Коммунистическое сопротивление

 

"Нападать там, где он не остерегается".

Сунь‑Цзы. "Трактат о военном искусстве"

 

В то время как основные силы дивизии продолжали продвигаться на Лимож, штурмбанфюрер СС Генрих Вульф продвигался, во главе разведывательного батальона, насчитывавшего в своем составе пятьсот человек, на восток, спеша на помощь осажденному партизанами германскому гарнизону небольшого городка Тулля. В Тулле шел форменный бой между резервистами вермахта и отрядами организации коммунистического Сопротивления, известной под названием "Франтирёры (вольные стрелки) и партизаны" (ФЭП),[113] примыкавшей, в отличие от голлистской АС, к подпольной Французской Коммунистической партии (ФКП). Отношения между АС и ФЭП были почти такими же враждебными, как отношения между четникамиДраже Михайловича и красными партизанами Иосипа Броз Тито в Югославии. В момент подхода батальона СС к Туллю, город с окрестностями находился под контролем ФЭП. Германские солдаты из состава тулльского гарнизона забаррикадировались в зданиях местных школы и оружейного завода, ожидая помощи извне. При появлении в Тулле сотни гусеничных и полугусеничных боевых машин разведывательного батальона СС коммунисты поспешно отступили.

Закрепив контроль над городом, Генрих Вульф приказал двум ротам обыскать все городские дома на предмет тайных складов оружия. Кроме того, он отдал своим людям приказ согнать все мужское население Тулля во двор оружейного завода для опознания личности каждого. Всех, имевших при себе удостоверения личности, предполагалось отпустить. Ранним утром 9 июня 1944 года три тысяч и испуганных жителей города разного возраста были выстроены в заводском дворе, не ожидая от согнавших их туда эсэсовцев ничего хорошего.

Хотя в коротком бою за Тулль Вульф потерял всего трех человек убитыми и девять ранеными, он сам и подчиненные ему офицеры СС были по горло сыты нападениями борцов Сопротивления на вверенные им части и на германские войска вообще, и пришли к выводу, что только систематические репрессии являются единственным действенным средством борьбы с терроризмом и подавления террористов. Эти чувства только усилились после того, как Вульфу стало известно, что коммунистические партизаны убили в Тулле сто тридцать девять и ранили более сорока солдат и офицеров немецкого гарнизона. Кроме того, офицеры дивизии СС подозревали, что "франтиреры и партизаны" убили или замучили до смерти не менее сорока германских солдат из состава тулльского гарнизона, сдавшихся им на честное слово в различных частях города. Тела убитых солдат были изуродованы до неузнаваемости. Многим из них "вольные стрелки", прежде чем убить их, стреляли до шести раз в каждую ступню.

В заводском дворе солдаты СС, методично обходя ряды выстроенного там мужского населения Тулля, проверяли их документы и отделяли "агнцев" от "козлищ"(то есть, лиц, не имевших при себе документов, предъявлявших поддельные документы, не проживавших в Тулле и не сумевших вразумительно объяснить, что за дело привело их в этот город, или показавшихся эсэсовцам подозрительными по каким‑либо другим причинам). Всех "козлищ" Вульф был твердо намерен подвергнуть массовой экзекуции. Во второй половине дня немцы повесили около сотни гражданских лиц. Все они были казнены без суда и следствия, без установления подлинной причастности подозреваемых ими людей к деятельности "вольных стрелков и партизан" или "Секретной армии". Процесс странгуляции оказался весьма продолжительным по времени, заняв более трех часов, и палачи настолько утомились, что пощадили последнюю партию подозреваемых, предназначенных к публичной экзекуции (таких оказалось двадцать один человек). Ламмердинг и другие офицеры СС, бывшие с ним в Тулле, заявили, что действуют с разрешения командира дивизии, хотя тот впоследствии утверждал, что узнал об учиненной Ламмердингом массовой экзекуции только задним числом.

Перед уходом из Тулля, разведывательный батальон погрузил триста одиннадцать жителей города на грузовики и отправил их на дознание в Лимож. В Лиможе эсэсовцы освободили сто шестьдесят двух арестованных. Остальные были направлены в Дахау и другие концентрационные лагеря на территории Рейх а. По пути к месту назначения многие арестованные заболели и умерли в результате антисанитарных условий в железнодорожных вагонах, в которых их перевозили. К концу войны из ста сорока девяти жителей Тулля осталось в живых всего лишь сорок девять.

Севернее Лиможа 3‑й батальон полка Дер Фюрер был занят зачисткой других городков и селений, оказавшихся в руках групп Сопротивления. В городке Аржантонсюр‑Крёз 15‑я рота полка Дер Фюрер уничтожила в бою пятьдесят бойцов ФЭП, а после боя расстреляла несколько жителей города, укрывавших в своих домах партизан. Восточнее Аржантона штурмбанфюрер СС Гельмут Кемпфе(а не "Кампфе", как часто неправильно пишут!) во главе основных сил батальона продвигался в направлении Герэ. По дороге он подвергся нападению партизан, но после короткого боя рассеял их. Двадцать девять взятых в плен "вольных стрелков" были расстреляны на месте. Скрытно подойдя к Герэ, с намерением овладеть населенным пунктом в ходе неожиданного нападения, эсэсовцы, однако, убедились, что опоздали. Части вермахта уже успели восстановить германский контроль над городком.

Оставив в помощь гарнизону два взвода своих "зелёных эсэсовцев", командир батальона повел свою часть обратно в Лимож. Его шофер был убит, и Кемпфе сам сидел за рулем. К вечеру, когда штабная автомашина Кемпфе далеко оторвалась от батальонной автоколонны, она попала в засаду, устроенную на дороге "франтирёрами и партизанами". Кемпфе был захвачен "вольными стрелками" и увезен в грузовике в неизвестном направлении. Когда подоспевшие эсэсовцы обнаружили на дороге пустую автомашину Кемпфе с открытой дверцей и лежавшим на сиденье расстрелянным автоматным рожком, они принялись прочесывать весь район Лимузена. Невзирая на все их усилия, командира батальона больше никто никогда не видел ни живым, ни мертвым. Тем не менее, он, скорее всего, был убит бойцами французского Сопротивления. Этот инцидент, естественно, донельзя разозлил офицеров и солдат дивизии Дас Рейх и побудил их к дальнейшим репрессиям против гражданского населения на юге Франции.

10 июня 1944 года Ламмердинг, наконец, получил приказ ОКВ о выступлении дивизии Дас Рейх на оборону Нормандии. Большинство солдат и офицеров "зеленых СС", сытых по горло участием в полицейских акциях против групп французского Сопротивления – обычном занятии "чёрных СС"– с радостью восприняли известие о том, что их вновь переводят на фронт. Но у дивизии возникли сложности с незамедлительным выполнением полученного приказа, поскольку немалое число танков и самоходно‑артиллерийских установок по дороге к месту назначения вышло из строя. Дополнительные задержки возникали как вследствие отстутствия необходимых запчастей для вышедших из строя боевых машин, так и вследствие хронической нехватки горючего. К тому же члены Французского Сопротивления и их "братья по оружию" из состава британской СОЭ и американского Ведомства Стратегической Службы (Оффис оф Стратеджик Сервисиз, ОСС)[114] не теряли времени даром, всеми силами стараясь замедлить продвижение частей дивизии в северном направлении.

Пока дивизия СС боролась с транспортными проблемами, партизанское движение охватила всю южеую Францию. На подступах к населенному пункту Террасон, к западу от Брива, произошло столкновение частей дивизии Дас Рейх с сотней "вольных стрелков и партизан". Выбив франтирёров из городка, эсэсовцы повесили единственного захваченного в плен коммуниста и подожгли дом, из окна которого был вывешен красный большевицкий флаг, после чего покинули Террасон, не причинив его жителям никакого вреда.

 

Отто Дикман

 

Но, пусть лежишь ты в поле,

Мой друг, ты вечно жив.

Из немецкой солдатской песни

 

Тем временем 1‑й батальон полка Дер Фюрер вступил в городок Сен‑Жюньен,[115] расположенный к северо‑западу от Лиможа. Командир батальона, штурмбанфюрер СС Отто Дикман, был близким другом захваченного террористами Гельмута Кемпфе, и потому особенно тяжело переживал его похищение. За два дня до вступления 1‑го батальона в Сен‑Жюньен, партизаны французского Сопротивления в районе железнодорожной станции заманили в засаду и убили двух германских солдат. Пока Дикман помогал группе сотрудников германской тайной государственной полиции (гестапо) и вишистской милиции в восстановлении закона и порядка в Сен‑Жюньене, от двух жителей городка к нему поступила информация о том, что "вольные стрелки и партизаны" доставили захваченного ими германского офицера в близлежащий городок под названием Орадур‑сюр‑Глан и намереваются казнить там своего пленника.

Первой мыслью Дикмана было, что речь может идти только о его друге и боевом товарище Кемпфе. Дикман незамедлительно обратился к командиру полка, разрешившему ему использовать личный состав 1‑го батальона для того, чтобы прочесать Орадур‑сюр‑Глан в поисках Кемпфе, благо городок был расположен поблизости от Сен‑Жюньена, откуда из Сен‑Жюньена (как, впрочем, и из Лиможа) можно было даже доехать на трамвае. Заручившись разрешением начальства, Дикман во второй половине дня 10 июня во главе 3‑й роты своего батальона направился в Орадур. Хотя в городке постоянно проживало всего триста тридцать человек, в описываемое время его населения удвоилось за счет беженцев из крупных французских городов, подвергавшихся налетам англо‑французской военной авиации (но в любом случае там никогда не проживало больше семисот человек, так что утверждения, например, Мариуша Скотницкого,[116] о том, что эсэсовцы дивизии Дас Рейх, якобы, истребили в Орадуре тысяч у шестьсот сорок два мирных жителя, представляются, мягко говоря, далекими от истины). Вопреки сведениям, поступившим от германских тайных служб, в Орадуре (по утверждению французского обвинения) не было обнаружено никаких следов деятельности ангигерманского подполья. Жизнь в городке шла так, как если бы не было войны.

По вступлении в городок, Дикман и его сто двадцать эсэсовцев согнали большинство жителей Орудура на центральную площадь. Эсэсовцы обошли все дома в поисках Кемпфе и тайных складов оружия, но так и не смогли найти ни того, ни другого. То, что они не нашли Кемпфе, сомнению не подлежит. А вот относительно оружия и взрывчатки мнения кардинально расходятся. По утверждениям немецкой стороны, в Орудуре эсэсовцами было найдено и то, и другое. Тем не менее, все мужское население Орадура было выведено эсэсовцами за пределы города и там разбито на шесть групп, после чего разведено по амбарам и гаражам, расположенным вдоль дороги. Загнав французов внутрь помещений, конвоиры неожиданно установили у входа пулеметы и открыли огонь в упор по подконвойным, изрешетив их градом пуль.

Когда все французы полегли под огнем, агонизируя в лужах крови на полу импровизированных "расстрельных камер", эсэсовцы, оставив пулеметы, принялись осматривать упавших, приканчивая тех из них, кого пощадили пулеметные очереди, контрольным выстрелом в голову из пистолета.

Заметим, что никого из французов, присутствовавших при этой сцене, в живых не осталось. Остается загадкой, откуда французское обвинение узнало о расстреле мужского населения Орадура во всех подробностях.

Тем временем в Орадуре гренадеры Дикмана поджигали дома и убивали выбегавших из них людей, не пожелавших присоединиться к тем, кого согнали на центральную площадь. Последнее утверждение французского обвинения, кстати, противоречит предыдущему сообщению о том, что эсэсовцы, после тщательного обыска, согнали на площадь все население городка. Педантичные немецкие солдаты, получившие четкий и недвусмысленный приказ согнать из домов на площадь всех жителей, вряд ли стали бы оставлять кого‑то "на потом" – да и как кто‑то из французов мог "не пожелать присоединиться" к тем, кого грозные "боши" с "мёртвыми головами" на пилотках выгнали из домов на площадь раньше?

Солдаты 3‑й роты загнали около четырехсот женщин и детей в здание церкви, расположенное в южной части города, после чего (по возведенному на них задним числом французской стороной обвинению) якобы начали стрелять в них и забрасывать ручными гранатами, а потом заперли церковные врата снаружи и подожгли здание. По утверждениям немецкой стороны, женщин и детей никто не убивал и церквоь никто не поджигал. Она загорелась только после того, как на нее перекинулся огонь от домов, подожженных, в соответствии с приказом, отданным не Дикманом, а гораздо раньше командованием германских оккупационных войск во Франции. Согласно этому приказу, дома, в которых при обысках находили оружие и боеприпасы, следовало немедленно сжигать. Так поступили и с домами жителей Орадура, в которых были найдены оружие и взрывчатка. Когда огонь от горящих домов перекинулся на церковь, сдетонировали боеприпасы, припрятанные на хорах. От взрыва своды церкви обрушились, погребая под обломками женщин и детей, которых не успели выпустить – так быстро все произошло. Когда клубы дыма от горящей (или, по немецкой версии, взорвавшейся) церкви взметнулись к небесам, на окраине Орадура неожиданно появился трамвай из Лиможа. Но прежде чем проследовать по своему дальнейшему маршруту через Орадур, он был остановлен эсэсовскими часовыми, посоветовавшими вагоновожатому и пассажирам держаться от Орадура подальше и тем самым спасшими их от почти неминуемой гибели. Надо думать, что, если бы все "зелёные эсэсовцы" были безжалостными убийцами, жаждавшими французской крови во что бы то ни стало, они бы только порадовались новой партии жертв, самим идущих к ним в руки, и ни в коем случае не стали бы спасать их от опасности.

Дикман и его войска покинули Орадур лишь на следующее утро, прихватив с собою конфискованные ценности и продовольствие. В общей сложности они ликвидировали шестьсот сорок двух жителей Орадура, потеряв при этом одного человека (младшего офицера СС, убитого обломком обрушившегося при пожаре церковного здания). Узнав об учиненных людьми Дикмана зверствах, командир полка Дер Фюрер штандартенфюрер СС Сильвестр Штадлер, был буквально вне себя. Штадлер распорядился о предании Дикмана суду эсэсовского военного трибунала. Известие об орадурской трагедии с быстротой молнии распространилось по Франции, и население которой и без того день ото дня становилось настроенным все более враждебно. Чиновники петэновского "правительства Виши" и офицеры вермахта требовали незамедлительного наказания виновных. Однако до наказания дела так и не дошло. Пока высокие инстанции сносились друг с другом, Дикман был убит в бою в Нормандии и не смог предстать перед судом военного трибунала.

Суровые репрессии против местного населения в Тулле и Орадур‑сюр‑Глане несмываемым пятном легли на мундир всех "зелёных СС", стирая в сознании большинства людей всякую разницу между ними и "чёрными СС", включая гестапо, "службу безопасности"(СД), айнзацгруппыи другие карательные органы частей СС общего назначения (Альгемайне СС). С другой стороны, массовые экзекуции в Тулле и Орадуре привели к резкому снижению активности отрядов французского Сопротивления. При оставлении дивизией Дас Рейх города Лиможа и ее дальнейшем продвижении на север местные командиры отрядов АС не чинили эсэсовцам никаких препятствий, видимо, сочтя слишком высокой цену, которую наверняка пришлось бы уплатить французам за дальнейшие акты саботажа, похищения людей и убийства партизанами германских военнослужащих.

 

Последний акт трагедии

 

"Бедствия войны".

Франциско Гойя

 

Не только "Секретная армия", но и активисты "вольных стрелков и партизан" снизили свою активность до приемлемых масштабов, хотя небольшая банда красных "макизаров" все‑таки не удержалась и еще раз совершила нападение на дивизию СС. В районе Бейяка коммунистические боевики обстреляли головную машину дивизии, далеко оторвавшуюся от основных сил, сочтя ее отставшей от давно прошедшей автоколонны и потому своей легкой добычей. Но, когда французы приблизились к машине, из‑за холма показалась бронированная колонна дивизии. Сотни эсэсовцев разведывательного батальона открыли огонь по партизанам, потерявшим пять человек убитыми и мгновенно растворившимся в окрестных лесах. Этой стычке суждено было стать последней вооруженной схваткой между дивизией Дас Рейх и борцами французского Сопротивления. За все время своего продвижения из Монтобана в Нормандию части дивизии в результате стычек с "макизарами" потеряли убитыми не более сорока человек.

Включившись прямо с марша в отражение натиска англо‑американского десанта, эсэсовцы сразу ощутили, что имеют дело с несравненно более сильным и лучше организованным противником. Кроме того, им сразу же пришлось испытать на себе всю ударную мощь англо‑американской авиации. К северу от реки Луары британские и американские истребители‑бомбардировщики подвергли автоколонну дивизии Дас Рейх форменному разгрому. 14 июня 1944 года, когда дивизия подтягивалась к месту своего сосредоточения в районе Домфрона, внезапно налетевшие штурмовики западных союзников огнем авиационных пушек и бортовых пулеметов, бомбами и ракетами уничтожили шестнадцать танков и самоходно‑артиллерийских установок. Получив этот жестокий урок, эсэсовцы мигом научились камуфлировать свою военную технику и автотранспорт.

Прибыв в Северную Францию, "зелёные эсэсовцы" убедились в том, что местное население менее враждебно относится к их присутствию. До начала англо‑американского вторжения большинство нормандских фермеров и жителей местных городков жило в условиях своеобразного мирного сосуществования с германскими оккупантами. В Нормандии даже существовало свое собственное бретонскоефашистское движение, стремившееся к отделению Бретани от остальной Франции в условиях гитлеровской "Единой Европы". Когда англо‑американские бомбардировщики, артиллерийские батареи, военные корабли и бронетанковые части принялись перепахивать нормандские поля и разрушать постройки, амбары и элеваторы, местные жители нередко приходили в возмущение и испытывали к своим будущим освободителям отнюдь не дружеские чувства. А вот отношения с немецкими оккупационными войсками у нормандцев были нередко почти дружескими.

Об этом красноречиво свидетельствует следующий инцидент, в ходе которого нормандский фермер необычайно дружелюбно отнесся к чинам артиллерийского полка дивизии Дас Рейх, отбившимся от своих, и оказавшимся в районе, которому угрожал захват неприятелем. Высланный забрать эсэсовцев грузовик не нашел их и поспешил покинуть оставленную частями дивизии территорию. Эсэсовцу Антону Фелау и его товарищам (все они были родом из Эльзаса и потому владели французским языком, пожалуй, даже лучше, чем немецким) не оставалось ничего другого, кроме как конфисковать крестьянскую фуру и пару лошадей, чтобы погрузить в нее раненых солдат и вооружение и отвезти их подальше от опасности. Покидая эту местность, Фелау заметил, каким печальным взглядом владелец конфискованных фуры и лошадей провожал свое добро, и обещал крестьянину возвратить ему все в целости и сохранности.

Фелау с товарищами доставили раненых и вооружение по назначению, после чего обратились к начальству с просьбой вернуть фуру и лошадей законному владельцу. Получив разрешение, солдаты поспешили назад, хотя знали, что по пути их может ожидать опасность. По дороге к месту назначения они застали врасплох небольшую группу пьяных партизан, сидевших за столом на одинокой ферме. Вместо того, чтобы пристрелить "подрывные элементы" на месте, эсэсовцы (как мы помним, свободно говорившие по‑французски) уселись с ними за стол и выругали их за беспечность. Один эсэсовский связист‑эльзасец все никак не мог успокоиться, без конца повторяя одно и то же: "Нет, вы мне скажите, как вы могли сидеть тут за столом, даже не выставив часового?". И добавлял: "Завтра здесь война уже закончится. Неужели вы хотите умереть в последний день войны?".

Разоружив порядком струхнувших партизан, но не тронув их и пальцем, эсэсовцы поехали дальше. Как вспоминал позднее Фелау, они, приближаясь к месту назначения "ориентировались по взрывам и по канонаде, звучавшим все громче – значит, мы ехали в верном направлении. Потом снаряды стали рваться совсем рядом с нами". Внезапно "обстрел стал таким интенсивным, что лошади перепугались". Десять минут спустя, проехав через простреливаемое артиллерией пространство, "взопревшие от страха, с дрожащими коленями, мы решили, наконец, передохнуть".

При приближении к ферме лошади, учуяв запах родного дома, прибавили шагу, и перешли в галоп. Когда эсэсовцы проезжаkи конюшни, Фелау увидел фермера и его жену, стоявших там, вытаращив глаза от изумления. "Они нас так сердечно благодарили за то, что мы им возвратили фуру и коней, что мигом развеяли все наши сомнения, стоило ли нам рисковать ради исполнения данного слова. Сказано – сделано!". Фермер накормил эсэсовцев ужином, уложил их спать на сеновале и всю ночь охранял их сон, вместе с часовым (выставленным на всякий случай). На следующее утро хозяева, никак не желавшие отпустить "гостей" без завтрака и без стакана яблочной водки‑кальвадоса, сердечно проводили Фелау и его товарищей, щедро снабдив их на дорогу провизией, и даже проводили их часть пути до нового расположения полка.

 

Неполная дивизия

 

Наиболее полная и удачная победа заключается в том, чтобы заставить противника отказаться от своей цели без ущерба для себя.

Велизарий, византийский полководец

 

Вскоре после переброски дивизии Дас Рейх в Нормандию штурмбанфюрер СС Отто Вейдингерзаменил Сильвестра Штадлера на посту командира полка Дер Фюрер. Штадлер же получил повышение и был назначен командиром 9‑й танковой дивизии СС Гогенштауфен. Поскольку часть пехотных батальонов Ламмердмнга все еще располагалась в районе Тулузы и лишь позднее были выведены из юго‑восточной Франции, Дас Рейх в момент вступления в бои с англо‑американцами в Нормандии еще не достигла своей штатной численности. Поэтому командование 7‑й армией разделило дивизию на несколько частей, приданных разным формированиям вермахта на разных участках фронта.

Подобно тому, как он неоднократно делали в прошлом в Советском Союзе, полки и батальоны дивизии Дас Рейх служили чем‑то вроде "пожарных команд" для "затыкания брешей" или "латания дыр" в германских оборонительных линиях. Их посылали в самые жаркие места для сдерживания и отбрасывания неприятельских частей, глубоко вклинившихся в немецкую линию обороны. В Нормандии 7‑я армия направила артиллерийский батальон (дивизион) и один танковый батальон из состава дивизии Дас Рейх и на участок, фронта в районе Ториньи‑сюр‑Вирьян, где батальонам СС предстояло оказать поддержку II парашютно‑стрелковому корпусу "люфтваффе". Между тем, боевая группа в составе 1‑го батальона полка Дер Фюрер и 1‑го батальона полка Дойчланд была придана 2‑й танковой дивизии вермахта, действовавшей в районе Кана‑Вилье‑Бокажа.

На этом участке фронта боевая группа СС с ходу включилась в бой, пытаясь заделать брешь между расположением 2‑й дивизии вермахта и 12‑й танковой дивизии СС Гитлерюгенд. После того, как эсэсовские батальоны выдержали массированный артиллерийский обстрел, части полка Дойчланд заметили группу британских пехотинцев, атаковавших германские позиции. К описываемому моменту времени западные союзники начали операцию "Эпсом", направленную на то, чтобы отрезать Кан и вынудить расположенные там германские силы организованно отойти, чтобы не попасть в окружение. В случае успешного развития наступления западные союзники надеялись осуществить прорыв к реке Орн. В конце июня VIII корпус британской армии в составе трех дивизий и нескольких отдельных бригад приступил к осуществлению операции "Эпсом".

В ответ немцы нанесли контрудар, направленный на срыв британского наступления. В частности, II танковый корпус СС должен был, как нож сквозь масло, пройти через правый фланг VIII корпуса в момент прохождения британских дивизий между Вилье‑Бокажем и Каном. На период проведения этой операции сводная боевая группа, состоявшая из частей полков Дер Фюрер и Дойчланд, была переведена в состав 9‑й дивизии СС. 29 июня 1944 г. началось германское контрнаступление. Сражаясь в тесных боевых порядках среди живых изгородей, кустов, садов и других естественных препятствий, осложнявших видимость, частям СС удалось на какое‑то время остановить продвижение твердолобых "томми"(как немцы прозвали британцев).

Стремясь преодолеть неожиданно возникшее у них на пути препятствие, англичане решили использовать свое превосходство в воздухе и направили в район боев самолеты‑наблюдатели, передавшие на артиллерийские батареи и военные корабли союзников координаты германских позиций для их последующего обстрела. Под градом тяжелых снарядов военных кораблей и батарей союзников контратака частей II танкового корпуса СС захлебнулась. Тем временем английский танковый эскадрон, имевший на вооружение новенькие американские "Шерманы", атаковал расположение боевой группы Дас Рейх, едва не уничтожив ее тактическую штаб‑квартиру. И лишь хладнокровное мужество двух рот СС, вооруженных огнемётами, противотанковыми пушками ПАК (почти бесполезными против вражеских танков), а также более эффективными противотанковыми ружьями панцербюксэ и противотанковыми же гранатометами панцерфауст (почему‑то именуемыми у нас "фаустпатронами") помогло остановить пепельно‑серых, лязгающих "Шерманов" и отбросить их туда, откуда они приползли. После отступления британского эскадрона четыре "Шермана" остались догорать на поле боя.

 

Утрата эффективности

 

"Кровью красной рдея,

Раны нас не красят".

Виса Тормонда Скальда Чёрных Бровей

 

К концу июня 1944 года боевая группа СС потеряла восемьсот сорок шесть человек убитыми и стала терять эффективность в качестве самостоятельной боевой единицы. Тем не менее, ее личный состав продолжал сражаться изо всех сил, не давая британскому VIII корпусу смять германскую линию обороны и прорваться к реке Орн. 2 июля, отразив очередную атаку британской пехоты, оба батальона СС были сняты с фронта и возвращены в состав своей дивизии. До конца месяца Дас Рейх оставалась в составе LXXXIV корпуса в районе Сен‑Ло. Когда обстановка на фронте становилась угрожающей и возникала опасность прорыва англо‑американских войск, командование корпуса незамедлительно выделял оба батальона, значительно ослабленных в численном отношении, из состава дивизии и бросал их на угрожаемые участки. В ходе выполнения двумя батальонами СС этих функций своеобразной "скорой помощи", "аварийной службы" или "команды спасателей"(кому как больше нравится!) их численность постоянно сокращалась.

4 июля дивизия Дас Рейх получила приказ сформировать из своего личного состава еще несколько аналогичных боевых групп. Разумеется, что приказ был немедленно выполнен. Первая боевая группа, под командованием Отто Вейдингера, включала в свой состав танковый и артиллерийский отряды. Она была придана 353‑й дивизии вермахта и должна была действовать в ее составе. Вторая боевая группа, приданная 17‑й мотопехотной дивизии СС Гёц фон Берлихинген, действовавшей в районе Сентени, включала в свой состав 2‑й батальон танкового полка и 4‑й батальон артиллерийского полка, а также батальон (дивизион) шестиствольных реактивных минометов "небельверфер" и зенитно‑артиллерийский батальон (дивизион) дивизии Дас Рейх. Оберштурмбанфюрер СС Гюнтер‑Эбергард Вислицени командовал третьей боевой группой Дас Рейх, состоявшей из двух батальонов полка Дойчланд и саперного батальона. Третья боевая группа была также придана 17‑й мотопехотной дивизии СС. И, наконец, из состава дивизии Дас Рейх была выделена еще одна, четвертая, совсем небольшая боевая группа, включавшая в свой состав часть полка Дер Фюрер численностью меньше роты и предназначенная для поддержки II парашютно‑стрелкового корпуса "люфтваффе".

В течение июля месяца танковые и самоходно‑артиллерийские части боевых групп Дас Рейх сдерживали натиск сил западных союзников. К северо‑востоку от Сентени танки Пантераиз состава 4‑й танковой роты отбили атаку частей американской 3‑й механизированной дивизии. 13 июля последовал удар другой американской механизированной части, которой эсэсовцы тоже "обломали рога" – на поле боя откатившиеся "ами"(как немцы называли своих заокеанских противников еще со времен Великой войны) оставили три чадящих "Шермана". Все три американских танка были подбиты унтершарфюрером СС Эрнстом Баркманом, одним из известнейших "истребителей танков" в истории Второй мировой войны.

День спустя Баркман возглавил спасательную операцию по вызволению четырех немецких танковых экипажей, оказавшихся на территории, захваченной противником. Успешно выполнив задание, он заодно освободил дюжину раненых гренадеров СС, взятых американцами в плен. Спустя еще несколько дней Баркман крупно "дал по рогам" заокеанским "дядям" на перекрестке двух дорог при въезде в деревушку Ле Лорэ, что сделало его живой легендой даже среди видавших виды ветеранов войск СС.

На подходе к Ле Лорэ Баркман увидел приближавшиеся со стороны западнее Сен‑Ло четырнадцать американских "Шерманов", эскортировавших автоколонну грузовиков и бензовозов. Остановив свою "пантеру" под огромным старым дубом возле перекрестка, Баркман, тщательно прицелившись, выстрелил из своего 75‑миллиметрового башенного орудия в головной, а затем – во второй по счету танк приближавшейся американской автоколонны. Оба "Шермана" вспыхнули, как спички, и следовавшие за ними грузовики и бензовозы остановились. Баркман начал хладнокровно и методично, как на стрельбище, уничтожать машины с белыми пентаграммами одну за другой. Из‑за подбитых танков показались еще два "Шермана", двинувшихся прямо на одинокую "пантеру" Баркмана. Два снаряда башенных орудий "Шерманов" попали в эсэсовский танк, но не вывели его из строя (вот что Крест животворящий делает!). В ответ Эрест Баркман, шутя, подбил и эти два "Шермана"(пентаграммы не спасли!).

Чтобы избавиться от одной‑единственной "пантеры", преградившей путь целой автоколонне, американцам пришлось вызывать по радио армейскую авиацию – не зря ведь они всегда делали ставку на "победу воздушными силами"![117] Неприятельские истребители‑бомбардировщики нанесли танку Баркмана серьезные повреждения, но упрямый германец, как ни в чём ни бывало, продолжал уничтожать атаковавшие его "Шерманы" один за другим. И только расстреляв по врагу все снаряды, Эрнст Баркман приказал водителю своего танка покинуть поле боя, оставив дымиться на дороге девятьподбитых американских боевых машин из четырнадцати! На следующий день "Пантера" Баркмана с утра пораньше уничтожила еще два "Шермана" вояк дяди Сэма, не ожидавших такого конфуза.

В районе Перье‑Сен‑Ло боевые группы Вейдингера и Вислицени нанесли целый ряд контрударов по американским войскам, пробивавшим в германской обороне все больше брешей. Хотя войска СС выполняли свои задачи с обычной дисциплинированностью и точностью, они и другие германские войска безнадежно уступали противнику в численности, вооружении и снабжении всем необходимым. На этом участке LXXXIV корпус имел в своем распоряжении всего семь дивизий, силами которых тщетно пытался сдержать натиск американской 1‑й армии, имевшей в своем составе четырнадцать дивизий. Кроме общего численного превосходства, американцы многократно превосходили обороняющихся немцев по числу танков и других видов тяжелого оружия.

25 июля 1944 года командующий американской 1‑й армией, генерал Омар Брэдли, отдал приказ о начале операции "Кобра"(наступлении с целью захвата Сен‑Ло). В это время дивизия Дас Рейх находилась под командованием оберштурмбанфюрера СС Христиана Тихсена, поскольку Ламмердинг был серьезно ранен, инспектируя войска на позициях. Американское наступление началось рано утром. Эскадрильи тяжелых бомбардировщиков Б‑17 обрушили на германские позиции сотни тонн взрывчатки. Бомбовые удары "ами" должны были пробить глубокие бреши в германской линии обороны, сквозь которые затем надлежало прорваться штурмовым колоннам американской пехоты.

Первоначально всем казалось, что массированные налеты американских бомбардировщиков достигли своей цели. Согласно воспоминаниям германского генерала Фрица Байерлейна, командира Учебной танковой дивизии,[118]"град бомб ковром накрыл наши артиллерийские позиции, переворачивая и подрывая танки, в пух и прах разнося пехотные окопы и разрушая все дороги и ходы сообщения". Но, хотя "воздушным гангстерам"(как без должного почтения именовала англо‑американских летчиков "геббельсовская пропаганда") и удалось пробить в германской оборонительной линии немало брешей, они заодно превратили весь район бомбардировки в некое подобие "лунного ландшафта" с глубокими кратерами‑воронками и целыми холмами грунта, вывороченного из глубины земли, что замедлило продвижение наземных сил американцев, чьи многострадальные "Шерманы" и другие боевые машины в результате "усердия не по разуму" своей же авиации теперь плелись со скоростью черепахи.

Кроме того, сами особенности сельской местности в Нормандии оказали немцам услугу. Высокие живые изгороди, сады и кусты, в сочетании с недостаточно развитой дорожной сетью, серьезно осложняли продвижение американских механизированных частей, предпочитавших уничтожать неприятельские танки с меньшим риском для себя, на открытых пространствах. Через основание полуострова Котантен – первоначального района высадки англо‑американских сил вторжения – в нижней части которого находились труднопроходимые Карантанские болота, тянулись пересеченные живыми изгородями поля, представлявшие собой, по воспоминаниям американского генерала Омара Н. Брэдли, "естественную линию препятствий, значительно более мощную, чем мог создать Роммель". В течение многих веков широкие, тучные равнины Нормандии постепенно делились на все более мелкие участки пастбищ, огороженные земляными стенами, превратившимися, с течением времени, в настоящие подобия крепостных валов. Нередко эти стены, венчавшиеся густыми зарослями колючих кустов и деревьев, достигали высоты и ширины танка, так что бронированные машины оборонявшихся немецких войск могли легко укрываться за ними. Уплотненные временем стены были укреплены корнями росших на них деревьев подобно тому, как стальной каркас укрепляет бетонные конструкции оборонительных сооружений, превращая их в железобетонные. Вдоль многих земляных стен проходили глубокие дренажные канавы, использовавшиеся немцами в качестве готовых ходов сообщения. Чтобы продвигаться от пастбища к пастбищу, наступавшим англичанам и американцам приходилось проделывать проходы в этих стенах под сильным огнем хорошо замаскировавшихся обороняющихся немцев. Даже сражаясь против итало‑германских войск генерал‑фельдмаршала Эрвина Роммеля в Тунисе, западным союзникам не приходилось действовать в столь подходящей для неприятельской обороны местности. По мнению американских военных, уже успевших повоевать против японцев на Филиппинах, местность, с которой им пришлось столкнуться в Нормандии, представляла для продвижения высадившихся войск не меньши<