Гидеон против Синекожего. Непредсказуемый финал скачек

 

Наступило еще одно утро 1763 года. Начинался день состязания в скачках Гидеона и Дегтярника. Июльское солнце светило на Сент‑Джеймс‑Парк, кряканье уток и мычание коров доносилось до пятиэтажного дома лорда Льюксона на Берд‑Кейдж‑Уолк. Перед домом уже собралась толпа.

Грумы вели под уздцы двух могучих жеребцов, полных энергии и готовых к скачкам. Кони ржали и всхрапывали – им не терпелось пуститься в путь. У дома стояли два экипажа: черно‑золотая карета, запряженная шестеркой лошадей, с гербом лорда Льюксона, и двухместная коляска с высокими колесами, принадлежащая сэру Ричарду. Несколько лакеев, разносящих на больших серебряных подносах прохладительные напитки, сновали между двумя группами людей. Первая состояла из сэра Ричарда, Сидни, преподобного Ледбьюри, Питера, Кэйт, Ханны и Джека. На некотором расстоянии от них стояла дюжина состоятельных молодых людей, так пышно разодетых, будто они не переоделись после прошедшей ночи. Они то и дело требовали подать им вина. У некоторых были чрезвычайно высокие парики с маленькими шляпками на верхушке. Питер не мог удержаться, чтобы не похихикать над их глупым видом.

– Посмотри на этих щеголей и франтов, Сидни, – во всеуслышание, громогласно заявил преподобный. – Если это то, что привозят с собой из путешествий по Франции и Италии, то я настоятельно рекомендую тебе оставаться дома.

Молодой человек с накрашенными губами и мушкой на щеке повернулся к преподобному и зашипел, как змея.

Сэр Ричард тактично отвел свою группу от этих молодых людей, чтобы посмотреть на лошадей.

– Славная парочка животных, – провозгласил преподобный, считавший, что если он чего‑то и не знает о лошадях, то признаваться в этом не стоит.

– Да, – согласился сэр Ричард. – Они мало чем отличаются друг от друга. Скачки будут выиграны наездником.

– Только подумай, – обратилась Кэйт к Питеру, – уже сегодня вечером у нас будет антигравитационный аппарат!

Питер не знал, что ей ответить. Он понимал, что Гидеон хороший наездник, но его противник непредсказуемый Дегтярник.

Внезапно отворились двери дома, и в неярком солнечном свете появился лорд Льюксон, с головы до ног одетый в бледно‑кремовый шелк. Ханна даже охнула.

– Право слово, разве он не самый красивый мужчина из всех, кого вы видели… Я слыхивала про его элегантность и красоту, но в жизни он еще лучше, чем можно было себе вообразить…

– Ой, Ханна! – взволнованно воскликнула Кэйт. – Только позавчера лорд Льюксон похитил Гидеона! Какое значение имеет его внешний вид?

– Прошу прощения, мистрис Кэйт, – сказала Ханна. – Конечно, Гидеон тоже очень красивый…

Лорд Льюксон дождался, когда его шумные друзья успокоятся, и заговорил сильным, звучным голосом, разносившимся по всему парку.

– Добрый день, леди и джентльмены! Я очень рад, что два соперника собрали столь значительное общество в это прекрасное утро. Наездники должны скакать без остановки с этого места до моего фамильного склепа в Темпест‑Хаузе в Суррее. Первый достигнувший склепа получит пятнадцать гиней, а также некую находящуюся там безделушку, которой оба джентльмена так желают обладать…

Раздались аплодисменты. Лорд Льюксон широко улыбнулся. В соседних домах открывались ставни и из окон высовывались люди, желающие посмотреть этот спектакль.

– Я уже сделал ставку на одного из отважных конкурентов – но я не скажу, кому отдаю предпочтение! Я привез из моей конюшни в Суррее этих великолепных арабских скакунов, которые и вам очень понравились. Итак, леди и джентльмены, мне остается только представить соперников, а им – выбрать себе лошадь! Пожалуйста, лицезрейте мастера Сеймура и мастера Синекожего!

Гидеон и Дегтярник друг за другом вышли из холла и встали рядом с лордом Льюксоном, который положил руки им на плечи. Раздались приветственные крики и аплодисменты.

– Что за чудовище! – услышал Питер тихий возглас сэра Ричарда.

Интересно, подумал Питер, это он о лорде Льюксоне или о Дегтярнике?

Тут лорд Льюксон вынул из кармана золотую гинею.

– Орел или решка, джентльмены?

– Орел, – сказал Дегтярник.

– Очень хорошо, решка, – ответил Гидеон.

Лорд Льюксон подбросил монету высоко в воздух. Она несколько раз перевернулась, блеснув на солнце, и упала в протянутую ладонь лорда Льюксона, который прикрыл ее другой ладонью и затем поднял руку, показывая собравшимся.

– Орел! – объявил он. – Какую лошадь вы выбираете, мастер Синекожий? Черную или белую?

– Черную, милорд, – ответил Дегтярник и, глядя на своего противника, добавил: – Черную, Гидеон, как мое сердце…

Все засмеялись, но те друзья лорда Льюксона, которые поставили на Гидеона, зашикали на присутствующих.

– Вы сделали неправильный выбор, мастер Синекожий, – отвечал Гидеон, – поскольку белая лошадь – более сильная, хотя мне в этих обстоятельствах грех жаловаться…

Два лакея вынесли длинную коробку с часами и осторожно поставили ее на верхнюю ступеньку лестницы.

– Сейчас половина шестого, – провозгласил лорд Льюксон, – Неподражаемый мистер Де Курси согласился засвидетельствовать это и начать скачки, когда стрелки покажут шесть ровно.

Франт, который шипел на преподобного, выступил вперед и низко поклонился толпе, помахивая носовым платком.

– Джентльмены, пусть выиграет лучший! Лорд Льюксон взобрался в карету, и под свист кнута его экипаж загрохотал по направлению к Темзе и дальше – к Темпест‑Хаузу. Уезжая, лорд Льюксон помахал всем из окна кареты кружевным платком. На запятках стоял, засунув руку в карман, мальчик в ливрее. Он глянул на Питера и Кэйт и быстро отвернулся, скрывая свое лицо. Кэйт сразу догадалась, кто это.

– Том! Это Том! – шепнула она Питеру. – Просто не верится! Значит, он принял предложение Дегтярника!

– Думаю, Дегтярнику трудно отказать. Интересно, что хуже, быть членом банды Каррика или учеником Дегтярника?

– Бедный Том. Может, однажды он сбежит, – сказала Кэйт. – Надеюсь. Он мне нравился.

– Даже после того, что он делал?

– Ну, у него не было выбора, верно? И он все‑таки пытался нам помочь.

Пока они дожидались начала скачек, сэр Ричард, всегда остававшийся дипломатом, пошел поговорить с друзьями лорда Льюксона. Он вел оживленную беседу с Де Курси, который каждое свое слово сопровождал взволнованными жестами. Питер и Кэйт подошли к тем, кто столпился вокруг белой лошади. Преподобный попросил Кэйт и Ханну встать перед лошадью, чтобы он мог незаметно обследовать ее копыта. Кэйт подумала, что от юбки шириной с диван все‑таки есть какая‑то польза, если она может послужить ширмой. Кэйт стояла спиной к лошади, изображая интерес к ужимкам франтов, и прислушивалась к ворчанию преподобного.

– Будь он проклят! – услышала Кэйт его возглас.

Преподобный выпрямился, и Кэйт обернулась. У него было красное от злости лицо.

– Я предвидел это! Этот мерзавец – и я подозреваю, кто это, – забил гвоздь в копыто. Мастерски проделано! И совсем не видно – если бы я этого не обнаружил, после десяти миль животное стало бы хромать.

Кэйт никогда не видела Гидеона таким взбешенным. Он уже кинулся к Дегтярнику, но преподобный остановил его.

– Доверьтесь мне, мастер Сеймур, покуда не говорите ничего. Пусть они думают, что вы не доберетесь до Ричмонда. У меня есть прекрасная идея. Сидни, почему бы вам не попотчевать наших друзей занятными рассказами, пока я займусь одним делом.

Преподобный нарочито расхохотался и сказал так громко, чтобы все услышали:

– Чудная шутка, Сидни, чудная шутка. Пойдем, Джек, ты хотел посмотреть уток.

Он взял за руку Джека и повел его в парк. Питер и Кэйт переглянулись. Что замыслил преподобный? Сидни стал делать то, что ему было велено, то есть рассказывать истории о преподобном Ледбьюри. Даже Гидеон, который был занят мыслями о скачках, прыснул со смеху, когда услышал, как преподобный разжигал камин с сырыми дровами в гостиной Бэслоу‑Холла при помощи пороха, в результате чего камин был полностью разрушен.

Вскоре они увидели, что преподобный вместе с Ханной и Джеком возвращаются назад. Преподобный пошел прямо к Дегтярнику и протянул ему руку. Дегтярник с подозрением посмотрел на него.

– Пусть победит сильнейший! – сказал преподобный.

Дегтярник медленно взял руку преподобного и пожал ее.

– Спасибо, преподобный. Я не сомневаюсь в том, что победит сильнейший…

Преподобный погладил шею черного жеребца и отошел, любуясь его статью.

– Резвая, прекрасная лошадь, сэр, резвая и прекрасная. За всю свою жизнь не видел более прекрасной лошади. Я бы поставил на нее десять гиней, и не потому, что вы скачете на ней.

Дегтярник откинул назад голову и расхохотался, и преподобный ясно увидел его шрам.

– Вы, преподобный, сделав это, обидели бы мастера Сеймура, поскольку вы должны знать, что он не одобряет подобные игры…

– Фу, фу! Жизнь слишком коротка, чтобы лишать себя таких маленьких удовольствий, – ответил преподобный. – Но расскажите мне, поскольку я очень любопытен, об этом вашем шраме, он ведь свидетельствует о неожиданной встрече с саблей. Вы случайно не заработали его, находясь на службе Его Величества?

– Большинство моих знакомых знают, что лучше не заводить таких разговоров, – ответил Дегтярник. – Но вы меня позабавили, преподобный Ледбьюри, так что вам я расскажу правду о моем шраме, если вы отнесетесь к этому с иронией. Мой младший брат играл в амбаре, а меня послали привести его домой. Я нашел его наверху высокой телеги, он крутил в руках косу. Коса была слишком тяжела для него, и он ее не удержал. Когда коса полетела вниз, я отклонился в сторону, что, без сомнения, спасло мне жизнь, но она все‑таки задела меня, отчего и получился этот шрам. Мой брат побежал к матери, не понимая того, что он наделал. Они не искали меня до следующего утра, а когда нашли, никто мне не поверил, решив, что все это произошло из‑за моей склонности к дракам…

– Вы простили брата? – спросил преподобный.

– Простил? Я скорее должен быть ему благодарным. Это очень выразительный шрам. Это многообещающий шрам, разве не так? Он внушает ужас тем, кто становится у меня на пути, – мало кто знает, что это работа четырехлетнего малыша… Однако он уже мертв, как и остальные мои братья и сестры. Мне сказали, их убрала эпидемия…

– Жаль, жаль, – вздохнул преподобный. – Это, должно быть, было тяжелым ударом для вас.

– Нет. Моя семья не испытывала ко мне особой нежности, и я отвечал ей тем же…

Преподобный не знал, что на это сказать, поэтому не сказал ничего.

Джек скормил черному жеребцу последний большой пучок травы, который они принесли из парка. Малыш поднял глаза на Дегтярника и спросил:

– Это из‑за вашего брата вы не можете выпрямить шею?

Вопрос Джека согнал с лица Дегтярника веселость, и преподобный догадался, что ребенок переступил границу дозволенного. Он быстро поднял Джека на плечи.

– Что ж, – сказал преподобный, – я покидаю вас, мастер Синекожий, и с нетерпением буду ожидать новостей о скачках.

Улыбаясь во весь рот, преподобный пошел прочь. Ханна и Джек тоже выглядели очень веселыми, когда присоединились к остальным.

Сэр Ричард, избавившись от возбужденного мистера Де Курси, спросил:

– В чем причина такой веселости? Преподобный захихикал и не мог остановиться, он даже прикрыл лицо носовым платком. За него ответила Ханна.

– Кто‑то вбил гвоздь в копыто лошади Гидеона. Если бы преподобный этого не увидел, то бедное животное вскоре стало бы хромать.

– Но об этом нужно сообщить Де Курси! – воскликнул сэр Ричард. – Это возмутительно!

Преподобный перестал хихикать и неистово затряс головой.

– Мы не должны этого делать! Пусть думают, что лошадь захромает – это даст Гидеону преимущество…

– Преподобный – хороший лошадиный доктор, – продолжала Ханна, – он всегда лечит лошадей в Бэслоу‑Холле. Он нашел в парке травку, которая лечит, если давать ее понемножку. А если дать много, то она вызовет раздражение кишок, и это надолго…

– Ты хочешь сказать… – начала Кэйт.

Ханна утвердительно кивнула. Ни сэру Ричарду, ни Гидеону это явно не понравилось.

– Что ж, – сказал сэр Ричард. – Теперь уже поздно, ничего не поделаешь. Я собираюсь отправиться в Темпест‑Хауз в интересах честной игры – хотя, похоже, мы и сами играем не по правилам…

Сэр Ричард взобрался в свою коляску и натянул поводья.

– До вечера! – крикнул он всем, а Гидеону сказал: – Да пребудет Господь с вами, мой друг!

Коляска двинулась. Неожиданно Кэйт схватила руку Питера.

– Один из нас тоже должен быть там, – воскликнула она. – Что сэр Ричард знает об антигравитационном аппарате? Быстро, Питер, беги за ним – я в этом дурацком платье ни за что его не догоню.

Ни секунды не раздумывая, Питер помчался вслед за коляской сэра Ричарда.

– Сэр Ричард! Сэр Ричард!

– Тпру! – крикнул сэр Ричард своим гнедым. Лошади замедлили бег, и Питер запрыгнул в коляску. Он обернулся и помахал Кэйт.

– Удачи! – крикнула Кэйт и вздохнула. Она тоже хотела бы поехать. Ах, если бы не эта дурацкая одежда, подумала она.

Когда часы пробили шесть, Гидеон и Дегтярник взобрались на своих коней, и возбужденный мистер Де Курси направил к небу пистолет.

– Станьте на отметки, джентльмены, – крикнул он, приняв важный вид. – На счет три!.. Один! Два! Три!

С оглушительным шумом, который эхом разнесся по всему Сент‑Джеймс‑Парку, Де Курси разрядил пистолет, отправив обоих наездников и небольшую стаю скворцов в путь. Белый и черный жеребцы помчались быстрым галопом. Кэйт видела, как белую рубашку Гидеона вздувает ветер и как Дегтярник снова и снова взмахивает своим кнутом – тут Гидеон чуть не вылетел из седла и схватился за плечо.

– Он ударил Гидеона! – закричала Кэйт.

Послышались шиканье и восторженные крики. Кэйт упала духом. Может ли Гидеон сравниться с Дегтярником? Внезапно ее пронзила мысль: если Гидеон не выиграет приз и не вернет им антигравитационный аппарат, то она больше никогда не увидит своих родных. Наездники исчезли из виду. Оставалось только ждать.

Сэр Ричард надеялся, что его коляска обгонит тяжелую карету лорда Льюксона, но он не рассчитал, что у того в Ричмонд‑Хилле заготовлены лошади на перемену. Лошади сэра Ричарда начали уставать, разрыв между ними постепенно увеличивался, и вскоре Питер уже потерял из виду блестящую черную карету с Томом на запятках. Сэр Ричард выбрал главную Портсмутскую дорогу через Эшер на Кобхем; эту дорогу он хорошо знал, потому что часто посещал славный сад мистера Гамильтона в Пэйн‑шилл‑Парке. К середине дня они доехали до Эффин‑гхема, где спросили, в каком направлении двигаться к Темпест‑Хаузу. Они почти не разговаривали, поскольку сэру Ричарду надо было быть очень внимательным, чтобы на такой скорости не наехать на камень и не попасть в яму на дороге. Однако в молчании этом не было ничего неприятного, и Питер с удовольствием разглядывал деревенские пейзажи, пролетающие мимо них.

Через полчаса после Эффингхема среди круглых холмов и выстроившихся в аллеи деревьев они наконец увидели Темпест‑Хауз. Он располагался возле большого озера среди зеленых лугов, до самого горизонта усеянных стадами овец. Это было, как и описывал Гидеон, огромное поместье, и сам дом раз в пять превосходил размерами Бэслоу‑Холл.

Сэр Ричард не желал пользоваться гостеприимством лорда Льюксона и решил ждать Гидеона и Дегтярника, не въезжая в железные ворота Темпест‑Хауза. Он считал, что ожидание будет недолгим, но ошибся. Прошел час, потом два, потом они забеспокоились. Они видели вдалеке на верхнем балконе дома крошечную фигурку и предположили, что это лорд Льюксон разглядывает окрестности в бинокль.

Было жарко, над лошадьми жужжали мухи. Сэр Ричард и Питер выпили всю воду, и им ничего не оставалось, как прохаживаться по дороге, ведущей к дому. У Питера оттого, что он так долго всматривался вдаль, даже заболели глаза. В половине четвертого они услышали топот скачущих лошадей. Появились три всадника, одним из которых был лорд Льюксон.

Они забрались обратно в карету и немного проехали по дороге. Питер зажмурил глаза от солнца, а потом увидел крошечное белое пятнышко вдалеке.

– Это Гидеон! – закричал Питер. – Гидеон выиграл!

– Нашими молитвами! – сказал сэр Ричард, облегченно вздохнув. – Я уж начал бояться, как бы не случилось самое плохое.

Крошечное белое пятнышко приближалось со скоростью улитки.

– Почему он так медленно скачет? – удивился Питер.

Сэр Ричард не отвечал, лицо его стало задумчивым. Питер рвался скакать навстречу, но сэр Ричард опасался, как бы их не обвинили в том, что они помогали Гидеону. Они оглянулись и увидели, что лорд Льюксон и его помощники остановились у железных ворот – сэр Ричард поднял руку в приветствии, но не стал к ним подъезжать.

В конце концов белая лошадь приблизилась настолько, что можно было ее разглядеть. Сначала их испугало то, что на лошади нет наездника. Затем они увидели, что Гидеон припал к шее животного.

Когда белая лошадь подошла к ним, Питер крикнул:

– Гидеон! Ты у Темпест‑Хауза!

– Что с вами, Гидеон? – спросил сэр Ричард. Гидеон на несколько дюймов приподнял голову и покачал ею из стороны в сторону, с трудом приходя в чувство. Он посмотрел на Питера и попытался улыбнуться, но у него были сильно разбиты губы, под глазом темнел синяк, а когда он заставил себя подняться, то вздрогнул и схватился за бок.

– О, нет! – воскликнул Питер. – Что случилось?

– Простите меня, мастер Питер, я делал все что мог, я выигрывал большую часть дороги, но Синекожий знал короткий путь через лес Эбинджера, и мало того…

– Что еще он сделал?

– Он скинул меня с лошади и оставил в лесу. Я не очень серьезно ранен – больше пострадала моя гордость. Мне необходимо было быть настороже. Синекожий увел моего коня, однако конь – преданное животное, он вернулся ко мне. Как давно прибыл Синекожий?

– Его еще нет!

– Синекожий не прискакал?

– Нет.

– Значит, я выиграл?

– Да, Гидеон, – закричал сэр Ричард. – Вы выиграли!

Внезапно Гидеон обрел силы, хотя думал, что они уже оставили его, он вонзил шпоры в бока лошади и заставил ее двинуться вперед.

– Похоже, лечение преподобного сработало! – негромко сказал Питер.

– И похоже, что вы в конце концов получите свой антигравитационный аппарат! – сказал сэр Ричард. – Хотел бы я, чтобы мистрис Кэйт была здесь и видела триумф Гидеона!

Сэр Ричард и Питер последовали за Гидеоном, когда он проехал в железные ворота, чтобы подтвердить свое прибытие лорду Льюксону.

– Вот это здорово, Гидеон! – услышали они восклицание лорда Льюксона. – Я выиграл пари. Теперь – к склепу!

Все отправились по узкой проселочной дороге и вскоре подъехали к маленькой каменной церкви. Оставив лошадей, они пошли через церковный двор к внушительному фамильному склепу семейства Льюксонов. Гидеон, который двигался очень скованно, потому что у него были ушиблены ребра, подошел к двери склепа и дотронулся до нее рукой. Раздались жидкие аплодисменты.

– Что задержало тебя, Гидеон? – спросил лорд Льюксон. – Мне три часа пришлось ждать своего выигрыша! Я вижу, ты защищался от мастера Синекожего. Полагаю, он жив?

– Он жив, милорд, и чувствовал себя прекрасно, когда я в последний раз видел его.

Питер и сэр Ричард больше не могли сдерживаться и кинулись поздравлять Гидеона.

– В самом деле, здорово! – воскликнул сэр Ричард.

Питер похлопал Гидеона по спине, отчего тот вздрогнул.

– Уупс! Прости! – сказал Питер и прошептал: – У нас теперь есть шанс вернуться домой, спасибо тебе.

– Итак, мастер Сеймур, – сказал лорд Льюк‑сон, – пришло время вручить вам ваш приз. Мастер Синекожий будет очень огорчен. Ему так хотелось обладать этим любопытным устройством. Но вы же не впервые соперничаете. Между вами давно пробежала черная кошка, а, Гидеон?

Лорд Льюксон вынул из кармана узорчатый медный ключ и отпер дверь в склеп. Когда он отворял двухстворчатые двери, громко заскрипели петли. Лорд Льюксон жестом пригласил всех войти. Попав после яркого солнечного света в темноту пыльного склепа, все заморгали. Глаза Питера медленно привыкали к полумраку, и он стал оглядываться в поисках антигравитационного аппарата. Но аппарата не было видно. Склеп был пуст.

– Что это значит? – вскричал лорд Льюксон. – Где аппарат?

Все молчали. Был слышен лишь шум ветра в ветвях высоких берез на церковном дворе. Слабый свет, проникающий в склеп, стал еще слабее, когда в дверях появился силуэт Дегтярника.

– Синекожий! – воскликнул лорд Льюксон.

Дегтярник с трудом дышал и с трудом говорил, он не стал тратить время на любезности.

– Он не выиграл! Его надо лишить права на выигрыш! – закричал Дегтярник. – Мой конь, который этим утром был абсолютно здоров, внезапно заболел! Я должен был понять, что этот маленький мерзавец кормил его не простой травой! Они накормили его какими‑то дьявольскими травами, ему стало плохо, и он не мог двинуться с места. Последние пять миль мне пришлось бежать.

Лорд Льюксон обернулся к Гидеону.

– Не могу в это поверить! Мастер Сеймур, кто же обманщик? Что вы на это скажете?

И здесь вмешался сэр Ричард.

– Поскольку нас подозревают в обмане, но не говорят о такой мелочи, как то, что мастер Синекожий напал во время скачек на Гидеона, я должен сказать вам, лорд Льюксон, что мы нашли гвоздь в копыте белого жеребца, и это было сделано с явным намерением изувечить животное! С этим вряд ли можно сравнить расстройство желудка! Кроме того, Гидеон и не думал кормить лошадь травой, он этого не делал.

– Мастер Синекожий, – сказал лорд Льюксон, – знаете ли вы что‑нибудь об этом гвозде?

– Не знаю, милорд. Хотя у меня есть подозрение по поводу одного вашего приятеля – того, который поставил на меня большую сумму, – он знает больше, чем я…

– Меня не удовлетворяет это объяснение, – ответил лорд Льюксон. – И вы не признаете, что напали на мастера Сеймура?

– Не нападал я на него! Но ведь наверняка в правилах не запрещается, чтобы один наездник окликнул другого? Я не использовал никакого оружия. Мы ведь на равных выступаем, что бы вы ни говорили, милорд.

– Что правда, то правда. В сущности, и вы равны по силам, и ваши лошади…

– За исключением того, что мастер Сеймур уверял, будто его лошадь имела преимущество!

Это вывело из себя сэра Ричарда:

– Вы полагаете, мы поверим на слово вашему приспешнику?

Лорд Льюксон гневно ответил на это замечание:

– Приспешник? Что это за слово, которым вы определяете мастера Синекожего? Что за нужда мне иметь приспешника! Он ведет мое хозяйство. Я предлагаю вам, сэр Ричард, более тщательно выбирать выражения, при том что вы и ваша компания несете ответственность за весьма бесчестный поступок.

Лорд Льюксон обернулся к Гидеону.

– Мастер Сеймур, начиная скачки, вы знали об этом отвратительном плане против вашего противника?

– Не могу отрицать, что я знал. Питер пришел в ярость.

– В таком случае я должен лишить вас права на приз, Гидеон, – жестко сказал лорд Льюксон. – Я объявляю мастера Синекожего победителем.

– Я протестую! – воскликнул сэр Ричард. – Скачки были выиграны нечестно, это я признаю, но почему оштрафована одна сторона, а не другая? А как насчет попытки сделать хромой лошадь Гидеона? И насчет нападения на Гидеона мастера Синекожего? К тому же не Гидеон кормил жеребца ядовитой травой.

– Это уж слишком! – закричал лорд Льюксон. – Вы жулик, сэр, или помощник и подстрекатель жуликов…

Именно в этот момент Дегтярник сообразил, что антигравитационного аппарата в склепе не видно, и завопил:

– Но где же приз, милорд?

– Он исчез, как видите! Это загадочно!

– Исчез! – взорвался Дегтярник. – Значит, они его взяли? Они не верили, что мы им его отдадим, и украли наш аппарат!

– Механизм никогда не был твоим! – крикнул Гидеон. – Это не что иное, как трюк! Аппарата мастера Скокка здесь никогда и не было!

– Ты, Гидеон, заходишь слишком далеко! – взорвался лорд Льюксон. – Ты без меры заносчив! Я достаточно долго был твоим защитником. Против моей воли покинув службу и нанеся ущерб поместью, ты взял на себя смелость неодобрительно относиться ко всем моим делам. Хватит, Гидеон. Больше я не буду прислушиваться к твоему мнению. Ты лжец и обманщик, и что самое главное – ты вор. Ты поедешь со мной в Лондон. Я доставлю тебя в магистрат и обвиню в воровстве и мошенничестве!

Хотя было уже половина второго ночи, Кэйт все еще не спала. Услышав голоса в холле, она прямо в ночной рубашке сбежала вниз. Питер и сэр Ричард стояли на черно‑белом полу и снимали свои камзолы. Достаточно было одного взгляда на бледное лицо Питера, на его опущенные плечи, чтобы не спрашивать о результатах скачек.

– Значит, он проиграл. А где же он сам?

– Он не проиграл, – сказал Питер. – Но в склепе ничего не было, и лорд Льюксон обвинил нас в краже аппарата. А оттого, что преподобный накормил той травой лошадь Дегтярника и лошадь заболела, Гидеон лишился права на приз.

– Ой, нет! – воскликнула Кэйт.

– И еще хуже… Гораздо хуже…

– Что?

Кэйт ответил сэр Ричард:

– Лорд Льюксон повез Гидеона в магистрат и обвинил его в краже собственности. Гидеон арестован.

– Вот что дал мне Гидеон, чтобы мы это сохранили, – с трудом выговорил Питер и показал рожок отца Гидеона и его подзорную трубу.

Питер сел на нижнюю ступеньку лестницы, привалился головой к узорной металлической ограде и разрыдался. Он старался сдерживать слезы с того момента, как увидел, что Гидеона со связанными сзади руками втолкнули на телегу и повезли в тюрьму Ньюгейта.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ