Заговор удаётся, и Гвоздика увольняют из цирка

 

Чтобы избавиться от железного мальчика, Мустаккио и Оп‑ля изобрели сто один способ. Прежде всего они заставили его делать самую унизительную работу – чистить конюшни. Они надеялись, что Гвоздик сам уйдёт из цирка. Но так как у Гвоздика нос был железный, то и в зловонной конюшне мальчик работал с обычным усердием. Тогда они придумали ему новую обязанность: под предлогом того, что лошадям ни в коем случае нельзя жиреть, его заставили каждый день три часа подряд бегать с ними вокруг арены. Но лёгкие у Гвоздика были тоже железные, и он мог бегать не то что три часа, а хоть шесть дней подряд. Один только раз он остановился: ему пришлось завести своё сердце‑часы, – от такой нагрузки их завод быстро подходил к концу.

– Что же нам ещё придумать? – бесился Мустаккио. – Прикажу ему погонять вокруг арены слонов; посмотрим, как‑то он с этим справится!

Но не тут‑то было! Гвоздик хватал слонов за хобот, те упирались ногами в землю, а он с такой силой тащил их за собой, что огромные животные катились за ним, как на роликах. Одним словом, из ста одного хитроумного способа Мустаккио уже испробовал девяносто семь, и всё безрезультатно. Тогда он пустил в ход девяносто восьмой, самый коварный. Он украл из дневной порции львов лучшие куски мяса, а потом заявил, что их съел Гвоздик, и потащил мальчика на расправу к директору. Откровенно говоря, директор сначала этому не поверил, но, когда его родная дочь Оп‑ля не краснея сказала: «Я это видела собственными глазами», – ему пришлось согласиться с тем, что Гвоздик действительно виноват.

– Неправда! – возмущался Гвоздик. – Я ничего не брал. И зачем мне мясо? Ведь я питаюсь машинным маслом и бензином! – Рядом как раз стоял бидон с бензином, и Гвоздик, в доказательство того, что говорит правду, немедленно осушил его до половины. Но никакие объяснения не помогли, и директор тут же уволил железного мальчика.

Как только Нано, Нане и Нани узнали, что по ложному обвинению Гвоздика прогнали из цирка, они страшно возмутились и решили отомстить ненавистному Мустаккио.

– Гвоздик не виноват, это так же верно, как то, что я лилипут! – воскликнул Нано.

– Какая несправедливость – наказывать невинного! – прибавил Нане.

– Клянусь честью лилипута, мы жестоко проучим настоящего виновника преступления! – закричал Нани. Вооружившись, словно щитами, крышками от кастрюль, три крошечных рыцаря смело отправились к Мустаккио, чтобы вызвать его на дуэль.

– Мы будем драться до последней капли крови! – хором кричали три маленьких братца.

Но когда они подошли к фургону укротителя и заглянули внутрь, то разразились неудержимым хохотом.

Мустаккио сидел на шкафу. Усы у него дрожали, он был страшно бледен и вытаращенными глазами смотрел на крохотного мышонка, который грыз на полу корочку сыра.

– Вот это здорово! – воскликнул Нано.

– И это грозный Мустаккио, укротитель тигров и львов? – прибавил Нане.

– Он боится мышей! – закричал Нани, держась за живот от смеха.

Сущая правда: Мустаккио так ужасно боялся мышей и чувствовал к ним такое отвращение, что предпочёл бы встретиться с тысячью разъярённых львов, чем с одним мышонком.

Лилипуты тотчас же побежали к Гвоздику: они уже придумали, как проучить Мустаккио!

В это время Гвоздик с картонной коробкой под мышкой – в ней было всё его имущество – медленно выходил из цирка.

– Гвоздик, послушай, что мы придумали! – закричали наперебой лилипуты. – Подожди до окончания завтрашнего спектакля: ты прямо лопнешь от смеха и увидишь, как будет наказан Мустаккио!

 

ГЛАВА X

УКРОТИТЕЛЬ ЛЬВОВ БОИТСЯ МЫШЕЙ!

 

Лилипутам удалось уговорить Гвоздика, и он остался ещё на один день.

Вечером Гвоздик вместе с другими зрителями пришёл в цирк, а чтобы не платить за вход, оделся в костюм униформиста. Он внимательно следил за представлением, но всё, казалось, шло как обычно.

Когда, наконец, на арене установили клетку для львов и Мустаккио вышел, чтобы начать свой номер, три лилипута подмигнули Гвоздику, как бы говоря: «Вот теперь начнётся самое интересное!»

Мустаккио, как всегда, гордо закрутил усы, выпятил колесом грудь и, убедившись в том, что ружья и пистолеты заряжены, а сабли, кинжалы и трезубцы отточены и находятся под рукой, вошёл в клетку.

Обычно он начинал выступление торжественным обращением к публике.

– Синьоры, смотрите и восхищайтесь! Ни один укротитель в мире не решался на такие смелые номера… Аплодируйте, не стесняйтесь: вам никогда больше не удастся увидеть такого храброго укротителя, как я…

Это была неправда, но на публику хвастливые фразы Мустаккио производили впечатление, и все аплодировали.

Тем временем Гвоздик, у которого при одном виде Мустаккио зачесались руки, недоумевал: «Зачем лилипуты задержали меня? Всё идёт, как обычно…»

Гвоздик уже собирался уйти, как вдруг вытаращил от изумления глаза: Нано, Нане и Нани тихонько крались по арене и тащили мышеловку с тремя мышатами.

«Что они, с ума сошли, что ли?» – подумал Гвоздик. Но как раз в это мгновение лилипуты приставили мышеловку вплотную к клетке и открыли дверцу. Крохотные зверьки, испугавшись публики, выскочили из мышеловки и замерли перед львами.

Но если львы не обратили внимания на трёх маленьких зверьков с острыми мордочками, зато обратил на них внимание – да ещё какое! – как бы вы думали, кто? Грозный Мустаккио, знаменитый укротитель, самый храбрый человек в мире, как гласили афиши и только что хвастливо заявил он сам. Увидев мышат, он испустил вопль, от которого чуть не лопнул холст на куполе цирка. Потом, бросив хлыст и трезубцы, Мустаккио, как сумасшедший, заметался по клетке, от страха никак не попадая в дверцу.

Зрители не верили своим глазам, и Гвоздик тоже. До сих пор одни лилипуты знали, как Мустаккио боится мышей.

Наконец укротителю удалось выскочить из клетки, и он с безумным криком побежал по арене. Тут публика очнулась от изумления: «Как! И это самый храбрый человек на свете! Он трус! Он боится мышей! Нас обманули!» Со всех сторон принялись свистеть, поднялся страшный переполох.

Директор выпустил на арену свою дочь Оп‑ля, чтобы она, гарцуя вокруг клетки со львами, отвлекла внимание зрителей. Но ребята из верхних рядов, самая дерзкая и задорная публика, стали бросать в неё помидорами и гнилыми фруктами.

Белое платье наездницы покрылось пятнами, по лицу потёк томатный сок, и взбешённая Оп‑ля, вся в слезах, вынуждена была покинуть арену.

Никогда ещё не бывало в цирке подобного скандала.

«Давайте номер со львами, долой наездницу! – вопила публика. – Давайте настоящего укротителя!»

Директор в отчаянии рвал на себе волосы.

– Но где же я вам возьму другого укротителя? Я разорен! Всё погибло!

На беднягу было жалко смотреть.

Гвоздик забыл обиду, нанесённую ему директором. Его золотое сердце учащённо забилось, и, протиснувшись сквозь толпу, он подбежал к самой клетке.

– Синьоры, – закричал механический мальчик, – возвращайтесь на свои места! Номер со львами продолжается. Сейчас войду в клетку я!

 

ГЛАВА XI

ГВОЗДИК В КЛЕТКЕ СО ЛЬВАМИ

 

Увидев, что мальчик, одетый в костюм униформиста, вошёл в клетку со львами, публика затихла. Директор закрыл глаза руками.

– Бедный Гвоздик, – пробормотал он, – он хочет спасти честь своего директора и отдаёт себя на растерзание!

Но Гвоздику нечего было бояться львов. Он боялся только, что не сумеет занять публику. Львы с изумлением смотрели на него, а он растерянно прохаживался между ними и только приговаривал:

– Кис‑кис, кис‑кис, ну будьте же умницами, покажите публике, как вы умеете работать.

Услышав, что с ними обращаются, словно с домашними кошками, львы рассвирепели.

– Нам, царям зверей, говорят «кис‑кис»! – зарычал самый старый лев. – Мы покажем этому грубияну, который не состоит в профсоюзе укротителей, как заходить в нашу клетку! – И, раскрыв огромную пасть, старый лев, а за ним и другие бросились на Гвоздика.

Разъярённые хищники повалили мальчика, и он исчез с глаз публики. Раздался крик ужаса. По лицам трёх лилипутов, Ридарелло и Ромпиколло потекли слезы: они думали, что звери уже проглотили Гвоздика. Но случилось нечто удивительное: львы завизжали, как щенята, и стали кататься по клетке, выплевывая выбитые зубы: никогда ещё не попадалась им такая твёрдая кость!

А Гвоздик, как ни в чём не бывало, с улыбкой встал на ноги – он был цел и невредим, и только платье его оказалось разорванным.

– Кис‑кис! – спокойно позвал он. – Смелей, мои львятки, не бойтесь! – Но львы продолжали, словно безумные, кружиться по клетке. В конце концов Гвоздику удалось схватить одного из них за хвост; бедняжка задрожал и завизжал так, словно просил пощады.

– Эй ты, нечего капризничать! – Гвоздик погрозил ему пальцем и для большей убедительности стукнул железным кулаком по голове.

Лев сейчас же, жалобно хмыкая, начал прыгать с тумбы на тумбу и ходить на задних лапах, иначе говоря, стал проделывать все номера, которым был обучен.

Тогда Гвоздик потребовал от зверей ещё большего: одного льва он заставил кувыркаться, другого – стоять вниз головой, а лев и львица, поднявшись на задние лапы, прошлись у него под ручку. Одним словом, представление получилось изумительное: львы, из боязни получить ещё одну железную затрещину, были послушны, как собачки; и когда номер окончился, раздались бурные аплодисменты.

Никогда ещё ни один укротитель не имел такого головокружительного успеха.

Три лилипута, Ромпиколло и Ридарелло подняли Гвоздика на руки и с триумфом унесли за кулисы. Зрители от восторга кричали «браво» и требовали повторить номер. Директор прыгал от радости, так что медали на его груди звенели, словно маленький оркестр.

– Ты спас меня, Гвоздик! Дай я тебя поцелую! – И он порывисто бросился на шею Гвоздика. Но вслед за этим раздался не звук поцелуя, а крик боли: ничего не подозревавший директор расквасил себе нос о железные щёки Гвоздика.

– Да ты железный! Весь железный! – завопил он, стуча костяшками пальцев по груди Гвоздика, который, увидев, что тайна его открыта, страшно испугался.

Но директор от радости забыл и свой разбитый нос, и свою боль.

– Железный мальчик! – закричал он. – Какой замечательный аттракцион! Да это будет такой сенсационный номер, какого никогда ещё не видели на свете! Я уже представляю себе афишу: «Гвоздик, железный укротитель». Да это богатство! Это слава! – И он тут же предложил Гвоздику заключить чрезвычайно выгодный контракт.

– Твоё имя будет написано вот такими огромными буквами на тысячах афиш! Ты объездишь весь свет. Ну скажи, что ты согласен.

Услышав об афишах и путешествиях, Гвоздик сейчас же подумал о Перлине: теперь‑то уж она узнает, где он находится.

Гвоздик на всё согласился.

Артисты закричали «ура!» Только Оп‑ля, скривив губы, пренебрежительно произнесла:

– Сколько шуму из‑за куска старого железа! – Тут она получила от своего папаши, директора цирка, такую пощёчину, которая не только заставила ее замолчать, но и разгладила презрительную гримасу.

 

ГЛАВА XII