Признание случайного попутчика

 

 

Я сказал, что недавно расстался с Москвою.

А он, прослезившись, сказал мне такое.

На свете есть страна, поверь,

Всех стран роднее и красивей.

Пусть не зовут ее теперь,

Как много лет назад, Россией.

Пусть там иные времена,

Коммунистическая эра,

Звучат другие имена,

Зовут страну ту СеСеСеРом.

Но мне на это наплевать.

Меня одна забота гложет:

Приходит срок околевать,

Пусть в той земле меня положат.

 

 

СПОР С ИНТЕЛЛЕКТУАЛОМ

 

 

В этот раз на нас напал

Местный ин-теллек-туал.

Спор затеял "коренной".

Поучал, кипя слюной,

Как Россию понимать. (Тут нельзя без "твою мать!")

Наконец, урвав момент,

Вставил я свой аргумент. -

Ну, а ты ль не дуралей,

Если терпишь королей?

Вот, взгляни на эту прессу.

Что ты видишь в ней?

Принцессу…

- А ты думаешь, что ваши

Достиженья пошлые

Предпочтительней, чем наши

Пережитки прошлые?

- Этим методом, прости, я

Сыт по горло был в России.

Стоит вякнуть: в ЮеСА

В производстве - чудеса,

Как тебе под нос суют:

Мол, зато там негров бьют.

- А они, пожалуй, правы,

Хотя им не верим мы.

В смысле негров наши нравы,

Как у вас с евреями.

Я как это услыхал,

Где стоял, там и упал.

Оппонент мой испугался,

За врачом бежать собрался.

Насмеявшись до икоты,

Я сквозь слезы промычал:

- Видел всяких идиотов,

Но такого не встречал.

И поклялся с этих пор

Затевать идейный спор

С местным ин-теллек-туалом

Избегать, во что б ни стало.

 

 

ПРОБЛЕМА МОЛОДЕЖИ

 

 

Говорить нельзя без дрожи

О проблемах молодежи.

Неужель, великий Боже,

Без нее мы жить не можем?!

Не отряхнуть тебе оков,

О, западная молодежь!

От капитала ты уйдешь

Лишь в сеть большевиков.

Куда ты все-таки бредешь,

О, западная молодежь?!

Ужель неведомо тебе,

Идешь ты в лапы КаГеБе?!

Вон Нюшка изрекает тоже:

Было б лучшей без молодежи.

Для стран Европы молодежь,

Что в самом сердце вострый нож.

Но лучше тему ту не трожь.

Иначе сгинешь ни за грош.

Но все ж сомнение порой меня такое тоже гложет:

А как же впредь вершить прогресс без этой самой молодежи?

 

 

УСПЕХИ

 

 

Вышла книжка.

Только сердце не трепещется в груди.

Здесь таких книжонок вшивых и без этой - пруд пруди.

И заветной славы нет.

И потока нет монет.

И взбесившаяся Нюшка день и ночь меня корит:

Ту одежку, что купили, носят только дикари.

И к тому ж без языка

Тут слывешь за дурака.

Слово честное, не вру:

Я б подался в ЦеРеУ.

Мог бы даже в эНТээС.

Предложили б - я бы "йес!".

Но вот то-то и оно,

Даже это не дано.

Тут на каждую подачку

Претендентов наших пачка.

 

 

ДНИ И НОЧИ

 

 

Я по улицам приевшимся брожу.

Матом лаюсь и по-русскому твержу.

Где вы, ярые советские враги?!

Жрете, сволочи-буржуи, пироги?!

Надоело подаяние просить.

Сами дайте пирога и мне вкусить!

Но пресытившийся враг, увы, молчит.

Про права про человечьи он кричит.

Про религии подъем вовсю орет.

К демократии взывает, идиот!

Где ты прячешься, коварный ЦеРеУ?!

Что угодно тебе выдам, не совру.

Мне плевать на Колизей и Нотр-Дам.

Что попросишь - по дешевке все продам.

Где ты, мудрый и всесильный КаГеБе?!

В преисполню провалиться чтоб тебе!

Для чего ты мою душу возмутил?!

Для чего меня на Запад отпустил?!

Быть советским эмигрантом - что за честь?!

Тут отбросов и своих не перечесть.

Я не ангел ведь, а дявол во плоти.

Дай задание любое, но плати!!!!

Ночь без сна, как вечность, длится.

Под одьялом Нюшка злится.

Я по комнате брожу.

Перед нею речь держу.

Не довольно ль изгиляться?!

Не пора ли закругляться?!

Коли тут не рай, а ад,

Возвращаемся назад!!

Нюшку за душу задело.

Прочь одьяло отлетело.

Округлилися глаза.

Разразилася гроза.

Битый час она орала.

Час еще в слезах икала.

И закончила с обидой:

Да с каким же это видом

Я обратно заявлюсь!

Лучше тута удавлюсь.

Вот в окошке посветлело.

На душе повеселело.

Снег в Москве. А здесь уж лето.

Что напрасно мы дурим!

По бесплатному билету

Мы поедем в город Рим.

Каждый камень там - музей.

В середине - Колизей.

Люди - сплошь одни туристы.

Всюду братья-террористы.

Витаминная еда.

Минеральная вода.

А вино! Не хочешь - пей.

Обувь вдвое дешевей!

 

 

МЫ И ЦРУ

 

 

Слово честное, не вру:

Повстречались с ЦеРеУ.

Очень милые ребята,

Словно наши кагебята,

По походке, по уму

И по прочему всему.

Но на эту тему, братцы,

Здесь рискованно трепаться.

Если хочешь мирно жить,

С ними лучше подружить.

Все, что спросят, говори.

Если что не знаешь, ври.

Чем нелепее соврешь,

Тем жирнее куш сорвешь.

Только знай, что и у этих

Есть достаточно ума

Прикарманить все на свете,

Если можно, задарма.

Они с Нюшкой третью ночку

Рзговорчики ведут.

Может, мы попали в точку?

Может, это нам зачтут?

 

 

ПИСЬМО В МОСКВУ

 

 

Пойми в конце концов, Иван,

И здесь о нас - сплошной обман.

Здесь любой,

Кому не лень,

Наводит тень

На ясный день.

И здесь используют тебя

Не для тебя,

А для себя.

Одно, Иван, сообрази ты:

Ты - хлеб для банды паразитов.

 

 

ПИСЬМО ИЗ МОСКВЫ

 

 

А ты, я вижу, нынче стал

Соображать, прости за резкость, мало.

Ведь мы и дома - пьедестал,

Арена для кого попало.

А если наш Иван за что берется,

Терзает нас похуже инородца.

Известно, например, тебе:

Национальным стало КаГеБе.

Надежда есть, что обрусеет и ЦеКа.

И мы готовим для него свои бока.

 

 

МЫ И ЗАПАД

 

 

Посещают нас, не скрою,

Мысли тайные порою.

Вот сейчас, надувшись чаю,

От "давленья" весь в поту,

Я такую речь "качаю",

Адресуясь к Западу.

- Я верю, снова оживут

Те пламенеющие годы.

И нас, как прежде, призовут

Идти в бредовые походы

Косноязычные вожди.

Тогда от нас добра не жди.

Всяк на свой дуреет лад.

Вслед за мною ценный вклад

В это дело вносит Нюша.

Не соскучишься, послушай?

- Мы к вам придем

И все загадим.

Мы вас прибьем

Прогресса ради.

Это - сперва.

А на второе

Мы вам наш новый мир устроим.

Прости банальность

Этой рифмы:

Мы есть реальность,

А не миф мы.

Забираясь под одьяло,

Я поддакиваю вяло.

- Ты, Анюта, голова!

Очень верные слова.

Нам давным-давно пора бы

Приструнить слегка арабов.

Мысль Анюта смело ту

Ловит прямо на лету.

- Было много бы лучшее

Их отсюда выгнать в шею.

Наша б власть, на ту ораву

Мигом мы нашли б управу.

Вот те крест, сожрут Европу

Турки, негры, эфиопы,

Югославы, италянцы,

Палестинцы и иранцы.

Речи Нюшки в унисон

Вижу я зловещий сон.

Нюшка в небесах парит,

Над Вселенною царит.

Лупит в зад и по мордасам

Племенам, народам, расам.

Гонит немчуру взашей.

Шлет на Запад чувашей.

Скопом гонит всех евреев

В Сомали и Эритрею.

Вот приказ ею отдан

Гнать Иванов в Магадан,

В Воркуту и в Колыму

И частично в Чухлому.

Я кричу: Чего дуришь?!

Нам положено в Париж!!!

Зря мы что ль по-свински жили?!

Мы в Европу заслужили!

А она: Узнать б пора,

Стал Париж теперь дыра.

И орет теперь "Алла!"

С башни Эйфеля мулла.

Перерой хоть всю планету,

Знай, другого места нету,

Кроме нашей Колымы

И отчасти Чухломы,

Где доселе б не потух

Европейский чистый дух.

Я очнулся. Нюшка дышит

Безмятежно во весь рот.

А из-под одеяла пышет

Русский сероводород.

Да, - подумал я, - теперя

Все пойдет наоборот.

В мире скоро все поверят:

Мы есть избранный народ.

 

 

БУДНИ

 

 

Страны мелькают.

Мелькают столицы.

А скука такая,

Что впору давиться.

Отважный борец за права человечьи

Однажды такою разгневался речью.

Откроем журнальчик вот этот.

И что же?

Советских чиновников гнусные рожи!

Теперь полистаем вот эти газеты.

И снова - советских подонков ответы!

Я ж пью здесь десятую литру вина,

Но рожа моя тут нигде не видна.

А я же для Запада блага боролся!

На то, - говорю ему, - и напоролся.

Уедут советские гости обратно,

Тебя упомянут… Хотя, вероятно,

Советский приедет сюда дипломат…

Отборнейший слышите в номере мат?…

К счастью, я минул сии испытанья.

Мне лишь бы источник найти пропитанья.

Мне лишь бы советских условий добиться:

Где б ни трудиться - лишь бы не трудиться.

 

 

РАЗГОВОР С ЛЕФТИСТОМ

 

 

Мы мясо жевали и пили вино.

Любуясь собою, твердил он одно.

Мол, здесь коммунизм у них будет исправный.

Не то что в России, здесь все будут равны.

А у кафе, где мы пили и жрали,

Машины на улице мусор сбирали.

Одну только эту систему возьму,

На мусор кивнувши, сказал я ему,

Программу твою раздолбаю я в пух.

Здесь тоже возможно одно лишь из двух:

Неравенство будет, но чистый Париж,

А равенство если, то мусор до крыш.

И все же я равенство предпочитаю, -

Сказал он, меню для десерта читая.

 

 

СУРОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

 

 

Проходимцев всяких туча,

Как понять Россию учат.

Но они лишь то вопят,

Слышать что от них хотят.

И за это им дают

Славу, деньги и уют.

Из-за этих самых гадов

Обучаться снова надо,

Воду как теперь мутить,

А не правде путь светить.

Будь спокоен, КаГеБе!

Смысла нет теперь тебе

Силы попусту терять,

Запад ложью охмурять.

Перенял твою задачу

Простофиль вовсю дурачить

Бывший твой заклятый враг,

Ныне - мастер всяких врак.

 

 

ГЕНИАЛЬНАЯ ИДЕЯ

 

 

После с книгой неудачи

Мы смекнули, наконец:

Человек (а здесь тем паче)

Счастья сам себе кузнец.

Говорю своей Анюте:

Отвергала разве зря

В Атеизма Институте

Ты Небесного Царя?!

Переделай, для примера,

Институтский свой доклад

Про падеж в России веры

На совсем обратный лад.

`Ты ж, Анюта, не балда.

"Нет" пиши, где было "да".

"Да" - где было раньше "нет",

Капал я в мозги жене.

От идеи Нюшка пылко -

Взвилась аж под потолок.

И взметнулся на затылке

Власы облезлый хохолок.

 

 

ПЕРВАЯ ПОБЕДА

 

 

Дело сдвинулось.

Ура!

Здравствуй, новая пора!

Нюшку взяли на работу.

Не хочу от вас скрывать,

У нее теперь забота

Строй советский подрывать.

Сущий рай, замечу кстати,

Для марксистских трепачей.

Строй советский в результате

Будет прежнего крепчей.

Гимн победы взвойте, трубы!

Запевалы, шире рты!

Скоро Нюшке вставим зубы,

Купим новые порты!

Да, недаром, господа,

Заявились мы сюда!

 

 

МЕЧТЫ

 

 

Размечталась Нюшка-дура:

- Я за то, чтоб диктатура,

То есть чтоб порядок был,

Чтоб народ спокойно жил.

Без воззваний, без листовок,

Демонстраций, забастовок,

Правых, левых экстремистов,

Сам собою - коммунистов…

Отвечаю ей с досадой:

- Значит нам обратно надо!

Диктатура в полной силе.

И порядок, как в могиле.

Нету стачек, экстремистов…

Нету даже коммунистов.

Молвит Нюшка, не шутя:

- Нет еды там и шмутья.

Мне такой подай режим,

Где есть все, чем дорожим.

Не такой, как нам всучили,

А такой, как, скажем, в Чили.

Во, как думает наш брат,

Гуманист и демократ!

 

 

ПОЭТ

 

 

И кого тут только нет.

Появился и Поэт.

Слух в Москве ходил когда-то,

Будто он подался в Штаты.

Был прославлен на весь мир,

Новоявленный Шекспир.

Говорят, что он - ловкач,

Провокатор и стукач.

А по мнению других -

Заурядный самый псих.

И не гений вовсе он,

А бездарный пустозвон.

Есть еще слушок один:

Потребляет героин.

Это - явная фигня,

Но… нет дыма без огня.

Я вопрос ему задал:

Почему сюда попал? -

Мне открыто предложили, мол, товарищ, выбирай:

На сибирской стройке сгинешь иль на Запад удирай.

Я хотя и не еврей,

Согласился поскорей.

- Ну, а результат каков

Без цензурных без оков?

- У нас за поэтов, как я, не считают.

Здесь признают.

Но, увы, не читают.

Оттуда нас гонят.

А здесь предают.

Жестокая плата за мнимый уют.

Кто мы?

Лишь игрушки в бездушных руках.

Нас нету уже.

И не будет в веках.

Я должен и здесь сочинять втихомолку.

Цензуры тут нет.

Ну а что в этом толку?

Не всякое можно и тут издавать.

Вот пачка стихов.

А куда их девать?

Даже в сортир не годятся, бедняги.

Здесь десять сортов туалетной бумаги.

Вы сами с усами, к чему говорить.

Хотите, на память могу подарить.

Быть может сумеете в них увидать,

Как русские люди способны страдать.

А если вы вдруг сбережете поэта,

Потомки спасибо вам скажут за это.

 

 

ДЕРЖА РУКОПИСЬ ПОЭТА

 

 

Мало приятного, признаться,

В чужую душу окунаться.

И для чего в стихах мудрить?

Без рифмы мог бы говорить.

Не могут обойтись без позы!

Слаба им, видите ли, проза.

И вообще, не вызывает у меня сочувствия и сожаленья

Судьба идущего на смену поколенья.

Я не могу понять, зачем они-то лезут на рожон?

Но поглядим, что сочинил обросший бородой пижон.

Во-первых, вряд ли можно отнести к числу удач

Само названье это: "Русский плач".

А во-вторых, навряд ли будет интересно

Все то, что нам заранее известно.

 

 

РУССКИЙ ПЛАЧ

 

 

И вот я на Западе скоро два года.

Чего ни коснешься - повсюду свобода.

Но только для русской литературы

И тут невозможно никак без цензуры.

Выходит, для русской литера-туры

Фактически две существуют цензуры.

Одна жмет в России, другая - снаружи.

Трудно ответить, которая хуже.

Одна вынуждает помойку хвалить,

Другая, напротив, помоями лить.

Обеим плевать на искусство святое.

Сражатся с обеими - дело пустое.

Здесь та же бездарность, но наоборот.

И здесь затыкают строптивому рот.

Слов русских здесь море.

А русского в нем,

Как говорят, не сыскать днем с огнем.

И самая жалкая участь при этом -

На Западе русским остаться поэтом.

Что хочешь, пиши.

Но попробуй издать.

Издать удалося, попробуй продать.

Считай повезло, если русская пресса

Явила крупицу к тебе интереса.

Вдвойне повезло, если группка какая,

Своим посчитавши, тебя приласкает

И будет на шее затягивать ту же

Петлю, как и дома, да только потуже.

Но это все было терпимо бы.

Да

Гораздо страшнее свалилась беда.

Вдруг я почувствовал с первой же строчки,

Что память о прошлом намного короче,

Чем думалось мне перед дальней дорогой.

Но рану смертельную лучше не трогай.

О Боже, за что этот в спину удар?

На что мне теперь поэтический дар?

Пошли мне хотя бы в ничтожнейшей дозе

Способность кормится в посредственной прозе!

Как всякий русский человек судьбу любую я приемлю.

Лишь бы ногами ощущать отцами обжитую землю.

На что мне бытовой уют, на что гражданские свободы,

Если не вижу я земли, впитавшей прожитые годы.

 

Вопрос меня преследует везде:

Кто мы такие, что несем мы миру?

Ответ преследует: мы - дезертиры,

Народ покинувшие свой в беде.

Не мы покинули народ, а он

Сам вышвырнул нас вон, -

Себе я тут же возражаю.

И тут же аргумент свой разрушаю.

И все-таки не ты прав, а они.

Себя, а не народ во всем вини.

Уж так заведено на этом свете:

Народ вины не ведает, как дети.

Закрою глаза, и мне сниться опять

Родина-Мачеха,

Родина-Мать,

Ангел-хранитель,

Суровый палач,

Счастья улыбка и горестный плач.

Там под вечер собирались питухи.

Вытрясали на закуску пятаки.

А измятые рублевочки

На закупку поллитровочки.

Затевали в состоянии подпития

Разговоры о потребности развития.

И неслись часы короткие запойные.

Раздавались выраженья непристойные.

А потом их увозили "избавители",

Не подумайте худого, в вытрезвители.

Только теперь я почувствовал вдруг:

Дорога моя - заколдованный круг.

Мне нужен (как воздух, как хлеб) выпивоха.

Здесь без него ужасающе плохо.

Явись он, клянуся, я стал бы упрямо

Копать как расплату бездонную яму.

Да, были времена!

Как музыка, для нас звучали западные имена.

Теперь же мы прокладываем миру путь.

И от имен от наших мир охватывает жуть.

Пускай владельцев тех имен давно истлело тело.

Мы продолжаем их нетлеющее дело.

Давно ни с кем и ни о чем не спорю я.

Не претендую быть провинциальным бардом.

Готов считаться косным авангардом

Великой мерзости по имени История.

Кто ты? - вопрос я задаю

По десять раз на дню.

И отвечаю: старый волк,

Попавший в западню.

Меня на остров без людей

Швырнул морской прибой.

Команда вся пошла ко дну,

А я - один живой.

Я - одинокий космонавт

В созвездьи Гончих Псов.

Не вижу больше лиц людей,

Не слышу голосов.

Тут страны банками кишат.

Тут денег больше, чем у нас картошки.

А мне теперь совсем не до "стишат".

Мне б вышеупомянутых деньжат

Урвать хотя б совсем-совсем немножко.

Златому низко кланяясь кумиру,

Могу за грош продать теперь я даже лиру.

Здесь делать нечего с таким затрепанным товаром.

Его тут не берут хотя бы и задаром.

Покинув дом, я с этих пор

Веду с собою разговор.

Какие впечатления от здешнего содома?

Покинув дом, я здесь живу как дома.

Пойми в конце концов, дубина,

Твой дом везде, но он везде - чужбина.

В Европу Петр пробил окно.

А мы проламываем двери.

Тут все возможные потери

Оправданы без всяких "но".

Я понимаю это.

Но Я в глубине души не верю,

Что погибать за эти двери

И мне средь прочих суждено.

Постыдно жалок жизненный итог.

Я проиграл последнее сраженье.

Загаженный собаками Париж, и то

Не трогает уже мое воображенье.

Не верю больше искренности снов.

На самом деле все ужасно просто.

В число тобою преданных сынов

Включи, о Родина, достойного прохвоста.

Не смыть тобою брошенную грязь.

Не выблевать тобой отравленное блюдо.

Я остаюсь, о Родина, твоя родная мразь,

Твой сын родной, сиречь, родной ублюдок.

И все же я не есть червяк, и все же я не тварь растленная.

И все же есть я Человек, есть Бог, есть Космос, есть Вселенная.

Здесь братских могил не виднеется в поле.

Но слышится голос, исполненный боли.

Ныне мы - прах, но мы тоже когда-то

Обычные русские были ребята.

Здесь в теплой земле наши кости истлели.

И все же нам русские снятся метели.

Ответь нам, товарищ, с открытой душой,

Что ищешь ты в этой сторонке чужой?

Не знаю, ребята. Но кажется, вроде

Я тоже в каком-то бредовом походе.

Я вроде в атаке.

Похоже, что тоже

Здесь землю чужую и я унавожу.

Предложили бы мне: возвращайся домой,

Что наделал, тебе все простится.

От одной только мысли кошмарной такой

Я готов лучше тут удавиться.

Вот и окончилась повести нить.

И некого больше в причинах винить.

А в душу закралась извечная грусть.

Завтра подачка.

Опять надерусь.

 

 

КТО МЫ

 

 

Кто мы, - хотите знать секрет?

На мой взгляните на портрет.

На Нюшку посмотрите ту же.

Она меня еще похуже.

А самый общий вывод вам

Я в заключенье преподам.

Известно: самокритика

Нам врезалась в печенки. -

По принципу: смотрите-ка,

Какие мы подонки.

 

 

МЫ - СУДЬИ

 

 

Минут пятнадцать я стихи листал.

И вот момент решающий настал.

Судьбу чужую я в руках держу.

И я безжалостно сужу.

Хотя бы раз пусть буду я

Не подсудимый, а судья.

Все это, - я решаю, - вздор,

Лишь для помойки лишний сор.

А больше ль, меньше ль на поэта,

Потомкам наплевать на это.

Я в приговоре ставлю точку:

Рву беззащитные листочки.

Нюшка вторит мне ретиво.

Для кого такое чтиво?

Почему, я не пойму,

Учат нас они уму?

Я, Иван, считаю: надо

Нам самим учить их гадов.

Ты глаза свои протри

И на Запад посмотри.

Здесь поэтов, вот ей-ей,

Не считают за людей.

Здесь уму, как и пристало,

Учат ин-теллек-туалы.

Нам пора понять, что мы

Суть ведущие умы.

В этом духе

Нюшка крыла

Рифмоплетов вшивоту.

В этом духе землю рыла,

Утверждая правоту.

Выражало ее рыло

Мыслей чистых высоту.

Источало ее рыло

Чувств высоких чистоту.

Кровь порою в жилах стыла,

Нюшку зря в минуту ту.

 

 

МЫ - НАРОД

 

 

Я добавил не для спора,

А в порядке разговора

Свои робкие слова.

Ты, конечно, голова.

Но народ наш, вот вопрос,

До высот сих не дорос.

А пока он, сволочь, зреет,

На помойку поскорее

Брось подальше от греха

Эти рифмы вороха.

Остроумно? Ха-ха-ха!

Отправляясь на помойку,

Завершила Нюшка бойко

Моей мысли поворот:

Мы, Иван, и есть народ.

Но в конце концов остыл

Наш судейский грозный пыл.

Всем известно, доброта

Наша русская черта.

Проронив слезу в подушку,

Тихо вымолвила Нюшка:

Толку что его срамить,

Надо б парня подкормить.

Пусть напишет нам, к примеру,

Про подъем в России веры,

Про неверие в марксизм

И сплошной алкоголизм.

Я припомнил с сожаленьем,

Как в одном стихотвореньи

Этот чокнутый чудак

О себе помыслил так:

Ведь я пишу не для себя - для них,

Пускай убьют меня, но сберегут мой стих.

Какой затрепанный мотив!

Какой наивный примитив!

Теперь похуже ситуация на свете:

Стих убивают при живом еще поэте.

 

 

ОТ КАЖДОГО - ПО СПОСОБНОСТИ

 

 

Из Москвы письмо с "приветом".

Мол, пора кончать с Поэтом.

Да и тут со всех сторон

Шепчут: всем мешает он.

Понял я: пришла пора

Дать работу для пера.

И паскудную заметку

Тиснул в гнусную газетку.

Мол, поэт-то он с вершок,

И к тому же есть слушок…

Я думал - сочинил обычную халтуру,

А вышел вклад в российскую культуру.

Статья большой эффект произвела.

И здесь случаются подобные дела.

При встрече мне все руку жали,

Конечно, в гости приглашали.

Я зависть в их глазах читал.

Похоже, наконец, мой звездный час настал.

Да, не для шуток, господа,

Мы приехали сюда!

 

 

МЫ - ГРЯДУЩЕЕ

 

 

Не думайте, будто я есть исключенье.

Здесь "я" слова "мы" заменяет значенье.

Но нам снисхождения вовсе не надо.

Судите нас строго.

Без всякой пощады.

При этом, однако, запомните: мы

Явилися в мир не из грязи и тьмы.

Оставьте мыслителям сказочку эту.

Мы в мир появились из чистого

Света. Глядите на нас!

Да, мы - страшные люди.

Но это - начало.

Не то еще будет.

И вы обретете все наши пороки.

Готовьтесь!

Фатальные близятся сроки.

Мы скоро придем.

Мы уже по дороге.

Мы ломимся в дверь.

Мы стоим на пороге-

Встречайте нас так, как встречают эпоху.

И знайте: мы здесь, значит всем будет плохо.

 

 

МЫ - СТАЯ

 

 

Прогресс - не только в космосе полеты.

Он зрим и в способах докончить с жизнью счеты.

Наша традиция - на петлю делать ставку.

Но даже мы внесли сюда свою поправку.

На Западе есть все для тела и души.

И в том числе - доступен за гроши

Ярчайших красок прочный шнур-нейлон.

В иголку толщиной, а вешайся хоть слон.

Так вот, повесился тот самый рифмоплет.

Не выдержал, бедняга, жизни переплет.

Меж нами говоря, невелика утрата,

Но все же жаль по участи собрата.

Убила Нюшка целый день на этого урода.

Уж такова наша отходчивая русская природа.

Поэт был безнадежно сер и ликом, и одеждой.

Смотрелась лишь нейлоновая петля яркою надеждой.

Известный деятель на похоронах речь произносил.

Талант покойного и вклад в борьбу превозносил.

Мол, враг нанес нам всем из-за угла удар.

Угас в расцвете сил неповторимый дар.

В одной, мол, он шагал шеренге с нами.

Мол, мы подхватим выпавшее знамя.

Мол, чтобы новой избежать беды,

Должны теснее мы сплотить свои ряды.

Подонок, - думал я, - ты ж сам его душил,

Пока Поэт еще на свете жил.

Предвижу ваше возраженье:

Ты в нем не видишь ли свое отображенье?!

Упреку этому есть отповедь простая:

Но ведь и вы из той же самой, нашей стаи!

Кто думает, что он не подлежит такому же укору,

В меня не камень бросит пусть, а каменную гору.

К тому ж мое теперешнее положенье

Судьбы Поэта тоже есть отображенье.

Пройдет, кто знает, дней еще немного,

И мне подставит тоже кто-то ногу.

Его я не убью, меня прикончит он.

Таков железный жизненный закон.

Тот деятель, что речь произносил,

Потом меня на чашку кофе пригласил.

Вот вам пример, как далеко не правы,

Кто говорит, что не трезвеют наши нравы.

Нам водку б пить, - сказал он, - это факт.

Но я имел уже обширнейший инфаркт.

Быть трезвым должен целых две недели.

Хотя, не русские мы что ли в самом деле?!

Поллитра на двоих, известно с давних пор,

Здоровью плюс и для мозгов простор.

Ты, кажется, упомянул про этого Поэта?

Что сохранилось от него? Вот только это.

Но издавать такое не берусь я,

Хоть здесь не пахнет даже, а воняет Русью.

Меня тогда тут в порошок сотрут.

Пойдет насмарку наш огромный труд.

За счет других легко права качать.

Ты сам пустил бы это вот в печать?

Ты ж видишь сам, печатать вот такое

Журнал угробить собственной рукою.

И поступил он, в общем, как скотина.

Подпортил нашу гармоничную картину.

Но вот и водочка с отличною закуской.

Пьем за расцвет литературы нашей русской!

Теперь о деле.

Есть у нас идейка.

Не мог бы ты нам настрочить статейку

Про гнет советской (разумеется) цензуры

И о свободе полной здесь литературы?

А вообще - пора окончить эмигрантские заботы.

У нас такое есть решение насчет твоей работы…

 

 

КАЖДОМУ - ПО ТРУДУ

 

 

Пролетели три недели.

Наконец-то я при деле.

Есть зарплата.

И притом

Есть у нас теперь свой дом.

На двоих три этажа.

Жалко, нету гаража.

Моя Нюшка впала в раж.

- Я с них выдеру гараж!

- Но у нас же нет авто!

- Мне, Иван, начхать на то.

Мы ж идейные борцы.

Нам положены дворцы.

Снова, чтоб ей было пусто,

В животе урчит капуста.

Снова пахнут, как в России,

Подгорелые котлеты.

Нюшка жаждет быть красивей,

Примеряет туалеты.

Необъятным вертит тазом,

Не стесняясь в выраженьях.

Я почти теряю разум

От такого наважденья.

Это вот исчадье ада

Есть небесное созданье?!

Это, значит, мне награда

За прожитое страданье?!

Эта вот цепная сука

Баба русская простая?!

Одуряющая скука,

Как в России, вырастает.

 

 

ГИМН ПОБЕДЫ

 

 

В кухне слышится порою наш отборный русский мат.

Это - Нюшка заставляет мыть посуду автомат.

Не уроним нашу марку!

Одолеем кофеварку!

Хватит, товарищи, рыться

В нашем российском корытце!

Теперь перед нами открыто

Все мировое корыто!

 

 

МЫ - ЖЕРТВЫ

 

 

И опять Нюшка судачит. -

Вань, у нас теперь задача:

Чтоб спокойно тута жить,

Надо Запад воружить.

А не то наши придут,

Все богатство отберут.

Зря мы что ль с тобой страдали?!

Зря мы что ль недоедали?!

Зря мы что ли?… И так дале.

Я шагаю в кабинет,

Но и там спасенья нет.

Признаюсь вам, конечно - под большим секретом:

И я с рождения в душе был чуточку поэтом.

Но обречен был сочинять помои политбрани,

Да резолюции для проф- и партсобраний.

Теперь свободен я. И обеспечен всем от пуза.

И Нюшка с новыми зубами - чем тебе не Муза?!

Такой комфорт не всякому приснится.

Но стала по ночам тревожить поясница.

И не способен Запад одолеть российский геморрой.

И уж не тянет обличать советский гнусный строй.

Чу, унитаз, как в России, урчит.

Дождик уныло по стеклам стучит.

Язва бушует. И ради-кулит.

Старая Нюшка в подушку скулит.

А мне представляется детства картина…

По полю конная-мчится лавина.

Из рук вырывается алое знамя.

Тот враг, кто не мчится в атаку за нами.

Строчат пулеметы. И пушки гремят.

Враг перепуган. Разгромлен. И смят.

Пусть это - в кино.

Пусть все это - из книжки.

Но мы же - романтики.

Мы же - мальчишки.

Для нас это - жизнь, а не подлый обман.

Но годы прошли. И растаял туман.

"Ура!" отгремело. Умчалися кони.

И бывший романтик в отчаяньи стонет.