Суд: голос – оружие наступательное и оборонительное

Вы входите в зал суда присяжных. Обвиняемый, изолированный ото всех, сидит на специально отведенном ему месте. Начинается процесс. Кругом только устная речь. Голос – оружие защиты и наступления. Он может подвести невиновного, чей голос звучит неприятно, и оправдать преступника с чарующим голосом.

Громко провозглашая: «Суд идет!», судебный исполнитель приглашает в зал председателя суда и двух помощников. Подчиняясь протоколу, все поднимаются с мест. Входят председатель в красной мантии и два его помощника. В зале также присутствуют помощник генерального прокурора и адвокат защиты. Присяжные, выбранные по жребию, те, кто не получил отвод от стороны обвинения или защиты, занимают места.

Начинается слушание дела. Председатель просит подсудимого встать и назвать себя, свою профессию, дату рождения и место жительство до совершения преступления. Это самый важный момент судебного процесса. Присяжные знакомятся с подсудимым, слушая его голос. Голос, звучащий в суде, несет свой эмоциональный заряд. Обвиняемый приободряется, он только что назвал себя. Он существует. Следующий голос в зале – голос секретаря суда, зачитывающего обвинение. Все, что не прочел секретарь, будет дополнено устными свидетельскими показаниями.

Свидетели сменяют друг друга у перил, отделяющих судей от публики. В ход не идет ни один письменный документ, только немного фотографий. Все – только голос, интонация и ритм, перемежающийся шумом и тишиной. Как в 1912 году отмечал Андре Жид в «Воспоминаниях о суде присяжных», «присяжные вжались в скамью под напором яростных прений». Встает помощник прокурора, он тоже в красной мантии. Он восстанавливает тишину, напоминая о почтении к суду; его голос становится орудием нападения. Председатель, адвокат защиты, обвиняемый и присяжные слушают его в гробовом молчании. Голос берет на себя роль проводника логики и эмоций. Голос – оружие помощника прокурора, и он умело его использует. Слово звучит убедительно, властно и угрожающе для обвиняемого. Но, если обвинительная речь затягивается, голос может устать, а если он не поставлен, то слабеет, и его убедительность сходит на нет. Чтобы воздействовать на присяжных, голос должен сохранять свой тембр. Представитель прокуратуры обязан громко, четко и убедительно сделать выводы, чтобы обвинительное заключение прозвучало как вердикт трибуна. Никто не прерывает обвинительную речь, и он в звенящей тишине громко требует обвинительного приговора.

Затем встает адвокат защиты, он в черной мантии. Начинается ораторский поединок. Шок от обвинительной речи столь силен, что все с нетерпением ждут начала речи защитника, или, лучше сказать, менторского тембра его голоса. Будет ли он убедителен? Станут ли его слушать? Стадия аргументации наступает не сразу, сначала он должен привлечь внимание аудитории. Впечатляющий факт: если интонации верны, а сила голоса рассчитана верно – ни слишком громко, ни слишком тихо, – после первых слов наступает тишина. Слишком громкий голос вредит пониманию текста, и слушатель отключается. Слишком тихий голос трудно улавливать, и слушатель погружается в собственные мысли. Защитительная речь – это слова, ритм и тишина. Эмоции важны не менее чем аргументы. Заключение выдано. Председатель спрашивает обвиняемого, хочет ли он что-либо сказать. Его голос, его тембр будут последним результатом вибрации, который услышат присяжные перед вынесением вердикта.

Совещание присяжных начинается после того, как они выслушали голоса. Определяющая, финальная фаза – внутренняя убежденность каждого из присяжных. Объективные и субъективные доводы объединяются в глубине «я» каждого из них. Решающую роль в их окончательном решении будет играть тембр голоса – председателя, обвиняемого, свидетелей, помощника прокурора и адвоката.

Внутренняя убежденность – это разговор с самим собой, внутренний голос, абстрагирующийся от других голосов, но подверженный эмоциональному влиянию обертонов голосов, прозвучавших на процессе, где шли устные дебаты. Голос адвоката – это его оружие, его страсть, его стрела, его убежденность в правильности выбранной мишени. Он обращается к коллективу, взывая к его разуму, но прежде всего к его эмоциям, которые в протоколах суда присяжных станут в десятки раз весомее. Адвокат является повелителем аффективной вибрации речи, он трибун по определению.

В ритуале правосудия к голосовому измерению прибавляется мизансцена зала суда. Председатель, его помощники и помощник прокурора сидят выше всех остальных участников судебного процесса. Они смотрят на всех сверху вниз. Адвокат защиты, присяжные и обвиняемый смотрят на них снизу вверх. В этом замкнутом мире, где приговор печалит или радует, где человеческий голос выступает посланцем судебного решения, где коллектив судит индивида, голоса и тех и других лишь усиливают впечатление от мизансцены.

Мощь голоса политика

Политическая речь адресована толпе на митинге, а через телеэкран – каждому из нас. Телевидение, мощный усилитель эмоций, обращается к миллионам людей, в то время как зал вмещает всего несколько тысяч. Для телевидения не так важна искренность, оно способно подменять одни эмоции другими. Когда слово рвется вперед, взгляд, взлет бровей, разворот плеч, движения руки или лица не лгут. Недостаточно соблазнить, нужно стать носителем и проводником правильного слова и верно выбранной позы, позволяющей пребывать в гармонии с самим собой. Выдох во время речи – носитель слова. Оно требует определенного ритма и голосовой техники, которую политик обязан прекрасно знать. Владение техникой речи позволяет ему думать не о голосе, а о своем послании, о силе убеждения, о минутной импровизации, которая превращает площадного трибуна в гения. Но почему очень часто после публичного выступления какого-нибудь политика говорят, что у него прекрасные манеры, что он хорошо говорит и у него отлично подобран галстук? Содержание речи оказывается второстепенным. С чем это связано: с неискренностью слова, с тем, что общество убаюкано великим множеством голосов? И кто в ответе за то, что мы больше никого не слушаем?

Нас буквально затопили потоки голосов. Парадокс заключается в том, что в нашем мире слова главным становится физический облик: мы постепенно переходим в мир подражания. Мы слушаем паузы. Но журналист восьмичасовых новостей очень часто должен изложить информацию за тридцать секунд, следовательно, пауз между словами больше нет, а значит, нет и понимания. Это уже политический клип, а не политическая информация. То же мы получаем и на радио. Оратору, стоящему у микрофона, машут руками, чтобы он поскорее завершал свою речь. После такой режиссуры выступающий теряет естественность. Время безмятежного слушания миновало, настало время медийных СМИ и моментальных посланий. Поверхностный подход одержал победу над искренностью. Слово не может вас обмануть, а видимость может. Надо отыскать свою внутреннюю вибрацию и иметь мужество сообщить свою истину другим, чтобы ваш голос услышал кто-то еще, чтобы ваш голос нашел свой путь. Подросток может идентифицировать себя с героями речи. Медийная асфиксия угрожает нашей звуковой волне. Когда слишком много информации, не запоминается ничего.