По минному полю: как избежать

ОПАСНОСТЕЙ ПУТИ

Учителя дзэн сознают, как невероятно трудна задача быть развившимся человеком, какие душераздирающие испытания, изнурительные труды, мучительные сомнения, ужасные искушения и полное одиночество приходится перенести, прежде чем ты вправе надеяться ступить на порог просветления. Вот почему они направляют на это все свои силы и не останавливаются ни на миг, пока не достигнут окончательной цели. [16]

Джон By

Духовный путь опасен, как минное поле, где повсюду подстерегают спусковые механизмы. Для того чтобы пересечь его, нужно пользоваться всеми доступными картами и советами, делать очередной шаг с предельной осторожностью, иначе беды не миновать. И все же, несмотря на обилие вот-вот готовых взорваться мин, многие пересекают это пространство, хотя редко обходятся без шрамов и ожогов. Те, кто успешно прошли весь путь, избежали препятствий застоя, эгоистичности, обольщения и самообмана, всю свою жизнь посвящают изучению и практическим занятиям, основанным на мудрости предшественников. Мастерство достается тяжким трудом. Такие люди не предполагают, что удача ждет их уже потому, что им приснилась точная карта местности или некий духовный советник пообещал, что все будет в порядке.

 

В этой части мы обсудим практические средства, с помощью которых духовный ученик, искренне посвятивший себя осуществлению своего высочайшего потенциала, сможет избежать ловушек и соблазнов, рассыпанных по всей протяженности духовного минного поля.

 

 

ТРИ ДРАГОЦЕННОСТИ

Каким бы ясным ни было твое восприятие, без поддержки Будды, Дхармы и Сангхи ты просто мечешься во мраке — и, если жизнь пройдет без серьезных потрясений, считай, что тебе очень повезло.

Ли Лозовик

Будда, дхарма и сангха — в буддизме их именуют «тремя драгоценностями», под которыми понимается чаще всего высший учитель, учение и духовное сообщество, — представляют собой одну из лучших форм защиты от угрозы необоснованных притязаний на просветленность. Будда — Бог и Истина в лице духовного наставника.

Учитель в буквальной смысле находится в точке соприкосновения двух миров: мири пробуждения и мира сна.

Пурна Сгейниц

Дхарма — свод духовных учений, который по сути своей един для всех традиций, хотя и описывается на разных языках. Сангха — духовное сообщество учеников, которые вместе учатся и ободряют друг друга взаимным воодушевлением.

Традиционные буддисты считают три драгоценности столь важными, что ритуальное обращение к каждой из них входит в обязательную практику.

Но эти три драгоценности можно обнаружить в любой строгой духовной традиции. В отличие от буддизма, не везде они четко описаны, но неявно составляют неотъемлемую часть духовной жизни. Рабби Зальман Шахтэр-Шаломи говорит, например, что в иудаизме духовные ученики опираются на помощь Бога («Будды»), раввина («гуру»), Торы и других мистических писаний («дхарма»), а также паствы, или общины, жизнь которой протекает под руководством раввина («сангха»). В индуизме последователи одного гуру тоже образуют ученическую общину, собираются на общие медитации и обряды и вместе изучают предписанные учителем тексты. Будда-дхарма-сангха — это система духовного «взаимоограничения»; каждая составляющая обеспечивает бесценный подход, который дополняет и подкрепляет остальные части. «Некоторым нравится Будда, но дхарма и сангха не по душе; другие почитают дхарму, но Будда и сангха их не волнует; третьи верны сангхе, но к Будде и дхарме не питают любви», — поясняет Якусё Квонг-роси.

Ученику нужен духовный товарищ... Нельзя начать даже с начала начал, не имея рядом с собой человека, прошедшего этим самым путем и чего-то достигшего.

Чотьям Трунгпа

Трехсторонняя система приносит полное равновесие, способствует развитию в тех направлениях, где человек силен, и помогает справиться со слабостями. Большая часть людей, которые относятся к духовной жизни достаточно серьезно, рано или поздно прибегают к помощи всех трех источников, хотя не всегда одновременно. Самый зрелый духовный практик или учитель может обратиться за помощью к покинувшему этот мир наставнику, продолжать исследование духовных текстов, которые укрепляют и развивают практическое мастерство, и черпать силы во взаимоотношениях с учениками и учителями-единомышленниками, даже если те вдалеке.

Первая драгоценность: Будда

Будда, символ Бога, или Истины, олицетворяется духовным учителем. Будде приписывают изречение: «Будь сам себе светом». В конечном счете светом человеку служит его собственная Истинная Природа, но учитель показывает ученику, как разглядеть этот свет и двигаться к нему. Роберт Свобода поясняет: «Гуру вводит ученика в сферу окончательного, абсолютного сознания; именно это сознание, а не наши желания определяют человеческое существование». Идея о том, что учитель — это «точка соприкосновения с Божественным», красноречиво выражена в автобиографии Левеллина Воэн-Ли, где он описывает свое знакомство с суфийским учителем Айриной Твиди:

Оказавшись перед госпожой Твиди, я ощутил и сам путь, и собственное желание ему следовать. Я понял, что передо мной привратник внутреннего мира и я готов заплатить любую цену, лишь бы попасть туда. Пусть мне придется кланяться до пола, превратиться в незримую пылинку — моя внутренняя потребность преодолеть стену эго была несгибаемой. Само ее присутствие, душевное смирение служило живым доказательством того, что это возможно. Путь и цель стали для меня осязаемо реальными. [17]

Учитель — вероятно, самая важная из трех драгоценностей, когда речь идет о необходимости уберечь искателя от ловушек раздутого самомнения и преждевременных притязаний на просветленность.

Взаимоотношения учителя и ученика — это не просто соглашение двух человек; утр вхождение в традицию. Это превращение в часть чего-то намного большего, чем данные конкретные взаимоотношения.

Арно Дежарден

Учитель — и дирижер падения эго, и надежный страж, не пускающий в душу ученика ощущения стыда, которое испытывает низвергнутая личность. Рабби Зальман указывает: «Пока живы твои отношения с тем человеком, перед которым ты несешь ответ, проблема раздутого самомнения едва ли возникнет». В книге «Святое безумие» Георг Файерстайн описывает дилемму ученика и поясняет, как справляется с ней настоящий учитель:

Духовный учитель всегда неравнодушен. Он слишком остро сознает страдания людской жизни... Искатель втайне или открыто надеется, что учитель тем или иным способом избавит его от сложностей, но таким мечтам не суждено сбыться. Гуру может наполнить мысли и душу учеников знаниями о чудесных возможностях и даже посвятить в разного рода эзотерические таинства. Но настоящий учитель не станет избавлять учеников от укоренившейся склонности преувеличивать тяготы жизни. Настоящий адепт, напротив, найдет утонченные и грубые способы как можно сильнее раздуть этот пожар трагизма.

Гуру поступит так не потому, что он садист-извращенец, стремящийся усилить мучения ученика; он просто хочет, чтобы ученик понял, что каждый сам творит свои страдания. Ученики должны понять это по-настоящему, должны стать мудрыми. Гуру хочет показать им, что их духовные искания почти целиком основаны на желании убежать от самих себя, тогда как в действительности нужно застыть на месте и отважно взглянуть себе в лицо. [18]

Джоан Галифакс утверждает, что искусный учитель похож на зеркало, где отражаются «напыщенность, неврозы, жадность и дурные привычки» ученика. Объясняется это тем, что учитель — настоящий учитель — живой, близкий источник ясности, который может предоставить ученику индивидуальную и протяженную во времени оценку, причем с той объективностью, какой никогда не добиться самостоятельно в силу противодействия эго. Когда учитель олицетворяет собой образец той духовной жизни, которой учит, он самим своим существованием вызывает воодушевление, а подчас и выступает в роли совести. Ощущая целостность, наглядно представленную в лице учителя, ученику все труднее мириться с собственными недостатками.

Когда невинный на вид ученик обожающе глядит на учителя и молит о помощи и наставлении, учитель вступает с ним в духовную битву. Он сталкивается с необходимостью изыскивать средства, нужные для работы с конкретными формами стремления манипулировать и господствовать, которые присущи эго любого ученика; когда такие средства найдены, учитель пытается подорвать замеченные проявления эго, не останавливаясь даже перед необходимостью говорить или поступать в такой манере, какую обычно не принято считать духовной и даже приличной.

Одно небольшое сатори, и вы уже считаете себя аватарой всех времен. Но, пребывая в сангхе, среди себе подобных, хорошо вас знающих, не следует обманывать себя, поскольку расплата наступает неумолимо.

Ли Лозовик

Роберт Свобода говорит: «По мнению Вималананды, хороший гуру добивается того, чтобы, словно в кузне, расплющить, размять, отковать эго ученика, а затем сунуть в горнило — и все во имя того, чтобы оно пребывало под надежным контролем».

Настоящий учитель неусыпно заботится об учениках, совершенно не предполагая получить что-то взамен, то есть не ради выгоды. Поскольку это единственный человек в жизни ученика, которому ничего от него не нужно, а задача учителя заключается в развитии высшего потенциала учеников, подлинный наставник не станет беречь и укреплять машинальные, самозащитные заблуждения и предрассудки последователей. Конечно, в этом отношении многие учителя имеют изъяны, однако даже небезгрешный учитель, который верен своим ученикам больше, чем они сами, сможет пусть не безукоризненно, но вполне действенно указать им путь в обход ловушек, куда они иначе непременно бы угодили.

Шансов пробудиться без учителя примерно столько же, сколько забеременеть без партнера. Духовный учитель — это партнер необходимый для духовного рождения. Непорочные зачатия происходят не так уж часто.

Роберт Эннис

В различных традициях особая роль учителя может меняться — от советчика и ментора до гуру и учителя, — но всем культурам и традициям свойственна одна и та же внимательность к роли учителя в жизни настоящего ученика и соответствующей благодарности и почтительности к нему со стороны последователей.

Любопытно отметить, что почти все уважаемые учителя современности, утверждающие, будто для духовного роста учитель вовсе не обязателен, сами долгое время проходили обучение у наставников — как великих, так и менее известных. В конце концов они начали сознавать, что для успешного движения по духовному пути не обязательно иметь живого, постоянно присутствующего рядом покровителя, но для того, чтобы понять это, потребовались многие годы упорной садханы под надзором настоящего учителя.

К советам учителей прибегают, впрочем, даже самые искусные духовные наставники нашего времени. Сэнсэй Дэй-нан Генри делится своими мыслями о непреходящей значимости рекомендаций своего учителя:

Я — один из самых странных учителей на свете. Мне уже пятьдесят восемь лет, но я по-прежнему постоянно обращаюсь к своему учителю, занимаюсь коанами и прибираю в его доме. Я видел, как часто люди опережают события. Я вообще много чего видел. Но дзэн постоянно напоминает, что просветленность нередко приводит к высокомерию, и потому я продолжаю обучение у своего учителя.

С точки зрения внутреннего, учитель играет роль совести ученика, с позиции внешнего — роль доверенного лица, проводника и системы отсчета. Настоящий учитель никогда не допустит, чтобы его ученик пришел к скоропалительным выводам о собственной просветленности, — и это огромное облегчение для ученика, который понимает, до какой степени механично действует эго, приводящее к самообману.

Вторая драгоценность: дхарма

Дхарма, учение, представляет собой особый свод знаний той или иной школы, а также священные писания и прочие тексты в рамках этой традиции. Дхарма включает, помимо прочего, беседы с учителем, групповые занятия, созерцание, размышления о духовных принципах и вопросы, ответы на которые ученик пытается найти в своих духовных странствиях. Важность мощного духовного образования трудно переоценить, так как оно помогает ученику избегать не только ошибочных притязаний на просветленность, но и прочих ловушек эго.

Идеалисты нью-эйджевского толка, твердящие о путешествии по неисследованным территориям, вводят в заблуждение и себя, и других. Каждая личность действительно уникальна, но духовный путь остается общим для всех. Духовные искания без необходимого багажа знаний можно сравнить с бесцельными скитаниями по городам и весям, когда человек упрямо отказывается от карт, составленных теми, кто уже бывал в этой стране раньше. К месту назначения можно добраться с помощью проводника (учителя) или спутников (сангха), но путь окажется намного быстрее, проще и безопаснее, если прокладывать маршрут с помощью карты.

В важности дхармы легко убедиться, рассуждая о «пути» к положению опытного профессионала. Если хочешь стать хирургом, то, очевидно, должен получить соответствующее образование. Естественность поведения, почтение к главному врачу больницы и добрые отношения с коллегами при этом мало что значат — для того, чтобы понять сложность взаимосвязанных органов человеческого тела, все равно придется пройти углубленный курс обучения, а для этого нужно поступить в медицинский институт, сдавать экзамены, задавать вопросы, учиться у других хирургов, подготовиться к неожиданностям, которые нередко возникают во время операций, развивать хладнокровие в самых напряженных обстоятельствах и так далее.

Но, когда речь идет о духовной жизни, многие полагают, что смогут провести «операцию на сердце» уже потому, что когда-то видели это во сне. Они считают, что должны полностью следовать учителю, так как испытывают в его присутствии невероятное блаженство. Им кажется, что они уловили духовную дхарму, поскольку прочитали десяток книг и научились бездумно повторять сентенции вроде «Бог — это Высшее Я», «Живи здесь и сейчас» либо: «Все взаимосвязано». Подобные допущения наводят на мысли о студентах подготовительных курсов, пытающихся воспроизвести операцию по пересадке печени, случайно увиденную на видеозаписи для интернов.

Духовное просвещение необходимо не только начинающему искателю, который осваивает умение избегать простейших ловушек эго, но и развитым духовным ученикам — для них образование остается неоценимым источником мудрости, помогающим разбираться в тонкостях углубленного понимания духовных истин. Джоан Галифакс говорит, что рано или поздно каждый начинает видеть в учениях самого себя. Дхарма столь важна, что буддисты считают ее драгоценностью и постоянно обращаются к ней; тибетские монахи ежедневно по нескольку часов учат на память и переписывают священные тексты; иудаисты покрывают Тору золотом и хранят в священных ковчегах, и прежде чем развернуть свитки, отправляют установленные обряды. Вплоть до недавнего времени — а кое-где и сейчас — великие эзотерические учения всех традиций сберегались в тайне; их открывали только тем, кто показал себя достойным.

В любой традиции духовные писания зашифрованы и многослойны. Новый и Ветхий Завет, Упанишады, Коран и даже труды великих учителей современности охватывают несколько уровней, и каждый слой проявляется лишь после того, как ученик поднялся на очередную ступень и уже способен его понять. Именно поэтому Ветхий Завет одни считают сборником рассказов о старике по имени «Бог» с длинной бородой, а другие — картой души, иносказательным повествованием о пробуждении Высшего Я.

Обстоятельное изучение дхармы — не ознакомление с дюжиной работ великих духовных учителей, а многолетние глубокие исследования, размышления, обсуждения и медитации — предохраняет не только от преждевременных притязаний на просветленность, но и от многих других ловушек на духовной тропе.

Дхарму, однако, не следует считать единственной необходимой защитой; она не исключает потребности в учителе и сангхе. Для того чтобы способствовать духовному развитию, дхарма должна подкрепляться личным опытом и проверяться в повседневности — так человек убедится, что понимает ее правильно и умеет на практике применять то, чему научился у самой жизни. Дело в том, что некоторые незаурядные в интеллектуальном отношении личности используют умозрительную виртуозность владения дхармическими принципами так, что не позволяют себе вести тот образ жизни, который сами проповедуют. Дхарма — понятие не столько отвлеченное, сколько практическое. При правильном отношении усваиваемые учеником знания пронизывают все сферы его жизни, словно неприметный вирус совести, который заражает усердного духовного искателя сознанием высшего потенциала и мешает ему довольствоваться сосредоточенностью на себе и тешащими самолюбие толкованиями испытанных переживаний.

 

Третья драгоценность: сангха

Ниже приводится отрывок из беседы между Буддой и его старшим учеником Анандой, изложенной в трактате «Самь-ютта-никайя»:

Почтенный Ананда приблизился к Просветленному, поклонился и сел рядом. Затем почтенный Ананда обратился к Просветленному и сказал: «Половину этой святой жизни, о Просветленный, составляют добрые и благородные друзья, чувство товарищества и благое окружение».

«Не так следовало бы сказать, Ананда, — ответил Просветленный. — Всю эту святую жизнь составляют друзья, товарищество и благое окружение».

Подобно Будде и дхарме, сангха многограннее, чем может показаться на первый взгляд; она органично оберегает личность от опасностей самообмана и раздутого эго, которые ведут к скоропалительным притязаниям на просветленность. Однако помощь, которую оказывает сангха, отличается от пользы Будды и дхармы.

Сангха — это похлебка, где духовный ученик постепенно доводится до готовности и наливается соком совершенства. Многие полагают, будто духовное товарищество — это группа людей, объединенных общим интересом к духовным учениям; они просто собираются, чтобы обсудить друг с другом свои переживания, — занятие приятное, но не такое уж важное. Но подлинное духовное сообщество в том виде, о каком говорит Будда, подразумевает надежды на осуществление не только собственного высшего потенциала, но и высочайших способностей собратьев по жизни и обучению. Духовное братство определяется не личным выбором, а взаимной поддержкой членов сангхи, нацеленной на духовную жизнь и развитие всего сообщества.

Сангха и учитель, наряду с развитым посредством дхармы сознанием, образуют постоянный механизм обратной связи. Учитель хотя и является объективным источником обратной связи, остается, тем не менее, личностью — и к личности этой предъявляются подчас требования, которые он просто не в силах удовлетворить в прямом, физическом смысле. Сангха — это люди, среди которых протекает жизнь ученика; они либо живут сообща, либо проводят вместе немало времени. Члены сангхи часто знают ученика лучше, чем самих себя, и потому, словно зеркало, показывают множество его изъянов. Ли Лозовик предполагает, что духовная практика вне сангхи исключает, по существу, возможность пройти все этапы духовной жизни. «Без группы равных на это нет никаких шансов. Слишком уж легко свернуть в сторону — сначала чуть-чуть, потом все дальше и дальше».

Помимо прочего, сангха сглаживает острые углы эго. Якусё Квонг-роси описывает этот процесс так:

Символ сангхи — мелкие камешки. Их складывают в одну корзину, затем начинают трясти, и камешки трутся друг о друга, превращаясь в голыши. Если камень не соприкасается с тремя драгоценностями, его углы становятся все острее, а сглаживают их порядком и обучением. Без трения гладким не станешь. Я начал духовную жизнь, когда мне было двадцать пять. Скоро мне исполнится шестьдесят три. Но это все равно очень короткий срок. Четверть века я руковожу нашим центром, и это, пожалуй, самый трудный период моей садханы. Тут я воспитал четверых сыновей. Камешки все время трутся... Я сам не ожидал такого, но камешек сглаживается даже после того, как становится учителем.

Труднейший период садханы Квонг-роси начался после того, как он стал учителем и его семейная жизнь стала протекать в границах сангхи, — через много лет после начала духовной жизни. Заостренные края стремящегося к господству эго сглаживаются только благодаря трению о другие эго, столкновениям с ними — а они, как известно каждому, кто жил в общине, совершенно неизбежны. Сангха лишает эго спокойствия, так как оно тянется к взаимоотношениям, а уязвимость по-настоящему близких отношений раздражает шаткую власть эго.

Конечно, сбиться с пути можно и в рамках сангхи. Если сообщество опирается на ложные представления, не соответствует контексту Будды и дхармы, то вполне вероятно, что его члены выстроят общую фантазию по мотивам своих заблуждений, а любая обратная связь будет поневоле искажаться фильтрами этого механизма.

Со временем личность неразрывно сплетается с тремя драгоценностями. Когда человек обрел неизгладимый отпечаток учителя, глубоко изучил учение и многократно переосмыслил отклики сангхи на свое поведение, он уже просто не в силах двигаться дальше без постоянной обратной связи, которую обеспечивают три драгоценности. Так Будда, дхарма и сангха становятся неотъемлемыми гранями его собственного сознания.

Три драгоценности сами по себе означают непрестанную проверку, поддержку, подтверждение либо отрицание просветленности. Учитель играет роль совести и направляет к воплощению высшего потенциала; дхарма усиливает умозрительное восприятие и пробуждает остроту сознания, после чего ученик сам себе не позволяет потворствовать несознательности и порокам; сангха обеспечивает постоянными раздражителями, которых ложная просветленность попросту не вынесет.

Но ответственный духовный ученик или самоназначенный учитель не довольствуется одной лишь верностью трем драгоценностям. Прежде чем притязать на просветленность — и даже после того, как вопрос этот уже решен, — он непременно подвергнет себя тщательной, всесторонней проверке, которая затронет все грани его души и ни одно подозрение не оставит без ответа. В следующей главе мы поговорим о некоторых способах такой проверки.

 

 

ПРОВЕРКА ПРОСВЕТЛЕННОСТИ

Древние учителя презирали тех, кто объявлял о своей просветленности, но отказывался от испытания. Их называли «червями в иле непроверяемого сатори». [1]

Филип Капло-роси

Р абби Зальман Шахтэр-Шаломи рассказывает шутку о парне, который купил моторную лодку и капитанскую фуражку, а потом заявил матери: «Смотри, я — настоящий капитан!»

«Для меня ты всегда был капитаном, — ответила мать, — но что скажут настоящие капитаны?»

Заявляющий о своей просветленности человек, который не прошел проверки и не получил подтверждения со стороны авторитетов духовного пути, похож на героя этой шутки, возомнившего себя капитаном лишь потому, что у него есть лодка и фуражка.

По мнению Джона Велвуда, «процесс проверки и подтверждения играет роль "контроля качества"; он необходим для того, чтобы тот или иной учитель не искажал учения ради собственной выгоды» [2]. Традицию проверки подлинной просветленности можно обнаружить в подавляющем большинстве духовных культур мира. В одних — например, в дзэн — методы проверки оттачивались и канонизировались долгими столетиями, в других универсальная мера «просветления» не определена явно, а оценка уровня духовного развития вплетается в ткань повседневной жизни и взаимоотношений с наставником.

Многие новейшие духовные традиции, в противоположность этому, лишены подобных методов проверки просветленности и вообще избегают этого вопроса, оправдываясь тем, что окончательным мерилом служит «внутренняя сущность» самого человека; подчас они ссылаются на то, что современная духовность переросла потребность в иерархических структурах и испытаниях.

Если, однако, принять близко к сердцу мнения об угрозе со стороны эго, которыми делятся великие учителя нашего времени, то подтверждение просветленности в подлинных духовных традициях покажется чрезвычайно уместным. Впрочем, такие проверки — особенно неофициальные — будут действенными лишь в том случае, если испытуемый к ним прислушается, то есть сможет объективно оценить правоту полученной обратной связи.

Традиционные способы проверки

К традиционным методам проверки просветленности до сих пор прибегают в части современных школ дзэн на Западе, тогда как прочие направления дзэн либо провели культурную «переработку» давних способов, либо сделали их неофициальными. Хотя старинные приемы нередко выглядят «резкими» или «жестокими», в руках настоящего учителя они служат весьма объективными средствами, способными развенчать коренящиеся в эго толкования и заблуждения в отношении собственной просветленности.

Методы испытаний передаются среди учителей из поколения в поколение именно с той целью, чтобы помочь ученикам избегать самообмана.

В одиночку идти трудно. Думаю, гораздо легче, если тебе кто-то дышит е затылок или заглядывает через плечо.

Джудит Лейф

Такие приемы представляют серьезную угрозу для эго, но в то же время с подлинным почтением обращаются с высшим духовным потенциалом ученика, поскольку лишают его эгоистического желания довольствоваться чем-то иным, кроме окончательного освобождения.

Капло-роси поясняет важности проверки так:

Проверочные вопросы, которые задает роси, чтобы определить степень пробужденности ученика, традиционны, а набор их не так уж велик. Нерешительный, неуверенный ответ на любой из таких вопросов и даже простой оборот «Мне кажется, что...» говорит сам за себя. Приемлемый ответ должен быть непринужденным и уверенным; он подтверждается не только языком, но и проницательным выражением глаз, движениями всего тела. [3]

Якусё Квонг-роси из Дзэн-центра на горе Сонома возвращает к жизни давний характер традиционных проверок, пересказывая два случая из личного опыта работы с учениками:

Один пришел на докусан[7] и сказал: «Я — ничто». Я взял посох, ударил его, и он вскрикнул. «Кто это кричал?» — поинтересовался я. Другой вошел и заявил: «Я мертв». Его я тоже стукнул палкой, а после вопля спросил: «Что болело? Не твое ли тело?» После этого можно поговорить с учеником обстоятельнее.

 

Если учитель отгораживается от своих подопечных и запотевает в убеждении, что он достиг вершины и ему больше некуда двигаться, он подвергается большой опасности, так как отрезает себя от всех источников поддержки, в том числе от Вселенной.

Ли Лозовик

Квонг-роси говорит, что в течении дзэн под названием ринзай, для которого характерны очень частые — до трех раз на дню — встречи учителя с учениками, беседы порой длятся буквально долю секунды. Порой уже в тот миг, когда ученик только появился на пороге, учитель звонит в колокольчик, показывая, что беседа окончена. «Учитель способен мгновенно оценить состояние ученика даже по его походке», — поясняет Квонг-роси.

Капло-роси указывает, что подчас случается и обратное: ученик сам не сознает своей просветленности, но проверка дает положительный результат. Он повторяет слова великого учителя дзэн Догэна, который говорил: «Не думай, что обязательно заметишь свое просветление» [4].

Помимо прочего, официальные проверки помогают сберечь чистоту традиции и высокий уровень стандартов просветленности, установленный тысячелетия тому назад великими учителями прошлого. По традиции, проверку вправе проводить только тот, кто ранее прошел строгую проверку своего учителя, который, в свою очередь, тоже прошел испытание — и так далее, по линии преемственности. Подорвать силу и чистоту той или иной школы может один-единственный человек, назвавшийся учителем без одобрения авторитета, а впоследствии неправомерно благословивший своих якобы «просветленных» учеников.

Нетрадиционные способы проверки

Многие уважаемые духовные учителя современности признались бы, что в их школах нет формальных методов оценки просветленности и духовного развития в целом — либо потому, что традиция относительно молода и не разработала еще системы испытания учеников, либо по той причине, что в этом течении вообще не уделяют большого внимания идее «просветления».

Жизнь сама по себе — источник испытаний. То, как мы живем, тс, перед чем ставит нас жизнь, говорит нам, где мы находимся.

Анник д'Астье

Такие учителя утверждают, что в их школах оценка духовного развития неразрывно переплетается с обучением и практическими занятиями. Учитель может судить о мере просветленности ученика, глядя, как тот исполняет определенные задачи и упражнения, а то и просто по ответу на произвольный вопрос, поставленный в самых обыденных обстоятельствах.

Учителя и ученики, живущие в непосредственной близости друг от друга, то есть в границах одной общины, полагают, что сама их совместная жизнь представляет собой единую великую арену испытаний. Мел Вайтзмэн в общих чертах описывает характер таких неофициальных проверок, участником которых он не раз становился за долгие годы жизни и работы в северокалифорнийской общине дзэн-буддистов:

Мера просветленности определяется в повседневных занятиях. Ученики годами учатся бок о бок. Все настолько хорошо знают друг друга, что нет никакой нужды в дополнительных проверках их практических навыков и глубины понимания. Я редко задумываюсь о проверках, потому что все измеряется практикой. Что бы ты ни делал, это уже проверка.

Духовная практика, садхана, представляет собой неоценимое средство оценки просветленности. Ученик трудится, повышая целостность практики, а учитель наблюдает. Как указывает Вайтзмэн, если учитель всю жизнь изучает деятельность ума и хитрости эго, он нередко с одного взгляда может оценить уровень духовного развития ученика; именно поэтому учитель дзэн может порой звякнуть колокольчиком, стоит ученику сделать шаг на порог.

Особенности методов проверки, используемых в той или иной духовной школе, зависят от того, что именно каждый учитель считает оптимальным выражением духовного развития; очевидно, что каждый понимает «просветленность» по-своему, — и это относится даже к тем, кто, по всеобщему убеждению, ее обрел!

То, что происходит во враля духовных переживаний, может быть понято только будучи испробованным. В противном случае мы уподобимся тому, кто назовется поваром, откроет шикарный ресторан, и тут же отравит клиента.

Ли Лозовик

В одних современных школах эволюция пробужденности подразумевает вполне определенную последовательность видений, в других — глубину понимания, которая отражается во владении коанами, а в третьих — готовность проявить сострадание в самых неприятных обстоятельствах.

Проверка учителей

Агхори Вималананда, духовный наставник Роберта Свободы, хорошо разбирался в путях кармы и одновременно питал страсть к проверке и разоблачению фальшивых святых и лжеучителей, существенно переоценивавших свое духовное величие. Роберт Свобода рассказывает: «Сталкиваясь с очередным типом, напялившим духовные штаны "не по размеру", Вималананда, за редкими исключениями, непременно считал своим долгом вернуть зазнайку на землю, а порой и добиться того, чтобы он сам пожелал провалиться сквозь землю от стыда». Ниже приводится история, которую Вималананда поведал Роберту Свободе; посвящена она тому, как он «испытывал» индийского духовного учителя по имени Таат Махараджа:

Я был с ним суров... Один приятель привел меня к Таату Махарадже, заверив, что этот человек на долгие часы погружается в самадхи, а последователи его тем временем поют и молятся. Я не поверил его словам и решил провести даршан[8]. Я сразу понял, что этот парень просто сидит с закрытыми глазами и всех дурачит. Самое поразительное, что я обязан был поклониться ему! Посидев немного, я внимательно осмотрел комнату и замыслил план. Дома я заточил гвоздь до остроты иглы, а через несколько дней вернулся к Таату Махарадже и занял очередь среди тех, кто жаждал припасть к его лотосоподобным стопам. Когда пришел мой черед, я наклонился, занес гвоздь над головой и вонзил его шарлатану в ногу. Боже ты мой! Как же бедняга ругался! Своими воплями он начисто заглушил песнопения поклонников.

Вы полагаете, что на гвоздь в ноге отреагировал бы любой, даже если он пребывает в самадхи?

Нет — если, конечно, самадхи настоящее. Пребывающий в самадхи не сознает окружающего мира. Если бы Таат Махараджа действительно был погружен в самадхи, он ничего бы не почувствовал. Но он просто притворялся и потому получил все сполна. Все вокруг остолбенели, так что я успел выскочить за дверь, где меня поджидала машина с сообщником, — и мы удрали. Не хочу даже думать о том, чем бы все кончилось, если бы меня поймали! [5—6]

Конечно, такая веселая — для всех, кроме Таата Махараджи, — шутка действительно представляет собой редчайшее исключение из общего правила проверки равных себе. Несмотря на это, она подчеркивает мысль о том, что в учительской среде один учитель способен помочь другому так, как не поможет больше никто.

Вопрос: может ли один учитель чему-то научиться у другого?

Ли Лозовик: нет, если они оби считают себя просветленными.

В силу динамики испорченности и круговой поруки, которые осложняются неизменным коварством эгоистического мышления, человек, исполняющий роль учителя, нередко требует помощи со стороны равных и старших.

Чарльз Тарт делится своей мечтой о своеобразном «Клубе духовных учителей», который смог бы обеспечить обмен опытом и взаимную проверку равных по положению наставников:

Когда-то я мечтал о том, чтобы все, кто занимаются духовным обучением, стали членами особого клуба для учителей, куда ни под каким видом не допускали бы учеников. Там можно было бы посидеть, попить пивка, посмотреть телевизор, потолковать о своем занятии и сбить друг с друга спесь: «Эй, неужели ты своим ученикам такие вещи поручаешь?» или: «Самая нелепая выдумка, о какой мне только доводилось слышать!» В таком месте каждый мог бы услышать мнение коллег, знающих толк в своем деле. Коллегиальность, то есть принцип взаимной проверки, очень важна.

Как выяснилось, Регги Рей с единомышленниками уже воплотили эту мечту в действительность, несмотря на то, что они живут и работают в разных концах страны. Рей и его коллеги, которых признал ачаръями [9] Сакьонг Мипхам Ринпоче, сын и преемник Чогьяма Трунгпа Ринпоче, постоянно поддерживают связь друг с другом и регулярно проводят личные встречи:

Раз или два в год мы с остальными учителями встречаемся и целую неделю беседуем и вместе занимаемся различными практиками. Это прекрасно, хотя и очень болезненно. Когда ты, учитель, беседуешь со своими учениками, это одно, но когда ты среди равных и каждый как на ладони, чувствуешь себя растоптанным в пыль. Это чудесно, когда тебя окружают люди, мгновенно реагирующие на любую попытку раздуть из мухи слона. Стоит лишь подумать, что ты все-таки что-то из себя представляешь, как кто-то бросит: «Заткнись!» Я очень рад, что у меня есть такие друзья.

К сожалению, подобному общению с равными и старшими больше всего противятся именно те, кому оно настоятельно необходимо. Избегают они его порой умышленно, но чаще все-таки неосознанно, так как ощущают, что коллеги без труда разгадают любые игры и выходки эго. Рассуждая о случае, когда очень известный духовный учитель полностью отказался от общения с другими наставниками, Кен Уилбер задается вопросом:

Как, собственно, должен вести себя Самый Просветленный Мировой Учитель по отношению к миру? Прятаться, избегать людей или участвовать в общественной жизни, выйти на арену свободн