Урок 32. Балет Стравинского «Жар-птица».

Здесь собраны традиционные герои русской сказки: Иван-царевич, злой Кащей Бессмертный, пленённые им царевны и прекрасная Жар-Птица.

    В погоне за Жар Птицей Иван-царевич проникает в волшебный сад Кащея, куда Жар Птица прилетает лакомиться золотыми яблоками. Иван-царевич ловит Жар Птицу. Та молит отпустить её, обещая свою помощь в трудную минуту, и оставляет в залог золотое перо. В саду Кащея Иван-царевич подсматривает игры-хороводы царевен – пленниц Кащея. Но не дремлет Кащеево царство. Ивану-царевичу, находящемуся в запретном кащеевом саду, грозит участь окаменевших под чарами Кащея царевичей. Он вспоминает о пере Жар Птицы. Та прилетает и увлекает всё царство Кащея в неистовый пляс.

Сергей Дягилев, заказавший балет композитору,  поверил в редкий дар Стравинского как музыкального живописца, способного с чувственной, почти зримой достоверностью запечатлеть в музыке и таинственный сумрак волшебного сада Кащея, и ослепительный свет, реющий в ночи, Жар-птицу, сверкающую золотым оперением. Послушаем два фрагмента из балета:

· «Поганый пляс Кащеева царства» - рисует отталкивающий, уродливый мир чудовищ, кикимор, мрака и стужи.

Чудесная Жар Птица превратилась в главную героиню балета. А вот характеристика самой Жар Птицы: «Перья Жар-птицы блистают серебром и золотом (...), глаза светятся как кристалл, а сидит она в золотой клетке. В глубокую полночь прилетает она в сад и освещает его собой так ярко, как тысяча зажженных огней»; одно перо из ее хвоста, внесение в темную комнату, может заменить самое богатое освещение; такому перу, говорит сказка, цена ни мало, ни много - побольше целого царства, а самой птице и цены нет!».

· «Колыбельная Жар Птицы» - передаёт мир чарующий, прекрасный, яркий, волшебный.

· В «Весенних водах» Рахманинова - чувство яркое, открытое, восторженное, захватывающее слушателей с первых же тактов. Музыка романса как будто намеренно построена таким образом, чтобы избежать всего успокаивающего, убаюкивающего; в ней почти отсутствуют мелодические повторы, за исключением тех фраз, которые подчеркиваются всем смыслом музыкально-поэтического развития: «Весна идет, весна идет!» Окончания почти всех мелодических фраз - восходящие; они содержат даже больше восклицаний, чем стихотворение. Важно также отметить и то, что фортепианное сопровождение в этом произведении не просто аккомпанемент, а самостоятельный участник действия, по силе выразительности и изобразительности порой превосходящий даже солирующий голос!

Дух жизни, силы и свободы
Возносит, обвевает нас!..
И радость в душу пролилась,
Как отзыв торжества природы,
Как Бога животворный глас!..

Эти строки из другого стихотворения Ф. Тютчева – «Весна» звучат как эпиграф к романсу - может быть, самому радостному и ликующему в истории русской вокальной лирики.

.              Теперь возьмём для примера картину русской зимы. Тройка мчится по заснеженной степи... Как изобразит эту картину живописец? Он постарается передать подробности зимнего пейзажа - свет луны, сверкающий снег, укутанного седока, взлохмаченные конские гривы. Столь же конкретно изображает эту картину поэт. Вспомните у Пушкина:

Сквозь волнистые туманы
Пробирается луна,
На печальные поляны
Льёт печально свет она.
По дороге зимней, скучной
Тройка борзая бежит,
Колокольчик однозвучный
Утомительно гремит…

           Разумеется, и у живописца, и у поэта зимний пейзаж не просто скопирован с натуры, но окрашен личными настроениями художника и потому обладает особой эмоциональной прелестью. Но между образами живописи и реальными образами природы есть некое предметное соответствие. Мы легко узнаём в этих картинах живые детали пейзажа: вот заснеженный лес, вот мчащиеся кони, вот черные тучи, медленно ползущие по небу...

    Как же воплотит эти же образы поэт звуков, композитор? Мы знаем и в русской музыке ряд произведений, рисующих пейзажи зимней природы. Так, П. И. Чайковский в своей Первой симфонии стремился запечатлеть картину зимней дороги и чувства путешественника, несущегося на тройке по родным просторам. Примерно тот же круг настроений отображён в его фортепианной пьесе «На тройке» из цикла «Времена года». Но напрасно стали бы мы искать в этой музыке все те проявления живописной конкретности, которые бросаются в глаза на полотне художника или в стихотворении поэта, Чайковский передаёт прежде всего поэтически окрашенное воспоминание о зимней русской дороге, он использует для этого задушевные мотивы в духе протяжной народной песни.

· Послушайте пьесу П. Чайковского «Ноябрь» из фортепианного цикла «Времена года». Вы помните, что этот цикл был задуман композитором как своеобразное музыкальное повествование о жизни природы, о её непрерывно меняющемся облике, столь подвластном бесконечному движению времён года.

    Стержень пьесы - светлая, упругая, словно сверкающая на морозном солнце песенная мелодия русского народного склада. Такую песню мог петь ямщик, не спеша готовящий свою тройку в дальний путь. И вот, наконец, рванулась тройка и понеслась. Беззаботно, весело зазвенели бубенцы, полетел с морозным звоном снег из-под копыт, звонко заскрипели полозья, и всю эту звенящую, искрящуюся, сверкающую на морозном солнце весёлую кутерьму перекрывает чудесная, полная силы и раздолья русская песня. Какой прекрасный музыкальный пейзаж!.. 

Слушая пьесу «Ноябрь» («На тройке»), мы не думаем о том, что звенящие бубенцами тройки лошадей давно ушли из нашей жизни, что ноябрь будит в нас совсем другие представления, мы вновь и вновь погружаемся в атмосферу этой прекрасной музыки, так выразительно повествующей о той «душе ноября», какую вдохнул в неё великий Чайковский.

Не гляди же с тоской на дорогу,

И за тройкой во след не спеши,

И тоскливую в сердце тревогу

Поскорей навсегда заглуши.

    Этот эпиграф из стихотворения Н. Некрасова «Тройка» ещё более углубляет содержательную многомерность пьесы, которая обрисовывается прежде, чем начинает звучать музыка. Мы не просто представляем застывший осенний день, мчащуюся тройку, а угадываем в этой тройке символ чего-то навек уходящего, чью-то тоску, ожидание и тревогу. Музыка же дарит нам образ, полный обаяния истинно русского ноября: широкое дыхание мелодии, её плавность и величавость навевают традиционный для русского искусства образ благодатной осени - яркой, щедрой, вдохновляющей (вспомним творчество А. Пушкина, А. Фета, Ф. Тютчева, И. Бунина).

Но дни идут. И вот уж дымы

Встают столбами на заре,

Леса багряны, недвижимы,

Земля в морозном серебре,

И в горностаевом шугае,

Умывши бледное лицо,

Последний день в лесу встречая,

Выходит осень на крыльцо.

    Этот небольшой фрагмент из стихотворения И. Бунина «Листопад» по-своему созвучен музыке первого раздела пьесы «Ноябрь», в котором звучат скорее не некрасовские мотивы из эпиграфа к пьесе, а характерное для Чайковского любование ярким, предзимним, прозрачным днём. Такому восприятию музыки способствует и солнечная тональность ми мажор, и жизнерадостный характер мелодии, складывающийся из последовательности неторопливых певучих фраз. Вся широта и своеобразная красота русской природы как будто воплотились в этой музыке, автор которой, как писали о нем современники, был одарён способностью в каждом явлении природы видеть и понимать что-то недосягаемо прекрасное, успокаивающее, дающее жажду жизни.

    Ноябрь, последний осенний месяц, последние дни перед наступлением долгой зимы. Вот, звеня бубенцами, промчалась тройка - и вот она всё дальше и дальше от нас, скрывается вдали, и звон бубенцов всё тише... Пьеса прощания - таков «Ноябрь» по своему местоположению в круговороте времён года. И как бы ни был жизнерадостен взгляд композитора, умеющий в любой поре года увидеть свою прелесть и полноту жизни, всё же и он не свободен от чувства острого сожаления, всегда неизбежного при разлуке с чем-то привычным и по-своему дорогим. И если это так, то можно сказать, что здесь программность значительно расширяет музыкальный образ, внося в него смысловой подтекст, который только в одной музыке мы бы не уловили. Литературное содержание и содержание музыкальное могут быть очень близки, но никогда не совпадают полностью. Ведь как бы композитор ни стремился объяснить словами художественный замысел, музыка всегда скажет что-то своё, только ей присущее, не всегда подчиняющееся воле даже своего создателя.