Корфовка, российская федерация, недалеко от китайской границы. Восемнадцать месяцев назад

 

Первый удар расшатал один из коренных зубов Бена Хэнсена и повернул его голову в сторону.

"Схватят… Убьют…"

Второй удар он уже не видел, лишь почувствовал, как кулак Рюгара въехал ему в левый глаз.

"Схватят… Убьют…"

Голова Хэнсена, откинутая назад, вернулась в прежнее положение, наклонилась, и теплая кровь потекла по подбородку.

Теперь крики Рюгара слились воедино, подобно осколкам стекла, разбивающимся на бетонном полу ангара.

"Не совершай ошибок. Если тебя схватят, тебя убьют".

Хэнсен дернул пластиковые наручники на своих запястьях, удерживающие его на стуле. Он, наконец, собрался с силами и глянул в лицо Рюгару: ста восьмидесяти килограммовому, пропитанному водкой, зверю в потрепанной шапке-ушанке советской армии, которая была на два размера меньше, чем его широкая голова. Ему было около пятидесяти, вдвое больше, чем Хэнсену, который был куда проворнее, но сейчас это вряд ли имело какое-либо значение.

Рюгар открыл рот, обнажая кривые, пожелтевшие зубы. Он вновь закричал, и снова разбилось стекло, сопровождаемое грохотом двух огромных стальных дверей, что захлопнулись от порыва ветра.

Хэнсен дрожал. Температура была ниже нуля, поэтому их дыхание тяжелым паром повисло в воздухе. По крайней мере, головокружение от действия анестетика начинало проходить. Он попытался моргнуть, но его левый глаз не слушался. Он полностью распух и закрылся.

А затем… в руке Рюгара он увидел блеск.

"Схватят... Убьют…"

Толстяк держал в руке отобранный у Хэнсена нож.

Но это был не просто какой-то обычный нож. А боевой кинжал британских коммандос — "Сайкс Фэрбэрн" времен второй мировой войны, когда-то принадлежавший неуловимому Сэму Фишеру — "Splinter Cell'у", которого знала лишь горстка людей, но при этом его подвиги были широко известны среди других агентов.

Рюгар наклонился и поднес лезвие к лицу Хэнсена. Он говорил медленно, хотя и с сильным русским акцентом, но значение слов наконец-то стало доходить до Хэнсена:

— Мы знаем, зачем ты здесь. А теперь, если скажешь мне то, что я хочу знать, то будешь жить.

Хэнсен сделал глубокий вдох.

— Тебе меня не сломать.

Какое-то время Рюгар таращился на Хэнсена, его щеки набухали как половинки дыни, когда он делал очередной выдох. Вдруг он улыбнулся во весь рот, и его вонючее дыхание ударило Хэнсена в лицо.

— Что ж, тогда нас ждет долгая ночь.

Левое ухо Рюгара было проколото, и золотая серьга отразила свет от ламп на потолке, под таким углом, что Хэнсен на мгновение мог видеть только золотые блики. Лишь когда кровь Рюгара забрызгала ему лицо, он понял, что тот был застрелен в голову, а пуля была выпущена откуда-то сзади из оружия с глушителем.

Сто восьмидесяти килограммовый толстяк рухнул прямо на Хэнсена, ломая задние ножки стула, а нож зацокал по полу. Хэнсен теперь удерживал на груди вес русского, и не мог понять, что же убьет его быстрее: нехватка воздуха или отвратительный смрад, исходящий от подмышек туши Рюгара.

Со стоном он вырывался из-под тела жирдяя, и, извиваясь, лез наружу, задыхаясь и морщась от возникших рвотных порывов.

Он перекатился на бок, прищурился в сторону двух вертолетов и теней вдоль стены периметра.

И тут появился он, Сергей Лученко, координатор Хэнсена. Человек с худощавым лицом, одетый в длинное пальто, сжимающий в руках пистолет с огромным глушителем. С его тонких губ свисала незажженная сигарета.

 Хэнсен глубоко вздохнул.

— Что случилось? Почему ты не отвечал?

Он застонал.

— Ладно, забудь. Я просто очень рад тебя видеть.

Сергей подошел к нему, достал из нагрудного кармана зажигалку и прикурил сигарету.

— Как насчет небольшой помощи?

Хэнсен боролся с наручниками, связывающими его.

— Мне очень жаль, друг мой. Меня послали тебя убить.

— Плохая шутка.

— Это не шутка.

Хэнсен замер.

— Только не ты, Сергей.

— У меня нет выбора.

Хэнсен прикрыл здоровый глаз, и проговорил сквозь зубы:

— Зачем же ты тогда спас меня?

— Я не спасал. Это я должен убить тебя. И... я не хочу, чтобы ты мучался.

— Это говоришь не ты, Сергей.

— Мне очень жаль, — Сергей достал из кармана компактную цифровую камеру и нажал на кнопку "ЗАПИСЬ", затем направил ее на Хэнсена.

— Как видно, он все еще жив. А теперь…

Сергей вскинул пистолет.

Хэнсен выругался.

Хэнсен знал, что перед его глазами не промелькнет история жизни; не будет воспоминаний детства и юности, проведенных в Форте Стоктон, штат Техас; не будет эпизодов из студенческих дней в Массачусетском технологическом институте, в котором он обучался на стипендию; не будет моментов из того бара с директором Анной "Грим" Гримсдоттир, которая тогда завербовала его из ЦРУ и привела в ряды "Третьего Эшелона", сделав его одним из самых эффективных в мире полевых агентов — оперативником "Splinter Cell". Нет, не будет ничего драматичного и киношного, просто кусок раскаленного свинца в мгновение ока пронзит его лоб, раздробит череп, и застрянет в мозгах.

Пистолет покатился по полу. Хэнсен вздрогнул.

А затем… Сергей рухнул на бетонный пол, зияя дырой в своем затылке.

Хэнсен выругался, на этот раз, в знак облегчения. Он присмотрелся к теням, в дальнем конце ангара.

— Э-э-э… Спасибо…?

Ответа не последовало. Он немного повысил голос.

— Кто ты?

И вновь, ответом был лишь ветер.

Он лежал на земле еще несколько секунд, ожидая, что его спаситель, наконец, проявит себя. В последний раз он спросил.

— Кто ты?

Голос Хэнсена затих в вое ветра и скрипе дверей ангара. Он пролежал на полу еще две минуты.

Никто так и не появился.

Он напрягся и, извиваясь на боку, начал двигаться в сторону ножа, который лежал все в метре от него. Хэнсен перевернул нож в руке и принялся медленно и мучительно, разрезать пластиковые наручники.

Когда Хэнсен, наконец, освободился, он постарался взять себя в руки, его лицо опухло, а ангар вокруг кружился, как будто плыл по волнам. Моргая здоровым глазом, чтобы прояснить взор, он поднял взгляд наверх, к стропилам, поперечным балкам, трубам, пытаясь выискать что-то, но по-прежнему… ничего не увидел. Он бросил взгляд на тела, покачал головой, сожалея о судьбе Сергея. Затем злобно глянул на толстяка, над которым, даже будучи мертвым, было не грех посмеяться, поскольку, избавиться от тела, все равно, избавиться от туши дохлого циркового медведя.

Впереди предстояло еще немало работы, но Хэнсен все время чувствовал не себе чей-то взгляд.

 — Кто же ты? — он закричал еще раз.

Ответом было только его собственное эхо.

1

 

ОФИСНЫЙ КОМПЛЕКС "ХОЛМС", ХЬЮСТОН, ТЕХАС. НАШИ ДНИ

Майя Валентина увидела пристальный взгляд мужчины, оценивающий ее сверху вниз: от глубокого, соблазнительного выреза ее блузки до стройных и загорелых ног, закованных в туфли на шпильках. Она откинула назад волосы, которые рассыпались золотистыми волнами по ее плечам, а затем приложила палец к губам, словно нервно покусывала ноготок. О, да, ему нравилось застенчивое обыкновение, словно у школьницы, и Валентина вполне могла сойти за таковую, несмотря на свои неполные двадцать восемь лет.

— Здравствуйте. Вы, должно быть, мисс Гаспел, — сказал он, опираясь о край стола своим дряблым животом, и, возможно, желая, чтобы его редеющие волосы были бы в несколько раз темнее его очков.

Она протянула руку, через стол, принимая его волосатую лапу.

— Очень приятно с вами встретиться, мистер Леонард, и еще раз спасибо за встречу.

— Что же, как я уже сказал, мы всего на одну строчку выше других, так что конкуренция очень жесткая. Пожалуйста, присаживайтесь.

Она уселась в кресло, и немного наклонилась к столу, не сводя с него своих голубых глаз.

— Могу я задать вам вопрос, прежде чем мы начнем?

— Разумеется.

— Имеется ли в фирме особая политика в отношении сексуальных домогательств?

— Конечно, — его губы дрогнули.

— Что же, у меня были с этим некоторые проблемы в прошлом.

— Очень жаль это слышать.

— Ага, был один женатый парень, который заявлял, что я его преследовала, хотя на самом деле этого не было. Другой парень заявил, что я делала в его адрес непристойные замечания. Он даже сказал, что я постоянно перед ним сверкала своими трусиками, хотя ничего подобного никогда не было.

— Вы это серьезно? — он замялся.

— Да. Знаете, мне нравится изысканно одеваться на работу, только это не значит, что я хочу заниматься сексом с каждым встречным.

Он откашлялся.

— Конечно, нет, но вы должны знать, что у нас присутствует дресс-код. Деловая одежда…

Валентина кивнула и бросила на него непристойный взгляд.

— Так значит, я выгляжу подобающим образом?

Он сглотнул, прежде чем ответить.

 

*   *   *

 

Хэнсен сидел в припаркованном, около четырехэтажного здания, внедорожнике. Комплекс состоял из десяти невзрачных зданий: штаб-квартиры очень длинного списка компаний, которые, согласно докладам разведки, осуществляли "компоновку слоев серебра, непроводящих фторидов магния и образцов сетчатых материалов нано-размера для создания метаматериалов".

Грим объяснила, что эти так называемые метаматериалы являются ключом разработки средств маскировки, позволяющих сделать некоторые объекты почти невидимыми для человеческого глаза. В частности, компания Леонарда разрабатывала подобного рода краску для военной техники и ткани для военной формы. Это был довольно серьезный бизнес, так что это вполне объясняло, почему Хэнсен сидел в машине и, качая головой, слушал разговор Майи и Леонарда. Какого черта там происходит? Все, что от нее требовалось — получить работу.

Правда, она ненавидела потертый старый план, и решила играть в свою игру с переодеванием, чтобы Леонард уж точно заглотил наживку, поэтому она переиграла свою роль, скорее в знак протеста. Она не просто хотела быть привлекательной, только что нанятой сотрудницей, теперь она играла эксцентричную секс-наркоманку, притягивающую к себе много внимания к себе. Хэнсен уже собирался доложить Грим о ее ненадлежащем к заданию поведении, но потом передумал, просто сидел в машине, пока Майя рассказывала Леонарду, как она всегда доступна для "сверхурочной" и "в нерабочее время" работы. Хэнсен невольно поморщился.

 

*  *   *

 

В 10:05 утра, Нейтан Нобору припарковал свой фургон коммунальных услуг возле обочины дома Уильяма Леонарда, который составлял примерно шестьсот пятьдесят квадратных метров в площади. Размашистые газоны, ухоженные площадки, и окаймляющие вымощенную камнем дорожку деревья, вели к парадному входу, который заслоняли шести метровые колонны, окрашенные в глянцево-белый антикварный цвет. Эта часть юго-западного Хьюстона называлась Шугар-Ленд[1], и, название говорило само за себя: многомиллионные дома богачей ютились между ухоженными полями для гольфа и спокойными озерами. Пожилой человек из караульного помещения, бросил на поддельное удостоверение Нобору небрежный взгляд, и пропустил его внутрь.

Тяжело вздохнув, Нобору подхватил свой пояс с инструментами и пошел вверх по дорожке. Вскоре он замедлил шаг, украдкой оглядываясь по сторонам, и почесывая время от времени свою короткую стрижку. Он посмотрел вдоль газона на соседний особняк, около которого старик в розовой рубашке и негабаритных для своего лица очках, запихивал в багажник своего "Мерседеса" большую сумку с клюшками для гольфа.

По левую сторону от Нобору находился еще один великолепный трехэтажный особняк, походивший больше на замок с кирпичным фасадом и гаражом на пять машин. Нобору продолжал изучать окна, пытаясь найти объективы камер наблюдения или иные средства наблюдения. Ничего. Он продолжил идти вперед, но все-таки здесь что-то было не так.

А может, это просто была его паранойя? Снова. Его больше никто не преследовал. Теперь у него была новая жизнь. И в это нужно верить.

Нобору поднялся к парадной двери. Позвонил по мобильному и услышал в доме телефонный звонок, затем набрал в телефоне последовательность чисел и услышал в трубке быстрый рингтон, означающий отключение охранной сигнализации. Он достал из кармана свой набор двусторонних отмычек и приступил к работе. Три, два, один: дверь открыта…

И если бы взрывы произошли за дверью, а не со стороны задней части особняка, то он наверняка был бы уже мертв.

Два раската грома разразились над землей, земля буквально затряслась под ногами, дверь резко распахнулась, повалив его на землю.

Он перекатился, вскочил на ноги и побежал вниз по дорожке. Сейчас он словно вернулся в Гаосюн, преследуемый Горацио и Готуайлером по людным улицам, как и той жаркой влажной ночью, пот струился по его лицу. Еще одна серия взрывов вырвалась из дома, оглянувшись через плечо, Нобору увидел, как огромные стекла окон вырывались наружу, поливая ливнем осколков дорожку, тем временем пламя показывалось из всех щелей, извиваясь, словно языки дракона.

Он добежал фургона и обернулся назад. Облако черного дыма повисло в воздухе, смешиваясь с грохочущим пламенем, которое пожирало весь особняк, а огненный мусор словно конфетти, разлетался повсюду, застревая в кронах деревьев, листьях и ветках.

Старик, который загружал сумку с клюшками в багажник, в это время сдавал назад в машине. Он остановился, вылез из машины, окинул взглядом произошедшее, спешно достал из кармана телефон, и набрал номер.

Челюсть Нобору отвисла. Предполагалось, что это будет до ужаса простое проникновение для установки электронных "глаз и ушей". На самом деле, он обратил внимание на непроработанность всей операции (он ведь входил через парадную дверь!) и ненавидел тот факт, что директор Гримсдоттир растрачивает его таланты на такую черную работу. Менее года назад его приняли в "Третий Эшелон", но четыре года в силах специального назначения Японии, своего рода спецподразделение "Дельта", разве это не учитывается?

Очевидно, нет… однако, что сейчас происходит?

Неужели Горацио и Готуайлер выследили его? И знали, что он будет здесь? Они пытались закончить работу? И если остальные узнают о его прошлом и настоящем, то ему точно никогда больше не будет доверия среди них. Гримсдоттир ведь обещала ему новую жизнь, новую личность и полную защиту…

В подкожном импланте, размером с четвертак, вживленном под кожей за ухом, потрескивал голос. Это была Грим, собственной персоной.

— Нейтан, я наблюдаю со спутника…

— Знаю, знаю! — он подбежал к фургону и распахнул дверь. — Мэм, вам лучше быстрее связаться с Хэнсеном!

 

* * *

 

Валентина поднялась, и уже было собралась поблагодарить Леонарда за собеседование, как внезапно зазвонил его смартфон "БлэкБерри".

— Пожалуйста, позвольте мне ответить, и подождите еще немного, — сказал он. — Я просто хочу представить вас остальным своим сотрудникам.

— Хорошо.

Он поднялся из-за стола и подошел к окну.

Внезапно в ее подкожном импланте раздался голос Хэнсена.

"Майя, выбирайся оттуда! Живо!"

Леонард воскликнул в трубку своего телефона:

— ЧТО!? О, Боже мой!".

— Прошу прощения, мистер Леонард, мне нужно идти.

С этими словами она поднялась и направилась в сторону двери, в которую внезапно угодила пуля, расщепляя дерево. Майя нырнула вниз, обернулась и увидела, как еще две пули пробили окно офиса: первая угодила Леонарду в грудь, вторая в плечо. Кровь брызнула назад, Майя упала на четвереньки, доставая из сумочки свой пистолет SC, и поползла к двери.

Оглянувшись через плечо, она увидела лежащего Леонарда, который истекал кровью и протягивал к ней руку, пытаясь вымолвить слово: "Пожалуйста".

 

* * *

 

Аллен Эймс был на крыше здания, когда началась стрельба. Он наблюдал, собирал информацию о приездах и отъездах посетителей комплекса, и надеялся сделать фото крупным планом хотя бы двух "особых" гостей мистера Леонарда из Пекина.

Эймс всегда чувствовал себя на крышах домов как дома. Он вырос Бруклине и почти всю жизнь провел на крышах, зависая там с друзьями, напиваясь и мечтая о лучшей жизни, которая могла бы помочь ему забыть о том пожаре, о криках мамы и папы, о лице Кэти, смотрящую на него через окно, задыхающуюся… и исчезающую в огне…

Сейчас, двадцать лет спустя после той роковой ночи, он сидел на крыше здания, наблюдая в оптический прицел снайперской винтовки. Стрелок засел на крыше через дорогу от здания Леонарда, и когда отрыл стрельбу, он выдал себя. Всего на две доли секунды он оказался в прицеле Эймса, прежде чем скрыться за одним из кондиционеров. Эймс сидел на крыше почти с самого рассвета, но не видел или не слышал подход стрелка к позиции, это означало, что тот находился там задолго до Эймса, и, очевидно, маскировал свой тепловой сигнал.

Эймс выругался, перекинул винтовку через плечо и произнес:

— Преследую стрелка!

СВП, или субвокальный передатчик, заплатка в форме бабочки на липучке, крепившаяся вокруг горла Эймса чуть выше кадыка, улавливала его голос и передавала по общему каналу связи, поэтому все, включая Грим, могли его слышать.

Эймс сорвался с места, в сторону дери, распахнул ее и рванул вниз по ступенькам. Имея рост всего сто пятьдесят три сантиметра и вес шестьдесят три килограмма, он был когда-то самым быстрым бегуном в команде; что, не избавляло его от острот остальных членов команды насчет его роста. Никто не осмеливался сказать ему это в лицо, но за спиной он всегда слышал их замечания. Хотя это его никогда не волновало. Он знал, что был на три метра выше всех, когда давил их своими навыками и харизмой. Кроме того, немного геля не непослушные светлые волосы, легко добавляли еще семь сантиметров в росте.

Сколько же лестниц он преодолел еще во время своей службы в полиции Нью-Йорка, в старом 48-м участке? Не сосчитать. И стоило ему стать циничнее, и, навсегда, как он полагал, покинуть государственную службу, как его завербовали в АНБ, и он стал полицейским в Форт-Миде, штат Мэриленд. Ему предоставили хороший стимул, а деньги, новое назначение подняли ему настроение. В тот момент, когда Эймс постучал в дверь "Третьего Эшелона", он и не имел за плечами спецподготовки, и вот он, несется вниз, по лестнице, в надежде помочь своим коллегам "Splinter Cell'ам", которые, разумеется, не имеют и понятия, кем он был на самом деле.

— Твой темперамент не подходит для этой работы, — сказал ему как-то раз Сэм Фишер во время одной очень жесткой тренировки.

Фишер отлично разбирался в личностях.

 

* * *

 

Пестрая, словно команда по футболу, состоящая из мамаш с избыточным весом, прыгающим, подобно тюленям в спандексе, и полувековых пум, которые побросали своих богатеньких мужей ради фитнесс-инструкторов, вдвое младше их, толпились в тренажерном зале "Голд Джим".

Под ярким светом потолочных ламп, отражающимся на вощеном деревянном полу, класс полным ходом занимался упражнениями под надзором инструктора, Грега, который командовал в гарнитуру, перекрикивая музыку техно, разливавшуюся из динамиков, которые были выше Гиллеспи.

Кимберли Гиллеспи надела на тренировку свой костюм, и теперь стояла в метре от миссис Синтии Леонард, сказочно богатой женушки цели ее команды. Наконец настал первый перерыв в музыке, и они обе выкроили момент, чтобы вытереть пот и глотнуть немного воды.

— А вы отлично справляетесь, — сказала она Синтии.

Женщина плавно откинула назад светлые волосы, промокнула полотенцем пот на своей, до невозможности дерзкой груди, угрожающей вырваться из обтягивающего топика.

— Спасибо. Я уже занимаюсь этим какое-то время. Требуется немало сил, чтобы изучить все эти удары руками и ногами. Но, я смотрю, что у вас также есть навыки.

— Совсем немного, — Гиллеспи улыбнулась.

— Мне нравится ваш акцент. Вы не из Хьюстона?

— Северная Джорджия.

— А еще мне нравятся ваши рыжие волосы и веснушки. Знаете, я как-то раз встречалась с парнем, который говорил, что нравятся ему блондинки и брюнетки, но смотрел он, почему-то только на рыженьких.

Гиллеспи усмехнулась себе под нос.

— Я, как правило, отпугиваю мужчин. Да и они не уступают. Они сразу бегут.

— Ладно, дамы, перерыв окончен, — прокричал Грег.

— Господи боже, он прямо как сержант в учебке, — сказала Гиллеспи.

— Это точно, — Синтия согласилась, — но ты посмотри на его задницу…

Это замечание внезапно напомнило Гиллеспи о времени, проведенном в учебном армейском лагере, о ее старой подруге Лиссетт, которая помогла преодолеть все трудности, откалывая шутки и таскаясь за всеми сержантами. Армия дала Гиллеспи шанс вырваться из Криквудского трейлерного парка, забыть о проблемах и зависимостях ее родного отца. Наконец, ей удалось сделать себе имя в качестве аналитика разведки, консультирующего различные спецподразделения и операции.

Четыре года в армии, затем еще четыре года в Университете центральной Флориды и полученная ученая степень в области гражданского строительства, послужили отличной подготовкой для АНБ. Когда Грим собственноручно отобрала ее для работы в "Третьем Эшелоне", это, пожалуй, был один самый главный повод для гордости в жизни Гиллеспи. Кто-то, наконец, заметил ее, оценил навыки и умения, ее сарказм, а так же бескомпромиссную жизненную позицию.

В тот момент, когда они приготовились к очередной фазе тренировки, Синтия бросила взгляд на свой смартфон "БлэкБерри", который лежал сверху на ее сумочке, и отошла принять звонок. Гиллеспи заняла боевую стойку, а затем, повернувшись, и увидела, что Синтия спешно покидает из зал.

2

 

Аллен распахнул дверь лестничной клетки и прищурился от яркого дневного света. Он бросился между припаркованными машинами, тем путем, которым, как ему подсказывали его инстинкты, позволит перехватить стрелка.

К счастью, большинство людей остались внутри здания, а не столпились поглазеть на полоумного, одетого в темную одежду, бегуна с винтовкой за плечом. Однако имело ли это сейчас какое-то значение? Задание так отклонилось на юг, что им потребуется настоящий ледокол, чтобы вернуться домой.

Эймс обогнул кусты, растущие вдоль тротуара, и у дальнего угла здания заметил мужчину, который спешно выходил из служебного выхода, проходя недалеко от грузовика с логотипом курьерской фирмы "ЮПС".

Парень был выше ста пятидесяти сантиметров ростом, имел коротко стриженные темные волосы, и азиатское происхождение. Он бегло взглянул на Эймса и ускорил шаг, а через его плечо была перекинута винтовка.

 

* * *

 

Секретарша Леонарда спряталась под стол, когда мимо пробежала Валентина и, сломала каблук своей туфли. Она распахнула дверь офиса, скинула туфли, и побежала босиком по коридору. Майя быстро нашла ближайшую дверь к лестнице, и едва не столкнулась лбом с Хэнсеном, с такими же как у нее сверкающими глазами и огорченным выражением лица.

Вместе они рванули вниз по лестнице, на ходу Валентина выкрикнула:

— Секретарша может меня опознать!

— Я знаю! Как, черт побери, они добрались до него первыми?

— Их наверняка кто-то предупредил.

— Ага, потому что кто-то из нас был небрежен.

 

* * *

 

Стрелок бежал к парковке, Эймс также держал темп и старался не упускать его из виду. По правде говоря, парень был одним из самых быстрых бегунов, которых Эймс когда-либо видел в своей жизни, возможно, даже быстрее его самого, и теперь они на полной скорости топтали тротуар. Стрелок покосился на него через плечо, внезапно запнулся и едва удержался на ногах, чтобы не упасть, но тут же решил воспользоваться моментом и вскинул пистолет.

Эймс резко нырнул за ближайшую машину, в тот момент, когда пуля разбила боковое зеркало всего в пятнадцати сантиметрах от его головы. Он выругался, выхватил свой пистолет, выглянул и увидел, что стрелок снова убегает.

Сделав глубокий вздох, Эймс поднялся, замер и выстрелил, пуля оставила после себя едва слышный хлопок и попала в правую руку стрелку. Парень дернулся в сторону, прижал рану, но все равно продолжил бежать.

Тем не менее, теперь он был раненой жертвой.

" Пора установить тесный контакт".

Оскалив зубы, Эймс рванул вперед, на ходу перепрыгивая через препятствия. Он сократил дистанцию между стрелком, и ему представился шанс.

С тяжелым напряженным стоном он прыгнул, приземляясь на крышку багажника черного "Корвета", стекловолокно треснуло и захрустело под ногами, когда он бежал на крышу.

Стрелок обернулся, увидел Эймса.

Эймс, едва не потеряв равновесие, все же выстрелил. От выстрела стрелок упал на землю между парковками.

В этот момент Эймс спрыгнул с машины и настиг его. Сильный запах густой грязи и влажной травы ударил в лицо Эймсу, когда тот кубарем покатился с парнем, а затем Эймс резко врезал локтем стрелку в нос, сразу же ломая его, после чего Аллен заломил руку парня, заставляя того выпустить пистолет, и отпихнул его в сторону.

Истекая кровью из огнестрельного ранения и сломанного носа, стрелок уже был слишком дезориентирован, чтобы сопротивляться. Эймс быстро сковал его руки пластиковыми наручниками и перевернул на спину.

Стрелок был не старше самого Эймса, а в глазах полыхала ненависть — единственный бой, который продолжался. Именно в такие моменты — когда адреналин все еще бушует в крови — сильнее всего цепляли Эймса, и остановиться он не мог. Но не сейчас.

Дрожащей рукой он залез в карман и извлек оттуда зажигалку "Зиппо", похожую на те, что он носил при себе с шестнадцати лет. Неосознанно он повертел зажигалку в руке, поразительно отточенным и ловким движением открыл ее перед глазами стрелка, и как по волшебству, в его руках появилось пламя. Бледно-желтый огонек играл на лице стрелка, когда Эймс поднес зажигалку к его лицу, ненависть глазах начала растворяться во что-то иное.

Всего несколько секунд они не шевелились, крепко охваченные гипнотическим пламенем. Всё, что он хотел бы сейчас сделать – это увидеть, как этот человек горит.

Но он всегда был сильнее этого. Ни правительству, ни даже полицейскому психиатру не удалось раскусить его. Он захлопнул зажигалку, сунул ее в карман, затем схватил стрелка за воротник, поднимая его на ноги. Как раз в тот момент подкатил пикап с тонированными стеклами.

Эймс взглянул на машину. Со стороны водителя опустилось боковое окно, и появился еще один азиат с пистолетом и длинным глушителем.

Ахнув, Эймс сунул стрелка между собой и пикапом в тот момент, когда водитель сделал два выстрела в спину стрелку. Эймс отпустил тело и выхватил свой пистолет, стреляя в хвост грузовику, но машина с визгом устремилась прочь прежде, чем Эймс смог рассмотреть ее номер. Теперь их единственный свидетель лежал мертвым у ног Эймса.

— Хэнсен, это Эймс, — передал он по общему каналу. — Я достал стрелка. Он был жив, только вот теперь…

— Что произошло?

— Ох, сейчас нет времени.

— Возвращайся ко мне в отель.

— А что с телом?

Хэнсен выругался.

— Всем вернуться.

 

* * *

 

ДВАДЦАТЬ минут спустя вся команда собралась в гостиничном номере Хэнсена, и тот, как командир группы, настоял на проведении подвода итогов прежде, чем ему придется доложиться об этом Грим.

Гиллеспи подошла последней. Она выругалась, а затем произнесла:

— Это же не наш прокол, так? Все из-за плохой разведки. Они ведь пришли за ним задолго до того, как мы заявились туда. Вот и все, плохая разведка.

— Может, да, а может и нет, — сказал Хэнсен.

— Возможно, вовсе не китайцы до него добрались. Может, это был кто-то другой, — сказал Эймс. — Может быть, кто-то подставил китайцев.

— Да это же просто смешно, — воскликнула Валентина. — Моя часть разведки была безупречной, а про вас я такого сказать не могу...

— А почему бы тебе просто не сказать прямо, дорогуша? — произнес Эймс. — Скажи нам, как сильно ты нас любишь.

Валентина сердито взглянула на него.

— Постой! Пожалуйста, не сжигай меня таким взглядом, — он поднял руки в притворной капитуляции.

Хэнсен сжал руки в кулаки.

— Слушайте. Если дело так пойдет дальше, то Грим, не колеблясь, распустит нас всех. Необходимо заслужить ее доверие, а для этого нужно сначала доверять друг другу, и не перекладывать вину.

— Только вот не стоит называть меня агентом "Splinter Cell", если я не работаю в одиночку, — сказала Валентина, — мне никто из вас не нужен.

— Чувство обоюдное, — сказала Гиллеспи.

Нобору взял пульт от телевизора и включил новости. Репортаж с места события: суматоха полиции и репортеров вокруг офисного здания. Затем репортаж перешел к все еще тлеющему, почерневшему каркасу особняка Леонарда, на фоне которого молодой корреспондент вел доклад.

— Я полагаю, что бомбы в доме предназначались его жене, — сказал Нобору.

— Да у нас тут гений! — резко отозвался Эймс. — Дайте парню звание генерала. И кстати, а как будет "генерал" по-японски?

— Заткнись, — прошипел сквозь зубы Нобору.

— Слушайте, насколько нам известно, все шло по плану, — сказал Хэнсен. — Стрелок и бомбы уже были на местах, так что мы не могли о них знать. Никто ничего не заметил, верно? Небрежной работы с нашей стороны тоже не было, тоже верно? Следы не оставлены.

Нобору пожал плечами, Эймс сделал то же самое. Гиллеспи и Валентина лишь раздраженно выдохнули.

Затем Валентина повернулась и сказала:

— Так что же тебя на самом деле беспокоит, Бен? Когда ты сказал, что Грим может всех распустить, ты имел в виду нас, но не себя. Ты единственный, кто работал как настоящий "Splinter Cell", сам по себе, без лишнего… багажа за спиной.

Валентина глядела остальных колким взглядом.

Эймс послав ей поцелуй.

— Ага, я был в такой ситуации. Чуть больше года назад.

— И ты вернулся из России героем, которого теперь поставили командиром над новобранцами, — сказала Гиллеспи. — И что же теперь, нас за это выпрут из АНБ?

— Я так не думаю, — сказал Эймс. — Я бы, конечно, не стал сейчас просить прибавку к зарплате, но правительству ведь всегда нужны самоубийцы, которыми можно заткнуть разные дыры.

— Говори за себя, — огрызнулась Валентина.

— Буду, и мне кажется, что ты на задании набрала несколько кило, Майя.

— Эймс, хватит! — резко оборвал его Хэнсен, затем обратился к остальным. — Возвращайтесь по своим отелям и соберите вещи. Нужно отсюда убираться. Я свяжусь с Грим и узнаю, как поступить с телом.

 Уже потом, во время полета домой, Хэнсен задремал, и где-то в полумраке сознания между своими мечтами и переживаниями, он пытался вспомнить знакомое лицо…

В голове эхом отдавался голос Гиллеспи:

"И ты вернулся из России героем…"

Герой.

Это было так далеко от правды.

Он мысленно вернулся в тот роковой день, когда стоял перед зданием АНБ, удивляясь его масштабам, а затем зашел внутрь, чтобы получить самое первое в своей карьере задание…

3

 

АГЕНСТВО НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ, ШТАБ-КВАРТИРА "ТРЕТЬЕГО ЭШЕЛОНА" В ФОРТ-МИДЕ, МЭРИЛЕНД. ВОСЕМНАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ НАЗАД

 

Обсидиановые стеклянные стены здания возвышались из провинциального района Мэриленда, и отражали от своих поверхностей блики зеленого и синего цветов. Несколько рядов заборов из колючей проволоки и оград под напряжением опоясывали здание по всей территории, а пропускные будки были расстановлены с такими интервалами, чтобы каждая из стоянок могла вместить в себе до восемнадцати тысяч автомобилей сотрудников. Длина и ширина комплекса АНБ неоднократно поражали собой Хэнсена, и порой, он чувствовал, как щипает сам себя в напоминание, что он все еще слишком молод ("мучительно молод", как выразилась однажды Гримсдоттир) для такой жизни.

Агентство, как полагал весь остальной мир, не имело отношения к проведению тайных операций. Оно было местом технологических гиков, программистов и хакеров, которые создают суперкомпьютеры и называют свои семьдесят два рабочих часа в неделю "лучшим временем". Это были аналитики, которые могли получить доступ к любому источнику информации, независимо от его типа: от сложно зашифрованных спутниковых телефонных переговоров между лидерами каких-либо государств, или же низкочастотных передач военно-морского флота, и до обычной текстовой переписки между простыми гражданами. Агентство редко напрямую конкурировало с военными службами, хотя большинство военных нуждались в "одноруких" представителях разведки, но не от желания нанять инвалидов, а как говорится "Одной рукой они вели наступление, а второй — отступление", что никогда не случалось в военном ремесле.

Никто и представить себе не мог, что эти самые гики могут быть задействованы в тайной работе с привлечением оперативников. При этом если бы существование "Третьего Эшелона" когда-либо стало достоянием общественности, случайно или как-то еще, то либеральные бюрократы со всей территории Соединенных Штатов были бы вынуждены в спешном порядке затянуть потуже свои пояса и покинуть насиженные места в уютных кабинетах. Пожалуй, эту часть моральной точки зрения, не стоило возлагать на тех, кто был слишком слаб духом.

Так появились агенты "Третьего Эшелона" — "Splinter Cell'ы".

Оперативники "Splinter Cell" в основном осуществляли так называемый "агрессивный" сбор разведданных, жизненно необходимых для безопасности Соединенных Штатов. Они также занимались защитой критически важной информации, действуя скрытно от общественности. "Splinter Cell'ы" работали за пределами страны и вне всяких международных договоренностей, четко осознавая, что если их схватят, правительство Соединенных Штатов будет всячески отрицать их существование и никоим образом не будет осуществить им поддержку. Они были тем самым мостом между сбором информации и методами ее изъятия, однако Хэнсен не мог себе представить себе большей чести и гордости, чем посвятить жизнь защите своей страны, которой он так дорожил. И возможно, это покажется не модным или даже немного наивным, однако в его голове никоим образом не возникала мысль, что следующие десять лет своей жизни, как бы цинично это не прозвучало, он будет всего лишь инструментом в руках правительства, как и любой другой государственный служащий. Но прямо сейчас он все еще был переполнен идеалами и идеями о том, что свобода просто так не может быть свободной.

И для этой цели Хэнсен стоял в комплексе подземного уровня здания АНБ, в секторе, который официально не существовал. С неким волнением он провел идентификационной картой через ридер, услышал приглушенный звуковой сигнал, и лампочка загорелась зеленым.

Он нашел Грим внутри ситуационной комнаты за конференц-столом в форме ромба. Казалось, что разведданные так и проносились вокруг Грим, словно по венам помещения, гонимые тысячей сердцебиений невидимых серверов. Огромные ЖК-экраны висели на стенах; трехмерные карты местности, видео с камер наблюдения, досье на известных террористов — все это прокручивалось и мелькало, словно образы из воспоминаний какого-то огромного разума. Электросеть здания постоянно модернизовалась для поддержания неустанно растущих нужд потребления электроэнергии агентства. Как Грим любила говаривать: "Зверя необходимо постоянно подкармливать".

Хэнсен вздрогнул, когда его глаза встретились с глазами Грим. Ладно, она его начальница. Она наняла его. Но что, черт возьми, если он не почувствовал между ними связь. Стоит ли действовать? Ему потребуется много мужества для этого. Тем не менее, было нечто упоительно безрассудное в желании обладать женщиной, которая была на десять лет старше его, особенно такой волевой и невероятно умной, как Анна. Хэнсен просто попытался вообразить, насколько же сильное и страстное пламя скрывается за ее строгой консервативной внешностью. Ее короткие каштановые волосы едва касались плеч, часто она комбинировала рубашки и пиджаки темных или же пастельных цветов с подходящими к ним юбками и этими очками, которые Хэнсен жаждал снять. У