трет распухший нос и злится: «Когда же кончится этот поллинозомагеддон?!»
Рузя вытаскивает коробочку с антигистаминными таблетками и робко протягивает Насте.
«Опять ты меня химией кормишь!» — привычно ворчит она, но пьёт таблетку. И через некоторое время: «Вот! Отпустило меня без всякой твоей химии! Я же говорила!..»

Рузя вдруг всей душой почувствовал, что вот этот дракончик, которого он держит в руках, — это часть ЕЁ. Она его принесла, рискуя жизнью, она его доверила Рузе, как своего ребёнка... И Рузя не может, не имеет никакого права отдавать ИХ дракончика какому-то Гаю, что бы там этот Гай ни обещал. И если Наста и будет когда-нибудь с ним, но только потому, что она сама это выберет, а не будет заморочена чьей-то магией. Мысль эта показалась Рузе настолько очевидной и правильной, что он тут же успокоился и крепко заснул.

Наста очнулась в больнице

Придя в сознание, Наста увидела прямо над собой незнакомое бородатое лицо. Лицо разглядывало её в большим вниманием, в очках отражался светодиодный светильник на потолке.

— Очнулась? — добродушно спросило лицо. — Умничка…

Внимательно осмотрев Настины зрачки, доктор выпрямился.

Наста дёрнулась.

— Где я? — прохрипела она, оглядываясь.

— Ты не дёргайся, матушка, не дёргайся. В больнице ты. Ногу твою мы зафиксировали, не двигайся, а то снова придётся подвешивать.

Наста вскользь оглядела палату и взглядом вновь остановилась на докторе. Тот молча глядел на неё, ожидая вопросов.

— Что с ногой? — спросила Наста.

— Что, что… Как ты вообще ухитрилась довести ногу до такого состояния? Ну, паркурила, судя по всему, сломала, так запускать зачем? Ты понимаешь, что до гангрены почти довела?

Наста помрачнела. Смотрела в сторону. Потом буркнула:

— Всё равно вы не поверите, что еще вчера она была здорова…

— Вчера? — усомнился доктор. — Я сам тебе сейчас обрабатывал ногу в операционной. Три с половиной часа, между прочим… Таких как ты студентам показывать надо… Как нельзя с собой поступать… И ноге твоей месяц как минимум, если не больше…

Наста, насупившись, молчала.

— Что делать теперь со мной будете? — сухо спросила она, не глядя на доктора.

— Ну что с тобой делать, — вздохнул доктор. — Всё, что можно было, я вычистил и обработал… Курс сильных антибиотиков – и дай Бог, чтобы они помогли…

— Мне нельзя антибиотики, — быстро сказала Наста. И впервые в упор посмотрела на врача.

— Почему это нельзя? — переспросил тот, начиная догадываться.

— Я беременна.

Доктор длинно и тяжело вздохнул.

— И откуда вы все такие беретесь… Молодые, дерзкие… Ты зачем попёрлась по крышам скакать, если ты беременна?...

— Я не по крышам… — пробормотала Наста, мучительно ища слова. — Я из-за другого…

Помолчав, она жалобно добавила:

— Доктор! Мне нельзя антибиотики… Мне очень нужен этот ребенок!

Доктор ещё раз очень длинно вздохнул.

— Что же мне делать-то с тобой, матушка… — он покачал головой. — Ты понимаешь, что твоя собственная жизнь сейчас под вопросом? У тебя гангрена в любой момент может начаться, тебе, может, ногу удалять придётся, дура ты юная, ты понимаешь это?!

— Я понимаю, — решительно сказала Наста, блестя сухими глазами. — Удаляйте. Только не трогайте ребенка, он должен жить.

Доктор посмотрел на неё с сомнением. Увидел Настины горящие глаза. Понял.

Встал, кряхтя, сказал коротко:

— Буду думать. А тебя, матушка, на УЗИ срочно.

Момент истины

Утром Гай привычно заглянул к Рузе. Накануне вечером он увидел, что Рузя уже принял решение, и сейчас собирался сделать финальный аккорд. Дожать юного доверчивого шныра. А потом Белдо найдёт Насту – не может же она прятаться бесконечно! – и сделка завершится. Гай получит своего долгожданного дракона. А вместе с ним — всех остальных, что живут на двушке. Таково уж действие уникума. Митяй — ещё один прекраснодушный мечтатель, создавший уникумы — был уверен, что драконам с двушки невозможно нырнуть в наш мир, потому что нырять можно только из неплотного мира в плотный… Между тем, практика показала, что драконы вполне могут переходить на двушку и возвращаться обратно, не заморачиваясь нырками – техника их перехода была совершенно иной. Это Гай видел глазами тех эльбов, которые населяли подвал того самого дома.

Гай, занятый своими мыслями, присел рядом с Рузей на матрас и только сейчас заметил, что Рузя изменился. Не было в нём вчерашней растерянности, не было смущения и колебаний. Рузя был спокойный и ясный. Это насторожило Гая.

— Как прошла ночь? — поинтересовался он.

— Прекрасно! — заверил его Рузя, поглаживая дракона.

— Тебе понадобится моя помощь с Настой? — напрямую спросил Гай, внимательно глядя в голубые Рузины глаза.

— Нет, спасибо, — вежливо отказался Рузя. — Я не буду вмешиваться в её жизнь.

— Ты не будешь вмешиваться? — повторил Гай, пытаясь скрыть своё удивление. — Ну что же, дело твоё. Думаю, ты прав: на свете есть много достойных девушек, не отягощённых сложным характером!

Рузя мельком глянул на него, но промолчал.

— А что ты надумал о моём предложении? Ты будешь возвращать дракона на двушку?

— Мне кажется, — сказал Рузя, — что ему неплохо и здесь. Да, Федька? — спросил он у дракона. Дракон пыхнул ему в ответ светлым необжигающим пламенем. — Кормят его хорошо, ещё бы прогулки давали и бассейн — вообще было бы замечательно!

Гай был озадачен. Поведение Рузи не укладывалось ни в какие рамки. Гай пытался понять: что изменилось? А главное: почему?! Что он пропустил?..

— Про прогулки и бассейн я подумаю, — пообещал Гай. — А ты всё-таки подумай про двушку …

Он наклонился к Рузе и добавил тихо и доверительно: — Я прошу тебя, как человека: помоги мне! И я сделаю в ответ всё, что ты хочешь! О чём ты только смеешь мечтать! Здесь, в этом мире, у меня есть немало возможностей. И я умею быть щедрым с теми, кто мне помогает!..

В этот момент дракон выдохнул пламя прямо Гаю в лицо. Гай не успел отклониться, его лицо смялось, как воздушный шар. Рузя отчётливо увидел перед собой НЕЛЮДЬ. Всё очарование Гаиных речей как рукой сняло. Рузе стало мерзко, он отпрянул в сторону.

Гай всё понял, быстро встал и вышел.

Больше душевных бесед не было. Пряники кончились, остались кнуты.

Служба спасения

После обеда доктор снова заглянул к Насте.

— Там в приёмном один молодой человек всех на уши поднял, — сообщил он, проверяя Настину повязку на ноге. — Очень ему нужна бритоголовая девушка Анастасия Несмеянова!

Наста вздрогнула.

— Твой? — проницательно спросил доктор.

— Пожалуйста… Не говорите ему обо мне! — попросила Наста. — Мне никак нельзя обратно!

— Слушай, мать, мне вообще-то документы какие-то нужны, чтобы держать тебя в отделении! — возмутился доктор. — У тебя родственники какие-нибудь есть? Ну, чтобы хоть паспорт твой привезли, полис… Тебя же оформить надо! Одно дело – экстренная помощь, другое — лечение… А оно у тебя будет небыстрым, уж поверь моему опыту…

— Нет у меня родственников, — кусая губы, сказала Наста. — А паспорт у этого… — она мотнула головой и замолчала, чтобы не смущать слух доброго доктора нехорошими эпитетами.

— Тебе ведь всё равно придётся с ним мириться – он же отец? — возразил доктор, смягчаясь. — Хочешь, я спущусь и сам с ним поговорю?..

Наста отчаянно замотала головой:

— Доктор, он вообще не должен знать, что я здесь! Мне нельзя к нему! Я не знаю, что делать, я уйду куда-нибудь!.. — она стала привставать, дёргая загипсованную ногу.

— Ты куда полезла! — рявкнул доктор и хлопнул её по рукам. — Ничего не трогать и лежать смирно!! Напрыгалась уже!

Заметив, что Наста притихла, доктор снял очки и устало потёр глаза. Сказал из-под ладони:

— Задала ты мне задачку, матушка… Что делать-то с тобой? Ну хоть кто-нибудь есть, к кому ты можешь обратиться?

Наста опустила глаза. Потом нехотя попросила:

— Доктор, вы мне можете дать свой телефон? На пять минут…

Доктор вытащил телефон из кармана, кинул ей на одеяло и вышел из палаты. Наста набрала номер, который запомнила только потому, что он состоял сплошь из спасительных цифр: (911)112-03-03.

Через три гудка знакомый голос ответил: «Да?»

* * *

Утром следующего дня, как только медсестра сняла капельницу и вышла из палаты, в дверь заглянул доктор, и, убедившись, что никого нет, жестом пригласил войти худенькую строгую женщину в белом халате. Та, держась очень прямо и вздёрнув подбородок, подошла к Настиной постели и строго посмотрела на неё через очки-половинки.

– Доброе утро, Калерия Валерьевна! — пробормотала Наста, съёживаясь.

— С каких это пор ты снизошла до формальной вежливости? — фыркнула Кавалерия и обратилась к доктору: — Аркадий Ильич, можно мы немного поговорим наедине?

Доктор махнул рукой:

— Да ради Бога! Только смотрите тут, без рукоприкладства!

— Я постараюсь, — заверила его Калерия Валерьевна.

Доктор заговорщически подмигнул Насте — держись, мол, мать! — и вышел.

Кавалерия присела на стул рядом с Настиной кроватью. Молча оглядела Насту, её вытянутую на растяжках ногу, потом остановилась на лице. Наста смотрела на неё одновременно виновато и вызывающе.

— Ну, рассказывай, — велела Кавалерия. — Что ты там не могла сказать мне по телефону?

* * *

Доктор заглянул к ним через двадцать минут. В палате было подозрительно тихо. Наста молча лежала, глаза блестели, лицо было мокрым. Кавалерия по-прежнему сидела на стуле, но от строгости и следа не осталось. Взгляд у неё был смягчившийся и задумчивый. Насту она держала за руку.

Когда доктор вошёл, Кавалерия сразу обернулась к нему.

— Аркадий Ильич, когда я смогу забрать Насту?

Доктор покачал головой:

— Сейчас она нетранспортабельна. Спасибо, что привезли её документы — теперь мы официально можем оставить её у себя. Ближайшая неделя будет решающей: станет ясно, сработает наша схема лечения или нет. Если нет, то… — добрый доктор замолчал и жестом показал Кавалерии, что желал бы продолжать беседу в коридоре.

— Поправляйся, — кивнула Кавалерия и вышла за ним.

В коридоре доктор закончил фразу:

— Если через два-три дня не начнётся улучшение, нам придётся делать ампутацию. Мне очень жаль, но случай очень запущенный.

Кавалерия кивнула.

— Я понимаю, — сказала она. — Я могу чем-то помочь?

— Молитесь, — сказал доктор. — Если верите, конечно. Иногда это помогает.

Кавалерия очень странно посмотрела на него.

— Хорошо, — ответила она. — Пожалуйста, держите меня на связи. Мой номер у вас есть…

Доктор кивнул, попрощался и вернулся в Настину палату. Ему показалось, что Наста быстро что-то спрятала под одеяло.

— Контрабанда?! — взревел доктор. — Стоит только довериться двум молодым симпатичным женщинам — и вот! Показывай, что у тебя там?

Наста вытащила из-под одеяла кусок тёмной кожи с какими-то вплавленными металлическими фигурками. Фигурки чуть заметно мерцали. Сбоку свисала шнуровка.

— Что это? — удивился доктор, припоминая, что что-то похожее видел на руке строгой посетительницы.

— Наш семейный оберег, — невинно пояснила Наста.

— Так, — распорядился доктор. — Оберег сдать в камеру хранения!

Увидев Настин жалобный взгляд, добавил ворчливо:

— Ладно. Но продезинфицировать!!

53. И нет нам покоя ни ночью, ни днём... ©

— Гай, Женечка обнаружил Насту! — жизнерадостно прощебетал Белдо. Он любил приносить хорошие новости. — Она в N-ской больнице Питера, в хирургическом отделении. В само отделение его не пустили, там очень строгий режим, но одна медсестра не устояла перед Женечкиным обаянием и всё ему рассказала…

— Отлично! — ответил Гай. Настроение, подорванное неудачей с Рузей, сразу улучшилось.

«Если у нас будет Наста — появится прекрасная возможность для манёвра… Не захочет Рузя сотрудничать добровольно — будет сотрудничать из страха за свою девушку. Тоже неплохой вариант. Убедительный».

— А что она делает в хирургическом отделении? — уточнил Гай.

— Травма ноги. Причём запущенная, на грани гангрены, — печально сказал Белдо.

— Откуда у неё настолько запущенная травма ноги? — поинтересовался Гай. Он не любил, когда что-то проходит мимо него. — Насколько мне известно, ещё три дня назад она была полностью здорова?

Белдо ощутимо замялся.

— Я когда-то оказал… небольшую услугу Рузе, — нехотя признался он. — Помог бедному мальчику вылечить ножку его любимой девушке. Вы знаете, неразделённая любовь — это так трагично! Моё трепетное сердце просто разрывалось от сочувствия!..

— И вы, конечно же, выманили у «бедного мальчика» что-то себе на память, — усмехнулся Гай. — В качестве компенсации, верно?

— Ну что вы, что вы! — затрепетал Белдо. — Сущую малость! Можно сказать, символический жест благодарности! Всеми забытая порванная варежка…

Гай на секунду прикрыл глаза. Потом понимающе сказал:

— Ах, порванная варежка… Хитрец вы, Дионисий Тигранович! Ваша порванная варежка сегодня стоила мне сорванной сделки…

Дионисий Тигранович тут же заохал и стал искренне уверять, что ничего подобного и мыслях не имел, и очень ценит мудрое руководство Гая, и если бы хоть оттенок сомнения появился в его голове, он бы никогда в жизни…

Прервав его многословное щебетание, Гай отключился и велел Арно вызвать братцев-Тиллей.

— Есть для них поручение, — сказал Гай, задумчиво трогая шахматные фигуры, расставленные на столике.

Арно услужливо, но с достоинством поклонился.

* * *

Руководство фортом берсерков временно было возложено на братьев Тиллей – Пашу и Кешу. Опасаясь за свою жизнь, старший Тилль всех потенциальных лидеров заранее убрал из своего форта. Поэтому когда сам Тилль поменял миры, заменить его оказалось некем. Волей-неволей руководство переместилось на его сыновей, которые более всех остальных были в курсе всего происходящего в форте.

Гай пока не счёл необходимым вмешиваться. Его вполне устраивало постоянное соревнование между братьями в желании угодить лично ему — Гаю. В конце концов, от руководства форта берсерков особого ума не требовалось: достаточно было абсолютной и беспрекословной преданности. А её братцы-Тилли проявляли усердно.

* * *

Около трёх часов ночи Наста проснулась от ноющей боли в ноге. Боль была тянущая, вроде не очень сильная, но изматывающая. Она просачивалась сквозь сон и всем видениям придавала оттенок кошмаров. Наста проснулась, включила ночник над кроватью и потянулась рукой к тумбочке. Там медсестра оставила ей на ночь обезболивающее. В этот момент Наста услышала отдалённый гул. Наста удивилась. Обычно по ночам здесь было очень тихо, даже машины по улицам ездили редко: больница находилась на самой окраине города.

Наста напряженно прислушалась. Ей показалось, что шум постепенно приближается. Наста, забыв про обезболивающее, быстро сунула руку под подушку и вытащила нерпь. Лихорадочно стала шнуровать. Одной рукой это было сделать трудно, Наста в отчаянии затягивала шнурки зубами. Шум уже рассыпался на ряд отдельных звуков: слышно было, как кто-то методично обходит палаты, открывает двери и тихо прикрывает. Шаги эхом дробились в широком пустом коридоре: берсерки особо не скрывались, зная, что их цель прикована к постели и никуда не денется.

Дошнуровав нерпь, Наста зажмурилась и осторожно потянула ногу из удерживающих её растяжек. По ноге прокатилась пронзительная боль. Наста чуть не вскрикнула, но закусила губу до крови и бережно руками опустила ногу на кровать. Потом несколько раз глубоко вдохнула, ожидая, когда разойдутся перед глазами пылающие круги, сжала зубы и рывком скатила себя на пол. Она не была уверена, сработает ли сирин с кровати, и не хотела рисковать своим единственным шансом.

Боль была такая, что у Насты окончательно потемнело в глазах. Когда она нажимала на сирин, она успела только заметить вспыхнувшую фигурку, но не успела представить место.

Сознание погасло.

Когда берсерки заглянули в её палату, они увидели только горящий ночник, откинутое одеяло, смятую постель. Проверяющий захлопнул дверь и жестом показал остальным: следующая!.. Берсерки синхронно переместились к следующей палате.

Наста и Кавалерия

Наста пришла в себя от холода и ночной сырости. Она лежала на земле — промёрзшей и местами покрытой инеем. Прямо перед глазами было небо с маленькими колючими звёздами. Где-то сбоку небо закрывали темные ветви деревьев.

Наста совершенно не понимала, где она находится. Впрочем, это было неважно: главное, она успела. Успела уйти. Уползти. Вырваться.

Наста лежала и глубоко дышала холодным ночным воздухом, чувствуя, как в ноге опять разгорается огонь.

«Начинается…» — обречённо подумала она, приготовившись к боли и чувствуя, что сил бороться уже почти нет.

Сверху внезапно протянулись длинные и тонкие нечеловеческие руки, над ней склонилась тёмная округлая громадина, блеснув янтарными всплесками, и низко прогудела:

— Голова глиняная, пузо голодное будет тебя есть!..

Наста почувствовала, как что-то большое и доброе бережно берёт её на руки и куда-то несёт. На неё нахлынуло счастье.

Всё. Она дома. Можно больше ничего не бояться.

И сознание снова покинуло её.

* * *

На рассвете встревоженная Кавалерия подошла к ограде ШНыра. У ворот её встретил Ул. Кавалерия была бледная, решительная. Ул заметил, что она в шныровской куртке, которую не надевала уже давно.

— Как Наста? — отрывисто спросила Кавалерия.

— В медпункте, чудо былиин, — ответил Ул.

— Я уже позвонила Лехуру, — сказала Кавалерия. — Он едет сюда. Встреть его, пожалуйста.

— Не вопрос! — пожал плечами Ул. — А почему не вы?

— У меня другие дела, — коротко сказала Кавалерия. — Митридата приведи мне, пожалуйста.

Маленькие раскосые глаза Ула округлились.

— Митридата? — повторил он. — Вы уверены?

— Я ни в чём так никогда не была уверена! — отрезала Кавалерия. Очки-половинки вздрогнули, короткая мышиная косичка хлестнула по грубой коже куртки. Кавалерия была такая трогательно-маленькая рядом с кругло-массивным Улом, но чувствовалось, что спорить с ней не стоило. Пронзит, как нейтрино толщу воды.

— Ладно, — согласился Ул и направился в пегасню.

Кавалерия осталась ждать его у ворот.

«Хватит прятаться за спины детей», — подумала она. — «Они должны жить. А мне терять нечего».

55. Двушка

Наста была на двушке. Перед ней медленно шевелилось волнами то самое пузырьковое озеро, из которого она когда-то вытащила яйцо дракона, едва не утонув в «дурацкой минералке». Наста удивилась, насколько давно это было. Кажется, целую жизнь назад.

Было тепло, светло и совершенно не больно. Это было такое блаженство, что некоторое время Наста просто лежала на траве, закрыв глаза, и чувствовала, как ветерок шевелит её волосы.

Так, какие волосы?! Наста подскочила и поднесла руки к голове. Да, её тёмно-русые волосы… Которые она безжалостно отрезала в седьмом классе, а через пару лет окончательно добила ржавой машинкой для стрижки пегов.

Наста взглянула на ноги. Ноги были на месте – нормальные человеческие ноги, без всякого гипса и без следов переломов.

— Удивляешься? — послышался сзади насмешливый голос. Наста оглянулась и увидела девочку. Ту самую, со стройки.

— Я умерла? — озадаченно спросила Наста.

— Пока нет, — оптимистично ответила девочка. — Хотя ты очень старалась! Эти прыжки с кровати…

Наста смутилась: — А что мне оставалось делать?..

— Повезло тебе, что есть люди, которые крепко держат тебя в том мире… — загадочно сказала девочка.

— Кто? — удивилась Наста. Она была искренне уверена, что никому нет до неё никакого дела. Особенно после всего, что она натворила за последние месяцы: потеряла друзей, предала ШНыр, ушла от Гамова…

— Смотри, — велела девочка.

Наста подняла глаза и прямо перед собой увидела Кавалерию. Сквозь неё голубовато просвечивало озеро.

Наста удивлённо перевела взгляд на девочку, но та серьёзно кивнула.

— Смотри! — повторила она.

Кавалерия стояла на какой-то незнакомой поляне. У деревьев был привязан уставший Митридат, покрытый хлопьями серой пены. Такие же хлопья медленно таяли на куртке Кавалерии. Вид у неё был изнеможённый, но очень решительный. Словно огонь прорывался через слабую плоть. Кавалерия стояла, закрыв глаза, очень сосредоточенная, словно горящая одной мыслью.

— Она молится за нас с тобой, — тихо сказала девочка. — Не за себя, не за сына и мужа, а за нас с тобой.

Наста молчала, неотрывно глядя на Кавалерию. Она испытывала очень сложную смесь чувств. Главное из них было — стыд.

— Ещё показать? — жёстко спросила девочка.

Наста молча кивнула.

На этот раз картинка была совсем тёмной. Наста подумала, что что-то сломалось в небесном вай-фае, но потом темноту прочертил огненный выдох дракона, и стала видна часть стены, сам дракончик и незнакомый парень, держащий его в руках.

Наста подалась вперёд, пытаясь разглядеть, кто держит её дракона. Это мог быть только Рузя — другому дракон не позволил бы взять себя в руки. Наста случайно коснулась картинки, и в Рузину камеру пролился свет. Он поднял глаза и невольно заслонился рукой. В темноте он сидел уже давно — это был новый опыт Гая по повышению Рузиной сговорчивости.

Дракон радостно взлетел с Рузиных коленей и кинулся к мамочке. Но не долетел: с размаху ударился о стену, упал и обиделся. В его жизни ещё не встречались такие реалистичные галлюцинации.

Рузя смотрел на Насту широко распахнутыми глазами. Смотрел, как ребёнок смотрит на свою самую заветную и несбыточную мечту.

— Какая ты красивая!.. — прошептал он.

Наста смутилась и отпрянула назад. Картинка исчезла.

— Он молодец, — тихо сказала девочка. — Он хорошо держится, хотя ему даётся это непросто. Но долго он не протянет. Ты передай своим, чтобы поторопились. И расскажи, где он находится. Им это поможет.

— Кому «своим»? — не поняла Наста.

— Увидишь, — пообещала девочка.

* * *

Наста почувствовала, как в лицо ей брызгают холодной водой. Открыла глаза. Над ней стоял Ул и старательно орошал её физиономию кипячёной водой из стакана.

— Очнулась? — осведомился он. — Отличненько! Сейчас приведу к тебе Лехура, а мне бежать пора!

— Куда бежать? — слабо спросила Наста. Слова давались с трудом.

— Сухан объявился, — непонятно объяснил Ул. — Будем Рузю вытаскивать!

Он снова порывался убежать, но Наста схватила его за рукав.

— Стой! — сказала она. — Вы хоть знаете, где он?

— В Кубинке, — ответил Ул. — Скорее всего, в подземных этажах. Точно не знаем, на месте разберёмся. Сухан там бывал, поможет.

— Бумагу дай, — хрипло сказала Наста.

— Не время, мать, стихи писать! — попытался пошутить Ул, но по Настиному взгляду понял, что ей не до шуток. Быстро порылся в ящике стола и нашёл листок бумаги. Вытащил из кармана карандаш.

— Хватит? — спросил он.

Наста кивнула. Она уже чертила на листке какие-то квадраты с прямоугольниками.

— Вот, — сказала она, обведя один из квадратов. — Он здесь.

— Не может быть, — сказал Ул. — По нашим прикидкам, где-то здесь! — он ткнул намного правее.

— Он здесь, — упрямо сказала Наста. — Я видела!

Ул никогда не спорил с женщинами.

— Ладно, — согласился он, забирая у Насты листок. — Я пошёл. Жди Лехура, не безобразничай тут!

— Иди ты! — Наста махнула на него рукой и упала на подушку.

Сухан

Сухан долгие годы жил обидой на двушку. Ему казалось, что с ним поступили несправедливо: он не хотел сливаться с той закладкой, он её даже не видел. Эта жгучая обида, это ощущение незаслуженного наказания не давало ему покоя, бередило душу, заставляло отыгрываться на ведьмарях и отдаляло его от ШНыра и от самой двушки.

В Дане он увидел юного себя, который попал в точно такую же ситуацию, но не озлобился, не стал никому мстить, не стал предъявлять претензии и указывать двушке, как правильно, а как нет. Даня просто смирился и стал жить дальше – да, с сожалением, что безвинно потерял ШНыр, но и с признанием того, что двушке виднее. И к нему прилетела вторая пчела, он смог вернуться и нырять – причём уже с полученным даром. Нужно было просто пройти через стадию смирения. Сухан её пройти не смог.

Сейчас у него был второй шанс. По одной дороге он уже прошёл и точно знал: она кончается тупиком. Жить дальше в этом направлении не имело смысла. Оставалось попробовать второй путь. Путь смирения и самопожертвования. Довериться двушке и сделаться её орудием. Ведь неспроста промысел вывел этих детей на его затерянный в болотах дом… Сухан специально устраивал его так, чтобы найти его целенаправленно было невозможно. Дети об этом не знали – и нашли. Значит, их вела двушка. И звала Сухана: «Ты мне нужен! Здесь и сейчас! Помогай!»

И Сухан пошёл помогать)

* * *

Ул, Родион, Макс и Сухан встретились на вытоптанном пятачке перед воротами ШНыра. Чуть позже к ним присоединился запыхавшийся Сашка: бежал галопом всю дорогу со своего дежурства.

Разложив на капоте красного кабриолета Кузепыча карту Кубинки и нарисованную Настой схему, они обсуждали план штурма.

За оградой ШНыра их внимательно подслушивали младшие воспитанники. Уроки пользования нерпью не прошли для них даром.

— А-атставить! — возмущённо прогудел Андрей Нос. — Почему нас не допускают к проведению операции? Мы тоже можем помочь!

— Правильно! – мурлыкающе поддержала Дина. — Лечь под гусеницы танков, например! Или закидать их фейерверками! Или принести охране бесплатный кофе с галлюциногенами?

— Если меня хорошенько разозлить, я могу выжечь пару гектаров леса, — предложила Ева. — У Ганича отлично получается меня злить! Он просто профи!

Ганич скромно улыбнулся. Он тоже высоко ценил собственные таланты.

— В принципе, я могу заморочить их охранные системы, — сказал Федор. — Чем сложнее электроника, тем легче её свести с ума…

— Пойдёмте договариваться, — заключила Маша. Как всегда, она взяла на себя роль организатора и выразителя общественного мнения.

Младшие нестройной толпой двинулись к воротам ШНыра.

* * *

К доводам Маши старшие шныры поначалу отнеслись скептически. Впрочем, подумав, Ул сказал:

— А почему бы и нет, чудо былиин! Если ребятишки слегка побузят с другой стороны Кубинки и отвлекут на себя часть внимания, хуже не будет… Разумеется, на безопасном расстоянии! — строго уточнил он, заметив нездоровый огонёк азарта в глазах отдельных младших шныров.

Светлые лица младших подтвердили, что да, разумеется, исключительно с безопасного расстояния.

Сухан тем временем внимательно изучал нарисованную Настой схему.

— Вот здесь я был, — указал он пальцем. — Здесь зал, где Гай обычно принимает личных посетителей… Вот здесь лестница в подвал. Есть запасной лифт — вон там… Но нам вряд ли удастся им воспользоваться, там всегда много охраны, и в случае любых ЧП лифт сразу блокируется. Думаю, имеет смысл пройти вот здесь, — он отчеркнул место. — Это самая близкая точка, где я ещё смогу точно позиционироваться. Дальше помехи нарастают в геометрической прогрессии, нас просто размажет по изнанке пространства.

Родион, глядя на карту, уточнил:

— Значит, лестница и метров сто по коридорам… Ясненько… Думаю, мы вчетвером вполне справимся.

— А я?! — обиженно вскричал Сашка. Неужели его опять оставят за границей жизни?..

— А тебе мы доверим самое ответственное! — обнадёжил его Ул. — Ты будешь руководить вот этой группой неспокойных товарищей! — он указал на новичков.

— Группа «Новичок»— самое страшное оружие России! — прокомментировала вездесущая Рина, таща мимо них пакет с пригоревшей кашей.

— Брысь! — добродушно отмахнулся Ул. — Не вмешивайся в разговор серьёзных дядей!

— Это ты, что ли, серьёзный дядь? — фыркнула Рина и, мимоходом чмокнув Сашку в щёку, продолжила движение в сторону «летней резиденции».

Штурм назначили на 10:00.

Группа «Новичок»

Морские котики. Спецподразделение)

Оставшиеся два часа Сашка потратил на подготовку. Он поговорил с каждым участником «группы неспокойных товарищей», придумал план, после чего выпросил у Родиона его заветный чемоданчик с запасами из двушки и принялся мастерить ловушки. На своей охранной работе он стал большим мастером этого дела)

Кузепыч довёз новичков на маршрутке до поворота на Кубинку и высадил в лесу, строго погрозив пальцем:

— Чтобы никто не совался на рожон, якорный перец!

Заранее проинструктированные Сашкой новички рассыпались по лесу. Впереди, за деревьями, проглядывал шлагбаум с надписью: «Охраняемая территория. Проезд и проход запрещён». Рядом стоял домик КПП и дежурили двое арбалетчиков с собаками.

— А собаки зачем? — шёпотом спросила Дина, которую Сашка попросил остаться рядом.

— Они натренированы на запах взрывчатки, — пояснил Сашка. — И на запах пегасни — это визитная карточка любого шныра!

Дина, которая всегда пахла исключительно природной свежестью и до блеска вылизанной кошачьей чистотой, и Сашка, который пах скорее гиелой, чем пегами, могли не беспокоиться, но Дина решила поступить по-своему. Откуда ни возьмись, из подлеска вылез наглый рыжий кот с порванным ухом и вызывающе прошёлся перед служебными овчарками. Ровно на таком расстоянии, чтобы их хорошенько позлить, но остаться недосягаемым. Коты отлично владеют этим искусством)

Овчарки не смогли вынести подобной дерзости. Поднялся такой лай, что охранники сбежались и принялись оттаскивать собак и прогонять наглую рыжую морду. Впрочем, к коту тут же присоединились единомышленники: грациозная чёрная кошка и слегка одичавший мей-кун, который больше смахивал на рысь, чем на приручённое домашнее животное.

С удовлетворением оглядев орущую и лающую неразбериху, образовавшуюся перед КПП, Сашка жестом показал Дине: «Пойдем!» и они переместились чуть правее, под укрытие кустарника. Сашка бережно достал из кармана пузырёк из тёмного стекла, насыпал в него какого-то песочка, быстро закрыл крышечкой и сразу бросил. Одна секция ограды беззвучно испарилась. Хотя, возможно, это было всё-таки со звуком, но лай с КПП заглушал всё.

Сашка с Диной проскользнули внутрь. За ними потянулись остальные шныры.

* * *

Влад с Евой стояли возле трансформаторной подстанции, которая питала электричеством резиденцию Гая и соседний дачный посёлок.

— Готова? — деловито спросил Ганич, испытующе глядя на Еву.

Та кивнула.

— До уровня: «Наша Евочка гневаться изволят?[2]» — уточнил Ганич.

Ева решительно кивнула.

— Ну смотри, — сказал Ганич с сомнением, — я предупреждал!

И тут же, чуть сменив интонацию, заметил:

— Кстати, не надевай больше эти джинсы: они тебя ужасно полнят!

Ева с оскорблённым удивлением оглядела свои новенькие белые джинсы, которыми очень гордилась.

— Да-да, — сочувственно сказал Ганич. — Другие боятся говорить тебе об этом, но я не могу скрывать – мы всё-таки друзья! И вот этот блеск для губ… — Ганич поморщился. — Это такая безвкусица! Продвинутые девушки пользуются матовыми нюдовыми оттенками…

Бедные щёки Евы вспыхнули алыми пятнами. Из-под ног Ганича вырвался столб пламени.

— Нет-нет! — торопливо крикнул Ганич, — Не на меня! Вот туда! — он указал на подстанцию за своей спиной и зайчиком отпрыгнул в сторону.

Из помещений подстанции тут же повалил густой дым, провода на вышках электропередач забили фонтанами искр.

— А теперь бежим! — крикнул Ганич, опасливо оглядываясь на подстанцию. Он схватил Еву за руку и потащил в заросли деревьев.

— Значит, я толстая?! — мстительно шипела Ева, влачась за ним по кочкам, как воздушный шарик за Пятачком.

— Ты самая лучшая на свете! — на бегу заверил её Ганич.

— Помада моя ему не нравится!! — раздражённо вопила Ева.

— Я всегда говорил: ты прекрасна вообще без помады!

Ева мстительно улыбнулась:

— То-то же!

Чувствовалось, что закладываются основы крепкой и гармоничной семьи)

Михалыч и его небесный путь

В помещении охраны Кубинки погас свет. Тут же включились резервные генераторы.

Старший смены склонился к мониторам и спросил у наблюдающего охранника:

— Что там?

— Глюк какой-то, —ответил тот. — На десяти камерах один и тот же мужик в спортивном костюме прыгает и машет плакатом «Остановим глобальное потепление!». Псих, наверно!

— Не верю я в психов, — мрачно сказал начальник охраны. — Пошли туда Михалыча – пусть разберётся.

Через две минуты Михалыч, придерживая правой рукой ствол автомата, подошёл к первой камере. Андрей Нос со своими дублями уже растворился в лесу. Михалыч наклонился, разглядывая мн<