Морозко, Ёж, Барсук и Медведь

– Ёжик, где ты? Я, Морозко, на тебя поглядеть желаю!

– Хр‑р‑и‑у‑иф…

– Ишь ты, как спит! Барсук, а Барсук! Я, Морозко, с тобой познакомиться хочу!

– Хрр‑рр‑рр‑ы‑уы‑фф…

– Ишь, как похрапывает! Медведь, а Медведь! Я, Морозко, перемолвиться с тобой давно собираюсь!

– Ахррр‑ррр‑ф‑ффф!..

– Ишь, расхрапелся! Ну, что за напасть – придёшь в лес, оглянуться не успеешь, как звери спать завалились… Теперь до весны не добудишься!

 

 

Выставка «Моды сезона»

Белка. Приобретайте тёплые и прочные серые шубки!

Заяц‑беляк. Модный цвет – белый. Носите белоснежную верхнюю одежду. Модно и безопасно!

Лиса. Рекомендую лисью шубу. Тёплый, шелковистый, красивый мех. От охотников нет отбою!

Лось. Не ломайте голову! Ходите зимой, как мы, без головного убора. Легко и дёшево!

Белая куропатка. Надевайте ботики «Куропачья лапка». Тепло, не скользко, в снегу не провалитесь. Гарантия – до весны!

 

 

 

Не забывайте про нас

Мы, голуби, птицы знаменитые. Ни один большой праздник без нас не обходится. А на молодёжных фестивалях нас прямо на руках носят!

Жаль только, что и вспоминают про нас тоже только по большим праздникам. А есть‑то нам и в будни хочется. Каждый день хочется и, особенно, в холодный, ветреный, дождливый.

Но как раз в такие дни не находим мы корма на подоконниках, панелях и площадях!

Мы украшаем ваши праздники. Не забывайте про нас в будни!

 

 

Помогите!

Спасайся, кто может! А кто не может?

Мы синицы: большие, длиннохвостые, хохлатые, пухлячки, московки. Мы не впадаем в спячку, как полёвки и белки. Мы не улетаем в тёплые страны, как перелётные птицы. Мы не прячемся в мох и под землю, как лягушки и ящерицы.

Плоховато нам в ноябре. Ветер, дождь, снег, заморозки. Бррр! А, главное, день короче воробьиного носа. И червячка заморить не успеешь!

Ребята, которые живут в саду, в парке или у леса, знают: начинаем мы в ноябре клювами в окошко стучать: «Тук‑тук, тук‑тук‑тук!» Это мы напоминаем о себе.

Слушали весной и летом наши песни? Это мы пели. Ели вишни и сливы из сада? Это мы сад от гусениц охраняли. Долг платежом красен, – теперь ваш черёд нам помочь. Скоро зима, – загодя выставляйте птичьи кормушки, открывайте для птиц столовые самообслуживания. Мы уже сейчас должны знать, кто нас любит. Познакомимся, чтоб дружба на всю зиму.

Нас, синиц, – пинь, пинь! – много. Да и вас ребят, – пинь, пинь‑черрр! – вон сколько. А дружно – не грузно! Помогите нам зимой, мы летом в долгу не останемся. Тук‑тук! Слышите?

 

 

Какие породы воробьёв

Семёнов Миша из Ростова пишет: «В нашем дворе живёт стайка воробьёв. Один воробей в стайке совсем белый. Что это за воробей такой? Может, это совсем и не воробей?»

Вот письмо Саши Иванова из Ленинграда. Он пишет: «Лучше всех других птиц я знаю воробьёв. Да кто их не знает? И вдруг я прочитал, что воробьи бывают разные! Что в Союзе у нас их девять разных видов. И что даже в самом Ленинграде их две разных породы! А я всю свою жизнь думал, что уж кого‑кого, а воробьёв‑то я знаю. Ответьте, пожалуйста, какие живут у нас воробьи».

А вы, ребята, знаете, какие породы воробьёв живут у нас и что это за воробьи белые?

 

Декабрь

 

 

 

Декабрь – месяц долгих ночей и морозных узоров на окнах. Декабрь – полночь года.

 

Кончился тёмный и скучный предзимок. Весело звенят коньки на льду, знакомо и радостно шуршат лыжи, проминая первый след.

Когда окончились сельские работы и люди ушли с полей в дома, укрылись от морозов за зимние рамы, за двойные двери, у тёплых печек, казалось, что и вокруг замерла жизнь.

Не видно и не слышно никого в голых полях, в уснувшем лесу.

Выпала первая пороша – и всё изменилось, открылись многие секреты.

Колхозный сторож узнал, почему накануне ночью Полкан рвался с цепи и лаял на огород.

Чёткий след зайца протянулся от одной капустной кочерыжки к другой.

У крайнего к лесу дома, где таинственно пропадали куры, обнаружился след хоря.

Чуть подальше в поле, вокруг соломенных скирд, весь снег измят, протоптан до чёрной земли. Здесь и смешные следки мышей – точечки, где наступали лапы, и бороздка, где волочился хвост, – и бесчисленные крестики от босых ног птиц, – овсянок, воробьёв, синиц.

А вот и покрупнее лунки – это горностай промчался. Ещё крупнее, – лисица кралась, насторожив уши, слушая попискивание мышей.

Кормное место! Птицы и мыши за зерном прибежали, за сорным семечком; горностай и лисица за мышами. Человек увидит – за лисицей придёт, капканы насторожит у соломенных скирд.

Засыпал снег последние ягоды и семена на земле, черничные почки, листву брусничную. Перешла лесная птица на древесную пищу.

Покачиваясь на тонких ветках, склёвывают рябчики ольховые серёжки, тетерева – берёзовую почку, глухари – колкие сосновые иглы.

Ну, что ж – по сезону и пища.

Правда, столовые довольно прохладные, особенно в ветреные дни, зато спальни теперь хороши.

Набил зоб и – бух! – в снежную перину; тепло, уютно и тихо.

В речной полынье, в чернильной воде, в морозном пару кувыркаются нырковые утки.

Смотреть на них и то холодно. А на самом деле теплее в воде, чем на воздухе.

22 декабря – день зимнего солнцестояния, и повернётся «солнце на лето, зима на мороз».

Очень тёмное, очень холодное время, и всё же это начало весны.

 

 

 

Солнышко за ушкó

Это было давным‑давно. Так давно, что никто уже не помнит, когда это было.

Пришла на землю зима. Снегá упали глубокие, морозы начались трескучие, дни становились всё меньше и меньше.

Взойдёт Солнышко на небо, не успеет и пригреть, как сразу опять заходит.

Все звери и птицы в темноте сидят, от холода дрожат. А ночи всё длинней и длинней…

Осталась до Нового года неделя. И наступила самая длинная, самая тёмная ночь. Такая, что нет ей конца.

Уже давно петухи в деревне пропели, а ночь всё тянется и тянется. Не выходит Солнышко на небо, не хочет греть землю.

Испугались тогда звери и птицы: «Вдруг Солнышко совсем больше не выйдет? Пропадём тогда, застынем, света белого не увидим…»

И собрались на лесной совет. Стали думать да гадать: как сделать, чтобы ночь кончилась?

Думали, думали и придумали: надо Солнышко на небо за ушкó вытянусь. Тогда и день наступит.

Ну, а кто тянуть будет?

– Я потяну! – сказал Тетерев‑косач. – Я тут самый сильный, я тут самый храбрый! Вытяну Солнышко.

– Я потяну! – сказал пёстрый Дятел. – Я тут самый умелый, я тут самый работящий. Вытяну Солнышко.

– И я потяну! – сказал Клёст‑еловик. – Я тут самый…

Хотел он тоже похвастаться чем‑нибудь, да хвастаться нечем. Простая птичка‑невеличка, зелены пёрышки.

– Куда тебе, кривоносому! – засмеялись звери и птицы. – Лучше дома сиди, не срамись!

– Не беда, – сказал Клёст. – Авось и я пригожусь.

И полетели Тетерев, Дятел и Клёст Солнышко за ушкó вытягивать.

За чистым полем, за тёмным лесом лежало Солнышко в тучах.

Первым Тетерев прилетел.

– Эй, ты! – закричал он. – Трус! Вставай, а то хуже будет! Одним крылом зашибу, одной лапой затопчу – и дух вон!

– Попробуй! – сказало Солнышко.

Подскочил Тетерев, ухватил за Солнышкино ушко и ну тянуть! Тянет‑потянет, вытянуть не может.

А ушко горячее, жаром обдаёт.

Опалило у Тетерева брови, он и выпустил ушко.

– Ну тебя! – говорит. – Сгоришь с тобой. Не хочешь вставать, и не надо. Я и так проживу. В снег нырну, перья распущу, авось не замёрзну.

Вторым Дятел прилетел.

– Эй, ты! – закричал Дятел. – Лежебока! Вставай, а то хуже будет! На хвост обопрусь, носом размахнусь – и дух вон!

– Попробуй! – сказало Солнышко.

Подскочил Дятел, ухватился за Солнышкино ушко. Тянет – потянет, вытянуть не может.

А ушко горячее, жаром обдаёт.

Опалило у Дятла голову, он и выпустил ушко.

– Ну тебя! – говорит. – Сгоришь с тобой. Не хочешь вставать, и не надо. Я и так проживу. Дупло продолблю, заберусь в него, авось не замёрзну.

Самым последним Клёст прилетел.

– Слушай, Солнышко! – сказал Клёст. – Мне грозить нечем, я тебя сам боюсь. Но у меня в лесу дети малые, зимой родились; холодно им и темно. Я тебя вытащить должен.

– Попробуй! – сказало Солнышко.

Ухватил Клёст за Солнышкино ушко, тянет‑потянет, вытянуть не может.

А ушко горячее, жаром обдаёт.

Покраснели у Клёста и грудка, и крылья. Весь опалился Клёст, а ушко не бросает.

И сжалилось над ним Солнышко.

– Ладно, – говорит, – не тужи. Встану.

Поднялось и начало на небо взбираться.

И сразу кончилась самая длинная, самая тёмная ночь в лесу. Свету прибавилось, и ночи на убыль пошли.

И опять стало хорошо зверям и птицам.

Давным‑давно это было. Но и до сих пор за неделю до Нового года Солнышко не хочет вставать. Тянется самая длинная ночь.

А потом Солнышко вспоминает, как его Клёст за ушко тянул, и поскорей поднимается в небо. Ночи идут на убыль.

А у Тетерева до сих пор красные брови, у Дятла – красная шапка, а у старого Клеста‑еловика все пёрышки красные, словно жаром опалены.

 

 

Кто работает зимой

Росли на огороде злые сорняки – мохнатый Чертополох, серая Лебеда и жгучая Крапива. Росли и воевали с огородными овощами. Растолкали всех, лучшие места себе захватили, – соки из земли тянут. Совсем забили овощ огородную!

Пришли колхозники, стали грядки‑пропалывать. А сорняки хитрые – их сразу не выведешь!

Чертополох говорит:

– Меня с грядки сгонят, а я – под забор! Там и схоронюсь.

Лебеда говорит:

– Меня с грядки сгонят, а я – в канаву! Там и уцелею.

Крапива говорит:

– Меня с грядки сгонят, а я – в кусты! Там и продержусь.

Много раз пропалывали огород колхозники, осенью лопатами перекопали, всю землю перевернули. А сорняки‑то – вон они! Выжили. Кто в придорожной канаве сидит, кто под забором схоронился, кто в кустах спрятался. А одна серая Лебеда на крышу сарая забралась. Растёт‑цветёт, посмеивается – всех вокруг листика обвела!

Осенью созрели у сорняков семена – многое множество! У Чертополоха, наверно, тыщи, у Крапивы, наверно, тыщи тыщ, а у Лебеды и вовсе – тьма тьмущая!

Обрадовались сорняки, загордились. Чертополох говорит:

– Весной рассею семена, все грядки заполоню! Уж тогда‑то со мною никто не справится!

Крапива говорит:

– Весной рассею семена, все огороды заполоню! Уж тогда‑то со мною никто не справится!

Лебеда говорит:

– Весной рассею семена, все поля, дороги и тропки заполоню! Уж тогда‑то со мною никто не справится!

Да только – не вышло.

Едва первый снег землю укрыл, появились на огородах новые работники. И ну пропалывать сорняки! Ни одного не пропускают. Повыдергали семена и у Чертополоха, который под забором сидел, и у Крапивы, что в кустах пряталась И даже Лебеду, что на крыше росла, и ту обчистили до зёрнышка!

Не расти теперь сорнякам, не засорять землю! Добрый будет в новом году урожай.

– А кто помог?

Да птички‑невелички: щеглы, снегири, подорожнички.

Ведь они и зимой на полях трудятся.

 

 

Гости из заграницы

1

 

Мыши обычно ни над чем не задумываются, – им бы только поесть да вовремя удрать от врага. Но в одной избе, у лесной опушки, народился летом очень любознательный мышонок. Он покоя не давал самой старой и мудрой подпольной мыши: делись с ним опытом, да и только!

– Пра‑пра‑пра‑прабабушка, есть ли на свете звери, которых я ещё не видел? – спросил однажды мышонок.

– Ещё бы не быть! Есть.

Вот погоди, и к нам во двор прибегут зимою заграничные гости.

– Заграничные?

– Да. Это те, что живут по ту сторону забора.

– А когда у нас будет зима?

– А вот придут люди, заложат у нас в подполье отдушину кирпичами да тряпками, тут и зима придёт.

– Зима придёт, я во двор выбегу на новых зверей смотреть.

Заложили люди отдушину, и стало в подполье и темно, и тепло. В засеках – картошка, овощи.

Живи да радуйся!

А мышонок только и думает, как бы убежать из дома, поглядеть на невиданных зверей.

Да не вырвешься: подполье закупорено.

 

 

2

 

Но в середине зимы мышонку вдруг повезло: в подполье прокопалась крыса. Мышонок сейчас же заметил в земляной стене дыру.

Пробрался к ней и помчался по крысиному ходу. Сначала – под землёй, потом – под снегом.

И вот он в неведомом царстве – в огромном сарае, где сладко пахнет сеном. Слышит, в углу, за жердями, что‑то похрустывает. «Мыши», – догадался мышонок и побежал знакомиться.

Подбежал, да так и ахнул: мыши‑то мыши, да не наши, – видно, заграничные. Что за шубы на них надеты! Не серые, а разноцветные: спина ярко‑рыжая, перёд белый. А у самой толстой тётки ещё посередине спины чёрная полоса. Вот что значит заграница!

– Как тебя, тётенька, зовут? – спросил мышонок.

– Тише! Тише! Нас могут услышать. Говори шёпотом. Как я. Меня зовут полевая мышь.

– А как ты приехала сюда из заграницы?

– В соломе, на грузовике. Больше ничего не спрашивай: нас могут услышать.

«Ну и трусиха», – подумал мышонок.

Зато вторая мышь, самая большая и самая длиннохвостая, оказалась смелее.

– А я сама сюда прибежала зимовать, – сказала она. – Я лесная мышь. Но сейчас в лесу голодно. А летом благодать: ягоды, семена, жуки, червяки. Хватай да ешь. Повезёт, и птицу на обед поймаешь!

– Ну и тётка! Живых птиц хватает! – ужаснулся мышонок.

И на всякий случай он отбежал в сторонку. Там сидела самая маленькая мышь. У неё были смешные коротенькие ушки и очень тоненький хвостик.

– Ты умеешь лазать? – спросила она мышонка.

– Умею. Я раз залез по занавеске до самого потолка.

– А я лазаю по травинкам и по кустам. Меня зовут мышь‑малютка. Смотри, как я полезу.

Тут она стала взбираться по тонкой жердинке. Лапками цепляется, хвостиком вокруг жердинки обвивается и всё вверх да вверх!

– Ловко! – крикнул мышонок.

А мышь‑малютка уже на самой верхушке жерди.

– У, ю, ю! Вот где я!

 

 

3

 

Мышь‑малютка гордо оглянулась по сторонам. Но вдруг вздрогнула и замерла от ужаса.

Мышонок почувствовал, что она видит что‑то такое страшное, чего и вообразить невозможно. И он задрожал всем телом.

– Ласка! – пискнула мышь‑малютка.

Полевую и лесную мышь как ветром сдуло. А мышонок растерялся, заметался из стороны в сторону и не успел скрыться от врага.

Белый, тонкий зверь с острой мордой и злющими глазами бежал прямо на него.

Мышонок помчался во весь дух: мимо жердей, по разбросанному сену, через доски… Ласка не отставала. Мышонок пробежал между кирпичами. Ласка проскользнула за ним. Мышонок юркнул в знакомый крысиный ход. Ласка – тоже.

Вот мышонок бежит уже под снегом, но ласка всё ближе и ближе. Нет, не уйти от неё мышонку: он уже выбился из сил.

Вдруг сзади что‑то рухнуло. Мышонка обдало снежной пылью. Но он и не оглянулся. Он продолжал бежать и не заметил, что погоня прекратилась.

Конечно, мышонок так никогда и не узнал, чтó случилось. Прямо над крысиным ходом по двору проехал грузовик. Тяжёлое колесо примяло снег и завалило снежный туннель.

В родном подполье мышонок сейчас же подбежал к старой мудрой мыши и крикнул:

– Пра‑пра‑пра‑пра‑бабушка! Я их видел! Я видел заграничных мышей и заграничного кота – Ласку!