Аристократическая олигархия в Лу

 

Должности командующего армией и премьера (важнейшие функции цина) постепенно стали передающимися по наследству среди представителей «Трех Хуань», или Трех семей (Мэнсунь, Шусунь и Цзисунь), происходивших от Хуань‑гуна – правителя Лу. Наиболее влиятельной была семья Цзисунь (которую также называли просто Цзи): начиная с середины периода Весен и Осеней она стала манипулировать луским князем как настоящей марионеткой и смотреть на управление страной как на семейное дело.

Боевые колесницы, доспехи и прочая экипировка двух отрядов, набранных из предместий Лу, были собственностью государства; а сами эти два отряда были фактически государственными войсками. Однако Цзисунь и два других представителя Трех семей, которые командовали этими войсками и были главами уделов и министрами, контролирующими придворные собрания, сосредоточили в своих руках всю власть над страной. Кроме того, они сохраняли за собой и личные привилегии, и, таким образом, кроме армий княжества, находившихся под их контролем, они содержали личные отряды, подчинявшиеся только им.

Вместе с тем представители Трех семей были также членами сельских общин, формировавших основу военной организации в Лу. В этом качестве они теоретически были служилыми, которые вели записи сообщества, – просто предводителями служилых. Но в то же время государство пожаловало Трем семьям обширные владения: владение семьи Цзи находилось в семидесяти пяти километрах к юго‑востоку от Цюйфу и называлось Би; владение семьи Шусунь называлось Хоу и находилось в шестидесяти километрах к северо‑западу; владение семьи Мэнсунь находилось в двадцати двух километрах к северо‑западу и называлось Чэн. Вокруг каждого из этих владений были выстроены прочные крепостные стены, и каждая из семей набрала для защиты своих земель личные войска, представлявшие собой серьезную силу. Такие личные войска набирались в основном из потомков разорившихся благородных семей, из семейств городских служилых и из крестьянских сыновей. Каждый рекрут, в соответствии с обычной для того времени практикой, в качестве знака своей пригодности к военной службе должен был подарить фазана (символ верности) своему новому господину, что скрепляло отношения вассальной зависимости между ними. В противоположность государственным чиновникам на службе у правителя Лу это были личные подчиненные, состоящие на службе у цина или дафу (причем сам их господин оставался одним из государственных служащих). По мере непрерывного усиления власти и расширения территорий, контролируемых Тремя семьями и другими влиятельными родами, увеличивалось и число их личных подчиненных.

Правитель княжества Лу и аристократические семьи были связаны друг с другом через принадлежность к основной или боковым линиям клана. Поскольку первоначальная социальная организация, построенная на единстве религии и управления, распалась и влияние традиционной религии иссякло, естественным было и ослабление связи между князем и Тремя семьями. В результате начиная с середины периода Чуньцю участились такие инциденты, как свержение, изгнание или убийство князя влиятельными знатными семьями. Власть монархии в княжестве Лу, теоретической основой которой была система родства, постепенно ослабла и стала неэффективной.

Частные отношения между влиятельными лускими родами (например, Тремя семьями) и их собственными подчиненными не имели ничего общего ни с клановыми, ни с семейными связями. Подчиненный клялся в верности «Трем Хуань», и за это господин обеспечивал его освобождение от повинностей на службе государства, например, от принудительного труда, и даровал ему особые милости, – жаловал землю и т. п. Связь между Тремя семьями и их собственными подчиненными была полностью частной. Она базировалась на защите со стороны господина и верности со стороны вассала. При ближайшем рассмотрении оказывается, что именно такие отношения господина и вассала заслуживают название феодальных.

В Китае середины периода Чуньцю в многочисленных городах‑государствах, организованных по принципу родства, постепенно начали выдвигаться разные влиятельные семьи, на структуре которых основывались эти феодальные отношения. В конечном счете появились и признаки вытеснения ими правителя государства. Олигархический контроль влиятельных семей внутри государства был уже установлен. Именно тогда стала меняться социальная структура Китая: происходил переход от полисного государственного устройства к феодальному.

Вот один пример: в княжестве Лу в 562 году до н. э. – за одиннадцать лет до рождения Конфуция – Цзи Уцзы из семьи Цзисунь (самой влиятельной из «Трех Хуань») предложил добавить к государственным войскам третью армию. То есть он предложил ввести троичную организацию войска, которое ранее состояло из Верхней и Нижней армии, и сформировать Среднюю армию. План получил одобрение министра Шусунь Муцзы и был осуществлен. Целью этого предложения было закрепление каждой армии за представителем одной из Трех семей и превращение государственных вооруженных сил полностью в частное войско, находящееся в распоряжении семей Цзисунь, Шусунь и Мэнсунь. Первым шагом был демонтаж всех боевых колесниц, принадлежащих государству. Затем глава рода Цзи велел всем происходившим из сельских общностей служилым в его армии принести присягу, признав себя подчиненными Цзи. Стремясь придать этой армии статус настоящего семейного войска, он обеспечил освобождение воинов от любого государственного принудительного труда. Главы семейств Мэнсунь и Шусунь попытались совершить такую трансформацию только с половиной выделенных им войск. Эта линия была продолжена при расформировании одной из армий в 537 году до н. э., когда Конфуцию шел пятнадцатый год. Тогда одна из оставшихся армий отошла главе семьи Цзи, а вторая была поделена между главами семей Мэнсунь и Шусунь. Таким образом, за десять лет до рождения Конфуция войска государства сделались личным достоянием Трех семей, а когда ему шел пятнадцатый год, самым влиятельным в Трех семьях стал глава семьи Цзи. Обладая поддержкой более чем половины наличных вооруженных сил, он мог взяться за введение настоящей автократии.

Итак, Конфуций родился в Лу, когда это княжество контролировалось олигархией Трех семей. Отец Конфуция находился на службе у относительно слабой семьи Мэнсунь, и его отличали, часто прибегая к его услугам. Конфуций был сыном представителя военного класса, недавно возникшего в Китае, где только начинал оформляться переход от родового общества к феодальному государственному устройству. В такой век, в таком окружении Конфуций не был обычным баловнем судьбы: нет, он открыл собственный Путь, отличный от того, по которому шла социальная структура Китая от города‑государства к феодализму. Он призывал обратиться к полисной системе золотого века. Его Путь, оставляя феодализм в стороне, должен был привести к становлению новой бюрократической организации.

Нельзя сказать, что Конфуций в полной мере понимал историческое значение Пути, который отстаивал; но, по‑моему, именно к таким последствиям в конечном счете вела проторенная им тропа.

 

 

Часть вторая

Детство и юность Конфуция

 

Глава 1

Рождение Конфуция

 

Конфуций родился приблизительно зимой 552 года до н. э. (на двадцать пятом году правления луского Сян‑гуна, который был двадцатым правителем княжества начиная от основателя – Бо Циня). Его отца звали Шу Хэ (или Шулян Хэ), и жил он в селении Цзоу. По‑китайски имя Конфуция – Кун Цю, то есть Цю из рода Кун. При этом Цю было именем, которым человек сам называл себя, но обращаться к нему так было бы неправильным. Для этого существовало иное имя – «прозвище», так, к Конфуцию другие обращались как к Чжунни. «Чжун» означает «второй сын». Поскольку известно, что у Конфуция был брат, а его родители умерли, когда он был еще молод, можно, пожалуй, предположить, что он был младшим из двух братьев. По некоторым свидетельствам, его называли Цю и вставили слог Ни в его прозвище, поскольку он родился в ответ на моление его матери на горе под названием Ницю – «Глинистый холм». Однако нет возможности проверить, правда ли это.

Я сказал, что Конфуций родился приблизительно зимой 552 года до н. э. Но на самом деле, начиная с очень давних пор, было предложено много теорий относительно времени его рождения. Кроме того, я не назвал имени его матери, поскольку здесь также возникают проблемы, и, наконец, нельзя более или менее точно определить местонахождение селения Цзоу, где он родился.

Самое раннее жизнеописание Конфуция содержится в «Истории семьи Конфуция» – главе универсальных «Исторических записок» («Ши цзи»), созданных великим историком Сыма Цянем, которого называют «отцом китайской истории», в правление ханьского императора У‑ди (140 – 81 годы до н. э.). Сыма Цянь был первоклассным историком, но, кроме того, он искренне восхищался учением и личностью Конфуция и считал своим призванием распространение Конфуциева Пути в эпоху Хань. Сыма Цянь вложил всю свою душу в заметки о Конфуции и в яркое живописание невзгод, с которыми тот столкнулся. Высокий идеал, избранный Конфуцием, несбывшаяся цель, странствия от одного государства к другому, многочисленные опасности – все вызывает у читателя волнение и сочувствие. Вполне можно утверждать, что среди ста тридцати глав «Исторических записок» самое замечательное воздействие оказывает именно этот раздел.

Одна из особенностей китайцев – склонность ограничиваться следованием однажды заданной каким‑нибудь одаренным человеком матрице, выйти за пределы которой становится не так‑то легко. Это привело к тому, что, в частности, написанные гениальным Сыма Цянем «Исторические записки» сочли нужным принять за модель историографических сочинений. По этой причине все последующие китайские историки в своей работе довольствовались простым подражанием «Историческим запискам» и не осмеливались создать другой тип исторического труда, сколько‑нибудь значительно отличающийся от первоначального образца. В случае с биографией Конфуция позднейших китайских авторов в общем удовлетворяло простое копирование «Истории семьи Конфуция» Сыма Цяня, и попытки составить биографию Конфуция с новой точки зрения начались лишь сравнительно недавно.

Тем не менее, между Сыма Цянем, который писал в I веке до н. э., и Конфуцием, жившим в VI–V веках, существует расстояние в четыреста с лишним лет. Каким бы великим ни был талант историка, настолько серьезный интервал преодолеть не так легко. Между источниками, доступными Сыма Цяню, и теми, которыми мы располагаем сегодня, нет большой разницы, и их объем очень мал. Первый из этих источников – «Изречения» Конфуция («Лунь юй»), собрание разговоров Конфуция с его учениками. Этот текст, в котором собраны разрозненные высказывания Конфуция, вполне можно рассматривать как удобную коллекцию афоризмов, четко показывающую, каковы были представления и убеждения Конфуция. Но все же это совокупность не связанных между собой глав, лишенная какого бы то ни было порядка. В ней не дается подробной информации по таким вопросам, как дата и место рождения Конфуция или его воспитание родителями (о них там ничего не сказано), или, опять же, относительно дат его поступления на государственную службу и отставки и последующих странствий за пределами княжества Лу. Но все эти пункты обладают огромным значением для любого биографа Конфуция.

Восполняют эти пробелы «Изречений» канонический (то есть основной) текст «Чунь‑цю», хроники княжества Лу, к которой, как полагали, Конфуций сделал ряд собственных добавлений, а также три комментария, прикрепленные к изначальному канону тремя позднейшими конфуцианскими школами – «Комментарий Гунъяна» («Гунъян чжуань»), «Комментарий Гуляна» («Гулян чжуань») и «Комментарий Цзо» («Цзо чжуань», или «Цзо ши чжуань»). В классическом тексте «Гунъян чжуань» двадцать первым годом правления Сян‑гуна датирована запись: «В день одиннадцатого месяца под знаками гэн‑цзы – рождение Конфуция». А в «Комментарии Гуляна» сказано: «Зимой, в день десятого месяца под знаками гэн‑цзы – рождение Конфуция». Так что существуют разные версии датировки рождения Конфуция (в десятом или одиннадцатом месяце) даже внутри традиции комментирования «Чуньцю».

В классическом тексте «Комментария Цзо» нет записи о рождении Конфуция, но глава «История семьи Конфуция» в «Исторических записках» расходится с двумя приведенными выше версиями датировки: там говорится, что Конфуций родился на следующий год – на двадцать второй год правления луского Сян‑гуна. Сам «Комментарий Цзо» также принимает эту позднейшую дату. Биографы Конфуция предлагали разные гипотезы, основанные на особенностях календаря того времени, для объяснения расхождения между этими двумя записями, но так и не пришли к убедительному выводу.

«Комментарий Цзо» датирует смерть Конфуция «летом, в день четвертого месяца под знаками цзи‑чоу» шестнадцатого года правления луского князя Ай‑гуна. Эта запись и факт смерти Конфуция в 479 году до н. э. почти не ставился под сомнение учеными вплоть до наших дней. Конфуций умер на глазах Цзы Ся и многих других преданных учеников, и маловероятно, чтобы ученики, обращаясь мыслью к действиям, совершенным почитаемым ими Учителем при жизни, могли как‑то ошибиться в воспоминаниях о дате его смерти. Эта информация, несомненно, была передана потомкам первых учеников, а затем – их ученикам, поскольку конфуцианство стабильно набирало авторитет. Вряд ли можно сомневаться в достоверности записи о смерти Конфуция в летописи «Чуньцю» в редакции традиции «Цзо чжуани», вне зависимости от того, когда или каким конфуцианцем она была вставлена в официальную хронику Лу.

Ученики, которые большей частью были моложе своего Учителя и, опять же, присоединились к «школе» во второй половине жизни Конфуция, судя по всему, не знали определенно о подробностях его рождения, учитывая стесненные обстоятельства первой половины жизни и скромное начало его карьеры. Летопись «Чуньцю» основана на официальной хронике луского двора, и поэтому в ней неизменно делались точные (вплоть до месяца и дня) записи о смерти высокопоставленных государственных служащих, например министров. Но о рождении таких чиновников нет ни одной записи. В двух комментариях («Гунъян чжуань» и «Гулян чжуань») сделано единственное отступление от обычной практики канона – запись о рождении Конфуция. Так как нет причин, по которым это могли бы зафиксировать в первоначальной официальной придворной хронике, эта запись, по‑видимому, была сделана позже каким‑то конфуцианцем во время сверки текста «Чуньцю». Кроме того, поскольку точность вычисления даты рождения Конфуция этим гипотетическим ученым в высшей степени ненадежна, вес данного свидетельства настолько незначителен, что им приходится пренебречь.

В «Изречениях» зафиксированы слова Конфуция о его жизни, произнесенные им на склоне лет: «В пятнадцать лет я устремил свою волю к учению; в тридцать лет я установился, в сорок у меня не осталось сомнений, в пятьдесят я познал веление Неба, в шестьдесят мой слух сделался покорным, а в семьдесят я смог следовать стремлениям, не преступая рамок правильного поведения». Таким образом, он прожил по меньшей мере семьдесят лет. Если считать, что Конфуций умер в 479 году до н. э. (на шестнадцатом году правления Ай‑гуна), то, исходя из версий двух комментариев, мы получим, что он прожил семьдесят четыре года, а исходя из версии «Исторических записок» – семьдесят три года.

В общем и целом при составлении хронологии возникает та же проблема, неизбежная при изучении древней истории любой цивилизации, – проблема абсолютной хронологии. Собственно, мы можем лишь привести дату, соответствующую относительной хронологии, складывая годы пребывания князей на троне – и условно принимая точность датировок их правления. Многое в календаре периода Весен и Осеней остается спорным для крупных специалистов, и, соответственно, любая датировка, относящаяся к этому времени, обладает лишь относительной ценностью. Следовательно, было бы бессмысленным требовать непререкаемой точности от записей о рождении Конфуция, – а он родился в скромной и незначительной обстановке. В конечном счете до появления новых неоспоримых свидетельств лучшим выходом, видимо, будет принять для удобства традицию двух комментариев, поскольку она находится в пределах математической вероятности, получаемой при сопоставлении сравнительно достоверной даты смерти Конфуция, свидетельства о его возрасте и двух упоминаний о дате его рождения. И таким образом, нам остается датировать рождение Конфуция 552 годом до н. э. (двадцать первым годом правления Сян‑гуна) и отвергнуть датировку «Исторических записок», основания которой неясны. Все приведенные ниже утверждения о возрасте Конфуция будут базироваться на этом выводе.

Одной из групп материалов, которыми пользовался Сыма Цянь при составлении своей биографии Конфуция, были предания, циркулировавшие в Лу – на родине Конфуция. Некоторые из фактов в составленном Сыма Цянем жизнеописании взяты из книги, имеющей определенное сходство с главой «Ли цзи» («Записей о ритуале») под названием «Тань гун». Конечно, текст «Ли цзи» во времена Сыма Цяня еще не принял ту форму, в которой он известен нам сейчас. Однако Сыма Цянь и читал, и черпал материал для созданной им биографии из главы, сходной с современной главой «Тань гун», которую все признают составленной достаточно рано. Другие же фрагменты изложенной в «Исторических записках» биографии Конфуция считаются написанными на материале преданий, передававшихся в районе Лу. Объезжая Китай своего времени, Сыма Цянь посетил Лу и зашел поклониться в храм предков Конфуция, находившийся в пределах городских стен Цюйфу. Где бы он ни путешествовал, он повсюду собирал информацию, передававшуюся в местной устной традиции. Поэтому в посвященной жизни Конфуция главе «Ши цзи» некоторые утверждения, источник которых для нас неясен, вполне могли базироваться на историях, услышанных от обитателей района Цюйфу.

В «Исторических записках» сказано, что Конфуций родился от незаконной связи своего отца Шу Хэ из Цзоу (другое имя – Шулян Хэ) с девушкой из семьи Янь и что его рождение было даровано в ответ на моление у горы Ницю. Глава «Тань гун» «Записей о ритуале» называет его мать Чжэнцзай, а о происхождении его матери из семьи Янь упоминается только в «Исторических записках». Хотя последнее свидетельство более позднего происхождения, видимо, оно основано на сделанной потомками Конфуция в то время записи в его родословной, согласно которой его мать происходила из семьи Янь, а звали ее Чжэнцзай. Пока у нас нет доказательств обратного, мы можем лишь некритически принять эти данные.

Более важно утверждение, согласно которому мать Конфуция, девушка из рода Янь, не была законной женой Шулян Хэ. Конфуций признавал Шулян Хэ своим отцом и, вероятно, не был незаконнорожденным. Видимо, он родился не от первой жены своего отца, а от второй жены или наложницы. Впоследствии конфуцианские ученые выдвигали различные теории, опровергающие неклассическую традицию, в соответствии с которой Мудрец был незаконнорожденным или сыном наложницы. Одна из этих теорий была построена по модели, долго остававшейся распространенной в Китае, согласно которой великих и прославленных людей – например, совершенномудрых правителей древности, – зачинали после прикосновения духа божества. По этой теории, зачатие Конфуция после моления на горе Ницю следует приписать встрече его матери с небесным божеством. Это явно поздняя попытка разделаться с традицией, по которой Конфуций родился не от законного брака. Ведь если бы рождение произошло в результате посещения божеством его матери, об этом так бы и рассказывали, и такое событие не дало бы возникнуть версии, будто он родился от союза между Шулян Хэ и девушкой из рода Янь. Но и рационалист Сыма Цянь никогда бы не включил в свое повествование в нетронутом виде столь мистическую историю о непорочном зачатии. Вероятно, самым верным выходом для нас в настоящее время остается сохранение двух свидетельств «Исторических записок» (о рождении от незаконного союза и о рождении в результате молений на горе Ницю). Однако их следует рассматривать как предания и не забывать отделять от других фактов.

 

Глава 2

Родословная Конфуция

 

Согласно «Историческим запискам», изначально предки Конфуция переселились из княжества Сун, лежавшего в девяноста километрах к юго‑западу от Лу. Далее этот источник приводит имя деда Конфуция – Фаншу. В «Ши бэнь», «Книге родословных», где записаны генеалогии различных княжеств той эпохи, от Фу Фухэ – сына сунского Минь‑гуна – до Конфуция зафиксировано десять поколений. Если считать эти данные верными, то предки Конфуция принадлежали к славному роду, происходившему от правящего дома. В перечне десяти поколений его предков встречается имя Чжэн Каофу. Этот выдающийся ученый, учившийся в столице Чжоу – Лояне, привел в порядок нотные записи старой дворцовой музыки Сун и составил двенадцать глав «Шан сун» («Гимнов дома Шан») – «Канона песен». Среди предков Конфуция в «Ши бэнь» упоминается и известный полководец Кун Фуцзя, сын Чжэн Каофу, главнокомандующий войсками княжества Сун. Хотя при деде Конфуция Фаншу семье пришлось искать убежища в Лу, его предки, тем не менее, оставались знатными и известными людьми.

Более пристальное изучение приведенной в «Книге родословных» генеалогии показывает, что, хотя пять поколений от Минь‑гуна до Кун Фуцзя и три поколения от Фаншу до Конфуция безупречны, представители двух поколений между ними – My Цзиньфу и Цзи Фу – упоминаются только в этом источнике. Примерно с середины периода Борющихся царств (Чжаньго) в Китае широкую известность приобрела теория пяти элементов. Согласно этой теории, природным и человеческим миром правила последовательная смена элементов дерева, огня, почвы, металла и воды. Первый из представителей этих сомнительных поколений носит имя My Цзиньфу, которое, поскольку «му» по‑китайски – дерево, а «цзинь» – металл, вполне могли вставить в родословную конфуцианские ученые спустя значительное время после смерти Конфуция в какой‑нибудь момент эпохи Чжаньго, когда теория пяти элементов переживала самый пик популярности. По‑видимому, этот вымышленный персонаж был опорным пунктом генеалогии, и именно через него поколения от Фаншу до Конфуция были привязаны к известному и славному роду Кун из княжества Сун. Поэтому не стоит сильно доверять традиции, согласно которой Конфуций вел свой род от этой благородной сунской семьи.

Сообщают, что Конфуций осиротел в ранней молодости, потеряв сначала отца, а потом и мать. Когда он хоронил свою мать, его огорчало то, что он не знает местонахождения могилы своего отца, но, расспросив женщину по имени Мань My в городке Цзоу, он узнал, что могила находилась в месте, носившем название Фан, и смог похоронить мать рядом с ее мужем. Таким образом, по этой истории, могила отца Конфуция, Шулян Хэ, находилась не в городке Цзоу, где он постоянно жил, а в селении Фан, где жил его дед, от которого он и унаследовал часть своего имени. Это значит, что Шулян Хэ не был уроженцем Цзоу и переселился туда из Фан, которое было расположено примерно в восьми километрах к востоку от столицы Лу. Жили ли его предки в княжестве Сун, неясно, но, во всяком случае, его дед и отец переехали из Фан в Цзоу, а сам Конфуций поселился еще дальше – в восточном предместье столицы Лу.

Все аристократические семьи того времени считали настоящим местом своего проживания город, в котором были расположены могилы и храм, воздвигнутый в честь их предков. Однако Конфуций, чьи предки переехали из городка в деревню, который и сам впоследствии переселился обратно в столицу, по этому свидетельству, даже не знал, где находится могила его отца. Несмотря на то что он, как говорят, гордился своим происхождением от славного сунского рода, здесь мы видим, как снизилось положение семьи за время жизни двух поколений его непосредственных предков – она почти утратила статус «благородной».

Свидетельств о жизни деда Конфуция, Фанту, не сохранилось, но в «Комментарии Цзо» две истории посвящены подвигам его отца Шулян Хэ на военной службе в Лу. Первый из них относится к 563 году и дает некоторое представление о его мужестве при осаде крепости Биян. Это был важный центр в линии коммуникаций между центральной равниной и районами к югу от Янцзы. Он находился к западу от уезда И в современной провинции Цзянсу. До этого государства центральной равнины, объединенные в союз с княжеством Цзинь во главе, постоянно подвергались набегам со стороны южного княжества Чу, которое возникло на основе иноземных племен; центром Чу был современный район Уханя. Поскольку защита от Чу была не таким легким делом, союзники попытались привлечь в свой лагерь недавно возникшее княжество У, также сформировавшееся на базе варварских племен (оно вместе со своей столицей было расположено в районе современного Сучжоу). Союзники намеревались спровоцировать У на военные действия против Чу и тем самым ослабить проникновение чусцев на север. Даже в такие древние времена известная китайская политика стравливания «варваров» работала вовсю.

Биян находился по обе стороны важного узла водных коммуникаций между княжеством Цзинь, контролировавшим земли от юга Шэньси до севера Хэнани, с одной стороны, и княжеством У, расположенным к югу от Янцзы, – с другой. Княжество Цзинь созвало всех союзников с центральной равнины и правителя княжества У на межгосударственное собрание, целью которого было составить план противодействия Чу. В результате этой встречи было решено атаковать маленькое государство аборигенов – Биян, чтобы сохранить за собой эту жизненно важную линию коммуникаций. У него разбил лагерь Сян Сюй, известный министр княжества Сун. Лу также предоставило союзникам свои войска под командованием князя Сян‑гуна. Однако эта маленькая крепость, которую союзники с центральной равнины сочли едва стоящей захвата, так решительно и энергично оборонялась, что битва за ее взятие неожиданно затянулась.

Была сделана безуспешная попытка захватить крепость одним ударом. Во время схватки ворота крепости вдруг отворились и солдаты союзных войск, стремясь отличиться на этом международном поле боя, наперегонки бросились в крепость. Тогда привратник, улучив момент, снова захлопнул ворота. Отец Конфуция, Шулян Хэ из Цзоу, в гуще перепуганных воинов, стремившихся спастись, отталкивая друг друга, ни в коей мере не лишился своего обычного мужества: он, схватив бревно, поддел им одну из створок ворот, снял ее с петель и держал поднятой, пока солдаты союзных войск успешно не выбрались наружу. Выломать створку городских ворот и удерживать ее одной рукой – это действительно наверняка требовало недюжинной физической силы.

Известие о таком мужественном поступке должно было разнестись не только в Лу, но и во всех государствах‑союзниках. Командующим луской армией в то время был глава клана Мэнсунь по имени Мэн Сяньцзы. Среди воинов, подчиненных клану Мэн, был некто по имени Цинь Цзиньфу, который, схватившись за кусок ткани, свешенной со стены крепости для проверки силы воинов атакующей стороны, скрутил его и полез на стену. Однако ткань порвалась, он упал и на мгновение потерял сознание. Придя в себя, он снова скрутил его и полез вверх. Когда он совершил три таких попытки, защитники крепости на вершине стены, восхищенные его отвагой, свернули ткань и убрали ее.