Римма Федоровна  Казакова 27.1.1932 – 19.5. 2008

На фотографии в газетеНечётко изображеныБойцы, ещё почти что дети, Герои мировой войны.

Они снимались перед боем – В обнимку четверо у рва.И было небо голубое, Была зелёная трава.

Никто не знает их фамилий, О них ни песен нет, ни книг. Здесь чей-то сын и чей-то милый, И чей-то первый ученик.

Они легли на поле боя, Жить начинавшие едва, И было небо голубое, Была зелёная трава.

Забыть тот горький год неблизкий

Мы никогда бы не смогли,

По всей России обелиски,

Как души, рвутся из земли.

...Они прикрыли жизнь собою,

Жить начинавшие едва,

Чтоб было небо голубое,

Была зелёная трава.

 

Ольга Фёдоровна Берггольц 16.5.1910 – 13.11.1975

Я говорю: нас, граждан Ленинграда,

не поколеблет грохот канонад,

и если завтра будут баррикады –

мы не покинем наших баррикад…

И женщины с бойцами встанут рядом,

и дети нам патроны поднесут,

и надо всеми нами зацветут

старинные знамёна Петрограда.

 

Семён Петрович  Гудзенко 3.05. 1922 – 12.02 1953.

Перед атакой

Когда на смерть идут,– поют,

а перед этим можно плакать.

Ведь самый страшный час в бою –

час ожидания атаки

Снег минами изрыт вокруг

и почернел от пыли минной.

Разрыв – и умирает друг.

И, значит, смерть проходит мимо.

Сейчас настанет мой черёд,

За мной одним идёт охота.

Ракеты просит небосвод

и вмёрзшая в снега пехота.

Мне кажется, что я магнит,

что я притягиваю мины.

Разрыв – и лейтенант хрипит.

И смерть опять проходит мимо.

Но мы уже не в силах ждать.

И нас ведёт через траншеи

окоченевшая вражда,

штыком дырявящая шеи.

Бой был коротким.

А потом

глушили водку ледяную,

и выковыривал ножом

из-под ногтей я кровь

чужую.

 

Евгений михайлович Винокуров22.10.1925 – 23.1. 1993 года.

В полях за Вислой сонной

Лежат в земле сырой

Серёжка с Малой Бронной

И Витька с Моховой.

А где-то в людном мире

Который год подряд

Одни в пустой квартире

Их матери не спят.

Свет лампы воспалённой

Пылает над Москвой

В окне на Малой Бронной,

В окне на Моховой.

Друзьям не встать. В округе

Без них идёт кино.

Девчонки, их подруги,

Все замужем давно.

В полях за Вислой сонной

Лежат в земле сырой

Серёжка с Малой Бронной

И Витька с Моховой.

Но помнит мир спасённый,

Мир вечный, мир живой,

Серёжку с Малой Бронной

И Витьку с Моховой.

 

Александр  Александрович Дольский 7. 06. 1938

 

Баллада о без вести пропавшем

Меня нашли в четверг на минном поле.

В глазах разбилось небо, как стекло,

и всё, чему меня учили в школе,

в соседнюю воронку утекло.

Друзья мои по роте и по взводу

ушли назад, оставив рубежи,

и похоронная команда на подводу

меня забыла в среду положить.

И я лежал и пушек не пугался,

напуганный до смерти всей войной,

и подошёл ко мне какой-то Гансик

и наклонился тихо надо мной.

И обомлел недавний гитлерюгенд,

узнав в моём лице своё лицо,

и удивлённо плакал он, напуган

моей или своей судьбы концом.

О жизни не имея и понятья,

о смерти рассуждая как старик,

он бормотал молитвы ли, проклятья,

но я не понимал его язык.

И чтоб не видеть глаз моих незрячих,

в земле не нашей, мой недавний враг,

он закопал меня, немецкий мальчик, –

от смерти думал откупиться так.

А через день, когда вернулись наши,

убитый Ганс в обочине лежал.

Мой друг сказал: – Как он похож на Сашу!

Теперь уж не найдёшь его, а жаль...

И я лежу уже десятилетья

в земле чужой, я к этому привык

и слышу, надо мной играют дети,

но я не понимаю их язык.

 

И. Карпов

Мальчики

Уходили мальчики – на плечах шинели, Уходили мальчики – храбро песни пели,

Отступали мальчики пыльными степями, Умирали мальчики, где – не знали сами...

Попадали мальчики в страшные бараки, Догоняли мальчиков лютые собаки.

Убивали мальчиков за побег на месте,

Не продали мальчики совести и чести...

Не хотели мальчики поддаваться страху,

Поднимались мальчики по свистку в атаку.

В черный дым сражений, на броне покатой

Уезжали мальчики – стиснув автоматы.

Повидали мальчики – храбрые солдаты –

Волгу – в сорок первом,

Шпрее – в сорок пятом,

Показали мальчики за четыре года,

Кто такие мальчики нашего народа.

 

П. Шубин

Атака

Погоди, дай припомнить... Стой! Мы кричали «ура»… Потом

Я свалился в окоп пустой С развороченным животом.

Крови красные петушки Выбегали навстречу дню,

Сине-розовые кишки Выползали на пятерню.

И с плеча на плечо башка

Перекидывалась, трясясь,

Как у бонзы или божка,

Занесённого в эту грязь.

Где-то плачущий крик «ура»,

Но сошёл и отхлынул бой.

Здравствуй, матерь-земля, пора!

Возвращаюсь к тебе тобой.

Ты кровавого праха горсть

От груди своей не отринь,

Не как странник и не как гость

Шёл я в громе твоих пустынь.

Я хозяином шёл на смерть,

Сам приученный убивать,

Для того чтобы жить и сметь,

Чтобы лучшить и открывать.

Над рассветной твоей рекой

Встанет завтра цветком огня

Мальчик бронзовый, вот такой,

Как задумала ты меня.

И за то, что последним днём

Не умели мы дорожить,

Воскреси меня завтра в нём,

Я его научу, как жить!

 

 

ПЕСНИ.

 

М. Матусовский

Прожектор шарит осторожно по пригорку,

И ночь от этого нам кажется темней.

Который месяц не снимал я гимнастерку,

Который месяц не расстёгивал ремней.

Есть у меня в запасе гильза от снаряда,

В кисете вышитом – душистый самосад.

Солдату лишнего имущества не надо.

Махнём, не глядя, как на фронте говорят.

Солдат хранит в кармане выцветшей шинели

Письмо от матери, да горсть родной земли.

Мы для победы ничего не пожалели.

Мы даже сердце как HЗ не берегли.

Что пожелать тебе сегодня перед боем?

Ведь мы в огонь и дым идём не для наград.

Давай с тобою поменяемся судьбою.

Махнём, не глядя, как на фронте говорят.

Мы научились под огнём ходить не горбясь,

С жильём случайным расставаться не скорбя.

Вот потому-то, наш родной гвардейский корпус,

Сто грамм с прицепом надо выпить за тебя.

Покуда тучи над землёй ещё теснятся,

Для нас покоя нет и нет пути назад.

Так чем с тобой мне на прощанье обменяться?

Махнём, не глядя, как на фронте говорят.

 

М. Исаковский

Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью.
Куда ж теперь идти солдату,
Кому нести печаль свою?

Пошёл солдат в глубоком горе
На перекрёсток двух дорог,
Нашёл солдат в широком поле
Травой заросший бугорок.

Стоит солдат – и словно комья
Застряли в горле у него.
Сказал солдат: «Встречай, Прасковья,
Героя-мужа своего.

Готовь для гостя угощенье,
Накрой в избе широкий стол,–
Свой день, свой праздник возвращенья
К тебе я праздновать пришёл...»

Никто солдату не ответил,
Никто его не повстречал,
И только тёплый летний ветер
Траву могильную качал.

Вздохнул солдат, ремень поправил,
Раскрыл мешок походный свой,
Бутылку горькую поставил
На серый камень гробовой.

«Не осуждай меня, Прасковья,
Что я пришёл к тебе такой:
Хотел я выпить за здоровье,
А должен пить за упокой.

Сойдутся вновь друзья, подружки,
Но не сойтись вовеки нам…»
И пил солдат из медной кружки
Вино с печалью пополам.

Он пил – солдат, слуга народа,
И с болью в сердце говорил:
«Я шёл к тебе четыре года,
Я три державы покорил...»

Хмелел солдат, слеза катилась,
Слеза несбывшихся надежд,
И на груди его светилась
Медаль за город Будапешт.

 

Р. Гамзатов

Журавли

Мне кажется порою, что солдаты

С кровавых не пришедшие полей,

Не в землю нашу полегли когда-то,

А превратились в белых журавлей.

Они до сей поры с времён тех дальних

Летят и подают нам голоса.

Не потому ль так часто и печально

Мы замолкаем глядя в небеса?

Летит, летит по небу клин усталый,

Летит в тумане на исходе дня.

И в том строю есть промежуток малый –

Быть может это место для меня.

Настанет день и журавлиной стаей

Я поплыву в такой же сизой мгле.

Из-под небес по-птичьи окликая

Всех вас, кого оставил на земле.

Мне кажется порою, что солдаты

С кровавых не пришедшие полей,

Не в землю нашу полегли когда-то,

А превратились в белых журавлей.