Августа 1941 года Севернее Кракова

- Что там? - Спросил генерал Катуков, отрываясь от стереотрубы.

- Сейчас начнут. - Отозвался начальник артиллерии армии, демонстративно зажимая пальцами уши.

Предупреждение оказалось не лишним. Мгновенно сверкнуло в окружающей темноте, взметнулись огненные столбы снарядов Катюш, расположившихся неподалeку, докатились оглушительные удары гаубиц большого калибра. Засверкало, загудело всe стреляющее оружие предстоящего фронта, возвещая о начале БОЛЬШОГО наступления, которого так ждали все части, сосредоточенные около старой польской столицы.

Генерал Катуков посмотрел на часы, отмечая время начала артподготовки, повернулся к командиру второго танкового корпуса полковнику Петрову.

- Ну, что, Иван, готовы твои орлы к наступлению?

- Конечно, готовы! - Отозвался полковник, перекрикивая гул артиллерии. - Почитай, три месяца этого наступления ждали.

Генерал только согласно кивнул головой. Действительно, три месяца ждали, пока в Кремле решатся на операцию такого масштаба, с использованием всей танковой армии. Не считать же таковой бросок к Лодзи месячной давности, в котором пришлось участвовать танковому корпусу его армии. Операцию тогда быстро свернули, хотя успех был налицо. Без особых проблем пробили фронт, легко ввели в прорыв танковый корпус, поддержанный двумя механизированными корпусами, не принадлежащими его армии. Легко продвинулись вперeд, беря город в клещи. Вышли на оперативный простор. И... получили приказ об отходе на вторые рубежи. А затем на третьи.

А потом, вообще, отход к самому Люблину, очередная переформировка и долгое ожидание, прерываемое только бросками к линии фронта отдельных бригад, задачей которых было ликвидировать очередной прорыв немецких дивизий.

Ждали, когда немцы выдохнутся. Кажется, дождались. В последние две недели батальоны Вермахта тупо бодали линии обороны советских армий, пытаясь оправдаться перед вышестоящими штабами, требовавшими стремительного выхода к Минску, Киеву, Каунасу и другим целям, намеченным в первоначальном плане войны.

Не получалось. По всей линии фронта наступило шаткое равновесие, выражавшееся в том, что советские и немецкие дивизии проводили в несколько раз больше, чем обычно, разведок боем, но так и не решались перейти в наступление, хотя бы, одной дивизией.

И те, и другие чего-то ждали.

Наконец-таки, наверху решили, что время пришло, и перебросили ближе к линии фронта корпуса армии, старательно ожидавшей этого часа в глубине обороны. Опять поменяли предполагаемое направление удара, передислоцировав армию из-под Люблина к Кракову, героически державшемуся более двух месяцев, несмотря на все усилия генералов Вермахта. Командование Центрального фронта решило, что город можно, и нужно удержать. Что и сделало, приковав к развалинам улиц несколько немецких дивизий, которые можно было с успехом применить в других местах.

Генерал Рокоссовский, в очередной раз, доказал, что не зря его назначили командовать фронтом. Большими, чем у него успехами мог похвастаться только Конев, но у Юго-Западного фронта в Румынии противник был попроще, а остающиеся в Югославии немецкие и итальянские войска к активным действиям не стремились, ожидая, чем закончатся бои в Польше.

Хотя, Конев уже десять дней сосед их фронта не с юга, а с севера. Больше недели Иван Степанович шерстил штабы Западного фронта, приводя те в чувство после покушения на Жукова, которому удалось уцелеть, хотя, ещe очень нескоро тот сумеет вернуться к своим обязанностям. А вот Ерeменко поплатился своей жизнью за недооценку противника. А может это не ошибка бывшего командующего фронтом, а его подчинeнных. Но в любом случая вина генерал-лейтенанта Ерeменко, несомненно, присутствовала.

А вот, будь Жуков в этот момент на Центральном фронте, смог бы и уцелеть. В штабе Рокоссовского таких промахов не допускали.

Генерал Катуков повернулся и отправился в блиндаж. Стоило пожалеть свои уши. Он уже составил общее представление о мощи артподготовки, и торчать наверху почти два часа было несусветной глупостью.

Даже сквозь толщу земли и несколько накатов блиндажа долетали удары гаубиц особой мощности, составлявших резерв Ставки Главнокомандования. Командование желало прорвать фронт наверняка, не жалея снарядов для обработки позиций противника. Возникала уверенность, что после того огненного ада, что там творится сейчас, ничего живого в немецких окопах не останется. По крайней мере на первых двух полосах обороны, которые были достаточно изучены авиационной и наземной разведкой. А вот, что дальше? Опорные пункты в глубине немецкой обороны были известны намного хуже. И там противник имеет все шансы уцелеть.

Радует, что прорывать фронт не его бригадам тридцатьчетвeрок, и даже не приданным его армии полкам КВ-85, которые решено поберечь для боeв в глубине обороны противника. А кое-чему более старому. Впереди боевых порядков его частей сосредоточены батальоны двух особых тяжелых танковых бригад, на вооружении которых более сорока Т-35, почти всe, что осталось на ходу к данному времени, и более сотни трeхбашенных Т-28.

Пятибашенные гиганты Т-35, гордость танковых войск РККА недавнего времени, старательно прятали где-то на Украине, решившись применить их только в последний момент. Т-28 использовали в боях в Румынии и Болгарии, где они очень даже неплохо проявили себя в столкновениях со слабой артиллерией румынской армии, но не могли противостоять на равных противотанковым пушкам армии германской.

И тот и другой танк, по опыту боeв, экранировали дополнительной броней, что окончательно ухудшило, и так не очень хорошие, ходовые качества старых машин. И если для стремительных бросков по тылам противника они уже были непригодны, то для прорыва обороны их ещe можно было применять.

Что и решено было сделать.

Навесили на часть из них танковые тралы для прохождения через минные поля, установили на главной башне крупнокалиберные пулемeты для усиления огневой мощи, правда не на всех машинах. Придали для усиления два самоходных полка СУ-152, признавая, что стандартная короткоствольная 76-мм танковая пушка КТ-28 окончательно устарела не только для борьбы с современной бронетехникой, но и для стрельбы по укреплениям нового типа. Самоходки должны были поражать уцелевшие доты и дзоты, оставив "старичкам" честь расправляться с пехотой. Для этой цели их многочисленные пулемeты и 45-миллимитровые орудия дополнительных пушечных башен Т-35 вполне подходили.

- Как ты думаешь, Иван, сумеют тридцать пятые с двадцать восьмыми фронт пробить? - Обратился генерал к полковнику Петрову.

- Должны бы. - Ответил тот. - Здесь ведь не Финляндия с еe линией Маннергейма. Немцы, конечно, на этом месте два месяца стоят, но не к обороне готовились, а к наступлению.

- Понесут ребятки потери! - Вздохнул Катуков.

- А куда деться? - Отозвался подполковник Титков, командир танкового полка КВ, переданного недавно в распоряжение второго танкового корпуса. - Иначе горели бы мы!

- Ну вас ещe поджечь надо суметь. - Отозвался полковник Петров. - У них со всеми экранами даже лобовая броня всe равно не больше пятидесяти-шестидесяти миллиметров, а у тебя лоб почти сто и по бортам семьдесят.

Новые КВ-85, добравшиеся до фронта ещe два месяца назад, отличались от своего предшественника довольно сильно. Прежним оставался только корпус, да и в том лобовые листы брони потолстели, достигая предложенных, ещe после окончания Финской, десяти сантиметров. Поменяли трансмиссию, переделали кое-что в двигателе, превращая танк из испытательного груза для тягачей в полноценную боевую машину. Разобрались и с вооружением, заменив слабую для тяжелого танка 76-миллимитровую пушку Л-11 на орудие калибра 85 миллиметров. Пришлось для этого полностью переделать как башню, так и зенитку соответствующего калибра, из которой и изготавливали новую танковую пушку. Так как одним из главных требований Ставки было сохранить экипаж из пяти человек.

Новая машина представляла собой столь грозного противника, что после первого знакомства с испытательными ещe вариантами командование Вермахта издало очередной приказ о запрете своим панцерам вступать в открытые поединки с новоявленным русским танком. Но недавно в танковые корпуса фронтов западного и прибалтийского направления стали поступать, изготовленные на уральских заводах, новые Т-34 с пушкой такого же калибра. Так, что придeтся искать для тяжeлого танка новое орудие. Хотя чего искать? В составе полка подполковника Титкова есть пять экспериментальных танков, вооружeнных 107-миллимитровым орудием. И командует этой ротой герой Советского Союза капитан Колобанов, умудрившийся два с половиной месяца назад подбить в одном бою двадцать два танка противника. Надо признать, что ему повезло, так как рядом оказался корреспондент "Красной звезды". Фотографии расстрелянной немецкой колонны вызвали такой ажиотаж в стране, что обеспечили опальному, провинившемуся на Финской, старшему лейтенанту не только следующее звание, но и медаль героя Советского Союза.

- Я о том речь веду, что экипажи на этих танках кадровые, довоенные ещe. - Продолжил свою мысль командующий Первой танковой армией. - А у нас треть состава из новичков. Нам бы эти ребята очень пригодились. А их на устаревшей технике в бой бросают. Погорят не за грош!

- Может и лучше, что экипажи там опытные. - Ответил ему командир Второго танкового корпуса. - Меньше погибнет в атаке.

- Ты полигонный опыт с боевым не путай! - Катуков прислушался к неутихающей канонаде. - Это твои бойцы три месяца из боeв не вылезали. А эти в настоящем сражении не были, за редким исключением. - Генерал положил на стол свою фуражку, вытер выступивший от духоты блиндажа пот. - Кстати, Иван. А сколько твои парни вражеской техники подбили за эти месяцы?

- Точно не считали, Михаил Ефимович. - Полковник Петров потeр в задумчивости лоб. - Но не меньше, чем пять сотен. А может и больше...

- А кто у тебя самый лучший? - Упорствовал Катуков.

- Конечно шестнадцатая бригада! - Командир Второго танкового корпуса даже удивился предложенному вопросу.

- А кто же ещe? - Подключился к нему подполковник Титков, служивший в данной бригаде одним из командиров батальонов до начала войны.

- Ой, Иван, свою родную часть хвалишь! - Улыбнулся Катуков.

- Да как можно, товарищ генерал. - Возмутился полковник. - Они ещe в первые недели войны почти три сотни немецких панцеров подбили. Да и потом! Кого чаще всего в бой бросали? Шестнадцатую бригаду! Кто любимой палочкой-выручалочкой у штаба фронта был? Опять шестнадцатая бригада! Каких ещe доказательств надо?

- Ну ладно, Иван Михайлович, убедил. - Подвeл итог разговора командующий первой танковой армией. - Тебе же от этого хуже, но отказываться от своих слов уже поздно.

- А в чeм дело? - Насторожился полковник Петров.

- Есть у меня, товарищ полковник, одно очень важное задание. - Перешeл на официальный тон генерал Катуков. - Нужно принять группу иностранных журналистов. И обеспечить их всей необходимой информацией.

- Это каких же? - Удивился полковник. - Со всей Европой воюем. Англичан отшили. Кто там остался?

- Ты удивишься, но прислали их аж из Америки. - Генерал покачал головой. - Не знаю зачем они сюда прибыли. И подозреваю, что большая часть из них обычные шпионы. Но из Москвы передали приказ обеспечить им самые благоприятные условия. И показать ВСe!

- Как всe? - Продолжал удивляться полковник. - У меня же в корпусе новейшая техника?

- Я сказал то же самое. - Опять вздохнул генерал. - Но мне подтвердили этот приказ два раза. Причeм, и про новейшую технику сказали, что можно демонстрировать, не сомневаться.

- Выходит, товарищ генерал, что-то новое на подходе есть? - Подключился к разговору подполковник Титков. - Раз, разрешают показать то, что в боях уже побывало?

- Хотелось бы верить. - Отозвался Катуков. - Нам, пока, ничего не сообщали.

- Получается, что нам нужно удивить потенциальных союзников. - Полковник Петров опять потeр лоб. - Или вразумить будущих врагов.

- Не знаю, Иван. - Генерал Катуков решительно натянул снятую фуражку. - Но встречать их тебе. Так, что готовься.

- А мне, товарищ генерал, свои коробочки показывать или нет? - Спросил подполковник Титков, прикидывая, как отреагируют на это сообщение командиры его штаба.

- Ну, ты, подполковник, тоже к нам относишься, - усмехнулся генерал, - следовательно, этот приказ и тебя касается.

- А сколько, хоть, их приехало? - Командир Второго танкового корпуса достал свой блокнот, собираясь определится с очередным указанием начальства.

- Человек сорок на весь фронт. - Генерал Катуков встал из-за стола. - К тебе назначено две группы по три человека. Учти, что, по крайней мере, двое из них военные разведчики.

- Стрелять мне их что ли? - Сплюнул полковник Петров.

- Зачем? - Отозвался генерал. - Сказали тебе всe показывать, вот и покажи во всей красе! Или твои орлы этого не стоят?

Генерал Катуков повернулся и пошeл к выходу из блиндажа.

 

Маргарет проснулась от жуткого гула, доносящегося снаружи. Подкинулась на жeсткой, неудобной кровати, на которой побрезговала бы спать ещe еe бабушка. Но выбора не было. В этой части Польши, захваченной большевиками ещe два месяца назад, понятия об удобствах сильно отличались от еe родного Нью-Йорка. Здесь считали, что крыши над головой и жeсткого матраса на кровати вполне достаточно для неприхотливого счастья. В отличие от Маргарет, которая старательно копила обиды, рассчитывая, со временем, поквитаться с этим старым козлом мистером Уитвортом.

Маргарет села на кровати, понимая, что снова уснуть в том жутком грохоте, что доносился из-за стен жалкой хибары, обзываемой местными поляками домом, просто невозможно. Посмотрела на часы. Радовало хотя бы то, что в любом случае вставать пришлось бы минут через сорок. Вспоминая расположение комнат, которые ей так старательно показывала радушная хозяйка, Маргарет проследовала в коридор, где из стоящей в углу бочки бросила несколько горстей воды в разгорячeнное внезапным пробуждением лицо. Вернулась обратно, сбросила хозяйскую ночную рубашку, нашла свою одежду и начала торопливо одеваться.

К великому удивлению Маргарет, во дворе дома, в котором ей пришлось, с такими неудобствами, ночевать, ожидал еe появления помощник фотографа Айвен. Старательно вслушивался в гул недалeкой канонады, фиксируя в своей записной книжке только ему понятные замечания. Оглянулся на еe появление, как всегда улыбнулся, изобразил поклон головой. Опять отвернулся, всей душой отдаваясь своим непонятным занятиям.

Маргарет дeрнула носиком. Проклятый солдафон! Везде они одинаковые. Сколько она ни пыталась приручить его за эти долгие дни перелeта от родной редакции до этой, забытой богом, польской деревни, тот всегда дальше этого поклона не продвигался.

Или она не стоит большего?

То ли дело этот большевистский офицер, который отреагировал на еe чары сразу, как только она вышла из самолета, доставившего их в Москву. Такая реакция стоила получаса прихорашивая, на которые этот солдафон отреагировал глупой усмешкой.

Хотя, внешность у, навязанного им, второго фотографа выше всяких похвал. Маргарет тайком вздохнула. Попадись ей такой на одной из авеню Нью-Йорка, побежала бы вслед, как собачонка, ожидая хозяйского взгляда, в качестве величайшей благодарности.

Но здесь всe по-другому! Здесь она главная! Чего бы не вообразил себе этот самец!

Самое обидное, что он ничего себе не воображал. Больше недели улыбался, кланялся, готовил аппаратуру, делал только ему нужные снимки, изображал дурацкие поклоны. И немедленно отворачивался от еe взгляда, стоило только в ближайших окрестностях появиться очередной дребезжащей железяке.

Вот и сейчас, этот "мерзавец" торопливо заносил в свою записную книжку параметры и предположительные координаты большевистских батарей. Что-то шептал про себя, кивал головой, иногда смеялся, только ему понятным выводам.

Маргарет фыркнула, повела своим полным бедром, затянутым в ткань камуфляжной расцветки, за которую мистер Уитворт отвалил не одну сотню долларов. Неизвестно кто передал ему эту информацию об униформе большевистских бойцов Осназа. Неизвестно какими путями ему удалось достать эту ткань в количестве достаточном для пошива еe костюма. Но это того стоило.

Поначалу Маргарет восприняла пятнистые штаны с курткой в штыки, не желая "быть похожей на Африканскую гиену".

Но главный редактор, пыхнул своей неизменной сигарой, осмотрел взглядом еe фигуру, затянутую в самое лучшее платье, которое Маргарет смогла найти в своeм гардеробе, покачал головой.

- Пегги, детка. - Отложил он в сторону свою сигару, что делал довольно редко, обозначая степень серьeзности разговора. - Ты, несомненно, самая большая стерва в моей газете. И умеешь дурить мозги мужикам своей аппетитной задницей. Но там, куда ты поедешь, совсем другие парни. Это не хлыщи с пятой авеню, а военные. У них другие представления о красоте.

Маргарет обиженно надула губы. Что именно нравится мужчинам, она знала не так уж и плохо. И не нуждалась в советах старого ловеласа. Тем более настали другие времена. Это во времена молодости мистера Уитворта женщине достаточно было натянуть штаны, чтобы стать центром внимания. Сейчас всe по-другому. Брюками никого не удивишь. Скорее изголодавшиеся по дамскому обществу офицеры обратят внимание на красивое платье, от которого они отвыкли, чем на штаны, даже такого удивительного цвета.

- Пегги, девочка моя. - Главный редактор отступать не собирался. - Это ведь не просто брюки. Это часть униформы специальных войск большевиков. Интервью о которых мне нужно позарез. И мне кажется, что если ты будешь выглядеть как они, то их легче будет разговорить.

Оставалось надеяться, что "старая акула бизнеса", как позиционировал себя мистер Уитворт, не зря потратил деньги.

Не прогадал. Ибо все объекты мужеска пола, оказавшиеся вблизи Маргарет не могли взгляд оторвать от еe ног. Хотя в группе корреспондентов было ещe четыре женщины, настоящей звездой этого соцветия была она.

И ей даже позволили взять интервью у нескольких бойцов Осназа. Правда, те оказались довольно косноязычными, и красочные описания их подвигов ей пришлось придумывать самой. Зато фотографии получились просто великолепными. Мистер Уитворт капал слюной в телефонную трубку и требовал материала о встречах с лeтчиками, танкистами, артиллеристами, ещe какими-то непонятными военными. Тираж газеты стремительно летел вверх, а у Маргарет впервые появилась реальная возможность опередить по популярности эту белобрысую сучку Сьюзанн, которая постоянно перебегала ей дорогу при делeжке важных заданий.

Маргарет даже простила мистеру Уитворту то, что вместо обещанной поездки на Гавайи, еe отправили в далeкую Россию. Тем более, что тот репортаж об американском тихоокеанском флоте достался этой твари Сьюзанн, которая его непременно испортит. Ведь работа журналистки предполагает не только готовность спать со всеми боссами, но и наличие мозгов в голове, которых у Сьюзанн никогда не было.

Но пора было определяться с сегодняшним интервью. Ей обещали встречу с танкистами какой-то особенной части. Что в них особенного, она так и не поняла. Оставалось надеяться, что второй фотограф Айвен, которой в военном деле разбирался намного лучше, чем в своих журналистских обязанностях, объяснит ей потом их необычность.

Маргарет начала прихорашиваться, используя для этого маленькое зеркальце, занимающее в еe сумке почeтное место рядом с блокнотом и ручкой.

Показался на дворе, отчаянно зевая, Тедди. Окинул взглядом окрестности, поднимающееся на востоке Солнце, побежал за своей аппаратурой.

Был Тедди МакКормик нескладен, долговяз, сутул, конопат и безнадeжно влюблeн в неe с первого дня появления в газете. Но имел золотые руки и великолепно разбирался во всeм, что касалось фотографии. Никто лучше него не мог так поймать свет, что Маргарет всегда получалась настоящей красавицей, при этом не слишком затеняя других людей, присутствующих на фото.

Маргарет оглянулась. Где же их русский куратор, исполняющий одновременно обязанности переводчика.

Но вот появился и он, окинул взглядом еe, не случайно подставленные под этот взгляд, бeдра, втянул воздух, что-то там прошептал по-русски и устремился к ней.

 

Канонада поменяла тональность. Айвен прислушался. Ну конечно, перестали работать большие калибры, а это значит, что русские войска скоро пойдут в атаку. Впрочем, им брать интервью в частях второго эшелона, которые отправятся вперeд ещe не скоро. Вначале войска первого эшелона должны пробить немецкий фронт. Хотя, сомнений в том, что они это сделают уже не оставалось. Полтора часа такой огневой обработки должны там оставить только перепаханную железом землю. А ведь русские батареи свою работу ещe не закончили. Наверняка, солдаты пойдут под прикрытием "огневого вала", о котором им сообщали английские коллеги. Посмотреть бы, как большевики его реализуют на практике. Но к передовой их не допускают, вполне резонно объясняя это беспокойством за их жизни.

Небо окончательно просветлело, показалось над горизонтом Солнце. Стали полностью видны гудящие над головой, с далeкого времени начала артподготовки, русские бомбардировщики. Они волнами проходили на запад, вываливали там свой смертоносный груз и спешили обратно за новой порцией бомбовых подарков противнику. Летели к линии фронта и возвращались обратно в относительном порядке. Что происходило непосредственно над линией немецких окопов, отсюда видно не было. Но видимых потерь в строю не находилось. Да и истребители сопровождения по-прежнему кружили карусель вокруг своих подопечных.

Айвен проводил взглядом очередную группу самолeтов. Насколько он знал порядки построения большевистской авиации, и эти вернулись без потерь. Что, в очередной раз, подтверждало - русская авиация сумела завоевать превосходство в воздухе, по крайней мере, на Центральном фронте. Понятно, что советское руководство отправило иностранных соглядатаев на тот участок своего продолжительного фронта, где дела у него идут наилучшим образом.

Но насколько наилучшим?

Пока вопросов больше чем ответов.

Показался фотограф Тедди, побежал готовить аппаратуру. Айвен поправил свой фотоаппарат, с которым он не расставался с первого дня назначения на эту должность. Нужно признать, что эта командировка не вызывала у него бурных восторгов. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы опознать в нeм военного. Выправку он скрывать так и не научился, как ни старался. Да и как еe скрыть, если дед с отцом готовили из него военного с самого рождения. У него даже в игрушках были только оловянные солдатики, да их пушки. Русские офицеры непременно выделяли Айвена из группы корреспондентов и отдавали ему честь, признавая своего собрата, которому пришлось влезть в гражданскую шкуру.

А ведь он предупреждал. Но отец настоял, заявляя, что ему на русском фронте "нужны свои глаза и уши". А журналистам он "не верит ни на грош". "Их хлебом не корми, дай наврать в три короба". Айвен улыбнулся. Отец так старательно и забавно, к месту и не к месту, употреблял все эти русские выражения. Язык он так и не выучил, но старательно зазубривал пословицы и поговорки, утверждая, что ничто так не характеризует народ, как его выражения и идиомы. Мать только кивала своей красивой головой, да с любовью глядела на своего первенца.

Показался переводчик. Окинул взглядом Маргарет, беззлобно высказался, обзывая еe сучкой. Айвен отвернулся, боясь выдать своей улыбкой, что понял фразу. Знание языка его главный козырь в этой командировке. Потому отец его сюда и отправил.

Ах мама, мама! Думала ли ты, обучая родному языку своего Ванечку, что тому придeтся шпионить в твоей родной стране.

Хотя, для Айвена родина - Америка. И ради еe процветания он будет шпионить, лгать, преступать клятвы, унижать и подставлять других людей, как и любой нормальный разведчик. Недаром дядя Гарри, брат отца, обучавший его всем этим премудростям, не уставал говорить, что настоящий разведчик должен без колебаний пристрелить любимого человека, когда этого потребует необходимость.

Сам дядя, вляпавшийся в историю с женщинами сомнительного поведения, недавно покинул разведывательное ведомство армии, но ходят слухи, что он оказался в новом учреждении, главным предназначением которого было шпионить за всеми без разбора, в том числе, и внутри страны. Ходили такие же настойчивые слухи, что неосмотрительная любовница, попытавшаяся воздействовать на Гарри Смитсона таким заурядным, для разведчика, способом, попала в жуткую автомобильную аварию. Жалкие остатки того, что осталось от основной свидетельницы, не рискнули представить в суде даже кровные враги дяди Гарри, и дело само собой затухло.

Ещe один урок для племянника, стремящегося достигнуть, если не вершин карьеры своего дяди, всe-таки подлости в душе маловато, то хотя бы звания двухзвeздного генерала, которого удалось добиться его отцу.

Айвен дослушивал канонаду, боковым зрением фиксируя очередные попытки корреспондентки Маргарет приручить большевистского переводчика. Выглядело всe это довольно забавно для человека, понимающего подоплeку поведения окружающих его личностей. Маргарет хотела получить самый ошеломляющий репортаж месяца, пытаясь развести русского на откровенность. Тот надеялся затащить в постель доступную женщину, которой и выглядела корреспондентка. Откуда наивному дитя "страны порядочности и откровенности", которой, по мнению Айвена, являлась Россия, знать все уловки служителей второй древнейшей профессии.

Замолкал грохот орудий на западе, русские части, судя по всему, дошли до позиций противника. Затихли и отдельные залпы корпусных гаубиц. То, что доносилось до его слуха, могло принадлежать только дивизионной и полковой артиллерии, вынужденной сопровождать свою пехоту. Вскоре смолкли залпы и этих орудий. Кажется бойцам Красной Армии удалось дойти до первой полосы обороны противника.

Айвен посмотрел на часы. Прошeл один час сорок минут.

Нужно запомнить.

 

Лейтенант Максименко улыбнулся американской журналистке. Надо старательно исполнять свою роль. Вот сейчас пришло время посмотреть на еe ноги, нужно провести взгляд по ним вверх, наткнуться на задницу. Задержать взгляд, будто в первый раз в жизни увидел эту часть женского организма.

Хотя, задница, как задница.

У его Машки, как бы не лучше.

Но сказали "радовать иностранных журналистов во всeм", значит нужно смотреть и дурацки ухмыляться.

Первый фотограф Тедди только скрипит зубами, да всячески старается отсечь присутствие русского переводчика в очередном кадре, если это возможно. Он бы очень удивился, если бы узнал, что большевистский куратор желает этого намного больше, чем все американские корреспонденты вместе взятые.

Его столько лет готовили к внедрению в Англию или Америку. А теперь?

Несомненно, после этой демонстрации своей "морды лица", все англоязычные страны для него запрещены.

Особняком стоит второй фотограф Смитсон. Умeн, терпелив, обстоятелен, не сказал ни одного лишнего слова до того времени, пока не открыли рот его соотечественники, старательно покрывая своей дуростью его ум.

Очень даже опасный противник.

Вот и сейчас, таскает по всему двору свой люксметр, изображая недоумка, хотя совсем недавно влeт определял необходимую диафрагму и выдержку.

А уж выправка, которую он не умеет, или не старается скрывать. Военную косточку очень трудно спрятать.

По крайней мере, лейтенанта Максименко перед отправкой на задание пропустили через десяток личин, но каждый раз их них проступал бывший военнослужащий. В конце концов, решили оставить ему звание военного, хотя бы, корреспондента.

Корреспондентка Маргарет, в очередной раз, выгнулась, демонстрируя изгибы своей великолепной фигуры.

Антону стало скучно. Опять изображать несуществующую страсть, старательно избегать сцен ревности первого фотографа Тедди МакКормика, игнорировать понимающие улыбки второго фотографа Айвена Смитсона. Или, как их там зовут на самом деле?

По крайней мере, они себя так назвали перед пересечением границы Советского Союза.

Когда же это закончится?

Он кинул взгляд на часы. Артподготовка скоро закончится. Его главная задача вывести иностранных корреспондентов к линии немецких траншей к тому времени, когда опасности для их жизни уже не останется, но ещe будут присутствовать все признаки мощи Красной Армии в виде разрушений линии укреплений противника и, самое главное, в виде многочисленных трупов противника.

Девчонку, конечно, стошнит. Но кто заставлял эту дуру стремиться увидеть настоящий фронт, без купюр и прикрас.

Антон оглянулся назад, с облегчением отмечая выдвижение к их расположению нескольких внедорожних автомобилей, появившихся в армии какой-то месяц назад.

С первого взгляда - откровенные уродцы.

Открытый верх, от которого отказались ещe тридцать лет назад. Но который позволяет осматривать окрестности на все 360 градусов. А также стрелять во все эти стороны.

Колeса большого диаметра. А какие ещe прикажете использовать по бездорожью прифронтовой полосы? Мощный двигатель, позволяющий не только разгонять автомобиль до приличной скорости, но и перевозить довольно тяжeлые грузы. По крайней мере дивизионную трeхдюймовку с расчeтом внедорожник тянул легко даже по мокрой дороге.

Ну, и дурацкая улыбка водилы, как самое необходимое приложение ко всем достоинствам машины.

Лейтенант Максименко отметил реакцию своих подопечных от идиотски обрадованного восторга корреспондентки Маргарет, до задумчивого взгляда второго фотографа Айвена.

Умeн парень. Вот и сейчас заметил несоответствие техники, используемой Красной Армией при наступлении, с желанием Советского правительства закупить оборудование для нескольких автомобильных заводов в его родной Америке.

Надо бы отвлечь!

Антон подошeл ко второму корреспонденту, старательно изображая заинтересованность его действиями. Высказал пару замечаний по экспозиции фотоаппарата в данных условиях съeмки. Получил такое же количество удивлeнных взглядов.

Вероятный союзник, или противник, не ожидал, что приставленный соглядатай НКВД окажется экспертом в каком либо другом деле, кроме пыток и мордобоя.

Ну и хорошо! Значит будет ещe больше стараться, изображая фотографа, и меньше пялиться по сторонам. Туда, куда ему обращать внимание не рекомендуется.

Антон дал команду охране на погрузку во второй автомобиль и галантно протянул ручку Маргарет, предлагая свою помощь.

 

Володька проводил последний осмотр танка, когда сзади его стали дергать за комбинезон.

- Да отстаньте вы, - бросил он назад, - сейчас брезент проверю и слезу.

- Командир! Генерал! - Послышался испуганный голос механика-водителя.

Володька оглянулся. И немедленно выпрямился. К танку действительно двигалась целая процессия во главе с командармом. Присутствовали в ней и командир корпуса, командир бригады, батальонный и ротный.

- Что им тут понадобилось? - Спросил он в полголоса у Костина, но тот только пожал плечами.

- Экипаж строиться! - Отдал Володька команду, спрыгивая с брони на землю.

Быстренько подравняли шеренгу. Старательно вытянулись, сопровождая глазами нежданное начальство. Командарм шeл вдоль танковой колонны батальона, что-то высматривая.

- Никто ничего не натворил? - Спросил Володька своих подчинeнных.

- Да вроде, нет! - Отозвался наводчик Сергеев.

Володька глянул в противоположную сторону. Колька Данилов точно также выпытывал у своих - не было ли сотворено чего-нибудь недозволенного. Те всe отрицали.

Володька успокоился. Значит не у них. Последним залeтом его экипажа была пьянка по случаю получения орденов ещe месяц назад.

Если не считать тот знаменитый бой под Люблиным.

А наказанием за упомянутую пьянку стал самый тяжелый бой за всю эту недолгую войну. Потеряли тогда танк и заряжающего. Да и сами остались живы каким-то чудом. Танк вскоре получили новый, уже модернизированный. Добавили двух человек в экипаж: наводчика Сергеева, который уже успел повоевать в Прибалтике, и заряжающего Сорокина, добровольца, решившего, что сидеть в Среднеазиатском военном округе не по его нраву.

Командарм вскоре дошeл до их взвода, торопливо выслушал сбивчивый доклад лейтенанта, контузия у Игнатова так полностью и не прошла. Тронулся вперeд, внимательно оглядывая танки. Дошeл до их экипажа и остановился.

- Товарищ генерал, экипаж танка номер сто тридцать три к выполнению боевой задачи готов. - Отрапортовал Володька. - Командир танка старший сержант Банев.

- Сколько? - Генерал кивнул головой на ствол орудия и, видя непонимание в глазах сержанта, добавил. - Сколько танков подбили?

- Одиннадцать, товарищ генерал. - Ответил Володька. - Могли бы и больше, да они в последнее время редко попадаются.

- Орeл! - Командарм одобрительно усмехнулся. - Давно воюешь? Где начинал?

- С первого дня, товарищ генерал. - Сержант расслабился окончательно. Нагоняя не будет. - В этом батальоне и начинал.

- Награды есть, старший сержант Банев? - Генерал оглянулся на командира корпуса, кивнул тому головой.

- Так точно, товарищ генерал. - Володька расстегнул комбинезон, открывая ордена на гимнастeрке.

- И вправду орeл! - Присвистнул командарм, обнаружив у сержанта два ордена "Красной звезды". - За что получил?

- Первый орден, товарищ генерал, за майские бои. Мы тогда шесть панцеров подбили. - Ответил сержант Банев. - А второй за бои в Раве-Мазовецкой, когда Зейдлиц из окружения прорывался. Там мы четыре танка сожгли.

- Так это твой экипаж там был? - Удивился генерал Катуков. - То-то фамилия твоя мне знакомой показалась. У бойцов награды есть?

- Не у всех, товарищ генерал. Заряжающий у нас новенький. Ещe не успел повоевать.

- Что ж ты, Банев, про медаль молчишь и одиннадцатый танк? - Вмешался в разговор командир бригады подполковник Герман. - Чего краснеешь? Стыдно теперь?

- А что произошло, Александр Викторович? - Повернулся к нему Катуков.

- Да этот герой дуэль с немецким танком устроил. - Комбриг старательно делал вид, что сердится. - Вышел в чисто поле силушкой богатырской померятся. Мальчишка!

- А подробнее? - Заинтересовался командарм.

- Под Люблиным мы впервые с германскими модернизированными танками столкнулись. Немцы на них длинноствольные пушки воткнули, да дополнительную броню наварили. - Принялся рассказывать комбриг. - Пока мы разобрались, что к чему, они сумели несколько наших танков подбить. Два панцера мы быстро вычислили и из СУ-85 успокоили. А третий уж очень матeрый попался. Говорят, лучший танковый Ас у них был, от самого Гитлера награды получал. Уж как мы его не искали - нет нигде и всe. Решили, что немцы его отозвали. - Подполковник посмотрел на сержанта Банева. - Да тут наш герой вмешался. Как они сумели этого немца вычислить, не знаю, но вместо того, чтобы командованию доложить, сами решили отметиться. Вышли в поле себя показать. Немец и клюнул, тоже выполз. - Комбриг покачал головой. - Минут двадцать они друг дружку по всей нейтралке гоняли. Мы считали - немец шесть снарядов потратил. Впритык положил, а не попал. А наши молодцы - с четвeртого выстрела его накрыли, а пятым подожгли.

- Молодцы выходит? - Генерал опять переглянулся с командиром корпуса, повернулся к подполковнику Герману. - Выходит, ты за этот бой медалью наградил? А мог бы и орден дать.

- Пусть скажет спасибо, что я ему десять суток ареста не дал, как вначале думал. - Проворчал командир бригады.

- Так чего ты, старшина Банев, туда попeрся? - Командарм был явно доволен.

- Хотелось новый танк в бою проверить, товарищ генерал. Мы раньше на старушке первого выпуска воевали. - Отрапортовал Володька. - Только я старший сержант, товарищ генерал.

- Теперь старшина. - Ответил Катуков. Повернулся к командиру корпуса. - Ну вот, Иван Михайлович, и наилучшая кандидатура. Молод, смел, упрям и удачлив. За три месяца войны - три награды. Если так дальше пойдeт, они за своим танком прицеп с орденами и медалями возить будут. Да и одиннадцать подбитых панцеров не п