Тематические группы появления имен

С XI века прежние языческие имена переходили в разряд прозвищ и поэтому вскоре неизбежно стали приобретать переосмысленный, метафорический оттенок. Внешне одно и тоже языческое имя, рассматриваемое не в статистике, а в динамике, на протяжении его функционирования на разных временных срезах, будет иметь несколько семантических пластов, каждый из которых соответствует осмыслению имени в тот или иной исторический период.

Личных имен, «прозваний», «проименований», связанных в истоках своих с животными, в действительности было очень много. Кроме имен, непосредственно указывавших на то или иное животное в целом или на части его тела, существовали имена-иносказания, являвшимися обозначениями масти животного, особенностей его поведения и нрава или каких-то индивидуальных отличительных внешних признаков. Так, антропонимы Белоног, Вороной, Черной, Брыкун, Лихой являлись фактически «эпитетами» коня. Имена Дикой, Рыкун, Желтоногой - быка, Ушатой, Ушак, Беляй, Беляк, Серой - зайца.

Радимичи, как и другие восточнославянские этносы IX-X веков, активно использовали при образовании имен богатые словообразовательные средства своего языка. Одними из самых часто употребляемых суффиксов в составе имен были, в частности, уменьшительные суффиксы, придававшие именам значение «меньший, младший в семье, роде; сын такого-то отца». Если отец носил, например, имя Белоног, то сыну нередко давали имя Белоножка. У отца Зуба сын мог иметь имя Зубко. Именами детей были Воронец (от Ворон), Боброк или Бобрик (от Бобр), Голубчик (от Голубь), Лапоток (от Лапоть) и т.п.

Имена детей у радимичей образовывались не только от имен отцов. Очень распространенными были имена, связанные с числительными и указывавшими порядок появления детей на свет: Первуша, Первак, Второй, Вторник, Третьяк, Четвертак, Четверик, Пятюня, Шесток, Сёмуха, Осьмак, Девятко, Десятко, Десятик (детей «считали» посредством имен только в пределах первого десятка). Среднего ребенка в семье - мальчика или девочку - называли Середой. Девочек тоже считали, при этом некоторые из указанных имен были мужскими и женскими одновременно: Первуша, Пятюня, Осьмуха. При рождении близнецов-двойняшек им обоим давали имя Нерознак, к которому постепенно добавлялись какие-либо различительные прозвища. Имя Полторак давалось мальчику, родившемуся вместе с девочкой: мальчик (будущий работник в семье) считался за единицу, а девочка осмыслялась как половинка, приложение к мальчику. Поздний ребенок нередко получал имя Поздняк, Позняк, Поздей.

В некоторых именах фиксировалось время появления на свет ребенка в течение суток: Заря, Зорька, Утренник, Денник, Полудник, Вечорка, Ночка, Сумарок. Имена Вешняк, Веснуха, Веснушка свидетельствовали о рождении человека в весеннюю пору. Имена Мороз, Студён, Снежка, Снегурка - о появлении на свет зимой, во время сильных морозов или снегопадов. Осенним детям часто давались имена типа Есеня, Тучка, Вересай, Кострица, Желток. Если ребенок рождался во время разгорания солнца, в период перехода весны в лето, а также непосредственно в летнюю пору, когда зреют плоды и ягоды, в момент наивысшего торжества природы, ему могли дать имя Ярой, Ярушка, Жарый, Веселуха, Разгуляй, Тепляк, Колос, Ягода, Купалка, Цветик, Брусничка, Щедряк, Ядрён и т.п., причем некоторые из этих имен одновременно выступали в качестве пожеланий младенцу, своего рода имен-прогнозов.

Среди радимичских имен были и такие, которые давались в зависимости от характера и поведения ребенка: Бессон, Крикуша, Забава, Истома, Молчана, Неулыба, Смеяна, Несмеяна, Смирной, Лада. В некоторых именах отмечались желанность или нежеланность появления ребенка в семье, отношение к детям и некоторые другие обстоятельства, связанные с рождением человека: Бажен («желанный»), Богдан и Богдана («божий дар»), Любим, Любава, Ждан, Неждан, Милава, Поспел, Хотен и другие.

Весьма распространены были имена - «описания» внешнего вида человека, причем эти имена могли даваться как при рождении ребенка (в таких случаях они указывали, как правило, на цвет волос), так и в юношеском и даже зрелом возрасте (в данных именах отмечались рост, особенности телосложения, различного рода видимые дефекты, поэтому такие антропонимы фактически являлись прозвищами, использовавшимися вместо изначального личного имени): Черной, Белой, Белява, Черныш, Белуха, Мал, Мала, Малуша, Малюта, Сухой, Толстой, Долгой, Лобач, Головач, Беспалый, Губан и т.п.

Поскольку имя отождествляется с тем, кого обозначает, оказывается возможным воздействие на имя и его носителя посредством осмеяния, поношения или, наоборот, славословия, восхваления. Само знание имени дает власть над его носителем. Зная это, наши предки свои истинные имена держали в тайне, а в повседневной жизни пользовались так называемыми обманными, или ложными именами, именами-оберегами. В качестве оберегов выступали, прежде всего, «плохие» имена типа Немил, Нелюба, Нехорошко, Некрас, содержавшую отрицательную характеристику именуемого (подобные именования якобы были способны отвращать злых духов, наговоры, сглаз, порчу, болезни), или имена типа Ненаш, Найдён, подчеркивающие отсутствие кровного родства ребенка с его родителями (к найденным, подкинутым детям злая сила, как считалось, не приставала). Именами-оберегами могли быть также имена иноязычного происхождения, подчеркивавшие всё ту же «найденность» ребенка.

К иноязычным именам, использовавшимся в белорусском ареале, в том числе и радимичами, в дохристианскую эпоху и выступавшим в качестве имен-оберегов, так и вторичных прозвищ, отражавших в ряде случаев истинные черты и свойства человека, относились следующие имена балтского происхождения: Жлукта («кадка для бучения белья», а так же «много пьющий, обжора»), Бамбиза («верзила»), Бетан и Бетен («пчела»), Лында («лентяй»), Жуда («печаль, скорбь, беспокойство»). Радимичи вполне могли использовать и тюркские имена, тем более что с тюркским миром они были связаны непосредственно, а с начала 60-х годов IX века и до 885 года находились в зависимости от Хазарского каганата, тюркоязычного в своей основе, но во главе с правителями-иудеями. Тюркскими по происхождению личными именами радимичей могли быть Калакута («суетливый, беспокойный»), Туша («тучный человек»), Булыга («болван, грубый, неотесанный человек, неуч, невежа») и возможные другие.

Культовая двуименность (наличие истинного и ложного, реального и обманного, тайного и явного имен) корнями своими уходит в глубочайшую древность. Состав имен-оберегов был обширен и, по всей видимости, включал не только отрицательные по своей семантике имена. У неолитических охотников, живших некогда в окрестностях Гомеля, имя, связывавшее человека с тотемом, осмыслялось, не в последнюю очередь, как охранное. Даже у радимичей, как можно полагать, имена типа Волк, Лось, Орёл, Сокол могли выполнять охранную функцию. В сознании нашего предка-радимича, носившего, например, имя Волк, вполне могло жить убеждение, что реальный волк не только не тронет его в лесу, но и защитит при необходимости, придет на помощь в трудную минуту. Мотив оберега посредством имени в трансформированном виде отразился даже в христианском именнике. Каждое христианское имя является, прежде всего, именем святого, который считается покровителем человека, названного в его честь. В языческие имена люди возносили свои молитвы и просьбы к тотемам, а затем к предкам, духам леса и поля, воды и огня, к многочисленным божествам, олицетворявшим саму Природу.

Большинство приведенных имен запечатлены в современных фамилиях, что свидетельствует об активном использовании языческого именослова вплоть до того времени, когда начали формироваться фамильные прозвания. В самом Гомеле и его окрестностях в наши дни можно услышать фамилии Лапин, Зубков, Баранов, Воронов, Блохин, Белоногов, Чернышев, Беляев, Первухин, Поспелов, Губанов и многие другие, восходящие в своих истоках к дохристианским личным именам и прозвищам.