Асунсьон. Воскресенье, 18 декабря. 14:45

 

Толстые сочные отбивные и жирные сосиски шипели на решетке. Сад был залит солнечным светом.

Велларес Санчес, не испытывая аппетита, смотрел на кусок мяса, проверяя вилкой готовность. Перевернув его, он увидел, что снизу мясо было еще розовым, непрожарившимся. Веллареса беспокоили многие моменты, но все его мысли сходились к одному.

Перед его глазами стояло лицо Руди Эрнандеса. Эрнандес на столе в морге. Белое покрывало приподнимается, и обнажаются его раны.

Нахмурившись, Санчес отвернулся от жарившегося, неаппетитного для него мяса и взглянул на освещенный солнцем сад. В саду было полно знакомых, друзей и родственников — они стояли с выпивкой в руках. Все оживленно разговаривали. Сегодня был особенный день. Марию, его младшую дочь, в этот день впервые повели к причастию.

Невинные девочки в белых платьицах, сшитых специально для причастия, и мальчики в плохо сидящих костюмах пили лимонад и ели шоколадный торт, слоняясь по лужайке, — церемония закончилась, и им было скучно. Нельзя сказать, что Санчесу нравилась вся эта суета, но семейный долг есть семейный долг. Он увидел, что Мария заметила его взгляд, помахала ему рукой и улыбнулась. Он помахал ей в ответ и тоже улыбнулся.

Дочка у него была красивой. Очень красивой. Унаследовала красоту матери. Когда-нибудь мальчишки будут сходить с ума, мечтая о том, чтобы она посмотрела в их сторону. Но это время еще не настало. Пока она невинный ребенок.

Девочка подбежала к нему, ее белое платьице развевалось на ветру.

— Еда уже готова, пап? Я так кушать хочу!

Санчес потрепал ее по темным курчавым волосам.

— Нет еще, солнышко.

Он увидел, что из патио к ним идет его жена Розария, которая ненадолго зашла в дом, как он подумал, освежиться. Он заметил, что она хмурится.

Санчес похлопал дочь по плечу.

— Помоги папе немножко, ласточка. Проверь, у всех ли есть что выпить.

Девочка кивнула и убежала.

Розария, все еще хмурясь, подошла к нему.

— Я думала, что у тебя сегодня выходной.

— Да, так и есть.

— Все в порядке?

Он кивнул.

— Еда уже почти готова.

— Я не еду имею в виду. — Она поймала его удивленный взгляд. — Детектив Кавалес пришел. Сказал, что проходил мимо и решил зайти. Я пригласила его присоединиться к нам, но он отказался. Хочет поговорить с тобой наедине.

— И где он сейчас?

— В твоем кабинете.

— Тогда пойду поговорю с ним. Сделай мне одолжение — позаботься об отбивных.

Он уже повернулся, чтобы уйти, когда жена с упреком сказала:

— А я думала, что ты сегодня свободен.

Он пожал плечами.

— Я тоже так думал. — Поцеловав ее в щеку, он увидел, что она опять нахмурилась. — Нелегка доля полицейского.

— Да уж, и его жены тоже. Предупреждать надо было, когда просил выйти за тебя.

Санчес улыбнулся.

— Ага, и потерять такую красавицу?

Она скорчила ему рожу, а потом, улыбнувшись, протянула две банки пива с буфетного столика.

— Отнеси одну Кавалесу. У него такой вид, что, по-моему, выпить ему не помешает.

— Неужели он настолько плохо выглядит?

— Нет, он просто пить хочет.

Взяв пиво, Санчес пошел в дом. Внутри веяло прохладой. Повсюду стояли комнатные растения и цветы. «И почему женщины просто одержимы растениями?» — подумалось Санчесу. Эту загадку он никак не мог разгадать.

Кавалес стоял у окна кабинета, рассматривая стойкую юкку. Стойкой юкка была уже потому, что ей удавалось выдерживать дым сигарет Санчеса. Закрыв дверь, Санчес подошел к детективу и протянул ему пиво.

— Это тебе привет от Розарии. Она сказала, что тебе не помешает выпить.

Кавалес кивнул.

— Жарко. — Он бросил взгляд на лужайку за окном. — Хороший день для барбекю.

— Сегодня у Марии первое причастие, — объяснил Санчес.

Кавалес был холост. Никаких забот. Никакой ответственности. Но копом он был хорошим. Амбициозный, но не агрессивный. И дотошный.

— Итак, что привело тебя в это захолустье в мой выходной? Порыв энтузиазма? — наконец спросил Санчес.

Кавалес покачал головой. Выглядел он уставшим. Как и Санчес, он много работал. Слишком много. Он корпел над этим делом все дни напролет. И над другими делами, кстати, тоже. Сотрудников не хватало — многие были в летних отпусках. Посмотрев в окно, Санчес глотнул пива.

— Рассказывай.

— Я снова был в доме Царкина.

Санчес повернулся к своему коллеге.

— Продолжай.

— Я знаю, что мы обыскивали дом уже три-четыре раза и ничего не нашли.

Санчес улыбнулся.

— Но ты хотел еще там повынюхивать?

Кавалес кивнул.

— Что-то в этом роде.

— И что же ты нашел такое, чего мы не обнаружили?

— А почему вы думаете, что я что-то обнаружил?

— Слушай, ты мое лицо и так каждый день на работе видишь. А ведь я не красавчик.

Кавалес улыбнулся.

— Да, вы правы.

— В том, что я не красавчик, или в том, что ты что-то нашел?

— Второе.

— Хорошо. А то я уж подумал, ты хочешь задеть мою тонкую натуру. — Улыбнувшись, Санчес отпил пива и подмигнул. — Рассказывай давай.

— Я снова все обыскал. От чердака до подвала. Просто на случай, если мы что-то упустили, — Кавалес помедлил. — И мы упустили.

Санчес поднял брови.

— И что же мы упустили?

— Фотографии.

Санчес моргнул.

— Объясни.

— Фотографии. У всех есть фотографии. Альбомы с фотографиями. Друзей. Знакомых. Родственников.

Санчес покачал головой.

— Фотографий там не было. Это я точно помню. Кроме, разве что, одной. Фотография самого Царкина. На столике у кровати в спальне.

— Именно это я и имею в виду. Фотографий, кроме той, что в спальне, не было, — тихо сказал Кавалес. — Пожилые люди. У них всегда есть фотографии.

Санчес улыбнулся. В умении рассуждать Кавалесу отказать было нельзя.

— Продолжай.

— Я поговорил об этом с дворецким Царкина. Когда я спросил его о фотографиях, он очень засмущался. Он смущался даже больше, чем когда мы с ним говорили раньше. Словно ему было что скрывать.

— А было?

Кавалес кивнул. Поставив банку, он прикурил сигарету и угостил сигаретой Санчеса.

— А то! — Кавалес бросил взгляд в окно, а потом повернулся к Санчесу. — Я сказал ему, что если он что-то знает, а нам не говорит, то у него будут большие неприятности. Сказал, что вызову его в участок. Старик расстроился. Уверял меня, что не хотел ничего плохого.

— Но что он сделал?

— Он сказал, что после того как Царкин покончил с собой, а мы еще не успели обыскать здание, в дом пришел знакомый Царкина, который и раньше приходил в гости. Дворецкий считает, что он бизнесмен. Этот человек спросил, что делали полицейские, и хотел узнать, не оставил ли Царкин каких-нибудь документов. Дворецкий сказал, что никаких документов не осталось, и тогда гость решил на всякий случай проверить. Дворецкий запротестовал, но тот человек заставил его помогать ему.

— Этот человек ему угрожал?

Кавалес пожал плечами.

— Скорее намекнул, чем высказал это прямо.

— Продолжай.

— Гость обыскал весь дом и забрал альбомы с фотографиями Царкина.

— И?

— И все. Кроме того, он велел дворецкому никому не говорить о его визите и о том, что в доме чего-то не хватает.

Вздохнув, Санчес выпустил колечко дыма. Он присел на краешек стула у окна.

— Значит, гость. А имя его ты узнал?

Улыбнувшись, Кавалес кивнул.

— Ну, после дружеского внушения.

— Имя?

— Франц Либер.

— И кто это?

— Я знаю только то, что это знакомый Царкина. Но имя явно немецкое.

Санчес посмотрел в окно на залитый солнцем сад и веселую толпу гостей. Мария сравнивала свое платье с платьем другой девчушки. Жена стояла среди подруг и что-то им со смехом рассказывала. Он любил эту женщину, любил ее до безумия. Много раз он жалел, что стал копом, хотел, чтоб у него была другая профессия, чтобы мог проводить больше времени с женой и Марией.

Санчес повернулся к Кавалесу.

— Дай мне час. Встретимся в офисе. Мне нужен адрес Либера. И любая информация о нем.

— Я уже проверяю. Двое из дневной смены над этим работают.

Санчес кивнул.

— Тогда до встречи через час.

Кавалес быстро ушел, не допив пиво, а Санчес подошел ближе к окну.

С лужайки до него донесся смех. Какой хороший день! Розарии не понравится, если он уйдет, но работа есть работа. Санчес взглянул на часы. У него было еще полчаса, а потом нужно будет ехать в офис.

Погасив сигарету, он пошел к гостям.

 

16:35

 

Бордель находился недалеко от вокзала и Плаца Уругвай.

Несмотря на облезшие снаружи стены, интерьер был роскошным. Кораллово-голубые стены с лепкой, дорогие гобелены, шелковое постельное белье. Сауны и душ для клиентов — чтобы очистить вспотевшие удовлетворенные тела. Оригинально отделанные комнаты для самых требовательных гостей.

Все девушки тут были красавицами. Они считались самыми красивыми девушками в Асунсьоне. И самыми дорогими.

Либер выбрал девочку не старше пятнадцати. Его компаньон предпочитал более зрелых женщин. Большегрудых, с пышными бедрами. Он выбрал женщину лет тридцати. Им принесли две бутылки шампанского.

После того как они выпили и удовлетворили свои физиологические потребности, Либер достал бумажник, вытащил несколько банкнот и передал их девушкам, набросившим коротенькие пеньюары. Второй мужчина все еще лежал на кровати с бокалом шампанского в руке и ухмылялся.

— Это вам, — сказал девушкам Либер. — Чаевые.

Девушки уже уходили, когда Либер сказал той, что постарше:

— Нам с другом надо кое-что обсудить. Скажи Розе, чтобы нас не беспокоили.

Кивнув, девушка направилась к выходу, а Либер залюбовался ее покачивающимися ягодицами, хорошо видными сквозь прозрачный пеньюар.

Взяв два чистых бокала и наполовину опустошенную бутылку шампанского со столика, Либер повернулся к голому мужчине на кровати.

— Ну как, Пабло? Ты доволен?

Человек, сидевший напротив Либера, был низеньким и жилистым. Звали его Пабло Аркадес. В течение десяти лет из его тридцатипятилетней жизни он работал офицером в seguridad. Очень ценное для Либера знакомство. В особенности учитывая то, что у них есть две общие слабости — деньги и женщины. Такие слабости можно было использовать.

Аркадес ухмыльнулся, натягивая трусы.

— Ты же меня знаешь. Я бы целый день трахался. — Застегнув ширинку, он натянул рубашку. — Деньги принес?

— Об этом после. Сначала давай поговорим.

 

18:02

 

Либер ехал по улицам Асунсьона, погружавшимся в сумерки.

Он позвонил девушке по мобильному десять минут назад — ее имя значилось в списке. С ней следовало связаться при непредвиденных обстоятельствах, а то, что сейчас именно такой случай, Либер был уверен. Он должен был сообщить о происходящем. Последствия дальнейшего развития событий должны быть ей ясны.

Информацию, полученную от Аркадеса, следовало передать дальше. Он должен действовать. Быстро. С этими козлами нужно разобраться. С Фолькманном. И Санчесом. Но вот причем тут Фолькманн, он не понимал. Он был офицером английского отдела DSE, а не немецкого. В случае чего этим должен был заняться немецкий отдел. Либер покачал головой. Девчонка сможет все объяснить. Он не понимал, почему с ней не связались раньше. И что эта сука себе думает?

Он напряженно размышлял над этим, вспоминая, все ли задания он выполнил. Сначала нужно было связаться со службой безопасности, а потом — с Крюгером в Мехико. Они остались там еще на двое суток — надо было уладить одно дельце со стариной Гальдером и тем бразильцем, Эрнесто. Конечно же, заявятся гости, старые знакомые, чтобы продемонстрировать свою признательность и предложить помощь в дальнейшем.

Нужно будет обсудить то, что сообщил Аркадес, и принять решение, а также уточнить, оставлять девушку в списке или нет.

Либер, ехавший на «мерседесе», свернул к своему дому, шины заскрипели на гравиевой дорожке.

Краем глаза он увидел двоих мужчин, стоявших у открытых ворот. Либер не ожидал здесь кого-либо увидеть. Находясь в пятидесяти метрах от них, он уже собрался нажать на тормоза, когда заметил еще кое-что. На веранде горел свет, и там находилось еще двое мужчин, а прямо напротив входной двери была припаркована незнакомая белая машина.

Либера охватила паника, но времени на раздумывания не было. Он уже доехал до гравиевой дорожки, резко затормозил перед чужой машиной, а потом устало выбрался наружу.

Двое мужчин сразу подошли к нему.

— Что происходит? Кто вы такие? — возмущенно спросил Либер.

— Сеньор Либер, я так понимаю?

Говорящий был низким толстым мужчиной, очень бедным. Поношенный плащ плохо сидел на его бесформенном теле.

Либер промолчал.

Толстяк улыбнулся и посмотрел ему прямо в глаза.

— Меня зовут Санчес. Капитан Велларес Санчес.

 

Глава 29

 

 

АСУНСЬОН. 18:32

 

Казалось, все лампы в доме были включены. Метиса-дворецкого нигде не было видно.

Два детектива и Либер прошли в кабинет.

Толстяк курил сигарету, а его товарищ просматривал содержимое ящиков письменного стола Либера. Замки взломали, а бумаги и документы были разбросаны по полу и по полированной столешнице.

Побледнев, Либер взглянул на толстяка.

— Вы не имеете права…

— Сеньор, у меня есть на это полное право.

— Позволю себе напомнить вам, что я личный друг комиссара полиции.

— А я позволю себе напомнить вам, что ордер на обыск в полном порядке.

Либер видел этот ордер, подписанный представителем магистрата.

— Вам совсем не нужно так со мной обращаться. Просто скажите мне, что вы ищете.

— Я вам уже сказал.

— Я ничего не знаю ни о каких фотографиях. Я знаю только, что моей собственности нанесен ущерб. И что это наглое нарушение…

— Прошу вас, сеньор. Я уже это слышал. — Сонные глаза из-под тяжелых век внимательно смотрели на Либера. — Если бы вы просто сказали, где находятся фотографии, все значительно упростилось бы.

— Я не знаю, о чем вы говорите.

Санчес не принимал во внимание невинное выражение лица Либера.

— Как я вам уже объяснял, эти фотографии забрали из дома вашего друга на следующий день после его самоубийства. Дворецкий Царкина сказал нам об этом. Сеньор, вы действительно попусту тратите мое время.

Либер сглотнул.

— Я отказываюсь говорить без моего адвоката.

— Как пожелаете. У вас сейф в доме есть?

— Сейф?

— Сейф для личных вещей. У бизнесменов обычно есть сейф. А у вас ведь бизнес в Асунсьоне, не так ли, сеньор? Импорт-экспорт. Операции с недвижимостью. Шикарный офис на Калле-Пальма. — Санчес помолчал, чтобы Либер осознал, насколько хорошо он подготовился. От удивления Либер вскинул брови. — Итак, у вас сейф в доме есть?

— Вас это не касается.

— Сеньор, вы могли бы оказать нам посильную помощь. Иначе только усугубите ситуацию.

— И что же это за ситуация?

Толстяк почесал за ухом.

— Если мне не понравятся ваши ответы, вам предъявят обвинение в соучастии в убийстве журналиста Руди Эрнандеса. И еще в двух убийствах.

— Это просто смешно, — хрипло сказал Либер. — Я не понимаю, о чем вы говорите.

Детектив не обратил на слова Либера никакого внимания.

— Вы не ответили на мой вопрос. У вас есть сейф?

Подумав немного, Либер медленно вытащил из кармана связку ключей и протянул их толстяку.

— В комнате на втором этаже, окна которой выходят на подъездную дорожку, вы увидите картину. Копию Вермеера. А за ней…

Санчес взял ключи.

— Да, я знаю.

Он тихо что-то сказал двум детективам, передал одному из них ключи, и те ушли. Либер услышал их шаги на лестнице.

Оставшись наедине с толстяком, Либер огляделся, а потом дружелюбно сказал:

— Амиго, тут, должно быть, какая-то ошибка. Вы знаете, у меня есть высокопоставленные друзья. Друзья, которые могли бы…

Детектив поднял пухлую руку, останавливая Либера.

— Прошу вас, увольте меня. — Сев, он вытащил из пачки сигарету и закурил. — Мои люди обыщут весь дом. На всякий случай. Это может занять какое-то время.

— Мой адвокат…

Санчес презрительно отмахнулся и, затянувшись, выпустил колечко дыма.

— Советую вам помолчать. — На жирном лице мелькнула ухмылка. — Я уверен, что именно так вы и предпочтете поступить.

Поджав губы, Либер замолчал.

 

Потея, Либер ждал уже час. Несмотря на происходящее, он не был растерян. В доме не было ничего, что могло бы подтвердить его вину. Ничего, что связывало бы его с убийством журналиста и девушки. Ничегошеньки.

Глотнув скотча, он увидел, что один из детективов вошел с фотоальбомом. Либер нахмурился. Это был старый альбом, который лежал в спальне. Он не пополнялся фотографиями уже много лет.

Либер увидел, что Санчес взял альбом и начал пролистывать блестящие пластиковые листы. Через некоторое время он вскинул брови и, встав, подошел к Либеру.

Санчес протянул ему альбом.

— Это ваш?

Либер замялся, а потом сказал:

— Да, он принадлежит мне.

Санчес наклонился к нему и указал на фотографию в альбоме. Либер сглотнул.

— Этот снимок, где он был сделан? — спросил Санчес.

Это была фотография белого дома. На его фоне стояли трое мужчин, в том числе и Либер. Какое-то тропическое растение виднелось справа, на переднем плане.

— Я не помню, — хрипло сказал Либер.

— Подумайте. Может быть, это в Чако?

— Я же вам уже сказал. Я не помню. Это старая фотография.

Заметив, как изменилось выражение лица Либера, детектив снова указал на фотографию.

— Слева стоите вы. А двое остальных, кто они?

Либер покачал головой, глядя, как толстый палец детектива водит по фотографии, сделанной много лет назад. Один из мужчин на фотографии был молодым брюнетом невысокого роста, рядом стоял пожилой высокий красавец с седыми волосами.

— Я вам уже сказал. Фотографию делали давно. Я не помню.

Детектив смотрел на Либера разочарованно. «Он ни в чем не уверен, — понял Либер. — Он ищет выход. Но не находит».

— Сеньор Либер, где вы были вечером 25 ноября и утром 26 ноября?

Нахмурившись, Либер сказал:

— Я был дома.

— Один?

— Еще был один из слуг, насколько я помню.

— Вы уверены?

— В тот день я занимался важной работой с документами.

— И несомненно, ваш слуга сможет это подтвердить в случае необходимости?

— Несомненно.

Санчес взглянул на Либера — тот держался уверенно. Однако ответ прозвучал слишком быстро и был чересчур категоричным.

Появился детектив, которому Санчес отдал ключи от сейфа. Покачав головой, тот вернул их Санчесу. Скривившись, Санчес положил ключи на кофейный столик перед Либером.

— Ваши люди закончили? — спросил Либер.

Помедлив, детектив сказал:

— Пока да.

Повернувшись ко второму детективу, он жестом приказал ему выйти.

— Вы собираетесь меня арестовать?

— Нет.

Либер подавил вздох облегчения, чуть было не сорвавшийся с его губ.

— Тогда я хочу, чтобы вы и ваши люди покинули мой дом. — Он встал, нависнув над коротышкой. — Ваш комиссар узнает об этом вторжении. А теперь уходите. Немедленно!

Санчес положил фотоальбом на стол и долго стоял молча, глядя снизу вверх на Либера, а потом тихо, но с угрозой в голосе, произнес:

— Сеньор, я еще приду. Причем не раз, если потребуется. Хочу вас в этом заверить.

— Вы мне угрожаете?

— Нет, сеньор. — Санчес мрачно улыбнулся. — Скорее, я предупреждаю вас — я очень скрупулезно подхожу к делу. Есть у меня такой недостаток. Так что вам долго придется меня терпеть.

Либер почувствовал, как в нем нарастает волна гнева.

— Уверяю вас, комиссар вскоре получит от меня весточку.

Санчес улыбнулся еще шире.

— Не сомневаюсь. — Поколебавшись, детектив добавил: — Но, видите ли, сеньор, есть у меня одна кассета… Кассета с записью разговора в одной гостинице. Я уверен, что вы понимаете, о чем я. Так что не сомневайтесь, сеньор Либер, мы с вами еще увидимся.

Самоуверенность Либера словно ветром сдуло. Застыв на месте от ужаса, он почувствовал, как кровь приливает к его щекам, и заметил пристальный взгляд толстяка-детектива, наблюдающего за его реакцией.

Взяв себя в руки, Либер хрипло сказал:

— Уходите.

Детектив развернулся и ушел.

 

Уже через сорок минут Либер был на Плаца-дель-Герос. Припарковав «мерседес», он оглядел улицу. По дороге сюда он постоянно поглядывал в зеркало заднего вида, и, насколько он мог судить, за ним не следили. Либер решил воспользоваться телефоном-автоматом — на случай, если со скрамблером что-то было не так или в телефонах в его доме стояли жучки.

В баре гостиницы, расположенной недалеко от Плаца, он разменял банкноту и подошел к телефону-автомату возле туалета. Сделав два нужных звонка, он выслушал ответы потрясенных случившимся собеседников, потея в крошечной жаркой будке. Либер старался говорить как можно короче, все время наблюдая за вестибюлем гостиницы, чтобы удостовериться в том, что за ним не следят. Сообщив, что он намерен предпринять, Либер получил одобрение собеседников. После этого он позвонил в пригород, на номер, которого не было в телефонном справочнике. Рассказав собеседнику, что тому нужно сделать, Либер повесил трубку и закурил, ожидая ответного звонка.

Ему позвонили меньше чем через пять минут. Выслушав инструкции, Либер все подробно записал. Через минуту он положил трубку и, выйдя из гостиницы, пошел к машине. На улице он внимательно осмотрелся, не следит ли за ним кто-нибудь.

Никто за ним не следил.

 

Санчес стоял у окна кабинета, глядя на пальмы, растущие на Калле. В одной руке он держал чашку с горячим кофе, в другой — сигарету.

Было уже почти девять вечера. Внизу сновали машины, чаще всего сине-белые — такси развозили ночных клиентов. Шлюх. Сутенеров. Воров.

Он услышал, как скрипнула, открываясь, дверь. Вошел детектив Кавалес.

— Ну? — спросил Санчес.

— Хотите знать подробности?

— Конечно.

— Все было так, как вы и предполагали. Он вышел позвонить. За ним следили наши люди на четырех машинах. Через двадцать минут после того, как мы ушли, он поехал на Плаца-дель-Герос и зашел в маленькую гостиницу под названием «Рива». Мы думаем, что он просто звонил оттуда, но мы не уверены. Девушка, которая тогда за ним следила, сказала, что он сильно нервничал, так что она решила не рисковать.

— Продолжай.

— Он поехал домой и пробыл там полчаса, а потом слуга отвез его в пригород. Там он погулял пять минут и поймал такси. Вскоре он сменил такси. Вторая машина отвезла его в аэропорт. В аэропорту он взял из камеры хранения чемодан. Мы проследили и за слугой. Высадив Либера в пригороде, он поехал в аэропорт и оставил в камере хранения чемодан, который Либер потом забрал.

— Чемодан ты проверил?

Кавалес кивнул.

— Там было несколько рубашек и костюм. Нижнее белье и предметы личной гигиены. Обычный дорожный набор, ничего интересного. — Кавалес помолчал. — Но это не все.

Санчес поднял брови, но ничего не сказал, ожидая, когда Кавалес продолжит.

— Он взял в справочной вместе с билетом на багаж пакет. Двое наших проводили его до терминала.

— Они его не остановили?

— У меня есть кое-что поинтереснее.

— Рассказывай.

— У него был паспорт на другое имя. А билет был до Сан-Паоло, с пересадкой на самолет до Мехико завтра вечером. Я думаю, что в пакете, который он взял, был фальшивый паспорт. Должно быть, он испугался и теперь пытается бежать.

— А какое имя он использовал?

— Монк. Хулио Монк.

Санчес вздохнул.

— Хотите, ребята с таможни в Сан-Паоло возьмут его? — спросил Кавалес, взглянув на часы. — Самолет приземлится через час. Одно дело — иметь фальшивый паспорт, а другое дело — им пользоваться. По этому поводу ему придется ответить на кое-какие вопросы.

Санчес глубоко вздохнул и нахмурил брови, словно ему было больно напрягать мозги.

Он долго молчал, а потом поднял голову.

— Принеси мне карту со стены.

Кавалес подошел к стене и снял большую карту Южной Америки, а потом положил ее на стол Санчеса. Толстяк уставился на пеструю карту, покрытую пятнами никотина, а потом провел пухлым пальцем с северо-востока, от Чако, до границы с Бразилией.

Помолчав еще несколько минут, он поднял голову.

— Отчет наблюдателей из Байя-Негро. Они сказали, что зафиксированный ими самолет был потерян, когда двигался по направлению к Корумбе, это уже в Бразилии.

— Si.

Санчес провел пальцем линию на карте.

— Это недалеко от Кампо-Гранде.

Кавалес почесал подбородок.

— Да, наверное.

— В Кампо-Гранде есть аэропорт, оттуда можно долететь до Сан-Паоло, насколько мне известно.

— Я не понимаю. — Кавалес нахмурился.

— А ты подумай. Из Паоло можно долететь до Мехико. Туда и летит Либер. Те люди из дома в Чако, возможно, тоже полетели тем же маршрутом. До Мехико. А теперь Либер обеспокоен. Ему нужно поговорить с ними. Лично.

Кавалес улыбнулся.

— Это ведь вариант, правда? — спросил Санчес.

— Si. А может быть, Либер просто пытается сбежать.

Санчес покачал головой.

— Сомневаюсь. У таких людей, как Либер, много связей. Нет. Он чего-то боится. Мы его сегодня напугали. Ты видел, какое у него было выражение лица, когда я говорил о записи на кассете? Это его очень обеспокоило. — Санчес немного подумал, а потом сказал: — Свяжись с Мехико, с главным инспектором Эдуардо Гонсалесом. Проинформируй его о вероятном прибытии Либера под именем Монка. И пусть наши люди проверят списки пассажиров рейсов из Сан-Паоло в Мехико за последние десять дней. Если всплывет имя Карла Шмельца, извести меня об этом. Я сомневаюсь, что он засветится, учитывая, что наш друг Либер пользовался фальшивым паспортом, — Шмельц мог сделать то же самое. Но проверить надо.

— Этот Гонсалес из Мехико, он ваш друг?

Санчес кивнул.

— Мы встречались на конференции в Каракасе. Перешлите ему копию фотографии Либера. Билеты Либера были на имя Монка, так что на случай, если он воспользуется другим паспортом, они должны суметь опознать его по фотографии. И свяжитесь с Сан-Паоло. Пусть они следят за Либером, когда тот приедет туда, также они должны удостовериться, что он сядет на самолет до Мехико. Я хочу знать, с кем он встретится. Но попросите их быть очень осторожными. Пусть задействуют лучших людей для слежки. Дело чрезвычайной важности. Мы ничего не должны упустить.

— Вы хотите, чтобы этот Гонсалес взял Либера?

— Нет. Пусть просто следит за ним. Я хочу знать, куда он пойдет. И с кем он встретится.

Кавалес кивнул, собравшись уходить.

— Да, Кавалес…

— Что-то еще?

— Зарезервируйте два билета на первый же рейс до Мехико. — Санчес хмыкнул. — Но не на тот же рейс, которым летит Либер, конечно.

Улыбнувшись, Кавалес кивнул и ушел.

Открыв бумажник, Санчес посмотрел на фотографию. Это фото трех мужчин он вытащил из альбома в доме Либера. Он сделал это незаметно. Это, конечно, воровство, но оправданное воровство. Он сомневался, что Либер это заметил, — тот был слишком растерян.

Положив фотографию на стол, он присмотрелся к лицам мужчин, стоявших справа от Либера. Молодой коренастый брюнет и высокий седовласый красавец. Судя по крою костюмов, Либер не солгал, сказав, что фотографию делали давно. Скорее всего, около десяти лет назад. За спинами мужчин находилась выкрашенная в белый цвет веранда — такая же, как в доме, который они обнаружили в джунглях Чако. Судя по всему, это и был дом в Чако.

Он снова посмотрел на фотографию. Нужно будет проверить этих двоих. Может быть, на них есть какая-нибудь информация.

Подумав о том, что ему предстоит сделать, он вздохнул и провел рукой по редеющим жирным волосам. Нужно позвонить жене и рассказать ей о своих планах. Если повезет, то в Мехико он проведет не больше двух дней. Еще раз взглянув на фотографию, он поднял трубку и начал набирать свой домашний номер.

Розария его поймет.

Это ради Эрнандеса.

Это личное.

 

Глава 30

 

Утром Фолькманн уже летел в Амстердам. Он оставил сумку с вещами в камере хранения в Шиполе.

Из аэропорта он позвонил Якобу Фишеру, сотруднику берлинской криминальной полиции, но дежурный полицейский сказал, что Фишера на рабочем месте нет и вернется он только поздно вечером. Фолькманн попросил передать, что он звонил и позвонит позже.

На этот раз, выходя из терминала в Шиполе, он внимательно осмотрелся, чтобы убедиться в том, что за ним не следят. Поймав такси, он доехал до улицы Раадхуизштраат и прошелся пешком по узким мощеным улочкам до канала, пока, наконец, не нашел нужный дом на Херенграхте.

Магазинчик антиквариата находился на первом этаже одного из четырехэтажных старых голландских зданий, между секс-шопом и маленькой гостиницей. На табличке у входа в магазин было написано «Классический антиквариат». Фолькманн толкнул дверь, и над головой зазвенел колокольчик.

На красном диване в углу, уютно устроившись, сидела молодая блондинка — не старше двадцати лет, а на коленях у нее лежал серый персидский кот. Фолькманн догадался, что именно с ней он говорил по телефону. На девушке были облегающие джинсы, красная майка и кроссовки. Встав с дивана, она смотрела на Фолькманна. Глаза у нее оказались карие. Кот потерся о ноги Фолькманна, а девушка, подойдя ближе, взяла перса на руки и улыбнулась.

— Привет.

Маленький магазинчик был забит реставрированной антикварной мебелью. Длинный стеклянный стеллаж использовался в качестве прилавка, а внутри него находились старые фотографии в серебряных рамках и прочие антикварные вещи. Фолькманн заметил зеленую занавеску, перекрывающую вход в глубь магазина. Девушка взглянула на Фолькманна.

— Если хотите осмотреться, то пожалуйста. Или вам что-нибудь подсказать?

Судя по тому, что девушка говорила по-английски, она решила, что он турист.

— Я ищу Коула Эрдберга. — Фолькманн улыбнулся.

— Вы что, коп?

Фолькманн снова улыбнулся.

— Почему вы так решили?

— У вас это на лице написано.

Девушка уже не улыбалась, а перс, сузив зеленые глаза, внимательно смотрел на Фолькманна.

— Коул здесь?

Помедлив, девушка спросила:

— А зачем вам Коул?

Девушка говорила по-английски с небольшим акцентом, но Фолькманн решил, что она не похожа на голландку. Покрепче прижав к себе кота, девушка пристально смотрела на Фолькманна.

— Передайте ему, что с ним хочет встретиться друг Тэда Биркена.

— Кого?

— Тэда Биркена.

— А как вас зовут?

— Фолькманн. Джо Фолькманн.

Девушка помедлила и в нерешительности поджала губы.

— Подождите здесь.

Развернувшись, она зашла за зеленую занавеску, унеся с собой перса. Девушка была хорошенькой, с красивой фигурой, и узкие джинсы плотно обтягивали ее пышные формы. Фолькманн увидел за занавеской дверь, девушка скрылась за ней. Фолькманн остался один в захламленном магазине. На стене возле витрины висел старинный кремневый мушкет, а под ним два пистоля. На другой стене он увидел голландские пейзажи XVIII века. Магазинчик пропах затхлостью и котами, а кроме того, Фолькманн чувствовал резкий запах марихуаны. Дверь за его спиной открылась.

Из-за занавески вышел высокий худой мужчина с трехдневной седой щетиной на щеках и подбородке. Он был почти лыс, а остатки волос на затылке были выкрашены в черный цвет и собраны в хвост. В руке он держал очки в тонкой оправе. Надев очки, он посмотрел на Фолькманна. Мужчине было уже под шестьдесят, на нем были бриджи цвета хаки, кроссовки без носков, черная хлопковая рубашка была расстегнута, а на поросшей седыми волосами груди блестел золотой медальон.

Мужчина посмотрел на Фолькманна.

— Мы с вами знакомы? — Он говорил с акцентом, присущим жителям южных штатов США.

— Коул Эрдберг?

— Да, эт я.

— Меня зовут Фолькманн. Джо Фолькманн.

— Миша сказала мне, что вы друг Тэда Биркена. Что вас привело ко мне?

— Тэд сказал, что, возможно, вы мне поможете.

— Вы из этой же конторы?

Фолькманн улыбнулся.

— Нет, я не из ЦРУ, мистер Эрдберг.

— Тогда кто вы?

Фолькманн протянул ему удостоверение, и Эрдберг внимательно его изучил, а потом, подняв голову, улыбнулся.

— Как поживает старина Тэд? Все еще живет один в Альпах, с этими гребаными швейцарскими сырами?

Фолькманн улыбнулся шутке, а Эрдберг продолжил:

— Пусть найдет себе красивую молодую девку и насладится жизнью хоть года два, что ему остались.

Глаза у Эрдберга блестели, словно он только что накурился.

— Так чем могу помочь, Джо?

— Тэд сказал, что вы эксперт по СС. Что вы можете помочь мне опознать одного человека на фотографии.

За спиной Эрдберга шевельнулась занавеска, и в комнату вошла блондинка с котом на руках.

— Миша, принеси мне и Джо по чашечке кофе, пожалуйста. Кофе хочешь, Джо?

— Да, спасибо.

— Две чашечки кофе, Миша. И не пускай этого гребаного серого паршивца в мою комнату. Ладно, зайка?

Девушка надула губки и, скорчив недовольную гримасу, вышла из комнаты. Игриво шлепнув ее по попке, Эрдберг проворчал:

— Да, да, и я тебя тоже люблю.

Потом он повернулся к Фолькманну.

— Иди-ка сюда, Джо.

Они прошли в дверь за зеленой занавеской. Эта комната была одновременно и складом, и реставрационной мастерской. Там было полно ветхой мебели на разных стадиях реставрации и те же запахи, что и в торговом зале, но с примесью запахов лака и средств для полировки. На длинном столе были разбросаны документы вперемешку с частями стула. На одной из выкрашенных в белый цвет стен висел постер с изображением мужчины в ковбойской шляпе и сапогах, сидящего на унитазе. Под изображением была подпись: «Я горжусь тем, что я засранец из Эль-Пасо».

Эрдберг прошел к двери в противоположной от входа стене, достал из кармана ключ, открыл дверь и включил свет. Как и во всех зданиях в Амстердаме, комната была длинной и узкой. В длину она была метров двадцать, и когда зажегся свет, Фолькманн увидел, что она, скорее, напоминает маленький музей.

Комната до самого потолка была заставлена глубокими стеклянными стеллажами, в которых были выставлены военная форма, медали и ордена времен Третьего рейха. Церемониальные фашистские мечи и стилеты, и еще много оружия: десятки винтовок, автоматов и один пулемет МП-40 с поврежденным дулом. В конце комнаты стоял полированный ореховый стол, а на нем — очень необычная серебряная настольная лампа. На квадратном основании лампы был выгравирован нацистский орел со свастикой, зажатой в когтях.

В комнате было холодно. Эрдберг передернул плечами и прикурил сигарету.

— Так чем я могу вам помочь, Джо? — Увидев, с каким интересом Фолькманн осматривает комнату, Эрдберг спросил: — Впечатляет, да?

Фолькманн подошел к стеклянному стеллажу с мечами и стилетами нацистов и увидел там серебряную нашивку на воротник — знак отличия нацистской Feldgendarmerie[41].

— Извините меня за вопрос, но как вы со всем этим связаны, мистер Эрдберг?

— Называйте меня Коул. Как я с этим связан? Я продаю все эти гребаные шмотки. И коллекционирую их.

— Продаете? КОМУ?

— Коллекционерам. Психам, свихнувшимся на нацистских атрибутах. Всем, кто этим интересуется. А интересуются многие. Вы удивитесь, насколько много таких людей. Я сдаю в аренду эти вещи кинокомпаниям, когда им нужно что-то особое, что-то уникальное. В задней части дома у меня склад. Форма. Нашивки. Медали. Можно сказать, что я консультант по этим вопросам.

Фолькманн осмотрел стеклянные стеллажи.

— А это вас… не смущает?

— Смущает? Меня бы смущало, только если бы этим никто не интересовался. Но такого не бывает. Бизнес у меня идет отлично. Магазинчик напротив приносит прибыль, достаточную только для того, чтобы оплатить аренду, а мой магазин приносит деньги на выпивку, девчонок и все, что нужно любому здоровому мужчине, чтобы нормально себя чувствовать.

Открылась дверь, вошла девушка с двумя чашками кофе.

— Тебя это смущает, Миша? — Эрдберг указал на стеклянные стеллажи.

Передав мужчинам чашки, девушка пожала плечами.

— Нет.

— Миша, познакомься: Джо Фолькманн. Джо, это Миша. — Эрдберг улыбнулся. — Миша еврейка.

Девушка улыбнулась Фолькманну. Такую девушку можно встретить в кибуце: светлые волосы, карие глаза, <