О том, как Начжа испрашивал разрешения свидеться с Хун в ее поместье и как бодисатва раскрыла тайну сна в нефритовом Павильоне

 

Слива и Ледышка схватили письмо, принесенное слугой от Яна. В нем говорилось:

 

 

«Синяя птица с Яшмового пруда принесла весть, что рухнул Сорочий мост, – и омрачился яшмовый лик влюбленного, и потерял звонкость соловьиный голос, и печальные думы нарушают покой. По велению государя послезавтра в нашем доме быть большому пиру, на него приедут музыканты из дворца и обитательницы зеленых теремов. Надеюсь, что и вы не оставите нас своим вниманием!»

 

Слива и Ледышка тотчас занялись нарядами, желая блеснуть на празднике.

Настал назначенный день: широко распахнулись ворота и двери в доме князя Яна, а в нем – залы вымыты, павильоны и лотосовые пруды вычищены, всюду висят шелковые занавеси, стоят украшенные драгоценными каменьями ширмы, лежат шелковые подушки. В придворном наряде, подхваченном поясом с нефритовыми подвесками, князь Ян сидит в середине, по правую и по левую руку от него располагаются Ян Чжан‑син и Ян Цин‑син. Жэнь‑син в бирюзовом халате и шляпе ученого встречает гостей, Цзи‑син и зять императора Го Юй‑цзинь следят за порядком.

Прибыли гости и заняли места сообразно своим титулам и званиям. Явился посланец императора, доставивший подарок, – вино из дворцовых подвалов, а следом за ним прибыли наконец гетеры и музыканты. Князь Ян начал знакомиться с гостьями: Слива‑в‑снегу, Ледышка, Облачко, Фея‑на‑журавле, Иволга, Милашка!

Сияющий князь говорит гетерам:

– Давно уже не видел я красавиц из зеленых теремов, – спасибо его величеству, что он прислал вас ко мне!

И тут князь Шэнь просит Сливу подойти к нему, берет ее за руку и подводит к князю Яну:

– Княжество Чу славно прелестными девушками, но всем им далеко до этой красавицы. Позвольте мне увезти с собой госпожу Сливу!

Академик Ян Цзи‑син и министр Хо, сидевшие неподалеку, слышали эти слова: академик взглянул на Сливу и улыбнулся, а министр позеленел от злости.

Хозяин дома попросил музыкантов играть, а гетер петь и танцевать. Слива и Ледышка взмахнули пестрыми рукавами, поплыли в танце и запели чистыми, звонкими голосами. Гости были в восторге и не скупились на похвалы, а князья Ян и Шэнь обратились к правителям варваров:

– Что вы скажете о наших песнях и танцах?

Оба воскликнули разом:

– Да разве можно сравнивать наши дикие пляски с божественными танцами и песнями?!

Довольный князь Ян дал знак музыкантам и гетерам отдыхать. Гости занялись кто чем: одни беседовали на террасе, другие сели играть в шахматы, третьи начали метать стрелы в узкогорлые кувшины.

Затем гостей пригласили к столу и подали обезьяньи губы, верблюжатину, ароматное вино «Яшмовый сок» и жидкую сою под названием «Роса». Когда все кувшины опустели, а палочки для еды были отложены, князь Ян предложил гетерам погулять по саду и развлечь гостей. Слива и Ледышка тут же отправились на розыски Хун, о которой много слышали от своего возлюбленного.

А князь Ян заговорил с князем Шэнем:

– Я родился в Жунани, вышел из бедной семьи, сейчас же, благодаря милости Неба и государя, живу в знатности и богатстве. Но то и дело со страхом думаю: вот играет музыка и танцуют красавицы, вот идет горой пир, а я словно иду по тонкому льду…

Князь Шэнь в ответ:

– Золотые мысли, брат мой! Но счастье бывает разное: одно даруется Небом, другое человек добывает своими руками. То, что от Неба, – это на всю жизнь, то, что создано человеком, изменчиво и непостоянно. Вам, князь, нечего задумываться о проделках судьбы, ведь вы наверняка сошли на землю с неба, ибо талантливы и добродетельны выше всякой меры!

Слышавший эти слова Лэй Тянь‑фэн вставил:

– Может, я покажусь вам глупым, но хочу сказать вот что. Я старый воин. Прочитал на своем веку немало древних книг и понял, что все великие полководцы прошлых веков страдали чрезмерной жестокостью: Бай Ци закопал живьем четыреста тысяч воинов страны Чжао[460], Ли Гуан стрелял из лука в плененных сюнну. Вы можете сказать, их заставляла так поступать судьба, а я скажу, что они совершали великое зло. Теперь возьмем князя Яна: он возглавлял миллионное войско за тысячи ли от дома, годы провел под стрелами и камнями жестоких врагов, но ни разу не убил просто так, ни за что, ни про что. Такого героя не знали доселе люди! Вы правы, князь Шэнь, – ему помогают духи земли и неба.

Между тем Слива и Ледышка бродили по дому в поисках Хун. В одной из комнат увидели они старую женщину с добрым лицом и счастливой улыбкой на устах, в ней они без труда узнали госпожу Сюй, мать князя Яна. Слева от нее сидела величавая спокойная дама, и это была госпожа Инь, первая жена князя, справа – красивая дама с царственной осанкой, и это была вторая жена князя, госпожа Хуан. Одна женщина распоряжалась служанками и накрывала на столы, двигалась ловко и быстро, лицо ее было красиво, глаза ясны, и на щеках играл румянец. «Наверно, это и есть госпожа Хун!» – подумала Слива. Еще одна, скромная и тихая, раскладывала на блюда вместе с двумя служанками уже приготовленные кушанья. Ее лицо как две капли воды напоминало лицо молодого Ян Цзи‑сина. Гетеры сразу догадались, что это его мать – Фея Лазоревого града. Они посмотрели вокруг и увидели еще одну женщину, шестую: она стояла на террасе, опершись на перила, и, как девочка, дразнила попугая – то, конечно, была Лотос. Гетеры отвесили всем шестерым дамам церемонный поклон и, повинуясь приглашению старой госпожи, поднялись на террасу. Здесь они и увидели Хун: на ней старая кофта и старая юбка, волосы растрепаны, ничем не примечательное лицо! Гетеры даже огорчились, ибо совсем не такой представлялась им знаменитая княгиня.

И вдруг Хун обратилась к ним:

– Кто же из вас Слива‑в‑снегу, а кто Ледышка?

Гетеры обмерли: откуда известны их имена?

– Сливой зовут меня, а Ледышкой мою подругу! Хун улыбнулась, показав белые, как снег, зубы.

– Ваши имена на устах у всей столицы, и, видимо, не случайно!

Хун попросила Фею позвать Цзи‑сина и, когда он явился, обратилась к нему:

– Пригласи музыкантов, мы хотим посмотреть на искусство Сливы и Ледышки!

Цзи‑син улыбнулся.

– А зачем нам музыканты, ведь подруги сами умеют играть на чем угодно. Нужны только инструменты!

Другие гетеры пришли и начали играть, а Слива и Ледышка встали друг против друга и приготовились. Их волновало только одно – не ударить лицом в грязь перед Хун и Феей, ведь того, кто видел море, не удивишь рекой! Сообразуя позы и движения с древними правилами, гетеры исполнили «Из радуги яркий наряд, из сверкающих перьев убор», «Поклоны ханьских придворных дам» и «Танец с мечами» Гунсунь Данян[461], и казалось, налетевший вихрь закружил облака снежных хлопьев.

– Вы обе прекрасно танцуете, не могу сказать, кто лучше! – сказала Хун. – Танец госпожи Сливы волнует огнем и страстностью, госпожа Ледышка поражает знанием строгих старинных правил, сразу видно, что ею занимался хороший учитель!

Слива улыбнулась.

– Я училась танцевать в Музыкальной академии, а моя подруга переняла мастерство у своей матери, знаменитой танцовщицы Вэй У!

Услышав это имя, Фея встрепенулась.

– Живя в зеленом тереме, я училась искусству пения и движения у госпожи Вэй Сань, старшей сестры вашей матушки, госпожа Ледышка! Выходит, мы с вами прошли одну школу!

Расспросив гетер об их прошлом и настоящем, Фея и Хун прониклись к красавицам добрым чувством.

Хун подозвала Цзи‑сина и сказала:

– Почтительный сын должен любить тех, кого любят его родители. Твоей матушке пришлась по сердцу госпожа Ледышка, полюби и ты ее!

Гетера смутилась при этих словах, а Цзи‑син смолчал, только усмехнулся.

Щедро одарив музыкантов и танцовщиц, князь Ян отпустил их и пришел к Хун.

– Завтра князь Шэнь снова приедет. Он хочет поздравить тебя с саном циньской княгини. Распорядись, чтобы все было готово к приему дорогого гостя!

– Он будет один?

– Нет, видимо, пожалуют еще Начжа, Огненный князь, Лэй Тянь‑фэн и наши с тобой соратники по боевым походам, все они хотят видеть тебя в этот день.

Хун засмеялась.

– Князья, может, и хотят, а вот Начжа едва ли!

– Если ты не выйдешь к нему, – улыбнулся князь Ян, – он обидится: ведь получится, что ты презираешь его как варвара или не уважаешь как гостя. А кроме того, я уже обещал ему встречу с тобой.

Хун решила не устраивать роскошного, пиршества, а обойтись хорошим вином и четырьмя‑пятью холодными блюдами. Но гости остались вполне довольны угощением. После трапезы Начжа и Огненный князь встали и подошли к князю Яну.

– Мы скоро уезжаем на родину, неужели нам так и не удастся повидать госпожу Хун?!

Князь в ответ:

– Сегодня все смогут увидеть княгиню!

Он подозвал Чжан‑сина и сказал ему, что гости хотят приветствовать его мать. Хун тотчас привела себя в порядок и надела лучший свой наряд с драгоценностями.

В сопровождении Сунь Сань и служанок Хун вышла в залу и приветствовала каждого гостя, начав с князя Шэня, который сказал ей так:

– Небо милостиво к вам: сын ваш удостоился титула циньского князя, сами вы – циньская княгиня! От души поздравляю вас с высокой наградой.

Хун низко поклонилась.

– Мой сын, возможно, еще не заслужил титула князя, но в одном я ручаюсь: он так же предан государю, как я.

Старый воин Лэй Тянь‑фэн не выдержал.

– Мне уже далеко за семьдесят. Я видел Чжан‑сина в бою: он такой же необыкновенный герой, как его мать! Когда он дрался с богатырями варваров и с предводителем северных сюнну, я все время вспоминал Лотосовые мечи нашей княгини!

Заговорил Су Юй‑цин:

– В одном из боев сюнну окружили Сына Неба, прорваться было невозможно, но Чжан‑син нашел выход. Он достойный сын своей матери, хотя и неизвестно, нашла бы она выход или нет!

Хун потупила глаза и улыбнулась.

– Ну разве могла бы я придумать что‑нибудь дельное, ведь я всего лишь женщина. На войне бывает так: глаза не боятся – сердце дрожит, глаза боятся – сердце как камень. Сюнну перед нападением на империю Мин заключили союз с чжурчжэнями и туфанями – можно ли было надеяться, что, завидев войско минского императора, они побросают оружие и побегут? Тут‑то и пригодился человек, у которого глаза боятся, зато сердце как камень. Мы не выставили своевременно заслонов на северных рубежах, потому и оказались в трудном положении! Дальновидный военачальник загодя заботится об обороне. А придумать что‑либо, попав в окружение, не смог бы и сам Тянь Жан‑цзюй, не то что полководец Хун Хунь‑то!

Тут к Хун подошли Начжа и Огненный князь. Начжа начал так:

– Прошло уже десять лет с той поры, как мы с вами расстались, и все эти годы я мечтал вновь увидеть ваше мужественное, доброе лицо. Мне повезло: государь допустил меня в столицу. И я решил, что не вернусь домой, не повидав вас, потому и явился сегодня в ваш дом.

Затем заговорил Огненный князь:

– Я доверил вам свою дочь, и вы отнеслись к ней, как к родной. Никогда мне не расплатиться с вами за ваши безграничные милости!

Хун отвечала обоим так:

– Узнав, что великие князья прибыли в столицу, я сразу же вспомнила далекие суровые годы, и мне снова захотелось увидеть вас. Однако сегодняшняя Хун – не та, которую вы знали когда‑то, и я смущена. Начжа засмеялся.

– А я до сих пор вспоминаю с досадой, как вы, слова мне не сказав, убежали с Лотосового пика в минский стан! Я тогда крепко осерчал и ринулся к даосу Белое Облако, чтобы излить на него весь свой гнев, но его и след простыл. Вы не знаете, где он теперь?

Хун отвечала:

– О даосе я больше ничего не слышала. Я ведь пошла за вами только потому, что не видела другого пути вернуться на родину. Неужели вы могли подумать, что Хун согласилась бы остаться в стане варваров?!

Начжа продолжал:

– И о чем я еще до сих пор жалею, так это о двух псах львиной породы. У вас сохранился тот меч, каким вы их убили? И нельзя ли на него взглянуть?

Хун попросила Сунь Сань принести мечи и показать их Начжа. Князь Шэнь, слышавший разговор, полюбопытничал узнать, что это были за псы.

Начжа потрогал Двойной меч, вздохнул и заговорил:

– Эти страшные звери охраняли мой дворец. Происходят они от льва, который водится у нас на юге, и охотничьей собаки, потому и называются львиными псами. Достать их было невероятно трудно, но мне удалось заполучить пару: они оказались такими свирепыми, что с ними можно было охотиться на волков, шакалов, тигров и барсов, такими чуткими, что слышали запах человека за сотню шагов, а шкура у них была железной – не проткнуть ни копьем, ни мечом. Однако госпожа Хун беспрепятственно прокралась ночью во дворец, срезала коралловый шарик с моего шлема и убила обоих псов, изрубив их тела на мелкие кусочки. До сих пор вспоминаю о той ночи с содроганием!

Князь Шэнь и другие гости раскрыли от удивления глаза. Но настало время расставаться. Хун подошла к Начжа и Огненному князю и тепло с ними простилась. Оба не в силах сдержать слез, оба говорят разом:

– Мы варвары, но нам грустно: мы никогда уже не увидим вас! Сердца наши обливаются кровью!

Когда Хун вернулась к остальным гостям, заговорила госпожа Шао:

– Я люблю Хун, словно родную, и не столько за красоту или ум, сколько за великодушие. Впервые оказавшись в Ханчжоу, я сразу поняла, что это самый красивый город Цзяннани, а жители его даже превосходят столичных! Хун тоже из тех краев и щедро одаряет нас богатствами своей души. Небо выбрало ее достойнейшей супругой князю Яну, а теперь она на веки вечные стала подругой нашей юной дочери. Наша славная Хун – настоящий образец для подражания!

Госпожа Сюй вздохнула.

– Я выросла в глуши, там же родила своего единственного сына. Мечтала всегда об одном – чтобы женился он на девушке, пусть бедной, но доброй. Вы знаете всех жен и наложниц моего сына, но полное счастье, мир и благоденствие воцарились в нашей большой семье, когда в нее вошла Хун!

К похвалам присоединилась и госпожа Вэй:

– Бывая у нас, дочь без конца нахваливает госпожу Хун: мол, и красавица она первая, и любви достойна больше всех других. А меня убеждать не требуется, я и сама это знаю!

Появился князь Ян, и госпожа Шао со смехом обратилась к нему:

– Как это вы, такой благовоспитанный юноша, который угождает старшим, как некогда своим родителям Лао Лай, и отличается скромностью, что была у Ван Си‑чжи в отношениях с его будущей тещей, как это вы оказались в зеленом тереме госпожи Хун в свое время?

Князь улыбнулся.

– Говорят, что в любви героев нет. Посмотрите на красавицу Хун: разве не верны эти слова вдвойне и разве найдется мужчина, который устоит перед ее чарами?!

Хун взглянула на князя и сказала Фее:

– Совсем молодым князь отправился в столицу держать экзамен на должность, по дороге на него напали разбойники и обобрали дочиста. Он и пришел‑то ко мне не из любви, а потому, что ему деваться было некуда!

Фея посмеялась, но возразила:

– Не шути так! Я ведь знаю, что в Павильоне Умиротворенных Волн князь сложил вдохновенные стихи и в них воспел цзяннаньскую Хун, а потом Хун предстала пред ним отроком, – разве это было не от любви?!

Вмешался князь Ян:

– В те дни я еще не потерял головы из‑за нее, а она, выходит, уже завлекла меня в свои сети! Кто тут говорил, что госпожа Хун скромница?

Улыбнулась и Хун.

– Да и про вас говорили, что вы человек благовоспитанный, не какой‑то повеса, – зачем же вы расспрашивали торговку вином о зеленых теремах, когда искали меня? Хорошенькое занятие для юноши, направляющегося на экзамен!

Фея подсела к Хун.

– Скажи, а что тебя покорило в юноше, который оказался в Павильоне Умиротворенных Волн?

– А чем тебя привлек ночной гость, что печально бродил в горах Лазоревого града?

Фея в ответ:

– Среди изгнанников всегда было много поэтов и музыкантов[462], взять хоть Су Дун‑по с его, по словам старушки, «весенним сном» или Бо Цзюй‑и с его воспоминаниями о девушках, играющих на лютне. Этих людей можно было полюбить за красоту, но труднее было полюбить их души, ведь они бродили в рубище и питались объедками с чужих богатых столов. Мне это удалось!

Хун подхватила:

– Да, и Ян был в рубище, но всех поразил своим поэтическим талантом, нимало ни перед кем не смущаясь. Но я еще слышала, что Фея Лазоревого града как‑то глубокой ночью играла на лютне и приворожила случайного прохожего. Правда, потом ее охватило раскаяние, и она долго отказывалась соединиться с ним в объятиях любви, хоть и вздыхала по нему все это время!

Заговорила и госпожа Вэй:

– Я хочу сказать несколько слов о Фее. Если бы не ее родимое пятнышко, разве избавилась бы она от невзгод, что год за годом преследовали ее? И это же пятнышко сделало меня и мою дочь людьми!

Князь обратился к Лотос:

– Ну, а ты что молчишь?

– Все мы говорили о вас не слишком почтительно, – вместо Лотос ответила Хун, – но не стоит на нас обижаться! Зато Лотос всегда вела себя достойно, никогда этикет не нарушала, потому и сейчас сидит себе да молчит и, наверно, посмеивается над нашей с Феей невоспитанностью!

Лотос улыбнулась.

– В дальних южных землях, госпожа Хун, я приняла вас за мужчину и поехала за вами в страну Мин, – о каком достоинстве можно говорить, о каком этикете?! А молчу просто потому, что мне до сих пор стыдно!

Князь Ян посмеялся и приказал принести еще вина. Через короткое время все разошлись по своим спальням.

Присев к столику, задремала и Хун в своих покоях. Вдруг душа ее затрепетала, по телу пробежала дрожь, – она увидела себя в незнакомом месте: мрачные горы и холмы, уступы суровых скал, равнина, усеянная белыми лотосами. Хун поднялась на самую высокую вершину, чтобы осмотреться, и увидела там женщину с голубыми бровями на белояшмовом лике. В руке у женщины посох, на плечах шелковая накидка, и незнакомка спрашивает:

– Ну как, хороши ли земные радости, Красная птица?

Хун растерялась.

– Кто вы? И что называете земными радостями?

Женщина усмехнулась, бросила вниз свой посох, и он тотчас превратился в радугу, соединившую землю с небом. Теперь Хун поняла, что рядом с нею бодисатва. А бодисатва взяла Хун за руку и повела в выси. Скоро подошли они к воротам, окутанным пестроцветными облаками.

– Куда мы пришли? – вырвалось у Хун.

Бодисатва в ответ:

– Это Врата Южного неба, взойди на них и оглядись!

Хун поднялась по ступеням и замерла от восторга: ярко сияют луна и солнце, озаряя прекрасный павильон, ослепительно блистают перила белого нефрита и хрустальные столбы, у подножия павильона летают парами синие луани и красные фениксы, и на них восседают небожители, юноши и девушки в ярких одеждах. На террасе спят, словно бы охмелевшие от вина, пять небесных дев и один небожитель‑юноша.

– Как называется этот павильон и кто эти небожители? – спросила пораженная Хун.

Бодисатва улыбнулась.

– Нефритовый павильон, а небожители, что спят, опершись о перила, – Звездный князь Вэнь‑чан, Нефритовая дева, Фея шести небес, Красная птица, Звездная красавица и Персик. Красная птица – это ты сама!

Безмерно удивилась Хун.

– Но почему спят все шестеро?

Тогда бодисатва повернулась лицом на запад и прочитала:

 

Однажды родившись, любовь

Узы кует в сердцах;

От этих сердечных уз

Становится крепче любовь.

Стоит любви умереть –

Узы рассыплются в прах,

Тотчас в пустой сосуд

Душа превратится вновь!

 

И Хун поняла все.

– Я была звездой, связанной узами любви со Звездным князем Вэнь‑чаном! И меня отпустили в мир людей!

Она спросила бодисатву:

– А когда проснутся небожители?

Бодисатва подняла посох и указала им на небо.

– Взгляни!

Хун посмотрела: десять больших звезд заливали своим сиянием Нефритовый павильон.

– Что это за звезды и почему свет их направлен сюда?

– Самая большая из десяти – звезда Речной Вожак, рядом с нею созвездие Трех Братьев, Звезда Радости, Небесный Жемчуг и Звезда Счастья, и они уже отправлены в мир людей. Другие тоже скоро будут посланы на землю, и тогда проснутся небожители.

Восхищенная Хун помолчала, посмотрела на южный скат неба и увидела две неяркие звездочки.

– А это что? – спросила она.

– Ты видишь там звезды Небесный Волк и Дух Огня. Некогда они были твои враги, а теперь стали тебе друзьями. Так было предопределено.

– Значит, и моя жизнь предопределена? – проговорила Хун. – И я никогда больше не вернусь на землю?

Бодисатва улыбнулась.

– Ты права: человек не волен изменить предопределение Неба. Но твоя земная жизнь еще не окончена, ты должна возвратиться к ней. Ровно через сорок лет ты предстанешь перед Нефритовым владыкой и снова будешь вкушать счастье жизни небесной!

– Кто же вы? – снова спросила Хун.

– Я бодисатва одной из скал Южного моря и явилась к тебе по велению самого Будды!

Сказав так, бодисатва подбросила в воздух посох. Вновь перекинулся с неба на землю радужный мост, раздался громоподобный окрик – и Хун проснулась. Как и прежде, сидит она у себя, опершись на столик. Она идет к князю, его женам и наложницам и рассказывает свой удивительный сон. И оказывается, что минувшей ночью все они видели точно такой же!

Госпожа Сюй говорит Хун:

– Когда мы жили в деревне и у нас все никак не появлялись дети, мы однажды помолились бодисатве, высеченной в скале на Белом Лотосе, и тогда родился Ян Чан‑цюй! А изображена была Авалокитешвара! По гроб жизни мы благодарны ей! Твой сон тоже навеян этой милосердной богиней, и она поведала тебе о твоем будущем. Отец нашей Феи, даос по прозвищу Пастырь Отечества, обитает у горы Красный Зонт в храме Пяти Сутр, проповедуя мудрость Будды. Я буду просить его устроить алтарь в честь Каменной бодисатвы, что явилась нам на Белом Лотосе, и хочу сто дней поститься в храме Пяти Сутр, дабы возблагодарить Авалокитешвару за ее беспредельные милости!

Построив алтарь бодисатве Авалокитешваре, все они прожили еще сорок лет, не ведая ни нужды, ни горя. Старый Ян и госпожа Сюй покинули мир восьмидесяти лет от роду. Князь Ян Чан‑цюй до восьмидесяти лет служил государю верой и правдой. Госпожа Инь дожила до семидесяти лет, родив князю трех сыновей и двух дочерей. Госпожа Хуан произвела на свет двух сыновей и дочь и прожила более шестидесяти лет. У Хун родилось пятеро сыновей и три дочери, и она достигла восьмидесяти лет перед кончиной. Фея и Лотос родили каждая по три сына и по две дочери и дожили до семидесяти лет. Все шестнадцать сыновей князя завоевали для себя славу, богатство и знатность. Десять дочерей князя стали вельможными дамами, и у каждой было множество детей. Никто из них не сожалел о своем земном прошлом!

 

КОММЕНТАРИИ

 

ХРОНОЛОГИЧЕСКАЯ ТАБЛИЦА

 

 

 

СЛОВАРЬ ИМЕН

 

Амитаба – один из будд; в дальневосточной версии буддизма – владыка «чистой земли Запада», то есть рая.

Ананда – ближайший ученик будды Шакьямуни; запомнив все проповеди учителя, он впоследствии записал их в виде сутр.

Ань Ци‑шэн (III в. до н.э.) – даос, занимавшийся торговлей снадобьями и пользовавшийся славой кудесника, у которого Цинь Ши‑хуан пытался выведать тайну бессмертия.

Бай Ци – полководец царства Цинь в период «Воюющих царств». Захватил более семидесяти городов, проявляя при этом исключительную жестокость к пленным. Впоследствии из‑за придворных распрей был уволен от должности и «пожалован смертью».

Бань Гу (32 – 92 гг.) – знаменитый историограф, создатель «Хань‑шу» («Истории Хань»).

Бань Чао – младший брат Бань Гу, военачальник эпохи Хань, завоевавший обширные территории в Центральной Азии (вскоре они вновь обрели самостоятельность).

Бао‑сы – любимая наложница чжоуского царя Ю‑вана (правил в 781 – 770 гг. до н.э.). Традиционная историография приписывает ей крайне отрицательное влияние на правителя.

Бао Чжао (ок. 414 – 466) – знаменитый поэт; известен его цикл «Тяготы пути», в котором звучат гражданственные мотивы.

Бао Шу‑я – сановник царства Ци в эпоху Чжоу; зная таланты своего друга Гуань Чжуна, помогал ему и прощал его недостатки.

Би Гань – сановник последнего государя Инь, тирана Чжоу Синя; смело укорял его и был за то казнен.

Бо‑и – сын правителя небольшого владения Гучжу (XI в. до н.э.). Когда чжоуские войска покорили государство Инь, Бо‑и вместе с братом Шу‑ци удалились на гору Шоуян и умерли там от голода.

Бо Цзюй‑и (772 – 846) – один из величайших поэтов Танской эпохи, автор поэм «Вечная печаль», «Лютня» («Пипа») и нескольких тысяч стихотворений.

Бо‑я – знаменитый музыкант эпохи Чжоу. Когда его друг Чжун Цзы‑ци умер, Бо‑я разбил свой цинь, полагая, что больше никто не в состоянии оценить его игру.

Ван Бо (650 – 675) – литератор, один из «четырех талантов ранней Тан». Особенно прославился прозопоэмой «Дворец князя Тэн».

Ван Дао (267 – 330) – сановник, занимавший высшие посты при трех государях династии Цзинь.

Ван Си‑чжи (321 – 379) – племянник Ван Дао, военачальник. Один из самых прославленных каллиграфов Китая.

Ван Цзы‑цзинь – сын чжоуского царя Лин‑вана, мастер игры на многоствольной свирели шэн, автор пьесы «Пение феникса». Согласно легенде, улетел на небо на журавле.

Ван Чжао‑цзюнь (Ван Цян) – наложница ханского императора Юань‑ди (правил в 48 – 33 гг. до н.э.). Была отдана в жены правителю сюнну, чтобы предотвратить нападение кочевников на столицу. По одной версии, по дороге к сюнну бросилась в реку; над ее могилой в степи был возведен Зеленый курган.

Ван Чжи‑хуань (688 – 742) – поэт эпохи Тан.

Вэй Цин – полководец армии ханьского императора У‑ди (правил в 140 – 86 гг. до н.э.), прославился в войнах с сюнну.

Вэй Чжэн (580‑643) – ближайший сподвижник основателя Танской династии Тай‑цзуна, автор исторических трудов.

Вэй Шэн – согласно легенде, приводимой Чжуан‑цзы (см.), юноша, ожидавший свою возлюбленную под мостом и погибший в результате наводнения, так и не дождавшись ее прихода.

Вэнь‑ван (XI в. до н.э.) – основатель династии Чжоу, в традиционной историографии – один из идеальных правителей.

Вэнь‑гун – государь царства Цзинь, один из «пяти гегемонов» эпохи Чжоу (VII в. до н.э.).

Вэнь‑ди – император династии Хань, правил в 179 – 156 гг. до н.э.

Гань Ло – талантливый отрок, начавший правительственную службу в 11 лет; жил в царстве Цинь в период «Воюющих царств».

Гао Ли‑ши (683 – 762) – евнух, приближенный Сюань‑цзуна. По преданию, Ли Бо во хмелю заставлял его снимать с себя туфли.

Гао‑цзу – посмертное имя основателей ряда династий; обычно имеется в виду ханьский Гао‑цзу – Лю Бан (правил в 206 – 194 гг. до н.э.).

Гао‑яо – мудрый сановник, отправлявший правосудие при мифических государях Яо и Шуне.

Го Фэньян – Го Цзы‑и (698 – 781), танский полководец, одержавший ряд побед над внутренними и внешними врагами империи.

Гуан Чэн‑цзы – легендарный отшельник, у которого Хуан‑ди постигал высшую мудрость.

Гуань Лун‑пан (XVI в. до н.э.) – сановник при тиране Цзе, последнем правителе Ся; пытался усовещивать его, но был казнен.

Гуань Чжун (VII в. до н.э.) – сановник, друг Бао Шу‑я (см.).

Гуань Юй (?‑219) – сподвижник Лю Бэя; идеал воинской доблести и верности долгу. Впоследствии был обожествлен в качестве бога войны.

Гун Суй – при ханьском Сюань‑ди (I в. до н.э.) был правителем области Бохай, где свирепствовали разбойники; убедил их продать оружие, купить рабочий скот и заняться землепашеством.

Гун Шэн (68 г. до н.э. – 11 г. н.э.) – сановник, известный своей честностью и справедливостью. Когда узурпатор трона Ван Ман хотел привлечь его на службу, отказался от пищи и умер.

Гунсунь Данян – знаменитая танцовщица эпохи Тан.

Гунсунь Хун (200 – 127 гг. до н.э.) – сановник ханьского императора У‑ди. Изображал из себя бессребреника и покровителя бедных ученых, но втайне подталкивал государя на недобрые дела.

Гэ Тянь – легендарный правитель древности, при котором все жили в покое и довольстве.

Дай Ань‑дао (Дай Куй; IV в.) – художник, каллиграф и музыкант.

Да‑цзи – наложница последнего иньского государя Чжоу Синя, участвовавшая во многих его бесчинствах.

Дань Чжу – недостойный сын легендарного правителя Яо, который уступил свое место не ему, а Шуню.

Ди Жэнь‑цзе (Ди‑гун, 630 – 700) – первый министр при танской императрице У‑хоу, отправивший на войну двух сыновей.

Ди‑ку – легендарный правитель самых далеких времен, отец Яо.

Ди‑цзюнь – первоначально то же, что Ди‑ку, затем стал божеством‑покровителем иньцев.

Ди Я – он же И Я, уроженец древнего царства Ци, отменный кулинар. Согласно другой версии, Ди и Я – два человека, из коих первый готовил вино, а второй был при нем дегустатором.

Ду Му‑чжи – Ду My (803 – 853), один из последних выдающихся лириков эпохи Тан.

Ду Фу (712 – 770) – один из величайших поэтов Китая. Прожил жизнь, полную невзгод и лишений.

Ду Ши – военачальник и правитель области в I в. н.э. Навел порядок в армии и облагодетельствовал вверенный ему край.

Ду Юй (222 – 284) – военачальник и ученый, служивший династии Цзинь. Покорил У – последнее из самостоятельных государств Троецарствия.

Дун Чжо (II в.) – всесильный временщик эпохи упадка династии Хань. Убил вдовствующую императрицу и поставил на трон малолетнего императора, за что историография считала его «мятежником».

Дун Чжун‑шу (ок. 179‑104 гг. до н.э.) – виднейший философ; по его настоянию конфуцианство стало официальной идеологией.

Дунфан Шо (II в. до н.э.) – литератор, своего рода привилегированный шут при ханьском императоре У‑ди. Впоследствии стал героем многочисленных преданий.

Дун Чэн (II в.) – ханьский царедворец, интриговавший против Цао Цао (см.) и казненный им.

Дэн Тун (II в. до н.э.) – ханьский сановник. Получив от императора Вэнь‑ди разрешение чеканить собственную монету, приобрел несметные богатства, но одевался подчеркнуто бедно.

Есянь (правильно – Эсен) – монгольский хан, полководец, разбивший минскую армию и пленивший императора в битве при Туму (1449 г.). В романе его именем назван предводитель южных варваров.

Жу‑и – сын Гао‑цзу (основателя династии Хань) от наложницы. Был убит вдовствующей императрицей Люй‑хоу.

И Инь – мудрый сановник Тан‑вана, основателя династии Шан‑Инь, родом из простых землепашцев.

Кашьяпа – ученик Шакьямуни, первый патриарх буддизма.

Конфуций (551 – 479 гг. до н.э.) – латинизированная форма имени Кун Цю (Кун‑цзы), основоположника одного из главных течений китайской философско‑этической мысли.

Куай Чэ (Куай Тун) – сановник конца III – начала II в. до н.э., хитроумный и искусный в речах.

Кшитигарба (кит. – Дицзан) – бодисатва, обладающий властью спасать живые существа от грозящего им ада.

Лао Лай (Лай‑цзы) – образец сыновней почтительности, по конфуцианским понятиям: чтобы не напоминать родителям об их старости, играл в детские игры и носил короткие штаны.

Лао‑цзы (Ли Дань) – философ, которому приписывается авторство даосского канона «Дао дэ цзин». Предположительно жил в VI в. до н.э.

Ли – императрица, супруга ханьского У‑ди. Умерла совсем молодой.

Ли Бо (701 – 762) – самый прославленный из китайских поэтов, прозванный «небожителем, сосланным на землю».

Ли Гуан (II в. до н.э.) – ханьский полководец, многократно побеждавший сюнну.

Ли Лин (1 – 14 г. до н.э.) – внук Ли Гуана, тоже полководец. Окруженный превосходящими силами сюнну, попал в плен; при дворе был пущен слух, будто он перешел на сторону врага, вследствие чего ему пришлось оставаться у сюнну до конца своих дней.

Ли Линь‑фу (VIII в.) – первый министр при танском императоре Сюань‑цзуне; его деспотическое правление и корыстолюбие вызвали широкое недовольство, вылившееся в мятеж.

Ли Сань‑лан – танский император Сюань‑цзун (см.).

Ли Сы (III в. до н.э.) – первый министр и инициатор многих реформ Цинь Ши‑хуана; после смерти императора был оклеветан и казнен.

Ли Сяо‑цин – ханьский полководец, попавший в плен к сюнну и оставшийся служить им.

Ли Чан‑цзи – поэт эпохи Тан, более известен под именем Ли Хэ (790‑816).

Ло‑фу – героиня древней народной песни; в то время как она собирала туты, с ней стал заигрывать проезжий вельможа, однако получил отпор.

Лу Цзи – первый министр при танском императоре Дэ‑цзуне (правил в 780 – 804 гг.), отличался безобразной внешностью, коварством и красноречием.

Лу Чжи (754 – 805) – сановник и ученый эпохи Тан. Его доклады трону, отмеченные прямотой суждений, считались образцовыми.

Лун‑юй – дочь циньского царя Му‑гуна (VII в. до н.э.), жена музыканта Сяо Ши. Согласно легенде, когда они вместе играли на свирелях, плененные игрой фениксы унесли их на небо.

Лэй Вань‑чунь (VIII в.) – полководец, участвовал в борьбе с мятежниками. Однажды, когда он со стены крепости пытался увещевать бунтовщиков, шесть стрел вонзились в его лицо, но отважный воин даже не пошевелился.

Лю Бэй (161 – 223) – основатель Шу, одного из государств периода Троецарствия. Как потомок одного из ханьских императоров, он также назвал свою династию Хань.

Лю Гун‑цюань (конец VII – начало VIII в.) – видный ученый и прославленный каллиграф эпохи Тан.

Люй Дун‑бинь – один из даосских «восьми бессмертных». По преданию, жил в эпоху Тан, получил ученую степень цзиньши, но затем стал отшельником и был причислен к святым.

Люй‑хоу – супруга основателя династии Хань, Гао‑цзу. После его кончины и последовавшей через семь лет смерти их сына Хуэй‑ди умертвила законного наследника Жу‑и и сама взошла на престол (правила в 187 – 180 гг. до н.э.). Традиционная историография рисует ее образ самыми черными красками.

Люй Цзу‑цянь (1137 – 1187) – один из известнейших ученых эпохи Сун, выступал за изучение древних канонов, сообразуясь с нуждами практики. Что имеет в виду автор, говоря о «цикадах, грустящих по Люй Цзу‑цяню», не ясно.

Люй Шан, он же Цзян‑тайгун (XI в. до н.э.) – мудрый сановник основателя государства Чжоу, Вэнь‑вана. Когда ван впервые встретил его на берегу реки Вэйшуй, за его плечами уже было 80 лет, прожитых в бедности.

Магу – «Тетушка‑конопля», персонаж даосских легенд, в которых она обычно помогает страждущим.

Манджушри (кит. – Вэньшу) – в буддизме один из бодисатв, воплощение мудрости.

Ма Юань (14 г. до н.э. – 49 г. н.э.) – полководец эпохи Хань, совершил завоевательный поход на Индокитайский полуостров.

Ми Фэй (1051 – 1107) – известный художник, литератор и коллекционер, прославившийся своим экстравагантным поведением.

Мин‑хуан – см.: Сюань‑цзун.

Му‑ван – царь Чжоу (правил в X в. до н.э.). Согласно легенде, посетил горы Куньлунь и встретился там с богиней Сиванму.

Му‑гун – царь Цинь, правил в 659 – 621 гг. до н.э.

Му‑лань – древняя воительница, воспетая в народной поэзии. Переодевшись юношей, ушла в поход вместо престарелого отца и вернулась лишь через двенадцать лет.

Мэн Бэнь – древний силач; по преданию, вырвал у быка рога из головы.

Мэн Гуан (I в.) – часто упоминаемая в литературе почтительная жена; подавая супругу еду, она всякий раз в знак уважения высоко поднимала столик.

Мэн Хо (III в.) – предводитель одного из народов на нынешней территории Юго‑Западного Китая, с которым воевал Чжугэ Лян.

Мэн‑цзы (Мэн Кэ, 372‑291 гг. до н.э.) – философ, виднейший из последователей Конфуция, развивший его учение.

Мэнчанцзюнь («Правитель Мэнчана») – Тянь Вэнь (III в. до н.э.), аристократ из царства Ци. Славился хлебосольством: у него собиралось до трех тысяч гостей, в том числе ученые и литераторы.

Не Чжэн – наемный убийца периода «Воюющих царств», умертвивший первого министра царства Хань.

Пан Дэ‑гун (II – III вв.) – землепашец, друг Чжугэ Ляна. Его не раз приглашали на службу, но он предпочел уйти в горы и заняться сбором лекарственных трав.

Пань Ань (правильнее – П<