В чем разница между мирянами и священством?

Так сложилось исторически и культурно, что о призвании говорится чаще всего только по отношению к священству. А миряне воспринимаются, и сами себя привыкли воспринимать как некую вполне безликую, безответную, а значит, безответственную церковную общность, от которой ничего не зависит, которая ни на что не имеет права, за которую все вопросы решены или будут решены священноначалием в лице архиерея или приходского настоятеля.

К сожалению, к подобной мысли за многие десятилетия или, скажем, даже столетия привыкли все: и священство, и миряне. И поэтому мыслят себя довольно разделенными друг от друга. Все права и ответственность в руках священства, миряне — паства, но уже не в евангельском смысле этого слова, а во вполне бытовом, прикладном. Потому что, когда Господь наш Иисус Христос говорит о Себе, как о Пастыре, а о нас, как об овцах Его стада, надо очень хорошо понимать разницу между тем, что говорит Христос, и тем, что на самом деле происходит.

На самом деле никогда никакой нормальный пастух не оставит 99 овец и не пойдет искать погибшую. Никогда. Никакой пастух душу свою за овцу, за животное, не положит. И поэтому надо хорошо понимать, паства и пасомые, овцы и пастыри — это совсем не одно и то же в нашем бытовом приложении и тех образах, тех символах, тех сигналах, с которыми к нам обращается наш Спаситель. А вот на самом деле бытовое пастушество, пастырство, не в евангельском плане сейчас происходит в Церкви. И стадо словесных овец уподобляется не тому стаду, о котором говорит Христос, а вполне такому бытовому. «Паситесь, мирные народы», как Пушкин об этом говорит — вот об этом, понимаете? Какое призвание у овцы в этом смысле? Жуткое. Неприятное.

Вопрос о призвании — очень острый, очень насущный. И он сегодня лежит в зоне ответственности священства в большей степени, чем в зоне ответственности мирян. Именно священство должно громко сказать мирянам, что у них есть призвание, такое же ответственное призвание, как и у священства в устроении «духовного дома Божия», то есть Церкви Христовой. Для этого необходимо всем нам понять, как это призвание осуществимо.

Давайте подумаем. У священства и у мирян разная духовная жизнь или одинаковая? Задумаемся над этим вопросом. Одинаковая? Или разная?

Дальше. У священства и у мирян разная молитвенная практика? У священства и у мирян разная практика покаяния? На самом деле она разная. Не знаю, почему так сложилось, но она разная. Так не должно быть — не может быть у священника другая духовная жизнь. Он христианин или он инопланетянин?

На сегодняшний день при общем едином призвании христиан сложилась различная духовная практика у священников и мирян, чего не было в ранней христианской общине. Никогда не было такого.

Сегодняшняя церковная практика мирян во многом напоминает хождение по кругу: прекрасному, исторически сложившемуся богослужебному кругу. Именно это и становится центром жизни христианина. От Пасхи до Пасхи, от поста до поста, от причастия до причастия. Когда мирянин говорит о молитве, он обычно употребляет слово… Какое? Что мы делаем с правилом? Вычитываем. Когда мы говорим, что мы на службе, что мы говорим о службе? Выстаиваем.

Очень часто сам священник предлагает мирянину выстроить духовную жизнь по такой схеме — что и как надо читать, в каком количестве, в какие времена надо поститься или не поститься, сколько канонов надо вычитать перед причастием, каким образом надо исповедоваться перед причастием и так далее и тому подобное. Часто священник очень строго регламентирует схему своими благословениями, и при этом он является таким себе надзирающим органом за тем, как это происходит. Потому что от него же зависит, будет человек причащаться или не будет. Он решает. Он допускает или не допускает человека к причастию в сегодняшней практике. Священник.

И мирянин воспринимает свою церковную жизнь как заученную формулу, как трафарет, в который необходимо вписаться, втиснуться, где у него нет никакой свободы что-то менять, что-то решить самому. А там, где нет свободы, о каком призвании можно говорить? Именно священство сегодня сформулировало некоторые церковные традиции для мирян, которым само не следует.

Сейчас я открываю страшные тайны жизни священства. Священник причащается за каждой литургией. И каждый из священников прекрасно знает, что служение литургии невозможно без причащения. Если священник дерзнет не причаститься на литургии, он будет запрещен в служении или лишен священного сана — так гласят апостольские правила. Но при этом очень часто священники противятся тому, чтобы миряне причащались за каждой литургией, настаивая на том, что, если они будут регулярно причащаться, они потеряют страх Божий и благочестие. Из этого делается вывод, что у священников должны быть какой-то особый страх Божий, какое-то особенное благочестие, отличные от мирян.

Фото: tatmitropolia.ru

Священники не имеют дополнительных постов перед причащением. При этом во многих благочестивых книгах для мирян говорится о необходимости особых постов — от трех до пяти дней перед причастием, о чем священники обычно спрашивают на исповеди — кто ел мясо накануне в субботу, и до причастия могут не допустить. То есть понятно, что мясо на священников и на мирян действует по-разному. Миряне усердствуют больше.

В Русской Церкви сложилась практика необходимой исповеди для мирян перед каждым причащением. Для священства такой необходимости нет. Священники исповедуются по мере необходимости, для них таинства Причащения и Исповеди не связаны друг с другом соподчинением, что соответствует практике Вселенского Православия. Значит ли это, что миряне гораздо греховнее священства, и поэтому должны чаще исповедоваться?

Я, конечно, несколько провокационно ставлю эти вопросы с целью понять, разное ли призвание у священства и мирян в Церкви и есть ли духовная разница между христианином-священником и христианином-мирянином?

Сегодняшняя практика духовной жизни — иная. И это очень странно. Я бы сказал — катастрофически странно. Потому что священники — такие же люди.