Привидения существуют. Встреча с королевской четой

 

Миссис Дайер поправила дрожащей рукой прядь волос. Она стояла у окна и наблюдала, как ее муж бежит к «лендроверу». Вот взвизгнули тормоза, и машина вильнула в сторону, объезжая снопы, сложенные ранним утром на другой стороне ручья.

У ворот дома Дайеров стоял констебль, рано утром присланный инспектором Уилером. Журналисты пытались подкупить охранника булочками и кружками с дымящимся кофе, но бесстрастный полисмен успешно сдерживал их натиск и никого не пускал на ферму.

Миссис Дайер посмотрела на стоящую в комнате рождественскую елку, которую украшала Кэйт в то утро, когда в их жизни появился Питер Скокк, а затем взглянула на заголовок, занимающий половину газетной страницы.

 

 

ПРИВИДЕНИЯ В КОВЕНТ‑ГАРДЕНЕ

 

Под заголовком располагались пять цветных фотографий с довольно расплывчатыми изображениями Питера и Кэйт, но детей можно было узнать.

Они стояли в толпе на площади Ковент‑Гардена в одежде восемнадцатого века и на каждой следующей фотографии постепенно исчезали из виду… На последнем фото была видна девушка‑японка с ярко‑зелеными волосами и искаженным от ужаса лицом, ее глаза уставились на пустое место, где за секунду до этого стояли Питер и Кэйт. Под фотографиями было написано: «Уходят, Уходят, Ушли…»

Какая Кэйт бледная и уставшая, думала миссис Дайер. Будто больная. Затем в десятый раз за это утро мама Кэйт стала перечитывать статью.

«Кто они? Нас разыгрывают? Или эти образы могут быть убедительным доказательством существования привидений?

Сотни туристов на площади Ковент‑Гардена были свидетелями поразительного исчезновения в воздухе девочки и мальчика в диковинных исторических костюмах. Могут ли эти нечеткие любительские фотографии быть портретами Питера Скокка и Кэйт Дайер, исчезнувших из лаборатории в Дербишире семь дней назад? Предыдущие фотографии детей (внизу) показывают поразительное сходство с этими привидениями. Детектив инспектор Уилер, который ведет это дело, имея в своем распоряжении двести полицейских, прошлым вечером был недоступен для журналистов».

Миссис Дайер погладила фотографию семилетней Кэйт. На ней девочка выглядела моложе своих лет.

– Ох, Кэти, – прошептала миссис Дайер. – Не знаю как, но мы обязательно вернем тебя домой, моя Дорогая, я тебе обещаю. Обещаю. Обещаю.

Один из охранников лаборатории, чьи дети часто играли на ферме с Кэйт и Сэмом, тайком провел доктора Дайера в здание, чтобы никто из прессы или полиции не узнал о его прибытии.

– Как вы? Как семья? – участливо спросил охранник. Он очень уважал доктора Дайера, и ему казалось несправедливым, что такому человеку приходится испытывать ужасные страдания.

– Каждый переживает по‑своему. Особенно страдает Сэм, хотя они с Кэйт часто ссорились. Кэйт более рассудительная, и мы всегда считали, что она преодолеет любые трудности. Во всяком случае, мы не собираемся отменять Рождество… по крайней мере, пока.

Охранник довел доктора Дайера до его кабинета, где тот с удивлением увидел полного сил детектива инспектора Уилера. Доктор Дайер полагал, что инспектор уехал в Лондон, чтобы поговорить со свидетелями событий в Ковент‑Гардене. Доктор Дайер замолчал и остановился в дверях, слушая, что говорит полицейский.

– …и вы можете быть уверенными, что к середине дня какой‑нибудь смышленый журналист получит фотографии детей, летящих над автостоянкой супермаркета. Издатели всех газет страны будут потирать руки! Наконец‑то – доказательство того, что привидения существуют! Но я думаю, вы верите в привидения не больше, чем я. Вам что‑то известно. Я в этом убежден. И при всем моем уважении к вам, доктор Пирретти, даже при том, что вы являетесь американским гражданином и высоким чиновником НАСА, если вы не измените своего отношения к делу, то к вам придется применить полицейские меры воздействия.

Анита Пирретти так крепко сжала чайную чашку, что едва не сломала ее ручку. Анита умела казаться спокойной и держать себя в руках, хотя испытывала сейчас сильнейший стресс и чувствовала себя ужасно.

– Пожалуйста, верьте мне, – глубоко и спокойно вздохнув, сказала она, – я действительно сожалею, что не могу дать ответ на ваш вопрос. Некая работа в этой лаборатории представляет собой… нечто особенное, но могу вас заверить, что, даже получив от меня детальное объяснение цели наших исследований, вы не смогли бы ускорить расследование.

Доктор Пирретти заметила стоящего в дверях доктора Дайера и улыбнулась ему.

– А, ваш партнер по преступлению, – воскликнул детектив инспектор Уилер, встал и подвинул стул доктору Дайеру. – А теперь спрашиваю вас, доктор Пирретти, как вы можете смотреть в лицо отцу, который только что увидел на фотографиях будто бы привидение своей дочери?

– Вы заходите слишком далеко! – возмутилась доктор Пирретти.

– Все в порядке, Анита, – сказал доктор Дайер. – Инспектор Уилер, я ведь уже говорил вам, что не верю в привидения.

– А вот родители Питера Скокка, боюсь, уже не так солидарны с вами после того, как увидели утренние газеты. Быть может, у вас есть какие‑то объяснения, которые облегчили бы их страдания? Я утром разговаривал с ними, и сказать, что они сильно расстроены – значит ничего не сказать. Могли бы вы дать им хотя бы капельку надежды?

Отец Кэйт не мог смотреть в глаза инспектору. Выражение вины и печали исказило его лицо.

Доктор Пирретти с тревогой ожидала ответа доктора Дайера полицейскому.

– Я бы хотел сказать родителям Питера, чтобы они… чтобы они не теряли надежды. Еще не все потеряно…

– Что же это такое! – закричал инспектор, ударив кулаком по столу. – Черт возьми, вы расскажете мне все, что вам известно!

В комнате повисло тяжелое молчание. Сержант Чадвик громко прокашлялся. Он хорошо знал, что у его босса нелегкий характер, но сейчас гнев инспектора Уилера был оправдан чрезвычайностью ситуации.

Внезапно доктор Пирретти побледнела, громко застонала и прижала руки к вискам, будто пыталась защититься от сильного шума. Она встала, сделала несколько шагов к середине комнаты и зашаталась. Инспектор Уилер подхватил ее, прежде чем она потерла сознание.

– Сержант Чадвик, – крикнул он. – Звоните в «скорую помощь»!

 

 

* * *

 

Посланец от короля прибыл в Линкольн‑Инн‑Филдс чуть раньше семи часов утра. Весь дом уже был на ногах. Питер и Кэйт вышли к завтраку, смутно представляя себе, как объяснить сэру Ричарду их появление из воздуха. Преподобный Ледбьюри, который поглощал уже вторую порцию яичницы в солнечной, уставленной букетами цветов столовой, объяснил причину суеты в доме. Королева Шарлотта, ожидавшая через месяц рождения второго ребенка, решила из‑за сильной жары переехать из города в деревню. Королевская чета должна была покинуть Лондон на следующий день, так что король не мог устроить прием заранее назначенных посетителей. Однако, поскольку сэр Ричард близкий друг фаворита короля, лорда Бьюта, и поскольку король и королева очень любили детей, Их Величества рады были неформально принять в Букингемском дворце сэра Ричарда вместе с его племянниками и гостями из Дербишира именно сегодня после полудня.

Гидеон, разумеется, не был приглашен; к тому же, по словам преподобного, мистеру Сеймуру пришлось уехать рано утром по срочному делу. Питера и Кэйт удивило и напугало то, что сэр Ричард настаивает на их поездке вместе со всеми в Букингемский дворец. За это приглашение они должны быть благодарны миссис Бинг. В письме сэру Ричарду она объясняла, что это дети из хорошей семьи, ветви которой, как рассказал ей мастер Скокк, существуют и в Германии, и в Шотландии. Королеве Шарлотте будет приятно поговорить с мастером Скокком на своем родном немецком языке…

– А ты хорошо говоришь по‑немецки? – спросила Кэйт, когда преподобный, опустошив тарелку, поднялся наверх примерить новый парик.

– Единственное, что я знаю, это «шпрехен зи ин‑глиш»?

– А что это значит?

– Вы говорите по‑английски? Кэйт рассмеялась.

– Вот ты и попался! Это научит тебя помалкивать!

– Спасибо, Кэйт. Только этого мне не хватало…

– Да не расстраивайся! Вряд ли за то, что ты не говоришь по‑немецки, тебя бросят в самую глубокую и темную камеру!

– Да? А откуда ты знаешь?

Маленькая армия парикмахеров, портных и сапожников, нанятая сэром Ричардом в последний момент за очень большие деньги, трудилась изо всех сил, чтобы внешний вид всех, от мала до велика, соответствовал такому важному случаю. По совету портного обширный живот преподобного Ледбьюри был затянут корсетом для джентльменов, чтобы в лучшем виде показать его новый жилет из вишневого шелка, богато украшенный золотыми кружевами и двумя рядами золотых пуговиц. Этот жилет вызвал всеобщий восторг, но преподобный ненавидел всяческую суматоху и потому пришел в сильное раздражение. Можно было услышать, как он рычит на слуг за закрытой дверью своей комнаты.

– Да будут прокляты ваши глаза, сэр, не так туго! Какой смысл представлять королю прекрасную фигуру, если я не смогу дышать и разговаривать!

В конце концов, когда прихорашивания были закончены, вся компания в двух каретах отправилась в Букингемский дворец. Кэйт в своем новом придворном платье занимала полкареты. Как и преподобный, она не могла глубоко вздохнуть или согнуться из‑за слишком тугого корсета. Напротив нее сидели Питер, Сидни и Джек. Никто не разговаривал – все были слишком взволнованы предстоящей встречей с королем и королевой. Питер пытался вообразить королевскую чету, но в голове возник образ королевы из «Алисы в Зазеркалье», приказывающей: «Снять с него голову!» Кэйт ухмылялась, глядя на его ноги в белоснежных чулках и туфлях с пряжками на высоких каблуках. Камердинер сэра Ричарда заявил, что дурно пахнущие кроссовки Питера недопустимы для молодого джентльмена, и вынес их в вытянутой руке из комнаты.

Сидни забавлялся с набором новых искусственных деревянных зубов, которые наскоро были сделаны этим утром так называемым дантистом. Его язык постоянно исследовал контуры незнакомого предмета во рту. Все силы Сидни уходили на то, чтобы случайно не выплюнуть зубы. Но как только Сидни увидел Кэйт, он забыл про свои новые зубы. Он потерял дар речи, рассматривая локоны, обрамляющие ее лицо, которое очертаниями напоминало сердечко. Сидни изучал большие серые глаза Кэйт, белую кожу, слегка усыпанную веснушками, и шелковое платье цвета незабудок, которое так гармонировало с ее рыжими волосами… Кэйт делала вид, что ничего не замечает, но Питера очень раздражало такое внимание Сидни. Питер толкнул Сидни плечом, но это на него не подействовало. Сидни даже не толкнул его в ответ.

Малыша Джека гораздо больше интересовало то, что происходит снаружи. Сидни приходилось все время придерживать его за бриджи, так как тот слишком сильно высовывался из окна кареты. Благодаря этому Джек оказался единственным, кто увидел, как длиннющая позолоченная карета венецианского посла исчезла в воротах Уайтхолла.

Гостей провели в гостиную, огромные окна которой выходили на сады Букингемского дворца. В комнате стоял запах пчелиного воска и нагретых солнцем ковров. Здесь было несколько комодов розового дерева, а также позолоченные кресла, обитые темно‑вишневым бархатом. Правда, присесть никому не предложили. На стенах висели зеркала в золотых рамах и два пейзажа, изображающие собор Святого Павла и реку Темзу. Кэйт была уверена, что один из этих пейзажей она видела во время школьной экскурсии в какой‑то художественной галерее Лондона. Главным украшением комнаты были высокие, футов семь высотой, французские напольные часы, сделанные из дорогих пород дерева и золота. Часы величественно поблескивали в мягком свете. Король Георг III очень любил часы. Когда на третий удар Георг и Шарлотта входили в комнату, по Букингемскому дворцу эхом разносился бой нескольких дюжин часов. Гости уже десять минут ожидали короля и королеву. За это время у Питера начало урчать в животе, а на Джека напала икота. Сидни сильно ударил брата по спине, но икота продолжалась и чудесным образом стихла только тогда, когда он увидел приближающегося короля Англии.

Сэр Ричард представил Его Величеству всех присутствующих по очереди; Кэйт сделала реверанс, а мальчики поклонились, как их научили. Годовалого принца Джорджа внесла в комнату Элизабет, герцогиня Пембрук, одна из фрейлин королевы. Король появился в алом, расшитом золотом камзоле, белоснежной рубашке и бриджах. Его трудно было назвать красавцем – выпуклые бледные глаза, густые светлые брови, но его полное лицо с нежным румянцем на щеках лучилось добротой. Говорил он быстро, отрывисто. Королева Шарлотта, несмотря на восьмимесячную беременность, вышла в парадном платье. Она то и дело заливалась румянцем, и это делало ее особенно привлекательной. Ее сложная прическа была очень высокой, а шелковая юбка цвета слоновой кости – чрезвычайно широкой. У Кэйт были младшие братья и сестры, поэтому она знала, как неважно чувствует себя мама за несколько недель до родов. Неудивительно, что в таком наряде королева Шарлотта тяжело дышала и все время обмахивалась прекрасным разрисованным веером.

Питер думал, что король Георг и королева Шарлотта должны быть такого же возраста, как его мама и папа. Он был поражен, когда увидел королевскую чету. Несмотря на великолепные одежды и большое количество жемчуга, бриллиантов и золотых пуговиц, Георг и Шарлотта казались слишком молодыми, чтобы править великой страной и ее колониями. Они могли бы быть студентами колледжа! Даже Гидеон и Ханна выглядели старше! Питеру сразу понравился король, который вел себя непринужденно и естественно. Королева Шарлотта была немного более сдержанна, а ее фрейлина присела рядом с Джеком, чтобы поговорить с ним и расшевелить его. Вскоре взрослые уже разговаривали о том о сем, в то время как Сидни, Питер и Кэйт стояли и вежливо слушали их разговоры или следили за ребенком, который топал от одного гостя к другому. Кэйт протянула малышу палец, тот схватил его горячей потной ручкой, и Кэйт состроила ему дурацкую гримасу. Малыш уставился на нее широко открытыми голубыми глазами, и она подумала, что он сейчас расплачется, но ребенок наоборот расхохотался, что было очень приятно королю и королеве. Внезапно Кэйт пронзила печальная мысль: она вспомнила из уроков истории, что у Георга III были нелады со старшим сыном, и хотя король дожил до преклонного возраста, умер он безумным и одиноким. Слезы навернулись ей на глаза, и она подумала, как ужасно знать, что с тобой должно случиться, Кэйт никак не могла решить, рассказать или не рассказывать королю о его будущем, ведь он может как‑то изменить свою жизнь. Но подумала, что не ее это дело, и смахнула слезы.

Сэр Ричард разделял увлечение Георга III часами, и король пообещал ему показать новое приобретение, присланное ему часовщиком из Суррея. Он сказал, что это совершенно поразительная вещь, ничего подобного раньше не было. Хронометр этот приделан к золотому браслету, чтобы его можно было носить – вы только представьте себе, сэр Ричард, – на руке! Хронометр чуть больше по размеру, чем золотой соверен, и внутреннее его устройство просто чудесно! Королю страшно хотелось узнать, какой мастер сделал подобный хронометр, и он послал письмо часовщику с просьбой как можно скорее провести дознание.

Тем временем, как только королева Шарлотта открывала рот, Питер опускал глаза и упорно смотрел в пол, в ужасе ожидая, что она заговорит по‑немецки. К счастью, она вообще его не замечала, и Питер чуть успокоился. В сущности, он даже испытывал некоторую скуку и голод, так как они отказались от ланча, чтобы случайно не испачкать нарядную одежду. К тому же становилось душно. Питер чувствовал бегущие по спине струйки пота. Дурацкие чулки, дурацкие бриджи и камзол! Если это летняя одежда, то что же они носят в холода? Мальчик попытался ослабить воротник. Королева Шарлотта улыбнулась, глядя на него.

– Сегодня очень жаркий день, правда, мастер Скокк? Может, пройдемся по саду? В тени деревьев, надеюсь, мы найдем спасительную прохладу.

Питер кивнул, будто прикусив язык.

– Превосходная идея, – поддержал король Георг. – Давайте выйдем в сад.

Под раскидистыми ветвями больших деревьев действительно дышалось легче. Несколько величественных лакеев в напудренных париках сопровождали процессию. Кэйт подумала, что если смотреть на них из дома, то они похожи на маленькое стадо овец, гонимых пастухом в невидимый загон.

Преподобный Ледбьюри рассказывал королю о встрече в Личфилде с Эразмом Дарвином и о том, что мать доктора Сэмюэля Джонсона была пациенткой знаменитого доктора.

– В детстве доктор Джонсон страдал золотухой, как и мой бедный племянник, находящийся здесь. Мать доктора Джонсона отправила сына в Лондон, чтобы к нему прикоснулась Ее Величество королева Анна. Бедная мать надеялась, что это поможет сыну поправиться. И кто знает, стал бы доктор Джонсон таким прославленным филологом, если бы его мать этого не сделала? Мать мастера Джека, достопочтенная миссис Бинг, моя кузина, была бы бесконечно благодарна Вашему Величеству, если бы вы согласились прикоснуться к ее сыну.

Король Георг слушал и кивал головой, а затем наклонился и поднял малыша Джека высоко в воздух.

– Доктор Джонсон, – сказал он Джеку, – удивительно умный парень. В моей библиотеке есть копия его словаря. Правда, по‑моему, я его еще не читал. А ты?

Король держал Джека на согнутой руке. Джек медленно покачал головой.

– Ни моя бабушка, ни мой прадедушка не жаловали эту церемонию, – продолжал король, обращаясь к преподобному, – хотя я знаю, что королева Анна и король Чарльз II дотрагивались до многих тысяч людей, страдающих золотухой. У меня нет привычки возлагать руки для излечения от болезни, но в данном случае я буду счастлив сделать вам подобное одолжение, если это утешит мать малыша. Быть может, вы, преподобный Ледбьюри, прочтете молитву…

Король опустил мальчика на траву под деревьями и положил широкие, крепкие руки на светлую головку Джека. Все, вслед за королевой, склонили головы, в то время как преподобный Ледбьюри молил Господа об исцелении Джека.

Когда церемония закончилась, Джек с торжественным видом повернулся к королю и королеве, по знаку преподобного низко поклонился и сказал:

– Я очень обязан вам, Ваше Величество… Молю вас принять маленький подарок, который я привез, чтобы вы… выра…

– Выразить мою благодарность, – подсказал сэр Ричард.

– …выразить мою благодарность.

И он вытащил из кармана маленький муслиновый мешочек, завязанный лентой. Король взял мешочек и заглянул внутрь.

– Право слово – это семена! Да ты садовник, малыш?

– Да, Ваше Величество. Это семена моей самой крупной капусты. Мама говорит, что я выращиваю в Дербишире лучшую капусту. Правда, ее очень любят толстые прожорливые зайцы. Это так обидно!

– Если бы я не был королем, мастер Джек, то я бы только и выращивал капусту. Я понимаю, зайцы могут раздражать, но они научат тебя защищать то, что тебе дорого. Это очень ценный урок. Если ты не сможешь сам справиться с зайцами, сообщи мне, и я пришлю в Дербишир людей, которые помогут тебе их прогнать.

Джек расплылся в улыбке от удовольствия.

Наступило время, когда все поняли, что встреча подходит к концу. Преподобный развлекал короля и королеву описаниями их неожиданной встречи с Недом Портером и разбойниками, и все добавляли детали к этому рассказу. Потом король и сэр Ричард затронули тему роста преступности в Лондоне, и беседа приняла серьезный оборот. Питер прислушивался, не скажут ли что‑нибудь о лорде Льюксоне, и вдруг с ужасом увидел направляющуюся к нему королеву.

– Я знаю, что ваша семья живет в Германии, мастер Скокк, – сказала она. – Wie ich mich danach sehne, nach Prussen zurucrzukehren. Wo lebt denn Ihre Familie nun, Mtitister Schock? Warm kamen Sie erstmals nach England?

Питер окаменел. Он раскрыл рот и закрыл его. Королева Шарлотта с улыбкой на лице испытующе смотрела на него. Ему оставалось только одно. Рассказать правду.

– Я обманывал, когда говорил, что моя семья живет в Германии, Ваше Высочество.

Королева попятилась.

– Но зачем же вы обманывали?

Королева произносила «в» так же, как Маргрит, и внезапно Питер вспомнил, что котлеты, которые он ел дома с папой в последний вечер, были приготовлены гувернанткой… Он прогнал эти мысли прочь.

– Потому что я не верил, что миссис Бинг поверит мне, если я расскажу правду.

– А в чем состоит эта правда, мастер Скокк?

– Мы гнались за собакой, когда случайно столкнулись с антигравитационным аппаратом – пожалуйста, не спрашивайте, что это такое, я и сам этого не знаю. Так или иначе, но этот аппарат как‑то перенес нас с Кэйт на два с половиной века назад, в 1763 год. А потом кто‑то украл этот аппарат… Мы из двадцать первого века и не можем вернуться назад – и… я буду очень вам благодарен, если вы никому об этом не расскажете…

Королева, ничего не отвечая, посмотрела на него и засмеялась. Она повернулась и, все так же смеясь, ушла от него. Питер услышал, как она говорит своей фрейлине:

– Что за удивительный ребенок, Элизабет. Как я завидую свободе, с которой он воображает жизнь в своем собственном мире.

Все двинулись к дому. Сэр Ричард и преподобный Ледбьюри поблагодарили Его Величество за великодушие. Питер заметил пристальный взгляд королевы. Вся компания прошла через гостиную, где король и королева покинули гостей. В последнюю минуту королева подозвала Питера и, уже стоя в дверях, тихо сказала ему:

– Я верю, что вы говорили серьезно, ведь так?

– Да, Ваше Величество, – ответил Питер.

– Тогда, мастер Скокк, если я чем‑то смогу помочь в вашем затруднительном положении, дайте мне знать. Вы можете быть уверены в моей осмотрительности.

– Вы поможете мне! – спросил Питер.

– От всей души, – ответила королева Шарлотта. – Я знаю, что значит жить вдали от дома и не иметь возможности вернуться.

Сэр Ричард приказал кучерам отвезти всех на Полл‑Молл на прогулку в Сент‑Джеймс‑Парк. Питер хотел рассказать Кэйт о разговоре с королевой Шарлоттой, но Сидни хвостом ходил за Кэйт, и Питеру пришлось идти вперед вместе с Джеком. Они шли по высокой траве мимо оленей и коров, вдоль канала. Здесь, по словам сэра Ричарда, Джеймс I держал крокодилов. Когда они подошли к озеру Розамунды, Джек впервые в жизни увидел пеликана и был околдован этой птицей. Он отказывался уходить от нее. Питер сел на траву и рассеянно разглядывал отражения в воде. Внезапно он заметил, что к нему с угрожающим видом подходит Сидни. Питер не успел приподняться, как Сидни сильно толкнул его и опрокинул в озеро. Пеликан испугался и улетел.

– Кто бы мог подумать! Персона такой красоты и прелести вынуждена быть с тобой, с этой жалкой рыбешкой! Это просто трагедия…

Сидни ехидно смотрел на Питера, по пояс стоявшего в воде.

– Что?.. – воскликнул ошеломленный Питер, не успев разозлиться.

– Ты его испугал, и он улетел! – закричал Джек.

– Кэйт – леди. А вы, сэр, осел, – продолжал Сидни, не обращая внимания на младшего брата. – Я буду делать все возможное, чтобы убедить ее отменить этот смехотворный договор…

Сказав это, Сидни зашагал прочь. Питер попробовал выбраться из воды. На его белые чулки налипли зеленые водоросли, а модные туфли с пряжками завязли в грязи. Он наклонился и с хлюпаньем вытащил их из воды. Когда он выпрямился, он увидел робко смотрящую на него Кэйт.

– В чем дело? – требовательно спросил Питер.

– Я не знала, что мне делать! Сидни уже много дней надоедает мне… Я сказала ему, что мы с тобой помолвлены – это устроили наши родители, когда мы еще были детьми.

Питер поднял глаза к небу.

– Великолепно, – вздохнул он. – Я только‑только успокоился по поводу королевы Шарлотты, а теперь еще и это… – Неожиданно он повеселел. – Слушай, все это пустяки и касается только самого Сидни. Идемте, будущая миссис Скокк, вам лучше взять меня под руку.

– Поосторожней, – сказала Кэйт. – Не заходи так далеко.

Преподобный Ледбьюри и сэр Ричард уже намного обогнали всех. Преподобный остановился и крикнул, чтобы дети поторопились, если хотят увидеть, как выводят на послеобеденную прогулку давнего жителя Сент‑Джеймса, подаренного королеве. Появился слоненок с погонщиком индусом. Два солдата сопровождали эту пару. Питер покормил слоненка травой. Решив превзойти Питера, Сидни встал перед слоненком, обхватил его руками и позволил животному исследовать медные пуговицы на своем камзоле. Сидни лишь забыл о пудре, щедро насыпанной парикмахером на парик мальчика. Пудра попала в хобот животного и заставила его чихнуть. Сидни в страхе отпрыгнул за дерево, а Питер расхохотался. Сэр Ричард тактично предложил попрощаться со слоненком и вернуться домой. День был жарким, и сэр Ричард решил купить всем чего‑нибудь попить.

– Кружка молока, леди! Кружка молока от рыжей коровы, сэр!

В конце парка, рядом с Уайтхоллом и выстроившимися в ряд носильщиками портшезов, которые ждали посетителей, симпатичная девушка продавала парное молоко. Сэр Ричард купил всем по фарфоровой чашке с пенящимся молоком, еще теплым после дойки. Питер сделал глоток и с отвращением сплюнул. Сэр Ричард заметил это и обиделся.

– Извините, сэр, – сказал Питер. – Я пью только холодное молоко.

– Холодное молоко, мастер Скокк? Я вас не понимаю.

Сэр Ричард подозвал Питера и Кэйт и тихо сказал им:

– Благодаря доброму мнению моей сестры, я приветствовал вас в моем доме и представил королю и королеве Англии. Надеюсь, вы окажете честь моему доверию и объясните ваше появление в Ковент‑Гардене, которое всех встревожило. Мне также весьма любопытно узнать причину задумчивости королевы после разговора с вами, мастер Скокк. Будьте добры прибыть в мой кабинет в шесть часов. Попрошу также присутствовать при нашей беседе мистера Сеймура, если он вернется, и преподобного.

Дети вздохнули и переглянулись.

– Конечно, сэр Ричард, – сказал Питер. – Мы будем у вас в шесть.

– Да, – сказала Кэйт. – Мы придем. В шесть. – Что ты сказал королеве Шарлотте? – сердито прошептала Кэйт, когда сэр Ричард отошел от них.

 

 

* * *

 

Придя в больницу навестить доктора Пирретти, доктор Дайер увидел сидевшего в коридоре у дверей ее палаты сержанта Чадвика.

– Нет никакой необходимости в полицейской охране, – воскликнул он. – Доктор Пирретти вовсе не преступница!

– Это приказ детектива инспектора Уилера, сэр, – ответил сержант Чадвик.

– Как она?

– По‑моему, неплохо. Но они собираются задержать ее на ночь, чтобы провести обследование.

Доктор Дайер негромко постучал в дверь и вошел в палату. Доктор Пирретти лежала на кровати лицом к окну.

– Эндрю? – спросила она.

– Да, – ответил доктор Дайер, удивившись ее догадке. Наверное, Анита увидела его отражение в стекле.

– Эндрю. Аппарат Тима… временной дифференциал прямо пропорционален величине произведенной антигравитации.

– Что‑что?

– Результат временного дифференциала прямо пропорционален величине произведенной антигравитации.

– Вы хотите сказать, что мы в состоянии контролировать, как далеко во времени может путешествовать антигравитационный аппарат? Что ж, славная идея… Но я думал, вы отдыхаете. Как вы себя чувствуете?

Он подошел ближе к кровати и посмотрел на доктора Пирретти. Судя по ее глубокому дыханию, она внезапно заснула.

– Анита? – тихонько сказал доктор Дайер. – Анита?

Анита не отвечала. Доктор Дайер взглянул еще раз на ее спокойное лицо и на цыпочках вышел из комнаты.

– Она спит, – сказал он сержанту Чадвику, направляясь к лифту.

 

 

Мы с лордом Льюксоном сидели в библиотеке, среди его любимых книг, чье общество он предпочитал обществу большинства своих знакомых. В комнате царил полумрак, лишь тот, к кому я пришел, сидел в золотом круге солнечного света, блистая голубым шелком. При встрече лицом к лицу с тем, кто спас мою жизнь и дал мне еду, кров, положение в обществе и более того – свое доверие, решимость моя бесследно исчезала. Кто я такой, чтобы становиться его судьей?

– Как я соскучился по твоему застенчивому, неодобрительному, пристальному взгляду, – произнес он наконец, снисходительно улыбаясь при виде моей неловкости. – Ты злишься, Гидеон, – продолжал он, – но я счастлив, что сегодня ты пришел по своей воле, хотя не могу отрицать того, что я озадачен.

Его обаяние всегда разоружало меня, но на этот раз я решился сказать, что навсегда покончил с прежней жизнью и ничто в мире не сможет втянуть меня обратно.

– Милорд, я пришел сюда умолять вас быть милосердным – каким, я знаю, вы можете быть, – не ко мне, но к моему единоутробному брату Джошуа и двум молодым людям, которые сейчас находятся вдали от своего дома…

– Милосердным? Выходит, я – бессердечный, жестокий тиран? Разве плохо, что твоему брату предлагается некое положение в этом доме? И разве это я забрал у детей волшебный ящик? Я на самом деле не столь свиреп, как тебе кажется, мой друг.

Настоящей или притворной была боль, исказившая его лицо? Не знаю, но я в тот момент почувствовал себя самым неблагодарным негодяем, когда‑либо жившим на земле.

Жизнь и времена Гидеона Сеймура, карманника и джентльмена, 1792 год

 

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ