Летающие ящеры и древние птицы

Йозеф Аугуста Зденек Буриан

Летающие ящеры и древние птицы

 

 

Йозеф Аугуста, Зденек Буриан

Летающие ящеры и древние птицы

 

Предисловие

 

Мир далеко не всегда был таким, каким мы его знаем в настоящее время. Ради познания прошлого Земли людям пришлось немало потрудиться. Сколько было потрачено сил и труда, пока люди познали прошлое Земли, пока терпеливой, кропотливой работой, путем непрерывных поисков и наблюдений, им удалось открыть маленькую часть этой тайны, удалось выйти из мрака мифов и сказаний к свету разума и познания и сделать первый шаг вперед с единой целью: открыть и узнать все тайны Земли и Вселенной. И совершенно неважно, что на нашем пути встречались явления, еще покрытые дымкой неизвестности. Мы знаем, что все они завтра или же через год, а, быть может, через сто лет станут известны. Дело не во времени, а в твердой уверенности в том, что это действительно так будет и что наступит время, когда последняя тайна будет раскрыта и перед нами, подобно кристально‑чистой воде лесного родника, засияет истинная правда.

Древнейшая история Земли была когда‑то для человечества большой тайной. В настоящее время нам уже многое известно; точно так же в настоящее время мы уже многое знаем из истории жизни на Земле. Развитие Земли и жизни на ней представляет для нас – детей Земли – самое захватывающее зрелище, которое когда‑либо разыгрывалось в просторах Вселенной и которое продолжается до наших дней. Оно совершается в неизмеримо большой промежуток времени, в котором столетия и тысячелетия можно сравнить с маленькими песчинками гигантских песочных часов вечности. Весь этот бесконечно большой отрезок времени, от начала до наших дней, наполнен неустанным развитием, постоянным движением вперед: он полон непрерывных изменений и перемен. Неустанно менялся лик Земли, непрерывно создавались все новые и новые живые существа, появление которых было отнюдь не случайным, а было закономерным. Многие из этих существ давно вымерли. Тем не менее они заслуживают нашего внимания. Некоторым из этих животных посвящена наша книга.

 

ЛЕТАЮЩИЕ ЯЩЕРЫ

 

 

ДРАКОНЫ МЕЗОЗОЯ

Давно минувшая мезозойская эра, начавшаяся примерно 190 миллионов лет тому назад и закончившаяся около 120 миллионов лет назад, была эрой пресмыкающихся, многообразные представители которых создавали характерное лицо суши и морей того времени.

Однако пресмыкающиеся мезозоя завоевали не только сушу и моря того времени, они были первыми позвоночными животными, покорившими воздушный океан. Подобно сказочным драконам порхали и парили они в тропическом воздухе тех времен, но ни один из них не дожил до конца мезозоя. К концу этой очень продолжительной геологической эры все эти ящеры вымерли, не оставив после себя никаких, хотя бы сильно измененных, потомков. Только их скелеты, найденные в юрских и меловых отложениях, являются бесспорным доказательством того, что когда‑то очень давно жили на Земле причудливые летающие пресмыкающиеся, которых ученые включили в вымершую группу Pterosauria, по‑русски – летающие ящеры.

Мы уже давно знаем об их существовании. Некоторые из них, в первую очередь роды Pterodactylus и Rhamphorhynchus, найденные в юре Баварии, и род Pteranodon из североамериканского мела приобрели всемирную известность и о них было написано много научных трудов. Также и об их жизни нам удалось многое узнать. Обо всем этом мы расскажем на страницах нашей книги.

 

«ОКНО! РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО, ЗАКРОЙТЕ ОКНО!»

 

Известный английский писатель А. Конан‑Дойль написал интересную книгу, в которой он описал удивительные приключения четырех англичан, пережитые ими в затерянном уголке Южной Америки, обитаемом гигантскими ящерами, летающими ящерами и другими древними чудовищами.

Главным героем романа является знаменитый зоолог профессор Челленджер.

Возвращаясь из научной экспедиции, он обнаружил в хижине индейской деревни тело умершего белого. По альбому этюдов, который был найден у умершего и в котором были наброски ландшафта с темно‑красными скалами, а также изображения древних животных, Челленджер понял, что умерший был художником. Совершенно понятно, что ему захотелось посетить те места, которые были изображены на страницах альбома.

После больших трудностей и многих приключений Челленджер добрался до красных скал, где он сделал несколько фотографических снимков, а также подстрелил птеродактиля – представителя давно вымерших летающих ящеров. На обратном пути его постигла неудача. Во время аварии лодки в реке погибли фотографические пластинки и подстреленный птеродактиль, от которого удалось спасти всего лишь одно крыло.

Вскоре после прибытия в Лондон Челленджер присутствовал на лекции известного натуралиста Персиваля Уолдрона, на которой докладчик упомянул, что юрские ящеры вымерли задолго до появления на Земле первого человека. После окончания доклада Челленджер взял слово и подробно рассказал о замечательном открытии, которое он сделал в Южной Америке. Его словам, однако, никто не поверил. Тогда профессор предложил избрать присутствующим из своей среды одного или нескольких человек, которые бы в качестве представителей собрания лично убедились в правоте его слов.

В состав комиссии вошли: профессор сравнительной анатомии Саммерли, спортсмен и путешественник лорд Джон Рокстон и корреспондент газеты «Дейли‑газетт» Эдуард Дан Мелоун.

После долгого путешествия экспедиция достигла своей цели. Здесь, во время ужина, когда члены экспедиции, расположившись у подножья красных скал, сидели вокруг костра и жарили на вертеле агути – маленькое животное, похожее на свинью, которое лорд Рокстон подстрелил в пути, – из ночной тьмы к костру бросилось что‑то большое, издававшее звук, похожий на шум самолета. Над группой героев распростерся балдахин из кожистых крыльев, и все они на мгновение увидели длинную змеевидную шею, злые хищные красные глаза и большой клюв. В мгновении ока это чудовище исчезло, но вместе с ним исчез и ужин путешественников. После этого происшествия профессору Саммерли пришлось извиниться перед Челленджером, так как виденное чудовище оказалось в действительности летающим ящером – птеродактилем.

 

«…Вдруг из ночной тьмы к костру бросилось что‑то большое, издававши звук, похожий на шум самолета. Над группой героев распростерся балдахин из кожистых крыльев, и все они на мгновение увидели длинную змеевидную шею, злые хищные красные глаза и большой клюв. В мгновение ока это чудовище исчезло, но вместе с ним исчез и ужин путешественников…»

 

После того, как герои романа поднялись на нагорное плато, расположенное выше красных отвесных скал, они пережили самые невероятные приключения при встрече с всевозможными ящерами, птицами, человекообразными обезьянами. Несмотря на то, что им удалось сделать много фотографических снимков, тем не менее они опасались, что эти фотографии сочтут в Лондоне за подделки. Поэтому лорд Рокстон решил добыть вещественное живое доказательство.

После возвращения экспедиции в Лондон профессор Саммерли прочитал доклад, в котором подробно изложил присутствующим все то, что пережили и видели члены экспедиции. Присутствующие опять не поверили словам профессора и требовали доказательств. Тогда Челленджер сделал знак, после чего к столу президиума подошел негр с большим ящиком и поставил его перед профессором. Когда подняли крышку ящика, из него вылезло ужасное животное, которое, расправив свои крылья, стало кружить под потолком зала.

«Окно! Ради всего святого, закройте окно!» – закричал в полном отчаянии профессор Челленджер. Однако было уже поздно. Птеродактиль протиснул свое отвратительное тело в открытое окно и улетел.

Какова была дальнейшая судьба этого летающего ящера, который до смерти перепугал участников собрания, мы не знаем. Последнее сообщение происходит из судового журнала капитана торгового парохода голландско‑американской линии «Фрисланд», в котором записано, что мимо судна пролетело нечто среднее между козлом и летучей мышью и что это существо летело с большой скоростью в юго‑западном направлении. Если это загадочное существо действительно было птеродактилем, тогда можно сказать, что он возвращался на свою далекую страшную родину. История умалчивает о том, долетел ли он до нее или же погиб где‑то в водах Атлантического океана.

Почему, дорогой читатель, рассказал я тебе вкратце содержание этого занимательного романа и почему именно этим я начал свою книгу?

Во‑первых, мне хотелось убедить тебя в том, что некоторые древнейшие ящеры, как например летающие ящеры, гигантские ящеры, рыбоящеры и другие, не только хорошо известны ученым, но также весьма популярны среди широкого круга читателей, и что некоторые писатели не раз делали их героями своих книг.

Во‑вторых, мне хотелось обратить твое внимание на то, что описание внешнего вида этих животных, их размеров и образа жизни весьма часто в этих книгах не соответствует действительности. Прочтя эту книгу, ты сам убедишься в этом и узнаешь, как в действительности выглядел летающий ящер Pterodactylus, каковы были его действительные размеры, каков был образ его жизни. Тебе также станет ясным, что птеродактиль не мог раскинуть «балдахин кожистых крыльев» над профессором Челленджером и его спутниками, сидевшими у костра, а также, что он не мог похитить их ужин – жареного агути.

В то же самое время мне совсем не хочется, чтобы ты осудил этих писателей. Помни, что они не были специалистами, а также, что наука шагает вперед большими шагами, все время обогащаясь новыми данными. То, что вчера было новым, сегодня может быть уже пережитым и устаревшим. Многое зависит также и от того, как тот или другой писатель справился с задуманной темой. Если книга написана увлекательно, остроумно и до известной степени логично, можно многое простить автору, так как такие книги пишутся не для обучения, а для развлечения читателей. Вот в таком‑то духе и написана А. Конан‑Дойлем его знаменитая книга.

 

ДЛИННОХВОСТЫЕ РАМФОРИНХИ

 

Серая завеса утреннего тумана застилала живописные окрестности лагун позднеюрского моря Баварии.

Золотой диск солнца, поднимающийся из розовой колыбели облаков где‑то далеко над восточным горизонтом, своими лучами прорезал туман и начал его разгонять, заставляя стлаться по земле и водной глади лагун. Вскоре туман совсем рассеялся. В прозрачном утреннем воздухе, озаренном светом и теплом восходящего солнца, местность засияла во всей своей красе.

Жизнь проснулась.

Большие стрекозы, проголодавшиеся после долгой ночи, летали вдоль берега лагуны, утоляя голод мелкими насекомыми. Стрекоза, поймав древнюю поденку, села на нависший над водой лист цикадового растения и съела свою добычу. Покончив с ней, она снова взлетела и стала продолжать охоту. Полетав некоторое время над водой, она вдруг стремглав кинулась к берегу и скрылась в низких цикадовых зарослях. Она спасалась от удивительного ящера с длинными узкими крыльями и длинным хвостом, на конце которого находилась кожная лопасть ромбической формы. Ящер совершенно не обратил внимания на стрекозу. Покружив над водой, он вдруг упал камнем и через мгновение поднялся с пойманной рыбой, трепетавшей между острыми зубами его длинной пасти. Проглотив рыбу, ящер снова стал кружить над водой, выслеживая стайки рыб ради новой жертвы. Рамфоринх не был один. Много других ему подобных ящеров ежедневно посещали это место, богатое рыбою.

 

Большинство летающих ящеров имело вытянутый по краям череп и клювообразную пасть, усеянную зубами, форма, величина и количество которых у различных родов и видов было различно. На первой таблице (влево наверху) изображена голова ящера вида Dorycnathus banthensis с большими росшими вбок зубами в передней части челюстей. Этот ящер жил в раннюю юру; остатки его скелета были найдены в Гольнмалене в Вюртемберге. У ящера вида Scaphognathus crassirostris также были сильно развиты передние зубы, росшие перпендикулярно; остатки его скелета были найдены в позднеюрских золенгофенских плитчатых известняках Баварии. На второй таблице (вправо наверху) изображена голова ящера из рода Ctenochasma, пасть которого была усажена большим числом мелких и длинных зубов гребенчатой формы. Остатки скелетов этих ящеров были найдены там же. У ящера вида Pterodactylus elecans (вправо внизу) имелись маленькие мелкие зубки в передней части челюстей. (Головы ящеров изображены в различных масштабах.)

 

Характерными особенностями рамфоринхов были: длинный хвост, длинные узкие крылья и большой, вытянутый вперед череп с челюстями, усеянными зубами. Длиннохвостые ящеры, жившие на Земле лишь в юрский период, в геологическом отношении древнее, чем короткохвостые и ширококрылые ящеры (птеродактили).

Наиболее известным, часто находимым и в геологическом отношении самым молодым представителем группы рамфоринхов был Rhamphorhynchus.

У рамфоринха были длинные, узкие, заостренные крылья. Длина его черепа достигала 20 см. Длинные зубы различной величины были направлены вперед. Хвост ящера был исключительно длинным; он был вытянут и заканчивался кожной лопастью, служившей рулем. Лишь в 1937 году было установлено, что эта лопасть была расположена перпендикулярно, а не горизонтально, как предполагали раньше. Первоначально на хвосте предков рамфоринхов имелись маленькие кожные отростки, которые в процессе эволюции группы слились в одну лопасть, верхняя часть которой была немного больше нижней. Согласно мнению профессора В. Гросса, первоначальные кожные отростки можно наблюдать на многих экземплярах рамфоринхов, в особенности, если мы отпечатки хвостовой лопасти будем рассматривать в ультрафиолетовых лучах.

На основании формы тела рамфоринхов профессор О. Абель пришел к заключению, что во время отдыха они не подвешивались к ветвям деревьев или к выступам скал, так как они не нуждались в таком подвешивании для взлета с места отдыха. Он сравнивал рамфоринхов с водорезами, или ножеклювами (Rhynchops) из семейства чаек (Laridae). Само название этих птиц указывает на их мощный, высокий и узкий клюв, верхняя створка которого короче нижней. Весь день водорезы проводят лежа на отмелях и лишь к вечеру отправляются в полет на ловлю рыб, которых они глотают целиком. Водорезы (с единственным родом и тремя видами) живут по берегам рек, озер и морским берегам Африки, Южной Азии и Южной Америки. Профессор О. Абель считает, что отдыхающий на песке ринхопс может дать наилучшее представление о рамфоринхе во время отдыха на берегу юрской лагуны. Рипхопсы никогда не живут на деревьях и на скалах. Скорее всего рамфоринхи вели себя так же, как ринхопсы; однако не исключена возможность, что это предположение ошибочно.

 

Скелет длиннохвостого ящера вида Campylognathus zitteli из ранней юры, найденный в Гольцмадене в Вюртемберге. Размах крыльев этого ящера был равен 100 см. (Из фотографического архива Б. Гауффа.)

 

Самым древним представителем рамфоринхов, жившим в раннеюрское время, был Dimorphodon; его остатки были найдены в Южной Англии. У него был большой череп, вес которого уменьшался за счет больших полостей, отделенных друг от друга тонкими костными перегородками. Челюсти животного были усеяны зубами; передние зубы были большие, остроконечные, задние – несколько меньше, но одинаково острые. От Dimorphodon известен только один вид (Dimorphodon macronyx), длина черепа которого достигала 20 см. В конце ранней юры в окрестностях современного Гольцмадена и в других местах Германии жил Campylognatus (с очень длинным хвостом и удлиненными хвостовыми позвонками) и Dorygnathus, размеры черепа которого превышали размеры черепа Dimorphodon, а череп был впереди заострен. В то же время в окрестностях теперешнего Золенгофена в Германии жил Scaphognathus, который был похож на Campylognathus, с той только разницей, что его нижняя челюсть также была впереди снабжена зубами и не была загнута вниз. Исключительно интересные остатки рамфоринха, найденные в так называемых бумажных сланцах позднеюрского возраста в Казахстане, были описаны в 1948 году А. Н. Рябининым. Эта находка была сделана в горах Кара‑Тау около деревни Михайловки, Чаяновского района Чикментской области. Она представляет части скелета летающего ящера, названного Batrachognathus volans. Находка доказала большое географическое распространение рамфоринхов; кроме того она интересна тем, что череп казахстанского животного весьма близок черепу загадочного Anurognathus ammoni, птеродактиля из поздней юры Баварии.

Все представители рамфоринхов вымерли к концу юры. Ни один из них не жил в последующем меловом периоде.

 

ДРЕВНИЕ ПТИЦЫ

 

 

ЗАГАДОЧНОЕ ПЕРЫШКО

 

В 1820 году Ф. Шлотгейм в своей книге «Petrefaktenkunde» («Наука об окаменелостях»), изданной в городе Гота, написал, что в золенгофенских и паппенгеймских известняках кроме других остатков были найдены также остатки и отпечатки птиц, которые следует подробно изучить, прежде чем о них можно будет сказать что‑нибудь определенное. Семь лет спустя (1827) в Бюллетене Ферюссака был помещен отрывок из письма графа Мюнстера из Байрейта, в котором упоминалась голова птицы из Золенгофена. В настоящее время очень трудно решить, действительно ли эта заметка касалась остатков птиц, так как все находки, о которых упоминали эти ученые, потеряны.

В те времена существовал обычай, согласно которому ученые люди сообщали о своих открытиях редакциям научных журналов в форме писем. 15‑го августа 1861 года, т. е. два года спустя после издания книги Ч. Дарвина «Происхождение видов», Г. Мейер послал письмо своему приятелю Г. Г. Бронну, который в то время был редактором известного научного журнала «Neues Jahrbuch für Mineralogie» («Новый ежегодник по минералогии»); в письме он сообщал, что в литографских сланцах в карьере Золенгофена было найдено птичье перо темной окраски, длина которого равна 60 мм, а ширина 11 мм, и что бородки на одной стороне стержня почти вдвое длиннее, чем на другой стороне.

Сообщение Мейера удивило не только Бронна, но также и всех палеонтологов того времени, так как в то время никто не предполагал о существовании птиц в мезозое. Поэтому находка птичьего пера в слоях мезозоя (юры) была полной неожиданностью. В скором времени Мейер описал и изобразил эту замечательную находку. Он дал ей родовое название Archaeopteryx, т. е. древняя птица, или первоптица, и видовое название Lithographica, т. е. литографическая, в память того, что перышко было найдено в литографских известняках Золенгофена. Отпечаток перышка был затем передан на хранение в Берлинский музей.

Есть люди, которые всегда сомневаются. Такие люди были, есть и будут. Поэтому стали раздаваться голоса сомневавшихся в достоверности находки. Однако такие сомнения Мейер категорически отвергал. Свои опровержения он изложил в письме от 30‑го сентября 1861 года, которое было опубликовано в том же журнале, в котором было помещено его первое письмо. Он писал, что золенгофенское перышко было им тщательно и всесторонне изучено и что он пришел к неоспоримому убеждению, что оно является настоящей окаменелостью. Одновременно он сообщал, что только что получил письмо от старшего советника суда О. И. Витте, в котором сообщалось, что в литографских сланцах близ Золенгофена[1] сейчас найден уже полный скелет животного, покрытого перьями, и что это животное во многом отличается от современных птиц. Несмотря на это Мейер предложил, чтобы это оперенное животное было названо Archaeopteryx lithographica, т. е. получило то название, которое он дал найденному перед тем перу. Из этого следует, что Мейер был убежден в том, что описанное им перышко принадлежало именно этому пернатому животному.

 

СВОЕОБРАЗНЫЙ КОЛЛЕКЦИОНЕР

 

Если находка одного перышка вызвала среди специалистов большое удивление, а также сомнение, то сообщение о находке скелета животного, покрытого большим количеством перьев, вызвало настоящий переполох.

Уже перышко ясно свидетельствовало о том, что в юрский период жили на Земле какие‑то птицы. Однако, никто не знал, как эти птицы выглядели, так как одного пера было слишком мало, чтобы создать себе представление о всей птице. Теперь же в распоряжении ученых были не только большое количество перьев, но также неполный скелет с необыкновенно длинным хвостом, состоящим из отдельных позвонков и покрытым большими перьями; голова и шея птицы к сожалению отсутствовали.

Не известно, каким образом об этой драгоценной находке узнал областной врач города Паппенгейма Эрнст Геберлейн. Он приложил большие усилия к тому, чтобы завладеть этой драгоценной окаменелостью, и достиг своей цели. Однако им руководила не благородная страсть настоящего коллекционера. Дальнейшая история свидетельствует о том, что редчайшая находка являлась для него лишь предметом обогащения. Три месяца спустя было объявлено о продаже скелета птицы.

 

Скелетные остатки археоптерикса, найденные в 1861 г. в Золенгофене; в настоящее время хранятся в Британском музее в Лондоне. (По фотографиям Палеонтологического отделения этого музея в Лондоне.)

 

Продавая скелет археоптерикса, старый врач показал себя хитрым коммерсантом. Чтобы избавиться от подозрений, что окаменелость является подделкой, он показывал ее всем, кто ее хотел видеть, но никому не позволял ее зарисовать или сделать с нее набросок. Поэтому, хотя научному миру и было известно о существовании этой замечательной находки, он знал о ней только со слов тех немногочисленных счастливцев, которым удалось ее увидеть. По словам профессора Флориана Геллера, которому мы обязаны недавно сделанным разъяснением многих интересных подробностей, связанных с находкой скелета археоптерикса, к числу лиц, видевших скелет археоптерикса, принадлежал также старший советник суда О. И. Витте. Не будучи специалистом, он все же сразу понял, что в руках Геберлейна находится уникум исключительной ценности. Совершенно справедливо он считал, что столь исключительная находка, имеющая огромное значение для познания древней истории жизни на Земле, должна стать достоянием какой‑нибудь общественной – музейной или университетской – коллекции. А так как по его мнению приоритет хранения и изучения этого сокровища должен был принадлежать какому‑нибудь государственному собранию окаменелостей Баварии (так как оно было найдено в Баварии), он известил летом 1861 года о ней мюнхенского профессора зоологии И. А. Вагнера, считая, что Государственная коллекция в Мюнхене была бы наиболее подходящим местом хранения этой находки. Профессор Вагнер не придал сообщению О. И. Витте никакого значения. По словам профессора Геллера, причина поведения Вагнера крылась не только в его незнании сообщений Мейера, но, главным образом, в том, что согласно его убеждению, найденные остатки оперенного животного могли принадлежать только птице, которая, однако, согласно его «системе творения», не могла существовать в юрском периоде. Несмотря на это ему очень скоро, благодаря А. Оппелю, пришлось обратить свое внимание на эту находку.

А. Оппель был также одним из тех, кто побывал у Геберлейна и видел замечательную окаменелость. Однако также и он не получил разрешения ее зарисовать, но ему все же удалось перехитрить Геберлейна. Рассказывают, что будучи у последнего, Оппель просидел перед замечательным экспонатом, не сводя с него глаз, несколько часов. Он, не отрываясь, рассматривал все мельчайшие подробности окаменелости и, убедившись в том, что образ окаменелости окончательно врезался в его память, он быстро направился домой, где с удивительной точностью воспроизвел на бумаге по памяти пернатое животное. Закончив рисунок, он посетил профессора Вагнера и показал ему рисунок для того, чтобы подтвердить полную правоту Витте, придававшего такое большое значение этой редкой находке.

На этот раз профессор Вагнер заинтересовался находкой, но, тем не менее, он не изменил своих взглядов, будучи уверен в том, что в поздней юре не могли существовать птицы. Поэтому и тема его доклада, прочитанного 9‑го ноября 1861 года в Мюнхенской Академии Наук (и затем опубликованного), гласила: «Новое пресмыкающееся, предположительно покрытое перьями». Новое животное он назвал Griphosaurus, тем самым указывая на принадлежность этого загадочного существа к пресмыкающимся. Кроме того профессор Вагнер категорически отверг предположение, что это странное животное может рассматриваться в свете эволюционного учения Ч. Дарвина как переходное звено между пресмыкающимися и птицами. Сам Вагнер не являлся приверженцем Ч. Дарвина, а считал его учение авантюристским и фантастическим.

Известие об открытии своеобразного оперенного животного в золенгофенских литографских сланцах быстро дошло до Британского музея в Лондоне, который сразу проявил большой интерес к приобретению этой находки. Бывший директор этого музея Г. Эвин де Бэр недавно опубликовал все подробности этой истории, которые до сего времени оставались неизвестными.

Вот что сообщает Бэр. 28‑го февраля 1862 года консерватор геологического отделения музея Джордж Роберт Уотерхаус написал письмо Геберлейну, в котором просил сообщить, согласен ли он продать найденную окаменелость Британскому музею. 21‑го марта Геберлейн ответил, что склонен это сделать, но что лучше было бы, чтобы сам Уотерхаус или кто другой из работников музея приехали в Паппенгейм для осмотра его коллекции и отбора наиболее хороших и редких экземпляров. Одновременно он предупредил, что его коллекциями интересуются также другие лица, а именно Луи Агассис, Букингемский герцог, лорд Эннискиллен и другие. О скелете «оперенного животного» он писал, что на первый взгляд он похож на скелет птеродактиля, покрытого перьями, голова которого вероятно еще находится в породе (позднее это предположение не оправдалось), и что перья его крыльев как бы распростерты для полета. Хорошо сохранились локтевые и лучевые кости, а также ноги с когтями и длинный хвост, который по всей своей длине покрыт длинными перьями.

На это письмо последовал ответ Уотерхауса от 29‑го марта, посвященный главным образом коммерческой стороне дела. Уотерхаус просил сообщить сумму, которую Геберлейн хотел бы получить за всю коллекцию. Ответ пришел очень скоро. Геберлейн предлагал коллекцию за 750 фунтов стерлингов, причем цена эта в случае покупки части коллекции могла быть соответственно снижена.

По тем временам это была огромная сумма. В переводе на немецкие марки она равнялась 14 000 маркам, что представляло крупное состояние. Такая сумма была не под силу даже богатому Британскому музею. На заседании административного совета музея, которое происходило 14‑го июня, было постановлено по рекомендации Ватерхауса и Ричарда Оуэна, уже в то время известного ученого в области ископаемых птиц, что Уотерхаус лично посетит Геберлейна и договорится с ним о покупке части его коллекции; при этом было постановлено, что сумма не должна превышать 500 фунтов стерлингов.

В Паппенгенме Уотерхауса ожидало разочарование. Долго торговался он с Геберлейном, стараясь хоть немного снизить цену. Однако все его старания оказались тщетными. Старый врач твердо стоял на своем и не желал разговаривать о какой‑нибудь скидке. Он прекрасно знал, что владеет исключительной палеонтологической находкой и что исход торговли будет зависеть от его стойкости. Не сторговавшись, Уотерхаус вернулся обратно в Лондон.

Однако вскоре Геберлейн начал опасаться, что из‑за его неуступчивости и упрямства сделка может сорваться. Поэтому 10‑го июля он отправил в Лондон письмо, в котором сообщал, что он согласен продать всю свою коллекцию за 700 фунтов стерлингов; кроме того в письме сообщалось, что экземпляры, отобранные Уотерхаусом во время его пребывания в Паппенгейме, он согласен уступить за 650 фунтов.

После получения этого письма, 26‑го июля вновь было созвано заседание административного совета музея, на котором, осматривались новые предложения Геберлейна. Оуэн по‑прежнему настаивал на покупке всей коллекции. На этот раз его поддержал также Родерик Мурчисон, выдающийся ученый и директор Геологической службы, который одновременно был куратором музея. На заседании было вынесено решение купить всю коллекцию, причем из дотаций текущего года решено было ассигновать на нее 400 фунтов стерлингов, а из дотаций следующего – недостающие 300 фунтов. В настоящее время точно не известно, почему совет сделал некоторые оговорки как к этому постановлению, так и к финансовому расчету, что могло сорвать покупку. То, что покупка все же состоялась, следует отнести к заслугам Оуэна и Ватерхауса. Последний сразу после заседания написал письмо Геберлейну, в котором сообщал, что Британский музей согласен купить у него всю коллекцию на следующих условиях: за первую часть коллекции, в которую должно было быть включено загадочное оперенное животное, совет музея обязуется уплатить немедленно 450 фунтов стерлингов, остающиеся 250 фунтов стерлингов совет обязуется уплатить в следующем году, когда будет получена вторая часть коллекции.

Геберлейн не задержал ответ и сообщил 20‑го августа, что он согласен с условиями. После этого письма события развивались очень быстро. 13‑го сентября Геберлейн отправил из Аугсбурга в Лондон ящики с первой частью коллекции, которая в полной сохранности прибыла на место назначения 1‑го ноября 1862 года. Переговоры, продолжавшиеся несколько месяцев, были окончены. И если в дальнейшем еще возникали некоторые мелкие затруднения, они были устранены к обоюдному удовольствию. Таинственное пернатое животное из Золенгофена стало, таким образом, навсегда собственностью Британского музея.

Таким образом первая позднеюрская зубастая птица к великому сожалению всех немецких специалистов навсегда улетела из Германии. Один только старый врач Геберлейн самодовольно ухмылялся при мысли о том, что одна единственная окаменелость дала ему возможность нажить большое состояние.

 

ОТКРЫТИЕ ВТОРОЙ ПЕРВОПТИЦЫ

 

Неполный скелет первоптицы археоптерикса, найденный близ Золенгофена, представлял для сторонников эволюционного учения Ч. Дарвина важное доказательство правильности принимавшейся ими теории, так как согласно ей археоптерикс был какой‑то переходной формой между пресмыкающимися и птицами и свидетельствовал о том, что птицы произошли от пресмыкающихся. Все они сожалели лишь о том, что не удалось найти полный скелет этого животного, представляющего столь важное звено в развитии животного мира.

Со времени находки первой золенгофенской первоптицы прошло 16 лет. Приближалось время, когда из каменной могилы был извлечен второй скелет этого животного.

В 1877 году в каменоломне И. Дюрра на Блюменберге около Эйхштетта, расположенной приблизительно в трех с половиной часах ходьбы от Золенгофена, была выломана плита литографского известняка, на поверхности которой показался цельный, прекрасно сохранившийся скелет первоптицы. Интересно, что и в этот раз скелет птицы попал в руки человека, который, как только им завладел, хотел его использовать для своих корыстных целей. Благодаря случайному стечению обстоятельств человек, который приобрел эту драгоценную находку, был некто иной, как сын уже известного нам Карла Геберлейна, которого тогда уже не было в живых. Прежде чем стать достоянием берлинского музея, и этому скелету археоптерикса пришлось претерпеть немало приключений. И хотя много данных, связанных с находкой второго скелета, было уже давно известно, Флориан Гечлер недавно пополнил их многими интересными подробностями.

 

Прекрасно сохранившийся скелет второго экземпляра археоптерикса, найденный в 1877 г. в Эйхштетте. В настоящее время хранится в Берлинском естественноисторическом музее. (По фотографии музея.)

 

Геллер рассказывает, что уже в мае 1877 года Эрнст Геберлейн поместил в научном журнале «Леопольдина» сообщение о находке второго скелета, однако стиль, в котором было написано это сообщение, ясно свидетельствовал о том, что это было не научное сообщение, а коммерческое предложение. Геберлейн сообщал, что он является владельцем большой коллекции золенгофенских окаменелостей, среди которых только что найденный прекрасно сохранившийся второй скелет археоптерикса представляет редкий уникум. В конце сообщения был указан его подробный адрес.

Немецкие ученые, тяжело переживавшие лишение скелета первого археоптерикса, сразу же предприняли необходимые меры для того, чтобы эта драгоценная и лучше сохранившаяся эйхштеттская находка осталась на их родине.

Одним из первых, кто стал бороться за сохранение скелета второго археоптерикса для немецкой науки и для немецкого музея, был О. Фоглер, основатель и председатель общества взаимопомощи во Франкфурте‑на‑Майне. Не теряя времени, он посетил Геберлейна и, осмотрев драгоценную находку, договорился с ним о том, что скелет эйхштеттской первоптицы на протяжении шести месяцев будет храниться в его обществе и за это время будет куплен этим обществом или каким‑нибудь другим немецким научным обществом или институтом. Геберлейн согласился с этим предложением при условии, что во время хранения скелета на нем не будет произведено никаких изменений, что со скелета не будет сделан отпечаток, а также, что никому не будет дано разрешение каким‑либо образом его изобразить. На вопрос Фоглера, во сколько он оценивает свою коллекцию, включая скелет археоптерикса, Геберлейн назвал сумму в 36 000 марок! Это была огромная сумма и Фоглер хорошо понимал, что собрать ее будет исключительно трудно. Естественно, что ему пришлось опасаться, что и этот второй скелет первоптицы в один прекрасный день улетит за пределы Германии.

И хотя сын, точно так же как и его отец, назначил за скелет археоптерикса (прибавив к нему всю свою коллекцию обычных золенгофенских окаменелостей) огромную, неслыханную сумму, все же, как говорит профессор Геллер, он проявил понимание и сделал со своей стороны все, чтобы эта редкая окаменелость стала достоянием немецкого музея или немецкого научного института.

Закончив переговоры с Геберлейном и перевезя скелет археоптерикса из Вейденбаха во Франкфурт‑на‑Майне, Фоглер начал энергично искать человека, который бы согласился пожертвовать часть своего состояния науке. Однако, поиски его не увенчались успехом. Трехмесячная отсрочка, данная Геберлейном, также не помогла; после этого Фоглеру пришлось просить отсрочку на неопределенное время. Не получая обещанных денег, Геберлейн стал требовать возврата скелета. Фоглеру, который убедился в бесплодности своих начинаний, пришлось в декабре 1879 года вернуть скелет птицы ее владельцу.

Получив драгоценную находку, Геберлейн начал сам вести переговоры с некоторыми музеями. Его переговоры также не увенчались успехом, так как ни один институт не обладал средствами, достаточными для уплаты неслыханной суммы.

К счастью после Фоглера на сцене появился другой более энергичный человек, а именно Карл Фогт, профессор зоологии Женевского университета, который за свои радикальные политические взгляды был вынужден покинуть свою родину и уехал в Швейцарию. Фогт, который во время посещения Германии ознакомился с эйхштеттским скелетом археоптерикса, сделал о нем доклад на съезде естествоиспытателей в Сен‑Галлене. Рассказывают, что на этом докладе Фогт иронически сказал: «У Вильгельма I есть достаточно денег для солдат и пушек, однако совершенно нет денег для науки!» Говорят, что эта фраза имела больший у