Для меня быть быстрым так долго означает быть медленным

Ускорение изменений практически стало новой религией в Кремниевой долине. Нам часто кажется, что одновременно с чипами ускоряется и все остальное. Это позволяет многим из нас с оптимизмом смотреть на вещи, пугающие практически всех остальных. Инженеры‑технологи вроде Рэя Курцвейла будут доказывать, что ускорение совершенствования технологического потенциала неизбежно опередит такие проблемы, как глобальное потепление и исчерпание запасов нефти. Однако не все связанные с технологией процессы ускоряются в соответствии с законом Мура.

Например, ранее я уже упоминал, что программное обеспечение не всегда развивается параллельно совершенствованию аппаратных средств. Разработка программ часто даже замедляется по мере укрупнения компьютеров, потому что в более сложных программах возрастает вероятность появления ошибок. Когда на кон поставлено многое, развитие замедляется и становится более консервативным. Именно это сейчас и происходит.

Так, интерфейс пользователя в поисковых системах все еще основывается на интерфейсе командной строки, с помощью которой надо составлять логические фразы, используя символы типа тире и кавычек. Такими были персональные компьютеры, однако для перехода от Apple II к Macintosh понадобилось меньше десяти лет. А вот сетевые поисковые системы появились более десяти лет назад, но они все еще не могут выйти из эры командной строки. Такими темпами к 2020 году развитие программного обеспечения способно перейти в застой, как часы, приближающиеся к черной дыре.

Существует и еще одна форма замедления, связанная с законом Мура, и она пересекается с процессом неотении. Вообще говоря, закон Мура должен был бы ускорить развитие медицины, потому что компьютеры в состоянии разогнать такие процессы, как расшифровка генома и создание новых лекарств. Это означает, что здоровая старость станет еще здоровее и будет более долгой и что фаза молодости также удлинится. Обе фазы взаимосвязаны.

Это также означает, что сдвиги поколений в области культуры и мышления будут происходить реже. Беби‑бум пока не завершен, и 1960‑е годы все еще доминируют в поп‑культуре. Я полагаю, отчасти это связано с феноменом ретрополиса и юношеской неопытности, но отчасти и с тем, что представителей поколения беби‑бума много, и они остаются активными членами общества. И все это потому, что постоянные успехи в медицине, здравоохранении, сельском хозяйстве и иные плоды развития технологии увеличили продолжительность жизни. По мере совершенствования технологии люди живут дольше, поэтому культурные изменения заметно замедляются, ведь они крепче связаны с уходящими поколениями, чем с приходящими.

Так что закон Мура замедляет культурные изменения от поколения к поколению. Но это всего лишь обратная сторона неотении. Хотя и легко считать, что неотения делает упор на качества юности, которые по сути своей радикальны и экспериментальны, когда культурная неотения доведена до крайности, она подразумевает консерватизм, поскольку перспективы каждого поколения сохраняются дольше и имеют все более серьезное воздействие по мере расширения неотении. Таким образом, неотения выявляет в культуре противоречивые качества.

Кремниевая инфантильность

Стоит повторить очевидную истину, если массы людей каким‑то образом ее не замечают. Вот почему я хочу указать на наиболее явный аспект цифровой культуры: она складывается из инфантильности, идущей волна за волной.

Некоторые из величайших спекулятивных инвестиций в человеческой истории продолжают вливаться в глупые схемы Кремниевой долины с названиями как от доктора Сьюза. В любой момент можно узнать о сотнях миллионов долларов, стекающихся во вновь созданные компании Ublibudly или MeTickly. Я сам придумал эти названия, но если бы они существовали, они бы стали настоящими магнитами для инвестиций. В подобных компаниях можно найти комнаты, полные инженеров – выпускников Массачусетского технологического института с докторскими степенями, ищущих не лекарство от рака или источники питьевой воды для стран третьего мира, а схемы, позволяющие взрослым участникам социальных сетей обмениваться фотографиями плюшевых мишек или драконов. Похоже, в конце пути технологического совершенствования находится игрушечный домик, в котором человечество регрессирует до ясельного уровня.

Может показаться, что я обличаю инфантильную природу сетевой культуры, но дело тут не в насмешках. Действительно, здесь есть над чем посмеяться, но важнее найти связь между неотенией технологического инфантилизма и великой и авантюрной тенденцией, присущей человеческому виду.

И в этой связи нет ничего плохого! Я не говорю – Интернет превращает нас в детей, это ужасно! – наоборот. Культурная неотения бывает замечательной. Однако важно понимать и темную сторону вопроса.