Страсбург. Вторник, 20 декабря

 

Во вторник Фолькманн в десять утра пришел к себе на работу и обнаружил на автоответчике два сообщения, одно — от Тэда Биркена из Цюриха с просьбой перезвонить, а второе — от Ивана Мольке, который просил срочно связаться с ним по рабочему телефону в Мюнхене.

Сначала он набрал номер Мольке, но секретарша сказала, что тот на совещании и сам позже перезвонит.

Потом он позвонил Тэду Биркену в Цюрих, и тот сразу взял трубку.

— Я делаю успехи, Джо, — раздался вежливый приветливый голос Биркена. — У тебя ручка и лист бумаги найдется?

Фолькманн потянулся за записной книжкой и ручкой.

— Хорошие новости?

— Как сказать. По крайней мере, лучше, чем я ожидал. Мой знакомый, работавший в Федеральном архиве в Кобленце, уволился. Но он попросил об услуге своего друга — директора Берлинского центра документации по фамилии Максвелл. Он попросил его найти номера членских билетов людей, которые очень рано вступили в национал-социалистическую партию, и попытаться составить список нацистов, номера членских билетов которых близки к номеру билета Эрхарда Шмельца. Максвелл сказал, что ваши направили ему запрос по поводу Шмельца, и позвонил мне узнать, что, собственно, происходит. Я рассказал ему, что ты попросил меня помочь и что нам нужны люди с определенными номерами членских билетов. Проверив эту информацию, он позвонил мне и сказал, что его сотрудники поднимут дела пятидесяти членов национал-социалистической партии — двадцать пять дел до дела Шмельца и двадцать пять после. Потом я перепроверил все в WASt и соответствующих службах. Из пятидесяти человек живы только четверо, двое из них живут в Южной Америке. Еще двое зарегистрированы в Берлине. Первый — это Отто Клаген. Номер членского билета 68948. Родился в Берлине в 1910 году. В партию вступил очень молодым. Заявление на вступление в партию датировано первым ноября 1927 года.

— И где Клаген сейчас?

Фолькманн услышал, что Тэд Биркен вздохнул.

— В том-то и проблема. Последний указанный адрес — дом престарелых в Дюссельдорфе. Я позвонил туда, и мне сказали, что около двух месяцев назад у Клагена случился инсульт и он сейчас совсем плох и едва может говорить. На данный момент он находится в городской больнице на Гройлингерштрассе. Очевидно, он сейчас плохо соображает и не вполне адекватен, так что я сомневаюсь, что Клаген тебе пригодится, даже если он что-нибудь и слышал о своем однопартийце Эрхарде Шмельце. Можешь, конечно, попытаться, если хочешь, но вряд ли тебе это что-то даст. Кроме того, Максвелл сказал, что немецкие власти копали под Клагена лет двадцать назад. Он оказался крепким орешком. Одним словом, эсэсовец. При расследовании военных преступлений его хотели осудить за резню, которую он якобы учинил в Польше во время войны, но у обвинения не было достаточно доказательств, и дело спустили на тормозах. Все это, конечно, было давно, но сколько волка не корми, он все в лес смотрит.

Фолькманн записал адрес больницы и спросил:

— А что насчет второго?

— Вильгельм Буш. Номер членского билета 68978. Как и у Шмельца, заявление он подавал в Мюнхене.

— А адрес у тебя есть?

Тэд Биркен назвал Фолькманну адрес в Дахау, северном пригороде Мюнхена.

— Сейчас ему должно быть около восьмидесяти. Надеюсь, он в лучшей форме, чем Клаген, иначе это тоже будет пустой тратой времени.

— А у тебя есть номер телефона Буша?

— К сожалению, номера телефона Буша у меня нет. Я хотел узнать номер у оператора, но на его имя номер не зарегистрирован. Тебе лучше сразу зайти к нему без предупреждения, иначе он может не захотеть говорить с тобой.

— А какой у него послужной список, Тэд?

— По словам Максвелла, Буш работал в военной контрразведке — Абвере. Один из людей адмирала Канариса. Он не разыскивался в связи с военными преступлениями, а в 45-м году состоял в должности гауптмана, то есть капитана. На самом деле это достаточно странно. Как правило, те, кто вступил в национал-социалистическую партию до 1930-го, считались партийной элитой. Учитывая то, что он работал в Абвере, он должен был иметь более высокое звание. Хотя, может, у него рыльце в пушку.

— А чем он занимался после 45-го, ты не знаешь?

— Максвелл неофициально пообщался с сотрудниками представительства ЦРУ в Берлине, которые проверяли в свое время Буша. Десять лет Буш служил в «организации Гелена», которая была предшественницей немецких спецслужб. В этой организации было много бывших нацистов, так что его послужной там учитывали. Из этой организации он уволился лет тридцать назад и стал работать в частном охранном агентстве. Сейчас он очень стар, уже давно на пенсии.

— Спасибо, Тэд, ты мне очень помог.

— Пустяки, мальчик мой. Если тебе потребуется еще какая-то информация из Берлинского центра документации, можешь непосредственно связываться с этим парнем. Просто позови к телефону Эдда Максвелла и скажи, что ты от меня. Приятно было с тобой пообщаться.

 

В полдень у Фолькманна зазвонил телефон. Подняв трубку, он услышал голос Ивана Мольке.

— Нужно встретиться и поговорить, Джо.

В голосе Мольке звучала тревога, и Фолькманн спросил:

— Что-то случилось, Иван?

— Думаю, можно сказать и так. Я отозвал следящих за Кессером.

— А в чем проблема?

— Мне бы не хотелось говорить об этом по телефону, Джо. Давай встретимся. Я думаю, мне нужно тебе кое-что показать.

— Я могу быть в Мюнхене около трех.

— Давай встретимся в Аугсбурге. Тебе туда ближе ехать, а мне нужно сейчас уехать из города. Ты знаешь, где Центральный вокзал в Аугсбурге?

— Нет, но, думаю, найду.

— Я буду там в 14:30, в главном зале, в баре. И еще кое-что. У меня к тебе просьбочка будет.

— Какая?

— Будешь ехать, проверь, не следят ли за тобой.

Фолькманн нахмурился.

— Что-то случилось, Иван?

— Расскажу, когда увидимся, а пока сделай, как я говорю, — ответил Мольке, и в трубке послышались короткие гудки.

 

Около 14:30 Фолькманн вошел в здание Центрального вокзала. Машину он поставил на подземной стоянке недалеко от станции.

По дороге в Аугсбург он постоянно поглядывал в зеркало заднего вида, обращая внимание на следовавшие за ним машины, но хвоста не обнаружил. Он даже останавливался на нескольких заправках, чтобы убедиться в этом.

Мольке сидел в углу бара с сигаретой в руке и попивал кофе. Он выглядел уставшим, но был напряжен. Он мотнул головой, приглашая Фолькманна присоединиться к нему. Заказав пиво, Фолькманн сел за столик и заметил, что у Мольке под глазами темные круги.

— Хвоста нет?

— Вроде чисто. Да в чем дело-то, Иван?

Мольке погасил сигарету.

— У тебя какие-то проблемы с этим Лотаром Кессером, Джо? Ты мне все рассказал, о чем я должен знать?

— Конечно, а что?

Мольке внимательно посмотрел на Фолькманна.

— Позавчера я приставил к Кессеру двух своих сотрудников. Одному из них удалось вчера вечером забраться в квартиру Кессера. Девушка большую часть времени была дома и выходила только раз, чтобы вместе с Кессером посетить врача. Девушку зовут Ингрид, она состоит с Кессером в гражданском браке. Она, пожалуй, уже на шестом месяце беременности.

— Так в чем же дело?

— У моего сотрудника было минут десять до того, как Кессер вернется. Второй сотрудник следил за Кессером в гинекологии. У сотрудника в квартире было мало времени, но ему удалось найти записную книжку Кессера и связку ключей от квартиры. Времени поставить жучок на телефон Кессера не было, но он успел сфотографировать пару страниц записной книжки и убраться оттуда до того, как Кессер поднялся к входной двери. Мои сотрудники отдали мне отчет около девяти и предоставили слепки ключей и фотокопий записной книжки Кессера. — Вздохнув, Мольке прикурил новую сигарету. — Среди ночи в течение десяти минут мне дважды звонили. Один из сотрудников, следивших за Кессером, позвонил и сказал, что его жена проснулась часа в три ночи и спустилась на первый этаж их дома попить воды. Она увидела, что дверь в кабинет открыта, и вот она включила свет, а там какой-то тип рылся в дипломате ее мужа. Она закричала. Этот тип достал пистолет и приставил ей к голове. К тому моменту, как по лестнице спустился муж, преступника уже и след простыл, а жена без сознания лежала на полу.

Мольке увидел, что у Фолькманна изменилось выражение лица. Помолчав, он продолжил:

— Через десять минут телефон у меня снова зазвонил. Это был второй мой сотрудник, Пибер. Он задержался у своей девушки, и домой возвращался поздно. По дороге он заметил, что за ним следят двое типов на темном «фольксвагене». Номер ему записать не удалось, так как номерные знаки были замазаны грязью. Приехав домой, он зашел в спальню, выключил свет и выглянул в окно, но никого там не увидел. Через полчаса он услышал шепот за дверью в квартиру. Тогда Пибер включил «хай-фай», стал ходить туда-сюда по квартире и шуметь, давая понять, что он не спит. Потом он позвонил мне. Я подъехал через десять минут, но там уже никого не было, однако дверной замок был поцарапан — его пытались вскрыть, это точно.

Фолькманн надолго задумался, а потом посмотрел на Мольке.

— А ты уверен, что это как-то связано со слежкой за Кессером?

— Джо, сейчас мои сотрудники не занимаются ничем, что могло бы вызвать такую реакцию, а уж тем более — применение оружия.

— И что же ты предлагаешь делать?

— Вчера я приостановил слежку за Кессером. У твоих сотрудников есть полномочия и право на ношение оружия. У моих мальчиков этого нет, а дело становится опасным. — Мольке резко потряс головой и погасил сигарету в пепельнице. — Я не могу их подставлять, Джо, понимаешь?

Фолькманн кивнул.

— Ты считаешь, что Кессер знал, что твои сотрудники залезли к нему в квартиру?

— В том-то и дело. Я им задал тот же самый вопрос, и они сказали, что Кессер точно ничего не мог заподозрить, он и не знал, что за ним следят.

— А они не заметили, может быть, за ним еще кто-то следил?

— Они этого не знают. Они следили за Кессером и вполне могли этого не заметить.

— А что Кессер делал за прошедшие два дня?

Иван Мольке достал из кармана записную книжку и открыл ее.

— Дважды ездил на ту гору, Кальберг. Он ездил туда вчера и позавчера, приезжал около семи утра и уезжал в полдень.

— Вы там больше ничего не заметили?

— Никто туда не приезжал и оттуда не уезжал, кроме Кессера. И это место постоянно охраняется.

— А ты проверил то, что я тебя просил?

— Ты имеешь в виду, выяснил ли я, не расположен ли там научно-исследовательский центр?

— Ну да.

— Я говорил со своими знакомыми в министерстве, и они сказали, что в Баварии действительно было около десятка «ящиков». Там занимались в основном разработкой военных коммуникаций, оружия и ракетных установок, и у меня возникло ощущение, что они не хотят об этом говорить, так что я не стал давить и попробовал подойти к этому делу с другой стороны. Я пошел в деревню, где покупал трости и бинокль, и поспрашивал там.

— И что?

— Все, с кем я говорил, ничего не знают об этом месте, кроме того, что это частные владения, они занимают площадь в несколько квадратных километров. Местность — в основном скалы, поросшие лесом. Вершина горы — скальная порода. Вот она какая, эта гора Кальберг. Она не подходит ни для занятий лыжным спортом, ни для туризма. Там стоит довольно большой горный домик, который мы с тобой видели. Конечно, в деревянных амбарах и в плоском бетонном здании за домом может располагаться лаборатория, но других зданий на всей этой территории, корме блокпоста на дороге, нет. Гора и вся земля в округе раньше принадлежали частному санаторию, но уже прошло лет десять, как он закрылся. Землю пару лет назад купили, но ни один из местных не знает, кому она принадлежит и что там происходит. Некоторые считают, что это государственная собственность, но не уверены в этом. Говорят, что по всему пери метру натыкано множество табличек «Вход воспрещен» и «Частная собственность».

Вздохнув, Фолькманн посмотрел на снующих по вокзалу людей, а потом повернулся к Мольке.

— И что ты думаешь обо всем этом, Иван?

Мольке пожал плечами.

— Это может быть государственный «ящик». Ты сказал, что в квартире Кессера видел книги по военным системам коммуникаций, так что, возможно, Кессер участвует в каком-то секретном проекте, особенно если принять во внимание его прошлое. А после того, что произошло с моими сотрудниками, считаю, что это весьма вероятно. Все это похоже на стиль Ландесамта. Они присматривают за своими учеными, а если за теми следят или вообще происходит что-то подозрительное, Ландесамт проводит расследование. Вот только, Джо, зачем мне эта головная боль, при моей-то работе? У меня могут отобрать лицензию, и я лишусь работы. Поэтому я думаю, что мне разумнее отступить, пусть лучше следят ваши.

Немного подумав, Фолькманн сказал:

— Если Кессер работает на правительство, а я попрошу у Ландесамта его дело, вряд ли они мне его предоставят.

Мольке удивленно нахмурился.

— В смысле?

— Вернер Баргель показал мне выдержки из дела Кессера. К делам сотрудников, работающих на правительство, как правило, доступ ограничен, так что непонятно, почему Баргель показал мне дело Кессера.

Мольке пожал плечами.

— Возможно, Баргель подозревал, что вы пытаетесь что-то накопать на Кессера, а если тот по-прежнему задействован в государственных секретных разработках, то действия Баргеля вполне логичны. Он попросил тебя поставить его в известность в случае, если ты что-то накопаешь?

— Да.

— Ну тогда, наверное, так и есть.

— Возможно. А ты что думаешь по этому поводу?

Мольке помедлил.

— Что-то тут не сходится. Пибер нашел в квартире Кессера записную книжку, и говорит, что в ней на нескольких десятках страниц были списки имен с какими-то отметками. Пибер успел сфотографировать только две страницы.

Девушка вышла из-за барной стойки, заменила им пепельницу и протерла стол, а когда она ушла, Мольке сунул руку в карман и, вытащив конверт, передал его Фолькманну.

— Наверное, тебе стоит посмотреть на эти фотографии.

Открыв конверт, Фолькманн достал его содержимое. Внутри было два фрагмента фотографий узких разлинеенных страниц. На одной странице значились три имени, напротив каждого стоял значок «X».

На второй странице был план какого-то здания. Рядом с планом была нарисована карта, на ней были указаны направления. На карте были выделены названия нескольких городков, над рисунком выведены чернилами буквы Kloster. Kloster по-немецки значит «монастырь». Фолькманн перечитал про себя имена.

Хорст Клее.

Юрген Траутман.

Фредерик Хенкель.

Он посмотрел на Мольке.

— Ты не знаешь, кто они?

— Понятия не имею. И, как я уже говорил, в книжке много имен. Десятки страниц. Мой сотрудник успел сфотографировать всего лишь одну страницу с именами.

— А что насчет карты?

— Сегодня утром я с этим разобрался.

— И?

— Тут все понятно. Это старый заброшенный монастырь неподалеку от главного автобана на Зальцбург, в часе езды от Мюнхена. Монастырь уже много лет не используется по назначению. Здание неплохо сохранилось, но там никого нет, можешь сам проверить. Я тебе нарисовал более подробную карту с пометками, как туда добраться. — Мольке вытащил конверт из внутреннего кармана пиджака.

Протянув руку за конвертом, Фолькманн спросил:

— А ты не знаешь, кому принадлежит монастырь?

— После того как лет двадцать назад местный приход получил другое здание, монастырь выкупило правительство, но с тех пор здание не использовалось. — Мольке пожал плечами. — Если Кессер по-прежнему работает на правительство, то, возможно, они собираются переоборудовать и использовать это здание. Так что на твоем месте я был бы поосторожнее, ведя расследование, Джо. Люди из министерства, ответственные за сверхсекретные проекты, очень педантично относятся к вопросам безопасности.

Фолькманн задумался, а потом указал на фотографии страниц записной книжки Кессера.

— Ты не против, если я это заберу, Иван?

— При одном условии.

— Каком же?

— Если ко мне придут из Ландесамта, дай мне слово, что ты подтвердишь, что мы действовали по официальному запросу, что я работал на тебя.

— Обещаю, Иван.

Мольке сунул руку в карман и вытащил связку ключей.

— Это ключи от квартиры Кессера. Их сделали по слепкам. Это на случай, если ты решишь и дальше этим заниматься. А я пас, Джо. С этого момента этим придется заниматься твоим людям. И, кстати, ключей я тебе не давал.

Кивнув, Фолькманн сунул связку в карман. Мольке допил кофе и поставил чашку на стол.

— Кроме того, я думаю, нужно, чтобы у меня был официальный документ, подтверждающий правомочность моих действий, Джо. На всякий случай.

— Да, понимаю. Я попрошу Фергюсона направить тебе такое подтверждение и сам подпишу запрос. Спасибо за помощь, Иван.

— Да, и еще кое-что. Фотография, которую ты нашел в Чако.

— Да?

— Я узнавал насчет специалистов, оказывавших помощь правительству во время судебных процессов над бывшими нацистами. — Мольке помолчал. — Среди них была одна женщина, историк, она специализировалась на периоде пребывания у власти национал-социалистов и достаточно хорошо ориентируется в персоналиях. Она может знать, кто изображен на фотографии, или хотя бы посоветует, к кому можно обратиться. — Мольке пожал плечами. — Вот и все, чем я могу тебе помочь, Джо.

— А как ее зовут?

— Ханна Рихтер. Она работала на кафедре исторического факультета в Штудгартском университете. Но это было больше двадцати лет назад, и уже тогда ее трудно было назвать молодой, так что сейчас она наверняка на пенсии. Во всяком случае, я исхожу из предположения, что она все еще жива.

— Ладно, мы это проверим.

 

Фолькманн прошелся до парковки, обращая по дороге внимание на то, не следят ли за ним.

В преддверии Рождества на улице было полно людей, но хвоста Фолькманн не обнаружил. Дойдя до машины, он сел за руль, закурил и просидел так минут десять, обдумывая то, что рассказал Мольке о Кессере. Все это было очень странно. Очень странно. Не ошибся ли он насчет Лотара Кессера?

Кроме слов Вольфганга Любша и двух фотографий в квартире Кессера — мужчины в форме, который, скорее всего, был отцом Кессера, и снимка, на котором Кессер и Винтер были сняты вместе, — зацепок у Фолькманна не было. Судя по всему, Кессер все еще работал в государственной организации — так называемом «ящике». Погасив сигарету, Фолькманн прикурил новую и стал думать, что же делать дальше.

Он решил, что лучше всего сосредоточить свои усилия на полученной информации: именах двоих мужчин, номера партийных билетов которых, по словам Тэда Биркена, были близки к номеру партбилета Шмельца, — Отто Клагене и Вильгельме Буше, а также на карте из записной книжки Кессера, которую передал ему Иван Мольке. Позднее можно позвонить дежурному и попросить, чтобы проверили три имени из записной книжки Кессера. Фолькманну пришло в голову, что это вполне могут быть сотрудники Кессера по «ящику», и тогда придется поджать хвост. Он сокрушенно покачал головой и, погасив сигарету в пепельнице, завел «форд».

Выехав с парковки, он двинулся по дороге на Фридберг, откуда собирался свернуть на трассу Е-11, чтобы двигаться в южном направлении. Во Фридберге он остановился возле первой попавшейся гостиницы, зашел в вестибюль и оттуда позвонил, чтобы выяснить телефонный номер больницы в Дюссельдорфе, федеральная земля Северный Рейн-Вестфалия, где лечился Клаген.

Позвонив в больницу, он объяснил дежурной, что является родственником Отто Клагена, и спросил, значится ли у них такой пациент. Девушка проверила список пациентов и сказала, что Отто Клаген у них зарегистрирован. Тогда Фолькманн попросил позвать к телефону лечащего врача Клагена.

Минут через десять он, наконец, смог поговорить с врачом, которому сказал, что Отто Клаген его дядя и что он звонит из Баварии, чтобы осведомиться о его здоровье. Фолькманн спросил также, нельзя ли проведать дядюшку и поговорить с ним.

— А вам что, ничего не известно о его состоянии?

— Видите ли, я был за границей и только недавно узнал об этом. Неужели мой дядя настолько плох, доктор?

— Мне очень жаль, но он пережил инсульт, герр Клаген. У него парализовало правую сторону тела, возникли проблемы с речью. Если вы придете, он не сможет с вами нормально общаться, но, несомненно, мы не против вашего визита.

— Как вы думаете, когда он сможет говорить?

— Это зависит от течения болезни и терапии, герр Клаген. Но на данный момент прогноз неутешителен, перспективы у него не очень-то хорошие, а учитывая его возраст, боюсь… ну, вы меня понимаете?

Фолькманн поблагодарил врача и сказал, что еще позвонит, чтобы выяснить, как у дяди дела.

Потом он позвонил к себе домой. Трубку взяла Эрика, и он сообщил ей, где он находится, а также о том, что узнал от Тэда Биркена и что произошло с Клагеном, но ни слова не сказал о том, что ему рассказал Иван Мольке. Он вздохнул, и она спросила:

— А что насчет второго мужчины, Буша?

— Я в часе езды от Дахау, так что поеду туда. Надеюсь, с ним мне повезет больше, чем с Клагеном.

— И когда ты вернешься?

— Это зависит от того, найду я Буша или нет. Кроме того, даже если я его найду, он может не захотеть со мной говорить. Ты как сама, нормально?

— Да, прогуляюсь в парке, а потом вернусь, попью твоего вина и посмотрю телевизор. Может, тебе чем-то помочь?

Фолькманн улыбнулся.

— Погрей мне постельку. И скрести пальцы на счастье, чтобы Буш был поздоровее Отто Клагена. Скоро услышимся.

 

В четыре часа он доехал до городка Дахау, свернув с центрального автобана Е-11 к Обротту, расположенному к северу от Мюнхена.

Очаровательный баварский городок с древним замком казался идиллическим. Фолькманну представлялось абсурдным то, что этот городок когда-то дал имя всемирно известному концентрационному лагерю, а теперь был освещен сияющими рождественскими огоньками. В маленьком парке возле железнодорожного вокзала стояла наряженная елка. Сгущались сумерки.

Он направился по указанному Тэдом Биркеном адресу. Домик находился на улице со старыми довоенными зданиями, в десяти минутах от дороги, ведущей к концлагерю. В окне дома виднелась елка. Фолькманн по бетонной дорожке подошел к входной двери и долго звонил, но никто не отозвался.

Он стал раздумывать, что же делать дальше, и тут возле дома остановился белый «фольксваген», и из него вышла молодая женщина, ей было под тридцать. В руках она несла несколько сумок с покупками, так что Фолькманн пошел ей навстречу, чтобы помочь.

— Danke schön.

Улыбнувшись, девушка полезла в сумочку за ключом, а потом, внимательнее присмотревшись к Фолькманну, спросила:

— Извините, мы с вами знакомы?

Фолькманн увидел, что у нее на руке нет обручального кольца.

— Я ищу Вильгельма Буша. Насколько я знаю, он живет здесь.

— Вы дедушкин друг?

— Нет, мы с ним не знакомы.

Фолькманн протянул ей удостоверение, и девушка внимательно его изучила, внезапно побледнев.

— Вы из полиции? У дедушки что, неприятности?

Фолькманн улыбнулся.

— Нет, никаких неприятностей, уверяю вас. Я могу с ним поговорить?

— Дело в том, что его нет.

— А как мне с ним связаться?

— Мой парень отвез его в Зальцбург к родственникам — дедушкина сестра себя плохо чувствует.

— И когда ваш дедушка вернется?

— Завтра. Если хотите, можете заехать. Что мне ему передать?

— Видите ли, фрау Буш, это достаточно щекотливый вопрос, так что мне хотелось бы обсудить его при личной беседе.

Девушка пожала плечами.

— Хорошо, я скажу ему, что вы приезжали.

С этими словами она повернула ключ в замке и вошла в дом.

 

Фолькманн подъехал к небольшой гостинице, расположенной напротив парка, недалеко от железнодорожного вокзала, и снял там номер на ночь.

Ему не хотелось ждать так долго, но больше он ничего не мог предпринять. У него с собой не было сменной одежды, да и сумка с дорожным набором, лежавшая в багажнике, была почти пуста. Поэтому он зашел в магазин неподалеку от ратуши и купил пару одноразовых бритвенных станков и пену для бритья, а по дороге к гостинице, прогуливаясь по старым мощеным улочкам, зашел в магазин одежды и купил пару носков, белье и свежую рубашку.

Окна его номера выходили на маленький парк. Побрившись и приняв душ, Фолькманн спустился в бар и выпил пива, а потом пообедал в ресторане на углу. Он решил съездить к дому Буша и узнать, не вернулся ли старик раньше, но у дома стоял только белый «фольксваген», на первом этаже горел свет, а в окне переливалась огоньками рождественская елка.

Дойдя до конца улицы, он свернул налево, чтобы проехать к центру городка, и увидел дорогу, ведущую к лагерю. Доехав до центра, он припарковал машину у гостиницы, поднялся в свой номер и позвонил дежурному офицеру в Страсбург.

Трубку взял молодой французский офицер по фамилии Делон. Фолькманн объяснил, что ему нужно проверить три имени и зачитал список имен из записной книжки Кессера, произнося их по буквам.

— У тебя есть адреса или описания?

— Боюсь, нет, Андре.

— Да, это все усложняет. А что ты ищешь, Джозеф? Что-то конкретное?

— Мне нужно выяснить, не встречались ли эти имена в наших Документах и есть ли между этими тремя какая-то связь.

— Это связано с криминалом?

— Не знаю, Андре, но лучше из этого не исходить. Главное — попытаться обнаружить между ними какую-то связь.

Молодой француз вздохнул.

— Если ты пытаешься обнаружить связь, то необходимо будет сначала проверить имена по отдельности в поисковике. Это может занять какое-то время.

— Я понимаю, но это важно. Если не повезет с нашей базой данных, обратись за помощью в немецкий отдел. Судя по именам, это, скорее, их епархия. Однако существует вероятность того, что эти трое — сотрудники государственных секретных предприятий, так что, если немцы скажут, что доступ к файлам ограничен, отступай, ничего не объясняя. В общем, попытайся что-нибудь накопать.

Он также дал французу описание Ханны Рихтер, которую ему порекомендовал Мольке, и попросил Делона попытаться ее найти.

— Хорошо. Похоже, работой на свою смену я обеспечен. Как с тобой связаться?

— Если я не приду на работу, оставь сообщение на автоответчике у меня дома. Если трубку возьмет девушка, скажи, что ты звонил.

— Девушка? Ух ты! И что, как она? Давай рассказывай!

— Ну… симпатичная. Оч-чень симпатичная. Ну ладно, Андре, счастливо.

 

Он решил пройтись, чтобы подышать свежим воздухом, чувствуя, как внутри нарастает беспокойство.

Древний замок на холме был залит желтым светом, и Фолькманн понял, что непосвященный наблюдатель не увидит здесь ничего, что свидетельствовало бы о мрачном прошлом этого городка, о расположенном неподалеку концлагере и чудовищных зверствах, которые там творились.

Это был маленький городок, ничем не отличавшийся от остальных городков Германии. Улицы и кафе в эти предрождественские дни были заполнены молодежью, у всех было отличное настроение. Фолькманн смотрел на этих молодых людей, проходя мимо баров. Они пили и шумели, а их голоса были громкими, грубыми и самоуверенными.

Около полуночи он вернулся в гостиницу и, заказав у портье двойной скотч, выпил его перед сном. Он лежал на кровати, было темно, с улицы доносились громкие голоса — молодежь расходилась по домам. Шумели прямо под окном, какие-то парни кричали так, как умеют кричать только немцы. Наконец голоса стихли, и послышался звук проходящего поезда.

 

Глава 41

 

Утром он проснулся в восемь и, рассчитавшись за номер, снова отправился к дому Вильгельма Буша.

Было, конечно, маловероятно, что старик вернется так рано, но Фолькманн решил на всякий случай проверить. Белого «фольксвагена» у дома не было, и когда Фолькманн позвонил в дверь, ему никто не ответил.

Вернувшись в центр городка, он около часа бродил по улицам, по-прежнему ощущая смутное беспокойство.

Потом он еще час просидел в парке возле железнодорожной станции, читая газету «Франкфуртер цайтунг». На следующие сутки обещали снег, и Фолькманн решил, что если Буш к вечеру не приедет, то, пока погода не испортилась, стоит съездить в старый монастырь, который находился неподалеку от дороги на Зальцбург, а в Дахау вернуться позднее.

Ему оставалось только ждать, и его продолжало мучить беспокойство. Сев в свой «форд», он поднялся на холм за городом и, спустившись с другой стороны и переехав через реку Ампер, увидел дорожный указатель с надписью «Дорога нибелунгов».

Через пять минут он доехал до концлагеря. Парковка для туристических автобусов была пуста. Поставив «форд» недалеко от нового входа, он подошел к воротам. Железнодорожных рельсов там уже не было, но старый ров остался, его склоны поросли ежевикой и сорняками. Отсюда были видны смотровые вышки, по-прежнему стоявшие по периметру территории.

Ворота были открыты, но на железной калитке висело объявление о том, что сегодня концлагерь закрыт для посещения туристами. Внутри стоял грузовик со стройматериалами, но Фолькманн никого не заметил и решил пробраться внутрь.

Концлагерь остался таким же, каким был во время войны, хоть все было вычищено. Из блокхауза, полукруглого барака, где раньше находился склад и размещалась администрация, теперь сделали музей с кинозалом. Направо находились камеры, где раньше содержались особо важные заключенные, которых эсэсовцы держали в изоляции.

Лагерь по-прежнему был окружен блочными бетонными стенами и колючей проволокой, но от рядов бараков для заключенных, которые когда-то стояли здесь, осталось Только два деревянных строения, реконструированные позднее для того, чтобы посетители видели, как тут жилось заключенным. Напротив блокхауза находилась просторная площадка — Аппельплатц, где заключенных каждое утро собирали на перекличку. От площади отходила лагерштрассе — длинная улица, она тянулась до центра концлагеря, по обеим ее сторонам когда-то стояли забитые людьми деревянные бараки. Напротив бетонного здания блокпоста, установленного на входе в Дахау, стояли те самые ворота с надписью «Arbeit Macht Frei»[50]. За зарослями елей вдалеке виднелась красная труба — там по-прежнему находился крематорий.

Слева от блокхауза находилась восстановленная пристройка с табличкой «Verwaltungsgebäude» — здание администрации. Открыв дверь, Фолькманн вошел в просторное пустое помещение. Вдоль стен тянулись ряды металлических полок с книгами. На стене висела табличка с надписью по-немецки «Библиотека справочной литературы». Из этого помещения направо вела дверь с табличкой «Музей».

Открыв эту дверь, Фолькманн заглянул внутрь. Музей в блокхаузе разместили в просторной комнате. Свет почему-то был включен. В толстых стенах с двухметровым интервалом были сделаны оконные проемы. В помещение проникал бледный свет зимнего солнца, в лучах которого кружили пылинки.

На стенах висели увеличенные фотографии, а в застекленных стеллажах находились экспонаты. Сваленные в кучу очки, напоминавшие произведение современного искусства; рваная лагерная форма с нашитой на рукав желтой звездой Давида. В центре помещения стояло мрачное напоминание о жестоких пытках: деревянный столб для битья, к которому привязывали заключенных.

Слева на стене висели фотографии: жертвы лагерных экспериментов, грузовой вагон, забитый трупами, горы изувеченной плоти, которая когда-то была мужчинами, женщинами и детьми. Худенькая девушка с распахнувшимися в момент смерти глазами прижимает к себе мертвую девочку с тоненькими как спички ножками; она лежит у стены барака, а рядом, уперев руки в бока, стоит офицер СС и ухмыляется.

Фолькманн не знал, зачем он сюда пришел, но он долго ходил по музею и рассматривал фотографии, пока его сознание не переполнилось образами насилия и пыток.

За спиной послышался какой-то шум, и Фолькманн обернулся. В дверном проеме стояла женщина с пачкой бумаги в руках, должно быть, одна из администраторов. Казалось, женщину испугало его присутствие.

— Вы из строительной бригады?

Фолькманн покачал головой, и женщина сказала:

— Лагерь сейчас закрыт для посетителей. Вы что, не видели объявления на воротах?

Ничего не сказав, он прошел мимо нее и направился к выходу из лагеря.

Десять минут спустя он выехал с парковки и настолько углубился в воспоминания о своем отце, что не заметил, как в ста метрах за ним появился темно-зеленый «фольксваген».

 

Он подъехал к дому Буша, и хотя машины там по-прежнему не было, он решил еще раз проверить, нет ли кого-нибудь дома.

Он позвонил в дверь и увидел за запотевшим стеклом тень, а потом дверь открылась. На пороге стоял мужчина. Несмотря на весьма преклонный возраст, этот мужчина высокого роста был статным и подтянутым, его лицо было загорелым, да и в целом выглядел он неплохо. На носу у него были темные очки с толстыми линзами, а снежно-белые густые волосы были зачесаны назад. На мужчине был плотный шерстяной свитер серого цвета.

Он сурово посмотрел на Фолькманна.

— Да?

Тон был резким, агрессивным. Присмотревшись, Фолькманн понял, что кожа у этого мужчины на самом деле болезненно желтого цвета, а не загорелая.

— Герр Вальтер Буш?

— Да, я Вальтер Буш. Что вам нужно?

— Герр Буш, мне бы хотелось с вами поговорить.

— О чем? Кто вы такой?

Фолькманн протянул ему свое удостоверение. Зажав удостоверение в морщинистой руке, старик долго его рассматривал, а потом посмотрел на Фолькманна.

— Вы тот самый парень, который заезжал вчера. Мне внучка сказала. Что вам нужно?

Это прозвучало по-хамски. Он вернул Фолькманну удостоверение.

— Я надеюсь, что вы мне поможете, герр Буш. Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.

— О чем? — возмущенно спросил старик.

— Мы могли бы поговорить внутри?

Буш уже открыл рот, чтобы ответить, но внезапно закашлялся и, достав носовой платок из кармана, прикрыл им рот. Фолькманн услышал свистящее дыхание. Откашлявшись, Буш отер рот носовым платком и резко сказал:

— Ладно, заходите.

Старик впустил его в прихожую, и как только Фолькманн вошел, Буш снова закашлялся. Он довольно долго кашлял, прижимая носовой платок ко рту, а потом указал на дверь справа.

— Подождите в оранжерее, — сдавленно произнес он.

Старик открыл ему дверь в оранжерею, а сам ушел, и Фолькманн стал его ждать. Помещение было просторным, на противоположном конце вниз, на еще один ярус, вели ступеньки. Сквозь стекла проникал яркий солнечный свет, и в помещении было тепло. Тут было очень уютно, стояла плетеная мебель, а на ней лежали подушки в пастельных тонах. Полуоткрытая дверь вела из оранжереи в большой сад, там, в центре лужайки, вокруг деревянного стола для пикников стояли четыре крепких стула. Лужайку окружали перекопанные грядки и голые фруктовые деревья, а в глубине сада виднелся дощатый сарай.

На стенах оранжереи висели фотографии в рамках, и Фолькманн подумал, что на них, скорее всего, изображены родственники Буша. Внезапно его взгляд остановился на старой черно-белой фотографии, на которой Буш был в офицерской форме.

Осмотрев оранжерею, Фолькманн сел на плетеный стул.

Вскоре вернулся Буш. Несмотря на возраст, он казался весьма энергичным, но когда сел напротив Фолькманна, то положил руку на грудь — очевидно, его мучила одышка, да и выглядел он уставшим.

— Возраст сказывается, да и курю я много, герр Фолькманн. Лекарства помогают, но не очень. Ну так в чем дело?

Голос мужчины по-прежнему звучал резко, и это раздражало Фолькманна. Скорее всего, Буш привык отдавать приказы. Фолькманн еще отчетливо помнил фотографии на стенах музея в концлагере, и, глядя на снимок Буша в эсэсовской форме, он почувствовал, что его охватывает ярость.

— Вы знаете, что такое DSE, герр Буш? — деловым тоном спросил Фолькманн, повернувшись к мужчине.

— Я слышал об этой организации.

— После войны вы были офицером разведки, служили в «организации Гелена».

— Да, это верно. Но какое это имеет отношение к…

— Во время войны вы были офицером Абвера.

Выражение водянистых голубых глаз Буша изменилось.

— Это было давно. Объясните м