Эдмон Комб — Жорж Санд в Париж

 

[Париж, март 1848]

 

Пусть Вам не покажется странным, что я пишу Вам сразу же после того, как расстался с Вами и в то время как Вы мне дали надежду вновь увидеть Вас завтра: в вашем присутствии я всегда чувствую себя неловко, мне не по себе, а на этот раз моя неловкость усиливается еще тем, что мне нужно поговорить с вами о своих личных делах [...]. Вы совершенно правы, что не обижаетесь на Шопена, — я проводил его домой, очень грустного и подавленного.

Ваш очень преданный Эдмон Комб.

 

«Correspondance de Frédéric Chopin», vol. III. Paris, 1960, стр. 332.

Адрес: «Rue du Petit-Reposoir, 5, pl[ace] des Victoires».

Отрывок.

 

 

ВОЙЦЕХУ ГЖИМАЛЕ В ПАРИЖ

 

[Париж, 1848]

 

Я к Твоим услугам, но Ты плохо делаешь, если в самом деле бросаешь что-нибудь нужное. Постараюсь непременно быть у Тебя в 3 четв[ерти] 6-го, но не удивляйся, если я и запоздаю на полминуты. Во всяком случае буду у Тебя до 6-ти.

Твой преданнейший Ш.

 

Адрес: «Monsieur le Cte Albert Grzymala». На автографе пометка сына поэта, Владислава Мицкевича: «Ав [тограф] Фр. Шопена, подаренный п[ани] Брониславой Залеской, у которой хранились бумаги А. Гжималы после его смерти. Вл. Мицкевич».

 

ЮСТИНА ШОПЕН — Ф. ШОПЕНУ В ПАРИЖ

 

[Варшава, 5 марта 1848]

 

Дорогой Фридерик.

Ты устроил нам тем, что написал, поистине необычайный праздник — несколько слов, исходящих непосредственно от Тебя, успокаивают больше, чем все те косвенные известия, которые мы часто получаем; Ты можешь себе представить, наше беспокойство, тем более что у Вас свирепствовал такой сильный грипп («... свирепствовал сильный грипп» — возможно, намек на февральские события в Париже.). «Kurier» сообщал, что Ты даешь концерт, а затем сразу же уезжаешь (Речь идет о намечавшейся поездке Ф. Шопена в Англию.), и вот начались догадки — куда: одни говорили нам, что в Голландию, другие — в Германию, еще кто-то, что в Петербург; а нам, которым так хочется Тебя увидеть, думалось, что, возможно, и к нам. Уже спорили, у кого Ты остановишься. Барциньские уступали Тебе свою квартиру, Людвика тоже. Это была настоящая детская игра в пускание мыльных пузырей. Ты дал концерт; мы не будем ничего о нем знать, так там уже нет Твоего настоящего друга (Стефана Витвицкого.), который описал нам прошлый с мельчайшими подробностями, так что у меня было ощущение, что я всё видела и слышала. Он писал мне тогда — это его слова: «Пусть Пани ему скажет, чтобы он благодарил бога за все его благодеяния, за то что дал ему такой дар и любовь ближних, потому что мы все его любим». Это истинная правда, без его святой опеки самый большой талант ничего не стоит; уповай на него и смиренно благодари за всё, а он Тебя не оставит в тяжелых обстоятельствах. Сегодня Твои именины; я шлю Тебе свои пожелания; да благословит Тебя бог как в этой, так и в будущей жизни.

Любящая Тебя Мать.

 

СОЛАНЖ КЛЕЗАНЖЕ В ГИЙЕРИ

 

[Париж.] Суббота, 11 марта [1848]

 

Мужество и спокойствие. Берегите себя ради тех, кто остался (У Соланж умер ребенок.). — Я только что видел Вашего мужа, он здоров, не теряет мужества и надежды. — Вчера и позавчера я видел его за работой над бюстом Свободы; — сегодня бюст закончен, и все парижские Торе (Этьен Жозеф Теофил Торе (1807—1869) — французский критик и общественный деятель; в 1848 г. редактировал революционную газету «La Vraie Republique» («Подлинная республика»), в которой Жорж Санд 7 мая 1848 г. опубликовала свое политическое кредо; тут Шопен употребляет имя Торе как нарицательное.) находят его великолепным. Завтра его перевозят в ратушу. Марра (Арман Марра (1801—1852) — французский публицист, редактор «La Tribune», в 1848 г. был членом Временного правительства, затем мэром Парижа, а позднее председателем Национального собрания.) стал мэром Парижа (г-н Баскан может быть полезен). Ваш муж знаком с г-ном Коссидьером (Марк Коссидьер (1808—1861) — французский радикальный политический деятель, после Февральской революции префект парижской полиции.), который стоит во главе полиции и прикажет национальной гвардии сопровождать бюст. Он просил меня сказать Вам, что сегодня ему придется слишком много хлопотать и он не сможет написать Вам, но что он напишет Вам завтра после перевозки бюста; это произойдет в 7 ч[асов]. Так что не беспокойтесь о его здоровье.— Вы видите, что он делает всё, что может, и не теряет мужества (Соланж в письме Шопену от 8 марта 1848 г., сообщая о постигшем ее несчастье, просила поддержать душевные силы ее мужа.). Восстанавливайте свои силы, чтобы сделать разлуку терпимой для Вас обоих. Итак, спокойствие, бога ради, спокойствие; благодаря заботам Вашего отца и Люс (которую я всегда считал к Вам очень привязанной и доброй Люс), к Вам вернется здоровье и начнется новое счастье. —

Мне сказали, что Ваша мать покинула Париж. — Я ее больше не видел со времени, когда выходил от г-жи Марлиани. Она получит Ваши письма в Ноане. Ее очень жалко, — я уверен, что для нее это большой удар, и я не сомневаюсь, что она сделает для Вас всё, что сможет. — Итак, мужество и спокойствие. Я оставляю все соболезнования в стороне, они мне кажутся ничтожными перед лицом настоящего горя..

Преданный Вам Ш.

 

Я буду Вам писать часто. Не беспокойтесь о Вашем муже.

 

Оригинал на французском языке.

 

СОЛАНЖ КЛЕЗАНЖЕ В ГИЙЕРИ

 

[Париж.] Среда, 22 марта [1848]

 

Я только что получил Ваше письмо и сразу же послал в мастерскую Вашего мужа узнать, уехал ли он. —

В настоящее время он должен уже быть с Вами, потому что он уехал из Парижа позавчера. Он Вам расскажет обо всём, что Вы захотите узнать о здешнем положении вещей. —

Пока всё тихо, — и всё спокойно дезорганизуется. Меня очень радуют хорошие письма, которые написала Вам Ваша мать. — Берегите теперь свое здоровье, и всё пойдет насколько возможно хорошо. Пользуйтесь лучами южного солнца, — потому что здесь погода прескверная.

Преданный Вам Ш.

 

Привет Вашему мужу.

 

Оригинал на французском языке.

 

ЮЛЬЯНУ ФОНТАНЕ В НЬЮ-ЙОРК

 

Париж, 4 апреля 1848

 

Мой милый.

Прими, как моего отца, как старшего, а значит лучшего, брата, милого Гербо, который был моим первым знакомым в Париже, когда я приехал сюда из дому. Заклинаю Тебя Лицеем, обойдись с ним как можно приветливее, как он того заслуживает. Он и благородный, и просвещенный, и добрый, и все — и. Тебя полюбит, несмотря на Твою лысину. Ты же, брюзга, бестия, слова доброго не написал мне ни в одном из своих писем; но это не беда, Ты где-то там, в душе, любишь меня, так же как и я Тебя. А теперь, может быть, еще больше, так как мы оба бедные осиротевшие поляки, и Водзиньский, и Витвицкий, и Плятеры (Людвик Плятер скончался в 1846 г., а его жена в 1843 г.), и Собаньский ушли от нас. Ты мой добрый, старый Юльян — и баста.

Сердечно обнимаю Тебя, Дорогой мой.

Ш.

 

Если хочешь поступить умно, то сиди тихо и возвращайся лишь тогда, когда у нас что-нибудь начнется наверняка. Наши собираются в Познани (Февральская революция 1848 г. во Франции и распространение революции на Германию открыли перед польскими патриотами возможность организоваться для борьбы за независимость Польши в австрийской и прусской частях Польши. Демократическая часть польской эмиграции спешила на родину в надежде принять участие в вооруженной борьбе; более умеренные круги эмиграции, опасаясь революционного движения народных масс, оттягивали свое участие в борьбе, считая, что освобожденная Европа и так придет на помощь Польше. В марте 1848 г. в Познаньском княжестве вспыхнуло восстание; 20 марта в Познани был организован Национальный комитет. 24 марта 1848 г. из Парижа выехал, надеясь возглавить познаньское движение, глава консервативного крыла эмиграции Адам Чарторыский. Однако ему удалось доехать лишь до Берлина, где он был задержан прусскими властями.). Чарторыский поехал туда первым, но бог знает, какой оборот всё это примет, — чтобы снова быть Польше... То, что пишут здешние газеты, — вранье. Нет ни республики в Кракове, ни австрийский император не провозгласил себя польским королем, а в напечатанном во Львовских газетах адресе Стадиону (Либеральная часть шляхты и буржуазии, возглавившая движение 1848 г. в Галиции, строго придерживалась легальных методов борьбы; так, в адресе австрийскому императору, переданном 19 марта 1848 г. во Львове губернатору Францу Стадиону, не провозглашалось широкой национальной программы, требования ограничивались просьбой о предоставлении гражданских прав, об отмене барщины и предоставлении национальной автономии.) императора об этом вовсе и не просят, как это здесь сообщалось. Прусский король тоже не очень-то думает об отделении Познани; он оконфузился у себя (Шопен отрицательно оценивает уступки, сделанные королем Пруссии Фридрихом Вильгельмом IV (1840—1861) под давлением революционного выступления масс в Берлине (18—19 марта 1848 г.). Уступки сводились к обещанию конституции и провозглашению стремления к объединению Германии.), но познаньские немцы, несмотря на это, пишут ему адреса, что, «поскольку земля эта завоевана кровью их отцов, а они даже не умеют говорить по-польски, то они заявляют, что не хотят быть ни под каким другим правительством, кроме прусского». Всё это, как видишь, пахнет войной, а где она начнется — неизвестно. Но если начнется, то вся Германия вспыхнет. Итальянцы уже начали. Милан выгнал австрияков (18—22 марта 1848 г. народ Милана сбросил с себя австрийское ярмо. Австрийская армия, однако, продолжала удерживать четырехугольник мощных крепостей в северо-восточной Италии.), но они сидят еще по окраинам и будут драться. Франция, вероятно, поможет, так как, чтобы облегчить свое положение, она должна отделаться от всякого сброда... (Французское Временное правительство, сознавая симпатию, которой пользовалась борьба за освобождение Польши в революционных кругах Франции, обещало оказать полякам поддержку. К тому же Временное правительство было заинтересовано в том, чтобы Францию покинули подозреваемые в революционных настроениях польские эмигранты.) У москалей, наверное, внутри тоже будет плохо, если они попробуют двинуться на пруссаков. Галицийские крестьяне подали пример волынским и подольским (В Париж поступали сообщения о выступлениях крестьян в Волыни и на Подоле, которые могли воспользоваться примером антишляхетских восстаний галицийских крестьян 1846 г.; однако крестьянское движение в 1848 г. не приняло столь широкого характера.); не обойдется это без страшных дел, но в конце концов будет — Польша, прекрасная, могучая, словом: Польша. Итак, несмотря на нетерпение наше, подождем, пока карты хорошенько перемешаются, чтобы не тратить напрасно сил, столь необходимых в подходящий момент. Этот момент близок, но еще не сегодня. Может быть, через месяц, может быть, через год. Здесь все убеждены, что наши дела окончательно выяснятся до осени.

Твой старый.

 

[Далее следует приписка Теофила Квятковского (Теофил Квятковский (1809—1891) — польский живописец, варшавский знакомый Шопена, поселившийся после ноябрьского восстания в Париже и ставший одним из ближайших друзей Шопена; с 1843 г. им был выполнен целый ряд портретов Шопена (особенно большой известностью пользуются его изображения Шопена на смертном одре).

В приписке, которую не воспроизводит ни одно из изданий писем Шопена, Т. Квятковский писал, что он хотел бы поехать в Америку, чтобы написать портрет Ю. Фонтаны.).]