Любица и ободритский король Генрих

 

Город Любица, ныне называющийся Любеком, был расположен у южного края Вагрии, у слияния рек Травы и Свартов (совр. Schwartau). В конце XI века Любица стала столица всех ободритов, будучи перенесённой сюда князем Генрихом из Мекленбурга, однако история города началась гораздо раньше. На основании дендрохронологических анализов брёвен любекской крепости, основание её относят к 819 году (Dulinicz 2006, S. 46), в письменных же источниках Любица появляется много позже. Впервые Любек появляется в хронике Адама Бременского:

«Травена – это река, которая протекает через земли вагров и впадает в Варварское море», – сообщается в схолии 12 (13). – На этой реке расположены единственная гора Альберк и город Любек».

Крепость в Любеке была тесным образом связана с христианскими князьями ободритов. Адам сообщает, что уже во время правления князя Готтшалька, вернувшегося из датского изгнания (1043–1066), в Любице (Leubice) имелись христианские монастыри (Адам, III, 19). Сам город поставлен им в ряд с наиболее значительными, подчинёнными ободритам городами того времени – Старигардом, Ратцебургом и Ленценом. В 1066 году произошло языческое восстание, в результате которого Готтшальк был убит, а к власти пришёл язычник Крут. Сложно сказать, как эти события отразились на истории Любицы. Адам и Гельмольд сообщают о репрессиях на христиан и разрушение церквей, произошедшие в ходе восстания в главных городах и христианских центрах ободритов после смерти Готтшалька – Мекленбурге, Ратцебурге, Ленцене – однако ни тот ни другой хронист ни словом не обмолвились о происходившем в это время о Любице, так же бывшей значительным христианским центром.

Тем не менее, указание на то, что во всей ободритской стране были разрушены христианские церкви и подвергнуты гонениям христиане, позволяет предположить, что тоже самое должно было произойти и в Любице. Возможно, в ходе славянского восстания город был даже разрушен, так как Круто во время своего правления построил напротив Любицы, всего в 5 км южнее старого города, у географически очень схожего места на слиянии рек Травы и Вокуницы (совр. Wakenitz) новую крепость, название которой Гельмольд передаёт как Буку, а Винцентий Кадлубек – как Буковец. Несмотря на то, что начиная с XI века Любица и Буковец неоднократно упоминаются, а ход событий в ободритских землях с начала XII века достаточно подробно описан в «Славянской хронике», проследить историю города оказывается непросто.

Гельмольд сообщает о том, как в конце XI века, Генрих, набрав у данов флот, принялся разграблять «всю приморскую область славян», в том числе и город Старигард (Гельмольд, I, 34), упоминая о не менее, чем трёх таких походах. По всей видимости, в это время должна была быть разрушена и крепость Крута Буковец, простоявшая, таким образом, менее 3 десятилетий, так как далее Гельмольд сообщает об обнаружении руин Буковца саксонским графом Адольфом и возведении на их месте уже немецкого города Любек в 1143 году:

«Граф Адольф пришел в место, которое называется Буку, и обнаружил здесь вал разрушенного города, который был выстроен злодеем божьим Крутом, и остров, окруженный двумя реками. Ибо с одной стороны его обтекает Травна, с другой – Вокница, у обеих болотистые и недоступные берега. С той же стороны, где путь пролегает по суше, находится небольшой холм, спереди загороженный валом крепости. Увидев столь удобное место и превосходную гавань, сей ревностный муж начал строить здесь город и назвал его Любек, потому что от находился неподалеку от старого порта и города, которые некогда выстроил князь Генрих» (Гельмольд, I, 57).

Разрушивший Буковец Генрих (1093–1127) тем не менее возвёл новую крепость на его месте, а на месте старой Любицы, в чём можно увидеть семейную традицию. Любица была важным христианским центром и княжеской ставкой отца Генриха, Готтшалька. Возможно, что разрушение её Крутом и возведение новой крепости уже на другом месте имело в том числе и символический характер – место, связанное до этого с властью христианской ободритской династии и, возможно, ассоциировавшееся с насильственной христианизацией ободритов, было уничтожено, как были изгнаны и сами потомки Готтшалька. Однако стратегические и экономические выгоды расположения крепости в этом месте должны были, независимо от идеологических противоречий, быть очевидны как христианским, так и языческим славянским князьям. Видны они были, как показывает приведённый выше отрывок и сменившим здесь славян немцам. Потому выбор Генриха в восстановлении города на месте христианского центра его отца, помимо стратегических и экономических интересов, мог также носить и символический характер – Крут, а вместе с ним и язычество, были повержены, оплот их уничтожен и, восстановив власть династии Готшалька, Генрих восстановил и его город.

Перенос столицы из Мекленбурга в Любек Генрихом скорее всего мог быть связан с мерами личной безопасности. Христианская династия ободритских князей, к которой принадлежал Генрих, была крайне непопулярна в народе, остававшемся по преимуществу язычниками. Всего несколькими десятилетиями ранее из Мекленбурга с позором была изгнана Зигрид, мать Генриха. Гельмольд говорит об изгнании вместе с ней и «других женщин», возможно, имея в виду христианских монахинь мекленбургского женского монастыря или свиту Зигрид. В последнем случае кажется возможным, что вместе с ней мог быть изгнан из Мекленбурга и сам, возможно, ещё малолетний (дата его рождения неизвестна) тогда Генрих.

После убийства Крута и захвата власти, Генриху пришлось столкнуться с повсеместными восстаниями подвластных ранее Круту славянских племён и подавлять их силой. Память об убийстве отца в «языческом» Ленецене, после неудачной попытке превратить его в христианский город, или о позоре, оскорблении и изгнании его семьи из Мекленбурга, могли стать причиной переноса княжеской резиденции Генрихом в заново отстроенную и уже чисто христианскую Любицу, где он мог бы не опасаться разделить судьбу отца от рук ещё вчера бывших язычниками придворных.

Таким образом, современный немецкий Любек стоит на месте Буковца, крепости Крута. На месте же генриховской, некогда богатой и известной Любицы, в одном из окраинных районов современного разросшегося немецкого Любека сейчас только пустырь. В XII веке генриховская Любица переживает два нападения рюгенских славян. Первый поход, относящийся ко времени правления Генриха, заканчивается для рюгенцев полным поражением. Судя по всему, этот поход рюгенских славян на Любицу был попыткой снова сместить христианскую династию Генриха. Любопытным образом история двух крепостей в устье Травы – Любицы и Буковца – является как бы и отражением противостояния двух династий. Немецкие историки XVI века, Томас Кантцов и Николай Маршалк, были уверены в происхождении Крута с острова Рюген. Источники их не совсем ясны, однако такая версия очень хорошо вписывается в общий ход истории и могла бы объяснить многие неясные моменты. Указание на рюгенское происхождение Крута и его династии можно усмотреть и в хронике Гельмольда. Гельмольд сообщал о давней вражде, связывающей династии Крута и Генриха, в результате чего их потомки продолжили воевать друг с другом и после смерти Генриха. В отрывке I, 48 Гельмольд сообщает о разрушении Любицы во времена сына Генриха Святополка (между 1127 и 1129 гг.):

«Священник Вицелин, видя, что князь славянский обращается с христианами человеколюбиво, пришел к нему и снова повторил ему намерение, на выполнение которого было получено некогда согласие его отца. Добившись у князя благосклонности, он послал в Любек достопочтенных пастырей, Людольфа и Фолькварда, чтобы они заботились о спасении народа. Они были милостиво приняты купцами, немалое число которых привлекли сюда вера и благочестие князя Генриха, и поселились в церкви, расположенной на холме, что напротив города, за рекой. Прошло немного времени, и вдруг на не защищенный кораблями город напали раны и разрушили его вместе с крепостью. Достойные пастыри, когда язычники ворвались в церковь через одну дверь, ускользнули через другую и, спасшись благодаря близости леса, бежали в порт Фальдеру».

В отрывке же I, 55 Гельмольд почти дословно повторяет историю с разрушением Любека и бегством из него священников в Фальдеру, однако помещает это событие уже во времена Прибислава (около 1138 года):

«Священник же Людольф и те, которые находились с ним в Любеке, не были разогнаны этим опустошением, потому что жили в замке, под покровительством Прибислава, оставаясь в этом месте и в такое трудное и полное ужасов смерти время. Ибо кроме того, что им приходилось испытывать нужду и ежедневную опасность для жизни, они были вынуждены видеть оковы и различные мучения, причинявшиеся христианам, которых разбойничье войско обычно в разных местах захватывало. Некоторое время спустя пришел некий Раце, из рода Крута с войском, рассчитывая захватить в Любеке врага своего, Прибислава. Ибо два эти рода, Крута и Генриха, вели между собой борьбу за первенство. Но поскольку Прибислав все время находился вне Любека, то Раце со своими разрушил крепость и окрестности. Священники же, укрывшись в тростнике, нашли убежище в Фальдере».

Нетрудно заметить, что имена священников, бежавшего из Любицы перед разрушением её язычниками, в обоих историях одинаковы: в первом случае это Людольф и Фольквард, во втором – Людольф и «те, что находились с ним в Любеке». В обоих историях одинаковы не только главное описываемое событие – разрушение христианской Любицы язычниками (и род Крута и рюгенские славяне были ярыми противниками христианства), но даже и детали вроде бегства священников в Фальдеру и укрытие их в во время побега в тростнике. Кажется крайне маловероятным, чтобы Любица была разрушена в течение десятка лет дважды подряд, и оба раза в ней оказались священники с одинаковыми именами, которым оба раза удалось одинаково чудесным образом бежать в одно и то же место. Очевидно, что Гельмольд попросту два раза рассказывает одну и ту же историю. Вполне естественно, что монаха Гельмольда судьба его коллег-священников и их чудесное спасение волновали и интересовали куда более, чем разрушение города и происхождение разрушивших его язычников. Вероятно, эту историю он мог услышать непосредственно от самих священников или других христиан в Фальдере, где он нередко бывал, но не совсем понял или спутал точное время, когда с ними произошла эта история.

После смерти Генриха в королевстве ободритов началась смута. Между сыновьями Генриха, Звенике, Кнудом и Святополком разразилась междоусобица за наследство отца, в результате которой все трое погибли. Династическая линия Генриха на этом прервалась и на власть теперь претендовали более далёкие родственники – племянник Генриха Прибислав и Никлот, о родственных связях которого с Генрихом Гельмольд ничего не сообщает. Сам Генрих, бывший сыном Готтшалька от датской принцессы Зигрид, был, таким образом, наполовину даном и поддерживал с датским королевским домом близкие отношения, долгие годы прожив в датском изгнании и восстановив свою власть также с помощью датского флота. Возможно, это обстоятельство привело к тому, что датский королевский дом считал себя вправе претендовать на ободритский престол.

В 1129 году датский король Кнуд Лавард заточает в темницу оставшихся в живых ободритских князей Прибислава и Никлота, а сам, выкупив право быть королём ободритов у императора Лотаря за большие деньги. Однако правил он недолго и умер уже в 1131 году. После этого ободритское королевство было разделено между Прибиславом и Никлотом, вернувшимися из плена. Прибислав, бывший племянником

Генриха и сыном убитого Крутом Будивоя, принадлежавший таким образом к христианской династии Готтшалька, получил во владения земли к западу от Травы, в том числе и Любицу. Во время очередной смены власти у ободритов потомки Крута предприняли попытку сместить своего «кровного врага» Прибислава. Разрушение Любицы князем Раце из рода Крута Гельмольд связывает именно с враждой обоих династий и охотой, устроенной потомками Крута на Прибислава. В другом отрывке Гельмольд сообщает, что до Прибислава (видимо между смертью Кнуда Лаварда и разделом ободритского королевства между Прибиславом и Никлотом) в другом важнейшем, доставшемся ему городе, Старигарде правил князь Рохель из рода Крута. Сообщается, что в правление Рохеля в Старигарде в священной роще бога Прове/Проне был жрец по имени Мике. В правление же Прибислава описывается история с вырубкой священной рощи, что и понятно – происходивший из династии Крута Рохель должен был быть язычником, в то время, как Прибислав был христианином.

Другими словами, в 1127–1138 гг. происходили постоянные смуты, междоусобицы и смены власти, так, что перепутать смуту между славянскими князьями времён Святополка с противостоянием славянских князей во времена Прибислава, Гельмольду было не так уж и трудно. Некоторые детали, сообщаемые им в других местах, позволяет восстановить ход событий таким образом, что Любица была разрушена в это время лишь один раз – в 1138 году. Так, Гельмольд сообщает о посещении Кнудом Лавардом Любицы во время его правления ободритскими землями (11291131), подробности которого позволяют пролить свет на всю историю: «Прибыв же в Любек, он [Кнуд Лавард] велел освятить здесь в присутствии достопочтенного Людольфа и других, которые были переведены сюда из Фальдеры, церковь, построенную еще при Генрихе» (Гельмольд, I, 49).

Учитывая, что в 1129–1131 гг. существовала не только сама крепость Любицы, но в ней стояла невредимой и построенная ещё при Генрихе церковь, разрушение Любицы язычниками едва ли могло придтись на время Святополка (1127–1129). Таким образом, разрушение Любицы должно было произойти при Прибиславе в 1138 году, Гельмольд же попросту перепутал датировку событий, изначально поместив их во времена Святополка. Возможно, что он и сам понял свою ошибку, но не стал переписывать и уничтожать уже написанное, а попросту поместил сообщение (всё-таки отношение к письменному труду было в его времена совсем иным, чем сейчас) о разрушении Любицы второй раз уже правильно. Установленное, таким образом, тождество рассказов Гельмольда о разрушении Любицы в отрывках I-48 и I-55 вместе с тем обозначает и тождество армии рюгенских славян с армией потомка Крута Раце, что даёт уникальный ключ к пониманию истории южной Балтики в ХЬ XII века.

Если потомки Крута были рюгенскими славянами, то логично будет предположить, что и сам он был рюгенским князем, как о том и писали в ХУ1 веке немецкие историки. Противостояние династий Готтшалька и Крута, наполнившее собой жизнь всей южной Балтики почти на целый век, в этом свете представляется борьбой за контроль над славянскими племенами от Вагрии до Одры не только между язычниками и христианами, но и между ободритами и рюгенскими славянами. Поход рюгенских славян на Любицу при Генрихе был в таком случае вполне ожидаемой попыткой потомков Крута взять реванш, отомстить за его убийство и вернуть себе власть над ободритскими землями. О этих их планах Гельмольд сообщает прямым текстом:

«Раны же, у других называемые рунами, – это кровожадное племя, обитающее в сердце моря, преданное сверх всякой меры идолопоклонству. Они занимают первое место среди всех славянских народов, имеют короля и знаменитейший храм. Именно поэтому, благодаря особому почитанию этого храма, они пользуются наибольшим уважением и, на многих налагая дань, сами никакой дани не платят, будучи неприступны из-за трудностей своего месторасположения. Народы, которые они подчинили себе оружием, принуждаются ими к уплате дани их храму. Жреца они почитают больше, чем короля. Войско свое они направляют, куда гадание покажет, а одерживая победу, золото и серебро относят в казну бога своего, остальное же делят между собой. И вот, побуждаемые стремлением к господству, они пришли в Любек, чтобы завладеть всей вагирской и нордальбингской землей» (Гельмольд I, 36).

В случае, если вражда династий Генриха и Крута длилась к началу XI века уже несколько десятилетий и стоила обеим сторонам немалых сил, становится ясно и то значение, которое Генрих придал победе над рюгенскими славянами под Любицей, приказав праздновать день этой победы с тех пор ежегодно и сделав, таким образом, национальным праздником ободритов. Однако противостояние Рюгена и Любицы на этом не прекратилось. Не многим позже рюгенскими славянами был убит сын Генриха, Вольдемар, что в контексте постоянного истребления друг друга представителями рюгенской и ободритской династий совсем не удивляет. После убийства сына Генрих уже сам предпринимает поход на Рюген и подчиняет рюгенских славян своей власти, становясь единовластным правителем всех земель от Северного моря до устья Одры или ещё далее на восток. После смерти Генриха, во время многочисленных смут, потомки Крута предпринимают попытку взять реванш. Рохелю из рода Крута удаётся закрепиться в Старигарде, а Раце, охотясь на Прибислава, окончательно уничтожает «семейную крепость» князей династии Готтшалька Любицу.

Археологическое изучение крепости старой Любицы началось ещё в XIX веке. Уже первые раскопки, проводившиеся в 1852–1867 гг. священником К. Клюгом, выявили фундамент построенной Генрихом каменной церкви. В 1882 году раскопки продолжил любекский инженер Э. Арндт, в результате чего были обнаружены остатки деревянных конструкций, указывавший на поселение за пределами крепости. В 1906 и 1908 гг. раскопки в Любеке проводил В. Онезорге. Последний этап исследований пришёлся уже на послевоенное время 1947–1950 гг., начавшись под руководством польской исследовательницы А. Карпиньской и продолженный В. Хюбнером и другими немецкими исследователями. Было выявлено три периода существования крепости, а само её основание датируется 819 годом. Находки в культурных слоях были представлены в основном керамикой: лепной в наиболее раннем слое и гончарной средне– и позднеславянской в двух последующих слоях. Наиболее значительные и богатые находки были сосредоточены в церкви или в непосредственной близости от неё. Как рядом с церковью, так и внутри неё был найден ряд погребений, очевидно, принадлежавший знатным христианам из окружения Генриха. О высоком статусе посещавших церковь и погребённых в ней людей говорят находки 6 золотых височных колец, 4 золотых перстней, христианской паломнической реликвии в виде раковины, серебряной монеты и железной чаши. Один из золотых перстней содержал надпись Thebal Cuttani. Такие перстни известны в западной Европе в связи с высшей знатью и духовенства. В двух известных случаях носителями колец «Тебал» в раннесредневековой Германии были немецкий император и епископ.

Сама церковь отличалась от прочих, известных в то время в северной Германии, своими малыми размерами и архитектурой. Так, в частности, неясной остаётся предназначение фундамента ещё одной стены равной церкви по ширине, и проходящей снаружи параллельно её задней стене. Исследование известковой породы, показало, что материал для церкви был привезён не из известном в то время месте добыче на горе Зегеберг в Вагрии, а с датских островов. В происхождении не характерной формы также подозревается датское влияние, либо же самостоятельное развитие в славянских землях. Связи с Данией тем не менее выглядят более, чем естественно, принимая во внимание датские корни самого Генриха и долгие годы, проведённые им в датском изгнании. Перед крепостью находилось довольно обширное ремесленное поселение-посад с указаниями на токарную резьбу по дереву, обработку кожи и кузнечное дело (Neugebauer 1965, S.181–212). Среди наиболее интересных находок в ремесленном поселении можно отметить раскопки мастерской резчика по дереву, в которой кроме уже готовой продукции и заготовок был найден необычный резной гребень со стилистическими изображениями по всей видимости мифологических сюжетов.

 

Находки из крепости Старой Любицы:1) золотой перстень с надписью Thebal Cuttani;2) золотой перстень с резной звериной головой; 3) пряслице из овручского шифера; 4) резной гребень с языческими мотивами (по: Neugebauer 1965, Heiden und Christen 2002)  

 

Исходя из немногочисленных сообщений в хрониках Адама и Гельмольда, граница между варами и ободритами проходила по реке Траве. Судя по тому, что при разделе ободритских земель между Прибиславом и Никлотом, Прибиславу достались Вагрия и Полабье и ему же принадлежали города Старигард и Любица, получается, что или сами ободриты относили Любицу уже к Вагрии или же приграничный ободритский город достался Прибиславу как традиционная семейная резиденция христианской династии Готтшалька, к которой он принадлежал, будучи внуком Готтшалька и племянником Генриха. Таким образом, после смерти Кнуда Лаварда и прихода к власти в Вагрии Прибислава, Любица на короткий период с 1131 до разрушения её в 1138 году должна была стать столицей Вагрии. Столицей всего государства ободритов этот город был с 1093 до 1127 или 1131 года.

 

Полабы и смельдинги

 

К югу от Вагрии и ободритских земель проживало племя полабов, именовавшееся так по месту проживания, реке Эльбе, по-славянски называвшейся Лабой. Возможно, что название полабы было собирательным для нескольких более мелких славянских племён. Впервые полабы упоминаются лишь в XI веке: в грамоте короля Генриха 1062 года упоминается земля Полабов (pago Palobi) (MUB, 1062, S. 27), а в 1070-х о «провинции Полабингов», как и о самих полабингах, сообщает Адам Бременский. В более ранних источниках полабы неизвестны, но на протяжении IX века, к югу от ободритов на Эльбе неоднократно упоминается племя смельдингов, по всей видимости, населявших местность в районе современного городка Дёмиц, и бывших, начиная с конца VIII века, составной частью ободритского государства. Первое их упоминание сообщает уже об их отложении от ободритов во время датско-велетского нападения 808 года. В этом же году, оказывая союзническую помощь ободритскому князю Дражко, с ними воюет сын Карла Великого. В 809 году Дражко с помощью саксонского войска удаётся снова подчинить себе смельдингов, осадив их столицу. Название этой столицы анналы Муассака передают как «Конобург» (smeldinc-conoburg/Smeldingonoburg). Последняя часть слова, – бург – немецкого происхождения и обозначает «город». Оставшаяся часть «Коно» позволяет предположить, что славянским названием столицы смельдингов могло быть «Конов», или же речь идёт и вовсе не о славянском названии города, а в латинский текст попросту было вставлено немецкое слово, обозначающее «город смельдинконов». Именно в такой форме Smeldingon, смельдинги последний раз упоминаются во второй половине того же IX века. Баварский Географ называет их вместе с другими мелкими племенами, жившими на юге современного Мекленбурга: «Linaa – народ, имеющий 7 городов. Рядом с ними находятся те, которые называются Bethenici, Smeldingo и Morizani, имеющие 11 городов».

В случае, если анналам Муассака была известна та же форма названия смельдингов, что и Баварскому Географу, то название Smeldingono-burg должно было попросту быть немецким обозначением «города смельдингов». Все перечисленные Баварским географом племена жили к юго-востоку от ободритов. Линоны жили в районе современного города Ленцен на Эльбе, в Средневековье бывшего их столицей. Моричане – на озере Мюриц, возможно, бывшем юго-восточной границей ободритов или же имелось в виду племя Mortsani, жившее к югу от бенетичей и стодорян, выше по Эльбе, где-то в районе Магдебурга. Бетеничи населяли историческую область Прингиц на Эльбе, в районе современного города Гавельберг и известны впоследствии как prissani. Область расселения смельдингов, ранее упоминавшихся на Эльбе в одном ряду с линонами, таким образом, можно определить, как нижнее течение Эльбы, к западу от линонов (так как земли к востоку от них были заняты бетеничами и моричанами), от современного города Дёмиц на востоке и до Гамбурга на западе. На севере их граница могла достигать Шверинского и Ратцебургского озёр. Несколько сложнее дело обстоит с южной границей. Уже в VII–VIII веках земли к югу от Эльбы, составлявшие северную часть исторической саксонской области Барденгау, достаточно плотно заселяли славяне, жившие там ещё в XVIII веке и позднее известные как древане. Они должны были занимать эти земли уже во время первых упоминаний ободритов, смельдингов и линонов, однако не упоминаются в то время ни в одном из источников как отдельное племя. Можно было бы предположить, что славяне, впоследствии ставшие известными как древане или жители Ганноверского Вендланда, были потомками смельдингов и линонов, расселение которых изначально выходило за Эльбу, что, однако, не было зафиксировано в письменных источниках в силу известных особенностей франкского проведения границ.

Управлявшие огромной, включавшей в себя множество народов империей, франки рассматривали и называли земли по их историческому названию или административному делению, что нередко не совпадало с этнической принадлежностью их населения. Границы таких областей указывались по наиболее выразительным географическим ориентирам – большим рекам, горам или лесам – и могли не совпадать при этом с расселением племён. Так, как границы со славянами упоминаются limes saxoniae и limes sorabicus – «саксонская» и «сербская» границы. Однако достоверно известно, что славянское расселение уже во времена их первого упоминания выходило далеко за обе эти границы. То есть, эти территории продолжали называться Саксонией и Тюрингией даже когда собственно саксов и тюрингов в некоторых их областях уже не жило. Так и в IX веке, когда

Франкские анналы называют реку Эльбу границей Саксонии, славяне уже жили к югу и западу от неё повсеместно и построенные в этот период франкские крепости «на границе» (Хохбуки, Бардовик, Магдебург) оказались немецкими колониями в окружавших их со всех сторон заселённых славянами областях. В 795 году Франкские анналы сообщают о походе Карла Великого в интересующий нас регион – будущие земли древан к югу от нижнего течения Эльбы. Он остановился предположительно где-то в районе Бардовика в ожидании ободритского князя Витцана, попавшего в засаду и убитого саксами при переправе через Эльбу, как раз в районе, уже в немалой степени заселённом славянами, предками будущих древан.

Исходя из того обстоятельства, что Франкские анналы описывают этот поход Витцана, как поход в Саксонию, но вместе с тем знают и жившие по Эльбе племена линонов и смельдингов, можно заключить, что под племенами смельдингов и линонов франкские источники подразумевают только славян, живших к северу от Эльбы, не зависимо от того, в каком родстве они в то время находились со славянами северной Саксонии. Обращает на себя внимание, что предки живших к югу от Эльбы древан вообще не упоминаются как отдельная политическая сила. Не только в ранних Франкских анналах, но и у более поздних и куда более детальнее разбиравшихся в живших в нижнем течении Эльбы славянах хронистов вплоть до XII века эти земли упоминаются просто как Саксония, а то и вовсе – один из её политических и экономических центров.

На славянское заселение к югу от нижнего течения Эльбы указывает разве что брошенное вскользь Адамом замечание о том, что «река Эльба в среднем течении отделяет язычников от саксов» (Адам, II, 22(19)) – из чего выходит, что язычники, не бывшие саксами, должны были населять все земли к западу от Эльбы за исключением района Магдебурга. Но когда, к примеру, Гельмольд описывает бегство ободритского князя Будивоя «к саксам бардам» или упоминает Брунзовик (Бардовик) как один из наиболее значительных саксонских городов, уже совершенно невозможно догадаться, что этот город был саксонской колонией в густонаселённой славянами области, славянское население и деревни которой так отчётливо прослеживаются как по дарительным грамотам, так и по топонимике, начиная с раннего Средневековья, и сохранялись там чуть не до XVII–XVIn вв. При этом жившие к югу от Эльбы славяне вполне могли в этническом плане быть как частью племени ободритов, зашедших в процессе колонизации далее других на юг, так и смельдингов, линонов или велетов. Культурные и языковые различия между этими племенами в раннем Средневековье, несмотря на чёткое их различие хронистами, были слишком малы, чтобы можно было проследить их археологически или лингвистически по топонимике. Достаточно точно можно сказать лишь, что земли эти не подчинялись ободритам, начиная с первой трети IX века, потому, едва ли их имеет смысл рассматривать как «ободритские».

Не совсем ясным остаётся и то, были ли смельдинги ободритским племенем, или же имели изначально иное происхождение и в какой-то период были включены в ободритское государство силой, подобно линонам. За последнее говорит то обстоятельство, что во всех источниках они упоминаются отдельно от ободритов. Притом, что современные упоминаниям смельдингов франкские источники знают о делении ободритов на две группы – северных и восточных – даже и так, они представляют их единым племенем с единым самоназванием, а не союзом племён. На фоне выделения отличного от ободритов названия племени смельдингов должно было иметь какие-то причины. Так же и в 2 из 3 упоминаниях смельдингов сообщается об их войнах с ободритами и насильственном подчинении последними первых. С другой стороны, из франкских источников выходит, что смельдинги в IX веке населяли примерно те же территории, что впоследствии стали известны как земли племени полабов, бывших частью ободритов – где-то, не совсем определённо, к югу от Ратцебургского и Шверинского озёр, на юге до Эльбы, между Гамбургом и Дёмитцем. Смельдинги упоминаются в этих землях к северу от Эльбы до конца IX века, а полабы – начиная со второй половины XI века, так, что складывается впечатление, что «полабы» могло быть просто более поздним названием смельдингов.

О самих полабах известно немногим более, чем о смельдингах. Первые более-менее подробные упоминания о них содержатся в хронике Адама, который называет их полабингами:

«Славянские племена весьма многочисленны; первые среди них – ваигры, граничащие на западе с трансальбианами; город их – приморский Ольденбург. За ними следуют ободриты, которые ныне зовутся ререгами, и их город Магнополь. Далее, также по направлению к нам – полабинги, и их город Ратцебург. За ними [живут] линоны и варнабы» (Адам, II, 21(18)).

Таким образом, полабинги населяли область к востоку от линонов с их городом Ленцен, находясь в юго-западной части ободритских земель, между ободритами и Гамбургом. Само их название (по [реке] Лабе) недвусмысленно говорит о том, что их земли должны были простираться до Эльбы. Их столица Ратцебург в таком случае должна была располагаться на самом северо-западном краю их земель. Привлекает внимание и форма их наименования polab- ing- i, содержащая тот же суффикс – ing, что был до этого известен и в форме smeld- ing -i. Суффикс – ing широко применялся в германских языках для обозначения связи групп людей с населяемыми ими территориями или правителем. В случае полабингов, кажется логичным происхождение такой формы от славянского названия местности Полабье (земли по реке Лабе; латинское pago Palobi, где, очевидно, попросту были перепутаны гласные) и суффикса – ing, указывающего на принадлежность полабингов к Полабью. Другими словами, полабинги – могло быть германским названием жителей славянской области Полабье, как их называли, к примеру, соседние саксы.

Использование хорошо знавшим местность Гельмольдом в большинстве случаев уже формы полабы (polabi), при том, что им ни разу не употребляется ожидаемое славянское название племени «полабяне» (*polabani, *polabini; ср: название племени Pomerani – «поморяне» и название их провинции «Поморье»), вместо которого он употребляет неотличимую от хоронима форму названия племени Polabi, скорее также говорит о первичности названия местности Полабье, которое было больше на слуху, по отношению к названию племени. Форму полабинги Гельмольд упоминает лишь единожды в отрывке I, 20 и также в географическом контексте – provincia Polabingorum (провинция полабингов). Другими словами, скорее всего Полабьем называлась вся область к северу от Эльбы между Гамбургом, Дёмитцем, Ратцебургским и Зверинским озёрами. Эта область имела собственную столицу в Ратцебурге и, по всей видимости, могла управляться собственным, но признававшим верховную власть Мекленбурга или Старигарда князем, и «полабами» или «полабингами» назывались все жители этой области, возможно, изначально включавшей в себя несколько более мелких племён – тех же смельдингов.

Несколько сложнее дело обстоит с самими смельдингами. Иногда в качестве реконструкции их самоназвания предлагается славянские формы смоляне (*Smolane) (Trautmann 1950), смолинцы (*Smolinci) (Трубачев 2005, стр. 97, впрочем, признавая натяжки такой этимологии), однако это предположение не удовлетворяет ни лингвистическому, ни историческому контексту. Даже принимая, что суффикс – ing мог быть германским прибавлением, славянская основа названия племени всё равно должна была в таком случае восходить к *Smeld, а не *Smol. Не менее серьёзные проблемы возникают и с семантикой реконструкции самоназвания смельдингов как «смолян», если допустить, что оно должно было произойти от вида их деятельности и хозяйства – расчищении и выжигании лесов – с которой они сами, или их земля, должны были ассоциироваться у соседей. Как уже и было отмечено выше, из немногих упоминаний смельдингов, достоверно можно предположить заселение ими в IX веке области по Эльбе между городом Ленцен и Дельбедерским лесом/рекой Дельбенде, то есть в области современного города Дёмитц. Эта область действительно сильно выделяется от окружающих её земель, но, по совсем другому признаку – она представляет собой самую большую внутреннюю (не на морском берегу) дюну в Европе. Это неплодородные песчаные земли, более похожие на настоящую пустыню.

В этом плане представляет интерес сообщение Адама Бременского, при описании географии Германии, замечавшего:

«Саксония славится своими мужами, оружием и плодами. Не считая редких холмов, она почти всюду представляет собой широкую равнину. В ней нет разве что сладкого вина, все остальные продукты она производит самостоятельно. Почва везде плодородна, богата лугами и лесами. На подходе к Тюрингии, а также к Заале и Рейну она прямо-таки тучная, хотя в других местах качество её резко ухудшается; так, в районе Фризии она болотистая, а возле Эльбы – песчаная» (Адам, I, 1).

 

Песчанная дюна в районе города Дёмитц, предполагаемая область расселения смельдингов  

 

В раннем Средневековье лесами были покрыты значительные пространства современной восточной Германии, и едва ли не всюду, где впоследствии селились люди, им приходилось заниматься вырубкой и выжиганием леса, однако и при этом некоторые области все равно выделялись как «лесистые», а некоторые – наоборот, как «пустынные». О том, что уже в славянские времена в районе нижнего течения Эльбы некоторые области ассоциировались с густыми лесами, говорят немецкое названия находившейся к западу от смельдингов и полабов Гользатии (от нем. «хольц» – дерево, лес) и славянское название, находившейся к югу от Эльбы области Дравен (от слав. «древо»). Вместе с тем, сообщение Адама показывает, что в это же время некоторые области возле Эльбы ассоциировались не с лесами, а с песками и самая большая внутренняя песчаная дюна Европы, находящаяся как раз в области смельдингов подходит для такой ассоциации как нельзя лучше. Эти земли продолжали ассоциироваться с песком и после немецкой колонизации. Из-за большого содержания песка в почве, придающей ей сероватый цвет, с позднего Средневековья эти места стали известны как историческая область Griese Gegend (нем. «серая земля»).

Стоит обратить внимание и на другое обстоятельство – южные и западные земли ободритов, особенно в районе нижней Эльбы и расселения смельдингов, выказывают большую концентрацию дославянской гидро– и топонимики. Этимологии из дославянского, не германского языка предполагаются для города Eutin (Wulf 2000, Eutin, LVIII), к востоку от Плёнского озера, реки Траве (Krahe 1964, S. 44, 45), разде