С недавних пор боюсь я октябрей.

Сей месяц мне становится несносен,

Как будто бритву к горлу мне подносит

Дрожащими руками брадобрей.

И время предъявляет свой расчет:

Все козыри ушли. Все карты биты.

Закончились авансы и кредиты.

Мне не везёт. И так – за годом год.

Ну, как же тут не станешь суеверным?

Такое постоянство не к добру:

Кошмары по ночам, а поутру

Все кошки серы. И ни к черту нервы.

Уже темнеет рано, и уже

Осенний сумрак заполняет душу.

Такое чувство, словно обнаружен

С чужой женой в обнимку, в неглиже.

Откуда это чувство? Не пойму,

Нет вовсе ни малейших объяснений.

Я холоден и пуст, как парк осенний,

И как и он – весь погружен во тьму.

Накатывает грусть, и вслед за ней

Сырой октябрь хлюпает по лужам.

Но всё-таки надеюсь я нарушить

Традицию проклятых октябрей.

                                    стишки для Ани

                               1

Ну разве не чудо! – такая история -

В разгар октября – оказался на море я

И бледное тело волною качает

Гляжу я на рыбок, гляжу я на чаек

На крабов, снующих, по дну, меж камней

И мне всё теплей и теплей

Внезапный, нежданный, шикарный подарок
судьбы - здесь застать ещё лета огарок
для жизни-то самое- самое место
да что там! – и в смерти тут душам не тесно
тем более - смерти и нет.
Не веришь? Напрасно, мой свет!

2

Сижу на крымском берегу

И как пломбир я таю

И не скучаю - как могу

я вечность коротаю.

От ветра шум стоит в ушах
и над крутым обрывом
сонм душ летит, роясь, шурша
«мы жили, жили, живы…»

Пусть мир меняется, а всё ж

Мы, как то, в вечность вхожи

И ты, конечно, не умрёшь.
И я, конечно, тоже.

 

                         

                               ***

Как бабка лет примерно ста,
Одышлива, толста,
Скользит ворона по пруду,
По новенькому льду.

«Гляди, гляди, не упади,

А то сломаешь что-нибудь»

Ворона с видом попадьи

Кряхтит и продолжает путь

По лёд покрывшему снежку

По шагу, по шажку.

Всегда боюсь я за старух:

На вид она бодра,

А упадёт – сломает вдруг

Как шейку-то бедра!

Башку сломя, спешишь куда?

Нелепая ворона!

К воротам Страшного Суда

Спешить нам нет резона!

Тонка меж жизнью / смертью грань.

Ворона мне: «Отвянь».

Ну, ладно, - я ей отвечал, -
Скажи, ворона, лишь:
Тебе Создатель крылья дал.
Почто ты не летишь,
Не оторвёшься от земли?
Ворона: «Отвали».

Не получился разговор.

И так себе стишок.

Я замечаю с давних пор,

Что мне нехорошо;

Предпочитаю тихий ход;

Не рвусь я к небесам;

Бескрылый, в общем, обормот,
Увы, увы, я сам.

 

***

Слов в языке - словно звёзд – не счесть
Слово – бывает, как Дар, как Весть
Молния - Слово, Слово – Удар-под дых
Слово – как Песня, или, хотя бы – Стих

Слово способно путь осветить, согреть
Жизнь вернуть, или направить в Смерть

Слово – бывает, как шум, как лязг, как скрип
Звон колокольный, или скрипичный всхлип

А у меня кончились все слова
Пуста голова, да и душа едва
Теплится в теле, сжалась комком внутри
Словно фонарь, тусклым огнём горит

Может быть – старость, может, немея, так
Души нисходят, свет потеряв, во мрак

 

Пустота

Опять за горло душит немота
И всё – не то. И жизнь сама – не та.
И либо я внутри совсем пустой
Подобие иссохшего колодца,

Иль, говорю с какой-то пустотой,

В которой - ничего не отзовётся,

Никак, ни разу, никогда, нигде...

Сопротивляясь этой немоте,

Весь паникой охвачен, по ночам,

Шепчу я заклинанье, бормоча:

"Читателя, советчика, врача...

Коль не врача - хотя бы палача".

Но в пустоту слова свои мечу
Не нужен - ни врачу, ни палачу.

 

                                          Собаковолк

                               И возникло вдруг из мрака:
                               То ли волк, то ли собака.

По прошествии годов

К встрече этой я готов.

Девяносто третий год,

Молод я, спесив и горд.

У меня была жена,

И красива, и нежна,

Но, случилось как-то в осень,

Я жену не то, чтоб бросил,

Просто бросился опять –

Ту Москву я покорять,

Жизни вывернув сустав,

В чём, возможно, был не прав.

Впрочем, что гадать теперь?

Нет находок без потерь.

Так в преддверии весны

Я остался без жены

И ушел в глухой запой,

И читал, что под рукой

Оказалось. Книги, книги…

Хармс, Олейников и Пригов,

Бродский. И совсем был нов

Некто Саша Соколов.

Книжка желтая, как осень,

И потёртая слегка,

Что купил я, тыщ за восемь,

На Калининском с лотка.

Кто-то сдал её, наверно,

В час тяжёлый, в трудный час,

Когда лопаются нервы

И похмелье душит нас.

В общем, бес его попутал

До того тому «кому-то»

Кто-то надпись сделал в ней:

«Живи – долго. Много – пей»

Водка – пиво - димедро…

Ночь. Пустой вагон метро.

Я один в вагоне том

Мчусь по жизни напролом

В темноту и пустоту

И читаю книгу ту.

И мелькают на страницах

Вереницей – тени, лица

Обитателей романа,

Пропадающих и пьяных.

Кто я им? Кто мне – они,

Эти призрачные братцы?

Мы сроднились в эти дни,

Чтобы после разбежаться…

2

Был у них поэт – Запойный.

Он, поди, давно покойник

Он покинул свой Валдай

И попал… конечно, в рай?

Или в ад? – не знаю я!

Мне, ей-Богу, неизвестно,

Как зовётся это место –

Место Инобытия!

Непосильная задача

Это место обозначить.