Страсбург, Франция. Четверг, 1 декабря

 

В углу ресторана горел камин, стены были выкрашены в теплые коричневатые тона, что создавало уютную атмосферу.

Они сидели у окна, и Фолькманну, насколько хватало взгляда, были видны шпиль старого собора, возносившийся в вечернее небо, и мозаика красных и коричневых черепичных крыш средневекового центра старого Страсбурга. Холодный ветер дул по площади Гуттенберга, и потоки дождя стекали по оконному стеклу.

Обычно по Фергюсону можно было сверять часы, но они уже сделали заказ, прошло полчаса с тех пор, как они пришли в ресторан, а Фергюсон все не появлялся.

Глава британского отделения DSE ненавидел немецкую еду, и поэтому при еженедельных неформальных встречах Фергюсон всегда приглашал его вместе с коллегами во французский ресторан. На этот раз он выбрал для встречи известный ресторан, хозяином которого был француз из Лилля. Еда тут была великолепной, хотя обслуживали посетителей не очень быстро. Однако в этот день, казалось, и с этим дела обстояли неплохо — у каждого столика крутились официанты. Фолькманн снова посмотрел в окно, на бронзовую статую Иоганна Гуттенберга. На площади почти не было пешеходов, несмотря на приближение Рождества. В витрине соседнего магазина толстенький краснолицый продавец стоял на стуле, пытаясь закрепить серебристые гирлянды.

Напротив, попивая бордо, сидел Том Петерс. Он был правой рукой Фергюсона, вторым человеком в отделе. Петерс был коренастым уэльсцем средних лет, невысокого роста. Его седеющие светлые волосы были зачесаны наверх, что делало еще более заметным его красное лицо.

Глядя на Фолькманна, он сказал:

— В газете «Ле Монд» на прошлой неделе была напечатана статья. Какой-то писака пообещал, что через пару месяцев вновь настанут тяжелые дни, как во времена Великой депрессии. — Петерс кивнул в сторону толстенького продавца в витрине магазина напротив. — Надеюсь, бедняга не зря этим занимается.

Улыбнувшись, Фолькманн отпил красного ароматного вина, заказанного Петерсом.

— А Фергюсон сказал, о чем он хочет поговорить?

Они сидели в отдаленном углу ресторана. Столики тут стояли на невысоком помосте, вдали от других посетителей. Петерс глотнул вина, скривился и с рассерженным видом посмотрел в окно.

— Это как-то связано с этими долбаными фрицами, приятель.

Фолькманн был уверен: что-то происходит. Крула не было в немецком отделе, и он не появлялся в своем кабинете уже несколько дней. Даже в французском и итальянском отделах сотрудники, казалось, только тем и занимались, что попивали кофе. Работа кипела только в его отделе — в английском. Да еще в датском. Сотрудники этих отделов напряженно работали, словно ничего не случилось, — они были закоренелыми бюрократами.

Через пару минут пришел Фергюсон — высокий костлявый мужчина с постным лицом. Он был одет, как английский эсквайр, — пиджак из донегольского твида, клетчатая рубашка и шерстяной галстук крупной вязки. Фергюсону было уже под шестьдесят. Сев за стол, он извинился.

— Как я вижу, вы начали без меня. — Фергюсон взглянул на открытую бутылку вина, улыбнулся и взял бокал. — Вы уже заказали? Тогда, думаю, и я сделаю заказ.

Фергюсон заказал филе камбалы с лимонным соусом, брокколи в масле и отварной картофель. Отпив вина, он откинулся на спинку стула и посмотрел в окно на голубей, кружащих вокруг памятника Гуттенбергу, словно серые лохмотья. Потом он повернулся к Фолькманну и Петерсу и тихо сказал:

— Я задержался из-за встречи с Холльрихом. Прошлую неделю он провел в Бонне.

— Это как-то связано с нами? — спросил Петерс.

— В Берлине и Бонне, — начал пояснять Фергюсон, — говорят о проблемах с финансированием и об урезании бюджета. Учитывая сложившиеся обстоятельства, этот повод настолько же хорош, как и все остальные. Возможно, они захотят сократить финансирование спецслужб. Сконцентрироваться на своих проблемах.

— Они так и сделают, правда? — спросил Петерс.

Фергюсон взболтал ароматное густое вино в бокале и сделал пару глотков. Слегка скривившись, он посмотрел на Петерса и Фолькманна.

— Холльрих говорит, что все дело в деньгах. Что большие шишки в Бонне плачутся по поводу необходимости урезать финансирование.

— Черт побери! Но это не требует много денег. Вы говорили об этом Холльриху, сэр? — спросил Петерс.

Официант принес заказ, и они помолчали, дожидаясь, пока официант отойдет. Затем Фергюсон ответил:

— Все не так просто, Том. — Фергюсон осторожно отделил кусочек рыбы и тщательно его прожевал, прежде чем проглотить. — Холльрих говорит, что у канцлера сейчас большие проблемы из-за правительства, которое не поддерживает большинство. Кроме того, у них много внутренних проблем. Сейчас почти каждый день в Бонне и Берлине проходят демонстрации. Везде одно и то же. Я мог бы назвать вам цифры, но, несомненно, вы сами читаете газеты. — Фергюсон съел еще один кусочек рыбы и посмотрел поочередно на Фолькманна и Петерса. — Я знаю, что это увеличит нагрузку на остальных, но что поделаешь. Я хотел предупредить вас обоих о происходящем. Хочу, чтобы вы знали о возможном исходе событий, но продолжали работать, словно ничего не случилось. В понедельник я снова встречаюсь с Холльрихом. Естественно, я подчеркнул, насколько важно продолжать сотрудничество с DSE. Я попросил его передать это своему начальству.

— А что насчет французов? — спросил Фолькманн.

— Я встречаюсь с главой их службы безопасности в среду. До него дошли слухи по поводу немцев, так что он хочет обсудить это. Я думаю, что улажу это.

— Что-нибудь еще? — спросил Фолькманн.

Помедлив, Фергюсон посмотрел на площадь и лишь затем повернулся к собеседникам.

— Действительно, есть еще Кое-что. Было бы просто здорово, если бы вы этим занялись. Услуга Паули Графу из немецкого отдела с моей стороны. — Фергюсон помолчал. — Сейчас наступили трудные времена, и мне не хотелось бы добавлять вам работы, однако всплыло кое-что интересное, чем, как я думаю, нам следует заняться.

— А к чему это имеет отношение?

— Я не уверен, но, скорее всего, к наркотикам. Граф говорит, что Холльриха это не заинтересовало. Тот сказал, что у них нет ни времени, ни свободных рук.

— Так в чем же дело? — спросил Фолькманн.

— Одна давняя приятельница Графа, девушка из Франкфурта, недавно была в Южной Америке, так она говорит, что у нее есть информация, которая может нас заинтересовать.

— Нас? — уточнил Петерс.

— Я имею в виду DSE, — ответил Фергюсон.

— А почему Паули Граф не может заняться этим сам? — спросил Фолькманн.

— Как я уже сказал, немцы не очень заинтересованы в этом сейчас. Графу здорово влетело от Холльриха, и завтра его переводят в Берлин. Помимо сокращения штата, Граф считает, что его отдел не заинтересовался этим делом и потому, что как-то все слишком размыто, кроме того, были использованы незаконные каналы информации. Он говорит, что, по мнению девушки, эти сведения очень важны, но она не хочет иметь дело с Bundespolizei[13].

— У нее есть на это причины?

Фергюсон пожал плечами.

— Я об этом ничего не знаю. Девушка сказала только, что хочет поговорить с кем-то из нашего руководства и что это весьма важно. У нее якобы есть информация о контрабанде в Европу, но она не намерена с нами сотрудничать. Она просто хочет лично поговорить с кем-то из DSE.

— И кто должен этим заняться? — спросил Петерс.

— Я надеялся, что этим займется Джозеф, — сказал Фергюсон, глядя на Фолькманна. — Вы знаете язык и разбираетесь в этих вопросах. У вас много опыта. Возможно, это и пустышка, но проверить не помешает.

— Еще что-нибудь?

Лицо Фергюсона выражало легкое раздражение.

— Нет, я уже сказал вам все, что знал.

Фолькманн опять взглянул на толстяка продавца — тот уже закончил оформлять витрину и теперь с тоской смотрел на улицу.

— Еще вопросы? — спросил Фергюсон.

Фолькманн взглянул на него.

— А что это за девушка?

— Ее зовут Эрика Кранц. Двадцать пять лет. Профессия — журналист. — Фергюсон достал из внутреннего кармана листок бумаги и протянул его Фолькманну. — Я записал ее адрес и номер телефона. Думаю, вам стоит нанести ей визит и понять, в чем тут дело.

— И с чего мне начать?

— Завтра поедете во Франкфурт, но перед этим позвоните ей.

— Кому отчитываться о проделанной работе?

— Мне. Если меня не будет, свяжитесь с Петерсом, и он мне все передаст. Я уже запросил информацию о девушке у Коллера из немецкого отделения. Сегодня ко мне поступят эти данные, и я передам их вам. По крайней мере, вы будете подготовлены.

— А что насчет немцев? — спросил Фолькманн.

Фергюсон улыбнулся.

— Я уверен, что они сочтут это рутинным делом. Как бы то ни было, они не очень-то заинтересовались им. Если это никоим образом не касается английского отделения, мы передадим расследование им. Но это будет возможно в том случае, если Холльрих и его команда станут сотрудничать с нами. Сейчас самое главное, чтобы все продолжало функционировать, вне зависимости от того, будут немцы задействованы в операции или нет.

Фолькманн опять посмотрел в окно. Толстенький продавец стоял перед своим магазином на противоположном конце площади, заложив руки за спину, — проверял свою работу. Покупателей по-прежнему не было.

Повернувшись, Фолькманн перехватил пристальные взгляды Фергюсона и Петерса. Фергюсон отвел глаза и тоже посмотрел на толстяка перед магазином. Глава британского отделения DSE нахмурился, намазал толстым слоем масло на хрустящую белую булочку и налил себе еще бокал вина.

— Мне кажется, я недавно где-то читал, что во времена Великой депрессии все происходило точно так же. Все продолжали заниматься бизнесом, гоняясь за копейками, которые еще были в обороте. Ужас. Но, слава Богу, мы можем доверить эти проблемы нашим некомпетентным экономистам и политиканам.

Фергюсон улыбнулся. Посмотрев на Фолькманна, Петерс поднял брови, а Фолькманн, улыбнувшись, отпил вина и промолчал.

 

Оранжерейный парк с экзотическими птицами, миниатюрными озерами и водопадами, живописными садами и павильоном, сооруженными по приказу Наполеона для императрицы Жозефины, находился неподалеку от штаб-квартиры DSE.

В отличие от огромного здания Интерпола в Лионе, неприметные современные офисы штаб-квартиры DSE в Страсбурге мало кому известны. Расположенный неподалеку от здания парламента на авеню де ль Юроп шестиэтажный дом стал штаб-квартирой международной организации, объединяющей все двенадцать европейских разведывательных служб и специализированных полицейских подразделений. Эти службы совместными усилиями проводили операции на территории стран Европейского Сообщества. Полное название этой организации — Direction de Sécurité Européenne[14], но чаще употребляется аббревиатура DSE. Хотя основной задачей Интерпола является поимка международных преступников, полномочия этой организации все же ограничены. Ее сотрудники, набранные из полицейских спецподразделений, вынуждены ограничиваться только предоставлением информационных услуг в трех четко обозначенных областях: они занимаются преступниками, которые действуют более чем в одной стране; преступниками, которые не перемещаются в другие страны, но чья преступная деятельность распространяется на эти страны; преступниками, которые совершают преступления в одной стране, а находят убежище в другой. Но так как в разных странах имеются определенные различия в уголовном и административном законодательстве, сотрудники Интерпола не уполномочены арестовывать преступников, хотя огромное количество подобных примеров можно найти в книгах и фильмах — там агенты Интерпола свободно перемещаются из одной страны в другую и арестовывают кого угодно и где угодно. Таким образом, задачи этой организации ограничиваются предоставлением информации о преступной деятельности, и выполняются такие задачи весьма эффективно.

Перед DSE стоят сходные задачи. Занимается эта организация, в основном, четырьмя видами преступной и террористической деятельности, и только тогда, когда эта деятельность угрожает европейской безопасности. В отличие от Интерпола, на работу в DSE попадают сотрудники не только полицейских спецподразделений из стран Европы, но и из разведуправлений этих стран. Сотрудники DSE также имеют право арестовать подозреваемого, хотя это право строго ограничено требованиями инструкций и действует только в пределах территорий стран — членов Европейского Сообщества.

Что же касается четырех видов преступлений, то первый из них имеет отношение к террористическим организациям — как к тем, что базируются в Европе, так и к неевропейским, которые, однако, могут использовать Европу в качестве плацдарма или цели. Второй вид преступлений связан с контрабандой во всех ее вариантах, а особое внимание уделяется контрабанде наркотиков, драгоценных металлов и драгоценностей. Третий вид — шпионаж, представляющий угрозу национальной безопасности каждой страны и безопасности Европейского Сообщества в целом, в том числе и промышленный шпионаж. Четвертый вид — подделка документов и денежных знаков.

Каждое государство Европейского Сообщества имеет в составе DSE свое подразделение, куда входят представители разведслужб и полицейских спецподразделений соответствующей страны. Каждое подразделение состоит не более чем из двенадцати старших офицеров и административного персонала и при выполнении определенных задач поддерживает связи с соответствующими национальными организациями. Хотя основной raison d’être[15] DSE состоит в том, чтобы сплоченная объединенная организация боролась со всеми четырьмя видами преступлений, на базе DSE также создается общая компьютерная база данных по всем направлениям деятельности.

Кабинет Джозефа Фолькманна в английском отделении DSE находился на третьем этаже, рядом с подразделением датчан. За окнами простиралась небольшая площадь, обрамленная теперь голыми вишневыми деревьями. Площадь эту называли просто Плац, и этим холодным декабрьским вечером она была совершенно пуста. В два часа пополудни Фолькманн вернулся после ланча и сразу принялся за работу — начал печатать отчеты и формировать документы. Отчеты касались повседневной работы: наркотики, контрабанда, терроризм. Основываясь на данных отчетов разведуправлений, можно было принимать определенные решения или же сдавать эти отчеты в архив.

Он закончил через два часа. Снаружи уже сгустились сумерки, в административных зданиях, окружавших площадь, начали зажигаться огни.

Взяв лист бумаги, который дал ему Фергюсон, Фолькманн набрал номер девушки из Франкфурта. Эрика Кранц взяла трубку, и он объяснил ей, что является сотрудником DSE и что Паули Граф попросил кого-нибудь поговорить с ней.

— Вы не могли бы объяснить мне, в чем проблема, фрау Кранц?

Голос девушки звучал напряженно, и Фолькманну показалось, что она чего-то боится.

— Я предпочла бы не обсуждать это по телефону, герр Фолькманн. Но это очень важно. Мы не могли бы встретиться?

— Я мог бы приехать во Франкфурт завтра утром. Паули Граф дал мне ваш адрес. Или вы хотели бы встретиться где-нибудь в другом месте?

Последовала пауза, а потом девушка сказала:

— Будет очень хорошо, если вы приедете, герр Фолькманн. Моя квартира — на верхнем этаже. В полдень вас устроит?

— Да, вполне. Всего доброго, фрау Кранц.

В пять Фолькманн убрал папки со стола и, спустившись на парковку, сел в машину и поехал к себе. Квартира у него по страсбургским меркам была достаточно скромной — компактное двухкомнатное жилище в одном из старых домов на набережной Эрнест. Окна квартиры выходили на маленький мощеный дворик, и только окно спальни выходило на Рейн и немецкую границу, которая находилась в пяти километрах от Страсбурга.

После десяти приехал Колер из немецкого отдела. Он был явно чем-то раздражен. Фолькманн предложил ему выпить, но Колер отказался. Он был недоволен тем, что ему пришлось везти документы домой к Фолькманну.

— А зачем вам информация об этой девушке?

— Да так, обычная проверка.

Колер не стал уточнять.

— Вот документы. Пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы все предоставленные вам копии были возвращены.

Когда Колер ушел, Фолькманн принял горячую ванну и налил себе большой стакан скотча. Выкупавшись, он улегся на кровать и стал читать досье на Эрику Кранц.

Информация была крайне интересной. И странной. Очень странной. Дойдя до одного пункта, он невольно вздрогнул. «С чем же это все связано?» — подумал он и, встав, подошел к окну.

Дождь уже прекратился, тучи развеялись. За окном было темно. Он видел огни Германии, мерцавшие сквозь зимнюю ночь по ту сторону Рейна. Он бывал по ту сторону границы только в случае крайней необходимости. Фергюсон знал, что он не любит работать с немцами. За редким исключением он избегал общения с ними даже тогда, когда работал в Берлине, наименее немецком из всех городов Германии.

Он завел будильник на семь, медленно разделся, выключил свет и лег спать. То, что содержало досье на девушку, не давало ему покоя, и Фолькманн долго метался на кровати, но в конце концов уснул.

 

Глава 11