Начальник генерального штаба

 

Вернемся к происходившим в то время военным событиям. После того, как генеральный штаб главного командования сухопутных войск был сделан работоспособным, выяснилось, что он действует с чрезвычайной медлительностью. Это было связано с тем, что Гитлер сохранил за собой право утверждать все мелкие вопросы и не желал предоставить начальнику генерального штаба самых минимальных полномочий в области отдачи приказов. Поэтому в направленной Гитлеру докладной записке я просил предоставить мне право отдавать указания группам армий Восточного фронта по всем принципиальным вопросам и решать все вопросы, касающиеся генерального штаба в целом. Гитлер отклонил обе мои просьбы. Против моих предложений протестовали Кейтель и Иодль. Отказ был написан собственноручно Кейтелем. На мои возражения Иодль ответил: «Генеральный штаб вообще надо разогнать»! Впрочем, если самые влиятельные представители «корпорации», носящие малиновый кант, сами рубили сук, на котором они сидели, то и всему учреждению ничем уже нельзя было помочь. Последствия этого сразу же проявились в ряде грубых нарушений дисциплины, вынудивших меня перевести виновников в штаб главного командования сухопутных войск – единственный орган, по отношению к которому я обладал ограниченными дисциплинарными правами. Там я заставил этих слишком самоуверенных молодых господ в течение нескольких недель поразмыслить над своим поведением. Воспользовавшись удобным случаем, я доложил Гитлеру о принятых мною мерах. Он удивленно посмотрел на меня, но не проронил ни одного слова.

Как-то в один из первых дней моей деятельности на новом посту я сказал Гитлеру, что хочу побеседовать с ним наедине. Он спросил: «Что вы имеете в виду -служебные или личные дела?» Конечно, речь шла о служебных вопросах, которые с надлежащей ясностью можно было обсудить только с глазу на глаз. Каждый третий при обсуждении таких вопросов был уже лишним. Это Гитлер сам хорошо знал, однако отклонил мою просьбу, заявив, что может обсуждать со мной служебные вопросы только в присутствии фельдмаршала Кейтеля и двух стенографисток. Вследствие такого распоряжения мне редко представлялся случай откровенно высказывать свое мнение верховному главнокомандующему, так как сделать это, не создавая опасности умаления его авторитета, можно было только в личной беседе. И этот весьма неудобный порядок моих встреч с Гитлером был также внушен фельдмаршалом Кейтелем, который боялся, что будет несвоевременно осведомлен о важных вопросах и постепенно отойдет на задний план. Я должен был руководить штабом в тех же условиях, от которых страдал мой предшественник. Естественно, что это не способствовало смягчению общего тона и существующих разногласий.

Обстановка на Восточном фронте на 21 июля 1944 г. (в тот день, когда я был вынужден принять дела начальника генерального штаба) была весьма неблагоприятной.

Наиболее устойчивой казалась обстановка на фронте группы армий «Южная Украина», в которую входили 6-я и 8-я немецкие армии, румынские части и часть венгерской армии. Фронт этой группы армий проходил от устья р. Днестр вверх по течению до района восточнее Кишинева, затем севернее Яссы, южнее Фэлтиче-ни, затем, пересекая pp. Прут и Серет, до района истоков р. Серет. Группа армий «Южная Украина» в весенних боях (март-апрель) отразила атаки противника севернее Яссы, а затем смогла выделить несколько дивизий в резерв. Командовал ею генерал Шёрнер, пользовавшийся особым доверием Гитлера.

К группе армий «Южная Украина» примыкала группа армий «Северная Украина». До 12 июля 1944 г. она успешно оборонялась на фронте, проходившем у Рэдауц на Верхнем Серете, восточное Делятин, через Бучач, Тарнополь, Езерна, Берестечко и к району южнее Ковель. 13 июля русские перешли в наступление и прорвали фронт группы армий в трех местах, захватив 21 июля Львов, излучину р. Сан севернее Перемышля, Томашув, Холм и Люблин. Русские осуществили глубокое вклинение, выйдя почти на линию Пулавы на Висле, Брест-Литовск (Брест) на Западном Буге.

Уже эта картина внушала серьезные опасения, но положение группы армий «Центр» после 22 июля 1944 г. было просто катастрофическим; худшего ничего и не придумаешь. В период с 22 июня по 3 июля 1944 г. русские начали наступление и прорвали немецкий фронт между реками Припять и Березина, у Рогачева, Чауссы, севернее Орши и по обе стороны Витебска. Понеся огромные потери (около двадцати пяти дивизий), фронт откатился на линию Давид-городок, Барановичи, Молодечно, Козяны, Западная Двина севернее Полоцка. В последующие дни русские, энергично развивая успешное наступление, овладели Пинском, а также районом Пружаны, Волковыск, Неман, восточное Гродно, Ков-но (Каунас), Двинск (Даугавпилс), восточное Двинска (Даугавпилс), Идрица. Этим ударом в крайне тяжелое положение была поставлена не только группа армий «Центр», но и группа армий «Север». До 21 июля русские, казалось, неудержимым потоком хлынули к р. Висла от Сандомира до Варшавы, а также через Седлец, Бельск-Подляски, Белосток, Гродно, Ковно (Каунас) и, что самое неприятное, через Паневежис на Шауляй и Митаву (Елгаву). Севернее Митавы противник вышел на побережье Рижского залива, отрезав группу армий «Север» от других фронтов.

Группа армий «Север», правый фланг которой находился севернее Полоцка, обороняла фронт по линии севернее Полоцка, Идрица, Остров, Псков, Чудское озеро, Нарва и далее до побережья Финского залива.

В результате катастрофы группы армий «Центр» группа армий «Север» должна была до 21 июля 1944 г. оттянуть свой правый фланг на линию Митава (Елгава), Двинск (Даугавпилс), Псков. Но это была, конечно, не последняя остановка.

От своего предшественника я принял не только дезорганизованный штаб, но и совершенно разваливающийся фронт. Резервов главное командование сухопутных войск не имело. Единственные имевшиеся в нашем распоряжении силы находились в Румынии, в тылу группы армий «Южная Украина». Уже одного взгляда на карту железных дорог было достаточно, чтобы понять, что переброска этих резервов займет много времени. Небольшие силы, которые можно было взять из армии резерва, уже направлялись в группу армий «Центр», которая понесла больше всего потерь.

Договорившись с командующим группой армий «Южная Украина», где начальником штаба был генерал Венк, знавший обстановку в Румынии, я предложил Гитлеру вывести из Румынии все дивизии, которые можно снять с фронта, и использовать их для восстановления связи между группами армий «Центр» и «Север». Незамедлительно началась переброска этих сил. Кроме того, Гитлер распорядился поменять местами командующих группами армий «Южная Украина» (Шёрнер) и «Север» (Фриснер). Группе армий «Южная Украина» были даны инструкции, предоставлявшие командующему группой самостоятельность, необычную для гитлеровской системы руководства. В результате этих энергично принятых мер удалось приостановить продвижение русских в районе Добеле, Тукум (Тукумс), Митава. Теперь я планировал не только соединение обеих групп армий, но и эвакуацию немецких войск из Прибалтики с тем, чтобы значительно сократить линию фронта.

 

 

Эвакуация немецких войск из Прибалтики и без того была необходима, так как это была единственная возможность спасти от уничтожения группу армий «Север», оборонявшуюся на чрезвычайно растянутом фронте. Генерал Шёрнер получил приказ прислать свои предложения относительно эвакуации войск из Прибалтики. Он хотел выполнить эту задачу в 3-4 недели. Но обстановка не позволяла этого. Мы должны были действовать быстро, чтобы опередить противника и оттянуть в Восточную Пруссию основные силы группы армий, сохранив их боеспособность. Поэтому я распорядился провести эвакуацию немецких войск из Эстонии и Литвы в течение одной недели, создать предмостное укрепление в районе Риги и немедленно сосредоточить все моторизованные и танковые войска в районе западнее Шауляй. В этом районе я ожидал очередного удара русских. Здесь нужно было приостановить их наступление, чтобы дать возможность группе армий «Север» в Прибалтике снова установить связь с группой армий «Центр».

В результате контрудара немецких войск в период с 16 по 26 сентября 1944 г. была установлена связь между обеими группами армий. В этом большая заслуга храброго полковника графа Штрахвитца и его сводной танковой дивизии. Теперь нужно было немедленно использовать создавшееся выгодное положение. Но группа армий «Север» не сумела сделать этого. Шёрнер не верил в новое наступление русских западнее Шауляй, он думал, что оно начнется у Митавы (Елгавы). Поэтому вопреки директиве, подписанной Гитлером, он задержал свои танковые части у Митавы. Мои просьбы о выполнении директивы не были приняты во внимание. Я не могу утверждать, но вполне возможно, что Шёрнер действовал с разрешения Гитлера, с которым он поддерживал прямую связь. В результате растянутый немецкий фронт западнее Шауляй в октябре был снова прорван. Между Мемелем (Клайпеда) и Либавой (Лиепая) русские вышли к Балтийскому морю. Группа армий «Север» после второй неудачной попытки установить связь вдоль побережья была окончательно отрезана от всего Восточного фронта и снабжалась боеприпасами и продовольствием по морю.

 

 

Я отстаивал перед Гитлером необходимость вывода этих ценных войск, совершенно необходимых для обороны Германии. Эта борьба только отравляла атмосферу, но оставалась безуспешной.

В то время как на левом фланге обширного фронта осуществлялись важные перегруппировки и велись упорные бои, в то время как фельдмаршал Модель, проявив личную храбрость, остановил открывающийся фронт группы армий «Центр» восточное Варшавы, 1 августа 1944 г. в Варшаве вспыхнуло восстание поляков под руководством генерала Бур-Комаровского. Это восстание непосредственно в тылу наших войск явилось чрезвычайно опасной угрозой. Связь с частями 9-й армии генерала фон Формана, действовавшими на фронте, была нарушена. Нельзя было не считаться с возможностью быстрого установления взаимодействия между русскими и восставшими поляками. Я возбудил ходатайство о включении Варшавы в зону боевых действий сухопутных войск. Однако тщеславие генерал-губернатора. Франка и рейхсфюрера СС Гиммлера вынудило их повлиять на Гитлера и заставить его объявить, что Варшава (несмотря на то, что она находилась непосредственно за линией фронта и даже примыкала к нему) не относится к зоне боевых действий, а остается в подчинении генерал-губернатора. Подавление восстания было поручено рейхсфюреру СС. Последний в свою очередь возложил эту задачу на группенфюрера СС фон дем Бах-Селевского, которому для этой цели было подчинено несколько эсэсовских и полицейских частей.

Бои, длившиеся неделями, носили ожесточенный характер. Соединения СС, участвовавшие в подавлении восстания, только в оперативном отношении подчинялись войскам СС, но не принадлежали к их составу; они не отличались безупречной дисциплиной. Бригада Каминского состояла из бывших военнопленных, главным образом русских, враждебно относившихся к полякам; бригада Дирлевангера состояла из немецких штрафников, которые должны были искупить свою вину. Когда эти сомнительные элементы вынуждены были не на жизнь, а на смерть вести ожесточенные бои за каждую улицу, за каждый дом города, их моральный дух оказался недостаточно стойким. Сам фон дем Бах однажды, докладывая о наличии вооружения в его частях, сообщил мне о бесчинствах своих подчиненных, пресечь которые он не в состоянии. От его сообщений волосы становились дыбом, поэтому я был вынужден в тот же вечер доложить обо всем Гитлеру и требовать удаления обеих бригад с Восточного фронта. Вначале Гитлер не согласился удовлетворить мои требования. Но даже офицер связи Гиммлера с Гитлером бригаденфюрер СС Фегелейн вынужден был заявить в подтверждение моих слов: «Так точно, мой фюрер, они действительно босяки!» Гитлеру не оставалось ничего другого, как принять мое предложение. Фон дем Бах позаботился о том, чтобы Каминского расстреляли; этим он избавился от нежелательного свидетеля.

Только 2 октября 1944 г. восстание было подавлено. Учитывая, что восставшие склонны капитулировать, я посоветовал Гитлеру придерживаться принципов международного права и обращаться с ними как с военнопленными, чтобы быстрее закончить бессмысленную бойню. Гитлер согласился также и с этим предложением. Генерал-полковник Рейнгардт, ставший 15 августа вместо Моделя командующим группой армий «Центр», получил соответствующую директиву; согласно этой директиве войска и действовали.

В борьбе с повстанцами всегда бывает трудно отличать организованных бойцов от гражданского населения. Об этом пишет сам генерал Бур-Комаровский: «В боях наши командиры с трудом отличали солдат от гражданских лиц. Наши люди не носили военной формы, и мы не могли воспрепятствовать гражданскому населению носить на руках бело-красные повязки. Гражданское население, как и солдаты национальной армии, пользовались трофейным (немецким) оружием, что мешало бережно относиться к боеприпасам. На одного немецкого солдата повстанцы из гражданского населения тратили несколько снарядов и ручных гранат. В каждом поступившем ко мне донесении содержались жалобы на бесцельное расходование боеприпасов»[[45]]. Так как поляки, кроме того, носили немецкую военную форму, взятую из захваченных у нас складов, то сложность положения немцев, а тем самым и склонность их к беспощадному уничтожению противника все больше увеличивались. Поэтому неудивительно, что и Гитлер, которому Фегелейн и Гиммлер регулярно докладывали о варшавских событиях, часто разражался гневом, отдавая строгие приказы, касавшиеся тактики боевых действий и отношения к жителям Варшавы. Этот гнев нашел свое выражение в инструкции верховного комиссара войск СС и полиции восточной зоны генерал-губернатору Кракова доктору Франку от 11 октября 1944 г.: «Новая политика в отношении Польши. Обер-группенфюрер фон дем Бах получил приказ умиротворить Варшаву, т. е. еще до окончания войны сравнять Варшаву с землей, поскольку это не помешает выполнению военных планов по сооружению укреплений. До начала разрушений из Варшавы должны быть вывезены все виды сырья, текстиль и мебель. Это является основной задачей гражданской администрации»[[46]]. Об этом приказе, который был отдан по линии СС, я в то время ничего не знал. Впервые я прочел его в 1946 г. в нюрнбергской тюрьме. Слухи о намерении полностью разрушить Варшаву, которые ходили в главной ставке, а также вспышка гнева Гитлера в моем присутствии в связи с событиями в Варшаве побудили меня указать в очередном докладе на необходимость сохранения города, объявленного по приказу Гитлера крепостью, в которой должны укрыться немецкие войска. Тем более важно было сохранить здания потому, что Висла в то время стала уже передним краем, который проходил через город.

Во время неоднократных восстаний в 1943-1944 гг. Варшава и без того была сильно разрушена, а в результате боев с осени 1944 г. и до начала наступления русских в январе 1945 г. были уничтожены ранее уцелевшие здания этого несчастного города.

После капитуляции пленные повстанцы были переданы эсэсовцам. Бур-Комаровский был знакомым Фегелейна, они неоднократно встречались на международных турнирах. Фегелейн о нем позаботился.

25 июля 1944 г. попытка 16-го танкового корпуса русских переправиться через Вислу по железнодорожному мосту у Демблина провалилась. Потери противника составили 30 танков. Мост удалось своевременно взорвать. Другие части бронетанковых войск русских были задержаны севернее Варшавы. У нас, немцев, в то время создалось впечатление, что наша оборона заставила противника приостановить наступление.

2 августа 1-я польская армия «Польских Свободных Демократических Вооруженных Сил» перешла тремя дивизиями в наступление через Вислу на участке Пулавы, Демблин. Несмотря на тяжелые потери, ей все же удалось захватить одно предмостное укрепление и удержать его до подхода советских подкреплений.

Под Магнушевом на Висле противнику также удалось создать предмостное укрепление. Войска, форсировавшие Вислу на этом участке, имели задачу продвигаться вдоль берега на Варшаву, однако были остановлены на р. Пилица.

Тем не менее 8 августа у командования 9-й немецкой армии создалось впечатление, что попытка русских захватить Варшаву внезапным ударом с хода разбилась о стойкость немецкой обороны, несмотря на восстание поляков, которое, с точки зрения противника, началось преждевременно. Штаб армии доложил, что за период с 26 июля по 8 августа 1944 г. захвачено 603 военнопленных, имеется 41 перебежчик, за этот период части армии подбили 337 танков и взяли следующие трофеи: 70 орудий, 80 противотанковых пушек, 27 минометов и 116 пулеметов. Это были внушительные цифры после месяца непрерывных отступательных боев.

До сих пор как на востоке, так и на западе никаких оборонительных укреплений не строилось. Гитлер считал, что на западе можно положиться на Атлантический вал, а в отношении востока заявлял, что если построить укрепления, то генералы с меньшей энергией будут обороняться на своих участках и будут склонны к преждевременному отходу на тыловые оборонительные рубежи. Однако теперь, после неудач, лишивших нас почти всех захваченных на востоке территорий, после того как Восточный фронт продвинулся угрожающе близко к границам Германии, нужно было при любых условиях что-то предпринять, чтобы какая-нибудь небольшая неудача не повлияла сразу на общее положение. По моему убеждению, о котором я докладывал Гитлеру еще в январе, нужно было в первую очередь восстановить наши старые укрепленные районы на востоке. Затем следовало восстановить оборонительные рубежи между этими укрепленными районами и важнейшие линии электропередачи.

Я разработал вместе с генерал-инспектором инженерных войск при главном командовании сухопутных войск Якобом план строительных работ. Для разработки планов строительства укреплений я приказал восстановить отдел укреплений генерального штаба, распущенный моим предшественником, и назначить начальником этого отдела подполковника Тило. Разработанный нами план под свою личную ответственность я направил в качестве приказа в соответствующие инстанции, а затем представил его Гитлеру, доложив, что ввиду крайней важности и срочности этого вопроса должен просить одобрить план задним числом. Гитлер с большой неохотой согласился это сделать; часто прибегать к подобному методу я не мог.

Во всяком случае, строительство укреплений началось. Земляные работы велись, как правило, добровольцами – женщинами, детьми и стариками, в них участвовала вся рабочая сила, которую еще могла выделить наша страна. Организация «Гитлеровская молодежь» оказала нам большую помощь. Все эти мужественные немцы, несмотря на плохую погоду, трудились с большим усердием и чувством долга в надежде создать хотя бы какое-нибудь прикрытие для своей горячо любимой родины, обеспечить оборонительными рубежами солдат, ведущих тяжелые боевые действия. Правда, впоследствии их труд не оправдал всех надежд, которые возлагали на него и они, и я. Однако этого нельзя ни ставить в вину людям, строившим укрепления, ни объяснять ошибочностью самого принципа. Укрепления не были обеспечены гарнизонами и вооружением, потому что Западный фронт в силу неизбежной необходимости потребовал и получил все, что было заготовлено для Восточного фронта, и последнему достались лишь жалкие остатки, которые не могли быть использованы на западе. Здесь уместно выразить сердечную благодарность людям, строившим укрепления, за их самоотверженную и добросовестную помощь. Кроме того, многие построенные ими оборонительные сооружения в течение длительного времени выполняли свое назначение. Мы надеемся, что придет время, когда оборона Кенигсберга (Калининграда), Данцига (Гданьска), Глогау (Глогув) и Бреслау (Бреславля) будет изучена со всей беспристрастностью. Никто не может сказать, в каком темпе протекало бы наступление русских и какие еще территории Германии поразило бы их губительное влияние, если бы не были построены немецкие оборонительные сооружения.

Мне было совершенно ясно, что сооружаемые укрепления могут выдержать осаду только в том случае, если они будут обеспечены гарнизонами, оружием и разными запасами. Поэтому я отдал приказ о формировании крепостных частей из военнообязанных, которые были признаны не полностью годными для боевых действий в полевых условиях, но при правильной организации питания и медицинского обслуживания могли нести службу в укрепленных районах. Вначале было сформировано сто таких крепостных пехотных батальонов и сто батарей. Вслед за ними должны были быть сформированы пулеметные, противотанковые, танковые подразделения и подразделения связи. Но мы еще не успели как следует обучить эти первые части, как 80% из них было отправлено на Западный фронт. Мои решительные протесты не были приняты во внимание;

я узнал обо всем слишком поздно и уже не мог ничего изменить. На западе эти еще не обученные подразделения попали в водоворот поражения и погибли, не принеся пользы. На востоке превосходные оборонительные позиции и укрепления оказались незанятыми и впоследствии не смогли стать настоящими опорными пунктами для отходивших с фронта войск.

То же самое получилось и с вооружением. Первое мое предложение – предоставить в мое распоряжение склады трофейных орудий – было почти издевательски отклонено Кейтелем и Иодлем. Они полагали, что в Германии уже не осталось неиспользованных трофейных пушек. Однако начальник оперативного отдела верховного командования вооруженных сил генерал Буле сообщил, что на складах имеется еще множество артиллерийских орудий и другого тяжелого оружия. Всю эту технику уже несколько лет подряд понемногу смазывают, но не используют. Я приказал установить эти орудия на восточных укреплениях и важнейших оборонительных позициях и подготовить для них расчеты. Но Иодль добился передачи Западному фронту всех орудий калибром более 50 мм, а также орудий, из которых было произведено свыше 50 выстрелов. Но на Западный фронт эти орудия прибыли уже слишком поздно, в то время как Восточному фронту они могли бы еще оказать неоценимую помощь. 50-мм и 37-мм противотанковые пушки в 1941 г. уже не были эффективными против русских танков Т-34, и поэтому именно на востоке нужны были пушки крупного калибра.

Что касается запасов, то было отдано распоряжение обеспечить укрепления всем необходимым на три месяца. Были установлены радиостанции, созданы запасы горючего. Я использовал каждую свою поездку для того, чтобы контролировать ход работ на местах. В моих стремлениях меня поддерживали друзья, особенно генерал-полковник Штраус. Они снова предоставили себя в мое распоряжение, невзирая на свои прежние должности, с которых их вытеснили болезнь или безапелляционное решение Гитлера. Энергично помогали также и некоторые гаулейтеры, и если иногда вследствие их чрезмерного усердия возникали трения, то, несмотря на это, надо признать их добрую волю и желание оказать нам помощь.

После того как большая часть крепостных войск была выведена из моего подчинения, я пришел к мысли о создании ландштурма (ополчения) в находящихся под угрозой восточных провинциях.

Это решение давно уже предлагалось оперативным отделом главного командования сухопутных войск, начальником которого был генерал Хойзингер, но в свое время было отклонено Гитлером. Мне казалось, что из военнообязанных, пригодных к военной службе, но не призванных в армию вследствие занятости на важных военных предприятиях, в восточных районах можно создать под командованием офицеров части ландштурма, которые подлежали формированию только в случае прорыва русскими фронта. С этим проектом я пошел к Гитлеру и предложил возложить эту задачу на штурмовые отряды, состоящие из вполне надежных людей. Я заранее заручился поддержкой начальника штаба штурмовых отрядов (СА) Шепмака, человека разумного и дружественно настроенного по отношению к армии. Сначала Гитлер одобрил мое предложение, но на следующий день сообщил мне, что принял другое решение. Он хотел поручить эту задачу не штурмовым отрядам (СА), а национал-социалистской партии, т. е. рейхслейтеру Борману. Ополченцы должны были называться «фольксштурмом» (народным ополчением). Вначале Борман ничего не делал, но после моих неоднократных напоминаний он обязал всех гаулейтеров (а не только гаулейтеров пограничных районов) приступить к формированию «фольксштурма».

В результате «фольксштурм» был непомерно раздут, не хватало ни обученных командиров, ни оружия, не говоря уже о том, что руководство национал-социалистской партии выдвигало на руководящие посты не опытных командиров, а партийных фанатиков. Мой старый боевой товарищ генерал фон Витерсгейм был рядовым, в то время как его ротой командовал никогда не служивший в армии партийный деятель. В таких условиях бравые солдаты, готовые на самопожертвование, больше занимались совершенно бессмысленным разучиванием германского приветствия вместо изучения и овладения оружием. В рядах «фольксштурма» высокий идеализм и полная готовность к самопожертвованию не находили ни вознаграждения, ни благодарности. И я хотел бы сейчас выразить благодарность бойцам «фольксштурма».

Все эти меры, кажущиеся безнадежными, были необходимы потому, что боевые части последнего призыва, сформированные в Германии армией резерва, должны были использоваться не для обороны востока, а для наступления на западе. В августе и сентябре устойчивость Западного фронта была нарушена, и он из-за отсутствия оборудованных тыловых рубежей и укрепленных районов был отведен к Западному валу. Но Западный вал не являлся уже полноценным оборонительным рубежом, так как боевая техника с его укреплений была переброшена для усиления Атлантического вала и большей частью потеряна. Отход был начат внезапно, и западные союзники настолько осмелели, что неоднократно создавалась обстановка, позволявшая наносить успешные контрудары при наличии резервов. Каждый раз, когда появлялась такая возможность, Гитлер впадал в неистовство, ему хотелось использовать благоприятную обстановку, но для этого у него не было войск.

Наконец, в сентябре он решил собрать все силы страны для последнего мощного удара. Во главе армии резерва после покушения 20 июля 1944 г. был поставлен рейхсфюрер СС Гиммлер. Он присвоил себе титул «главнокомандующего» и приступил к созданию «политических солдат» (как они представлялись ему и Гитлеру) и в первую очередь «политических офицеров». Вновь сформированные соединения получили название «народной» гренадерской дивизии, «народного» артиллерийского корпуса и т. д. Их офицерский состав был подобран управлением личного состава сухопутных войск, во главе которого стоял генерал Бургдорф, отнюдь не идеалистически настроенный преемник идеалиста Шмундта. Этих офицеров не имели права переводить в другие обычные войсковые части. На военную службу были призваны руководящие деятели национал-социалистской партии. Но когда некоторые из этих господ сочли необходимым докладывать с Восточного фронта непосредственно Борману, а этот ярый противник армии начал бегать к Гитлеру со своими предложениями, я решил, что дело заходит слишком далеко, и отказался от такого вмешательства. Виновники были наказаны. Конечно, этот скандал вместе с затягиванием выполнения планов формирования «фольксштурма» не способствовал оздоровлению атмосферы в главной ставке фюрера.

С помощью последнего призыва активных бойцов Гитлер хотел подготовить наступление, выбрав для него подходящий момент в ноябре месяце. Он хотел разбить войска западных держав и сбросить их в Атлантический океан. Для выполнения этого гигантского плана должны были быть использованы новые воинские формирования, созданные последними усилиями нашей родины. Но к этому мы еще вернемся.

5 августа 1944 г., когда такие события, как покушение на Гитлера и провал на Восточном фронте, еще были сильны в памяти людей, к Гитлеру в Восточную Пруссию приехал премьер Румынии маршал Антонеску. Я получил задание проинформировать маршала о положении на Восточном фронте. Присутствовали Гитлер, Кейтель, некоторые офицеры, обычно участвовавшие в обсуждении обстановки, а также Риббентроп и его помощники из министерства иностранных дел. Занимавший должность старшего переводчика министерства иностранных дел Шмидт (в ранге посланника) должен был переводить мой доклад на французский язык. Шмидт был не только милым человеком и приятным собеседником, но и самым лучшим переводчиком из тех, с которыми мне приходилось встречаться. Он обладал особым чувством проникновения в ход мыслей, которые он должен был передавать. Вот уже несколько десятилетий он принимал участие во многих ответственных переговорах по самым разнообразным вопросам из всех областей жизни. Одного ему никогда не приходилось делать – переводить доклады о военной обстановке. Уже после нескольких первых фраз выяснилось, что он не владеет военной терминологией. Мне казалось, что будет проще, если я сделаю доклад на французском языке. Я начал говорить по-французски, и мне было приятно, что Антонеску меня хорошо понимает.

В ходе доклада выяснилось, что Антонеску полностью понимает наше тяжелое положение и необходимость сначала восстановить фронт групп армий «Центр» и «Север», а затем уже установить связь между ними. Со своей стороны он предложил эвакуировать Молдавию и отойти на линию Галац, Фокшаны и далее Карпаты, если это потребуется в общих интересах. Я немедленно перевел это великодушное предложение Гитлеру и впоследствии напомнил ему о нем. Гитлер с благодарностью принял предложение Антонеску и, как мы увидим далее, сделал из него свои выводы.

 

 

На следующий день Антонеску сказал мне, что хочет побеседовать со мной с глазу на глаз. Беседа состоялась в штаб-квартире Антонеску в «Вольфсшанце» и была для меня весьма поучительной. Румынский маршал оказался не только хорошим солдатом, но и большим знатоком своей страны, ее транспорта, экономики и политических вопросов. Все, о чем он говорил, было обосновано и в то же время выражено в любезной и вежливой форме. Такое сочетание редко можно было встретить в Германии в то время. Вскоре он начал говорить о покушении на Гитлера, не скрывая своего возмущения: «Поверьте мне, я могу доверить свою жизнь любому своему генералу. У нас немыслимо участие офицеров в таком государственном перевороте!» В то время я ничего не мог ответить на его тяжелые упреки. Но две недели спустя Антонеску, а вместе с ним и мы оказались совсем в другом положении.

Маршала сопровождал министр иностранных дел Румынии Михай Антонеску. Он производил впечатление ловкого, но отнюдь не симпатичного человека. В его любезности было что-то липкое. С немецкой стороны вместе со мной прибыли посланник фон Киллингер и представитель немецких вооруженных сил в Румынии Ганзен. С обоими я имел обстоятельную беседу относительно их взглядов на положение в Румынии. Они не возлагали больших надежд на Антонеску, а придерживались мнения, что мы, немцы, должны опереться на молодого короля. Это заблуждение привело к очень тяжелым последствиям, оно в значительной степени способствовало тому, что германские военные инстанции убаюкивали себя ложными надеждами на безопасность и не верили скупым известиям о грозящем предательстве.

Вновь назначенный командующий группой армий «Южная Украина» генерал-полковник Фриснер (сменивший генерала Шёрнера), разделяя мнение Антонеску, вскоре после посещения последним главной ставки фюрера, в конце июля 1944 г., предложил Гитлеру перенести фронт на линию Галац, Фокшаны, Карпаты. Фюрер в виде исключения согласился с этим предложением, но отдачу окончательного приказа и выполнение своего решения поставил в зависимость от поступления донесений, подтверждающих возможность наступления противника. До этого все фронты должны оставаться на прежних рубежах. Сведения, поступавшие в главную ставку фюрера о положении в Румынии в последующие дни, были весьма противоречивы; большей частью они отражали точку зрения германских официальных представителей и были утешительными для нас. Однако министр иностранных дел фон Риббентроп настолько не доверял донесениям своего посланника, что считал необходимым перебросить в Бухарест одну танковую дивизию и просил об этом Гитлера. Я присутствовал на докладе Риббентропа Гитлеру и поддерживал его мнение. Сам я не мог выделить для этой цели ни одной дивизии с Восточного фронта, слишком уж напряженной была там общая обстановка. Поэтому я предложил вывести из Сербии 4-ю полицейскую дивизию СС, которая вела там бои с партизанами, и направить ее в Румынию. Эта дивизия была моторизованной, следовательно, могла достаточно быстро достичь румынской столицы.

Однако Иодль выступил против моего предложения, хотя Валахия считалась тогда так называемым театром военных действий верховного командования вооруженных сил, следовательно, была в ведении Иодля и не относилась к Восточному фронту. Гитлер не принял никакого решения. И все осталось по-прежнему.

Кризис надвигался не только в Румынии, но и в Болгарии. Я получил донесение от полковника фон Юнгенфельдта, который обучал болгарских танкистов владению немецкой техникой. В донесении давалась мрачная, но, к сожалению, весьма справедливая оценка положения в стране, а именно, указывались вредные настроения и ненадежность болгарских войск. Я сообщил Гитлеру эти сведения, но он не поверил им, более того, он выразил уверенность, что болгары никогда не будут добровольно сражаться на стороне русских, так как они ненавидят большевизм. Я предложил не посылать больше в Болгарию германскую технику и вернуть немецкую материальную часть, которая там находится, но моя просьба была отклонена. Попытка сделать это помимо разрешения была сорвана Иодлем.

20 августа 1944 г. началось наступление русских на фронте группы армий «Южная Украина». Оно имело успех на тех участках, которые оборонялись румынскими частями. Но этим дело не ограничилось. Румынские части перешли на сторону противника и повернули оружие против своих вчерашних союзников. Немецкое командование и немецкие войска не ожидали такого предательства. Хотя Гитлер сразу дал разрешение на отход группы армий, на некоторых участках наши войска пытались удерживать фронт и медленно, с боями отступали. Чтобы избежать полного разгрома и уничтожения, необходимо было быстро отступить и удержать мосты на Дунае. Но этого не было сделано. В результате румыны опередили немцев, блокировали переправы и этим отдали немецкие части в руки русских. Мы полностью потеряли 16 немецких дивизий – невозместимые потери в нашем и без того тяжелом положении.

Эти германские части мужественно сражались до конца; их боевая честь осталась незапятнанной. Они не виновны в своей тяжелой судьбе. Это несчастье можно было бы смягчить, если бы было принято решение отойти на линию Галац, Фокшаны, Карпаты еще до начала наступления русских и нарушить тем самым планы русских, укоротив фронт настолько, чтобы его можно было удержать без румын. Но для этого нужно было ясное понимание политического положения и моральных качеств главы румынского государства.

Антонеску сильно в этом заблуждался и должен был поплатиться смертью за свою ошибку. Его заверение относительно надежности румынских генералов и офицеров было, к сожалению, необоснованным, но оно произвело известное впечатление на германское командование и также ввело его в заблуждение. В течение нескольких недель была потеряна вся Румыния. 1 сентября русские вступили в Бухарест. Болгария, король которой (Борис) умер 28 августа 1943 г. при довольно странных обстоятельствах, выпала из нашей коалиции и 8 сентября перешла на сторону противника. Мы потеряли 88 наших танков T-IV и 50 штурмовых орудий, которые мы в свое время отправили в Болгарию. Рухнули надежды Гитлера получить, по крайней мере, две болгарские антибольшевистские дивизии. Немецкие солдаты, находившиеся в Болгарии, были разоружены и взяты в плен. Болгары перешли на сторону русских и начали сражаться против нас.

Теперь и Гитлеру стало ясно, что Балканы оборонят