Я: «Помешан на тебе, детка. Заеду за тобой через пятнадцать минут».

Не дожидаясь ответа, срываю с себя одежду, в которой вел занятия, и надеваю джинсы и черную облегающую футболку. Натягиваю черные кеды и чищу зубы, прежде чем отправиться к ней.

Поездка не занимает много времени, и когда я подъезжаю к стоянке у дома, парковщики приветственно машут мне. Тори уже ожидает на улице, она выглядит прекрасно в отутюженном темно-синем брючном костюме и бежевых с острыми носами шпильках, в цвет ее блузки под пиджаком. Мои губы расплываются в улыбке, когда я замечаю дорожную сумку, висящую у нее на руке.

Я опускаю стекло, пока она направляется ко мне с захватывающей дух улыбкой.

— Небеса там, ангел, — заигрывая, показываю пальцем вверх.

Ее щеки розовеют, и она закатывает глаза.

— Эти слова тебе когда-нибудь помогали до меня?

Я смеюсь, когда она закидывает свою сумку на заднее сиденье и забирается в машину.

— Ты единственная, кто клюет на них, — признаюсь я, подмигивая.

— А кто сказал, что я клюю? — дуется Тори.

Я обхватываю рукой ее затылок и притягиваю к себе. Наши губы встречаются без малейшего колебания, и я крепко ее целую. Когда мы, наконец, отстраняемся друг от друга, я ухмыляюсь.

— Детка, ты ведёшься каждый чертов раз. Вот что делает тебя такой милой.

Тори фыркает, когда я завожу машину и выезжаю со стоянки. Даже если притворяется раздраженной, она счастлива. Тори лучится счастьем, что согревает мою душу. Эти последние две недели действительно были для меня блаженством.

Я совсем не ожидал, что встречу Тори и влюблюсь в нее. В моей жизни одна неудачная связь следовала за другой, и всегда отсутствовал какой-то важный непостижимый элемент. Тори же, словно огромный океан. Ее глубины все еще не изведаны, и я жажду исследовать каждый глубокий, темный закоулок ее души. Я мог бы провести всю свою жизнь с такой женщиной, как она. От мысли о том, чтобы подарить ей еще детей, детей, которых она заслуживает больше всего на свете, мое сердце может взорваться.

Я хочу дать всё это ей однажды.

Детей.

Семейное блаженство.

Счастливую жизнь.

И никто у нее этого не отнимет. Я буду защищать ее будущее ценой своей жизни и пойду на сделку с дьяволом, если потребуется. Тори заслуживает самого лучшего, и я хочу стать тем человеком, который ей это даст.

Ее теплая ладонь сжимает мое бедро сквозь джинсы, и она задумчиво смотрит на меня. Тори сняла пиджак, и бежевый струящийся топ под ним придает ее облику более повседневный вид, который идеально подходит для ужина у реки.

— О чем задумался? Обычно ты не такой серьезный, — тихо произносит она.

Я опускаю руку и сжимаю ее ладонь на своей ноге.

— Просто представляю, куда эти отношения нас заведут.

Тори растерянно охает и отворачивается к окну. Уверен, сама идея о каком-либо будущем наводит ужас. Хотя мы спали вместе уже несколько раз, я замечаю чувство вины за ее улыбкой. Печаль, которая скользит в ее глазах.

— Куда мы едем? — наконец спрашивает она, меняя тему о статусе наших отношений.

Я широко улыбаюсь ей.

— Я везу тебя на романтическое свидание на Нэви Пир. Там есть итальянский ресторан, которым наш декан постоянно восторгается. Так как еще довольно рано, думаю, мы сразу найдем свободный столик. (Navy Pier — Военно-морской пирс. Достопримечательность центральной части г. Чикаго. Первоначально построен для военных целей, во время обеих мировых войн использовался как тренировочный центр ВМС США. Сейчас часть дока превращена в бальный зал, часть отдана Детскому музею; здесь проводят городской фестиваль «Чикагофест», выставки, зрелищные мероприятия и т.п. К доку примыкает один из городских парков. Прим. пер.)

Двадцать минут спустя мы припарковались, и, держась за руки, входим в ресторан. По моей просьбе официант ведет нас к одному из столиков рядом с огромным открытым окном, из которого открывается вид на сверкающую реку Чикаго. Солнце уже садится, и я не мог бы выбрать лучшего места для ужина этим вечером с самой красивой девушкой в городе.

— Принесите нам бутылку вашего домашнего шардоне, — прошу я официанта, когда мы открываем меню.

Мужчина кивает и спешит прочь, оставляя меня с самым ошеломляющим видением. Опустив глаза, Тори изучает меню. Крошечные белокурые завитки, выбившись из прически, обрамляют ее мягкие черты. Она поджимает свои пухлые губки, пока решает, что будет на ужин. Ее длинные черные ресницы скрываю самые голубые глаза, которые, и я это точно знаю, затмевают живописную реку рядом с нами.

Я мог бы часами любоваться ее красотой.

Ее невинностью, которую она скрывает под злобой от большинства людей, кроме меня.

Печалью и отчаянием, с которыми она борется каждый день, чтобы заклеить рану.

— Ну, вот опять. Задумавшийся доктор Монро, — бормочет Тори, привлекая мое внимание к своим прекрасным губам.

Я поднимаю на нее глаза и с удовлетворением вижу, что, как и предполагал, они действительно красивее реки.

Потянувшись через стол, я беру ее нежную, ухоженную руку в свою.

— Детка, я просто задумался о том, как ты прекрасна и как мне повезло заполучить тебя.

От моих слов ее глаза расширяются, а рот приоткрывается.

— Боже, я, э-э... — замолкает она.

— Прости, — вздыхаю и перевожу взгляд на птицу, которая пронзительно кричит с конца пирса. — День выдался не очень. Конец семестра и все такое. В такие дни меня охватывает чувство ностальгии, и я склонен уходить в себя. Хотя, это совсем не помогло с подготовкой моей речи.

Когда я оглядываюсь на Тори, она морщит нос.

— Какой речи?

Я улыбаюсь.

— Меня попросили выступить на церемонии вручения дипломов в следующий четверг вечером. Я был бы рад, если бы ты пошла со мной. А потом будет вечеринка в доме моего приятеля, Корта. Его подруга Блэр, его мать, моя семья — все соберутся там. Они будут рады познакомиться с моей девушкой.

Она сглатывает и отводит взгляд, чтобы еще раз просмотреть меню.

— Хм, я проверю свое расписание.

Ее слова ранят, и я ловлю себя на том, что отвожу свою руку от ее. Мать твою, очевидно я привожу ее в сильное замешательство своим странным настроением сегодня. Зажмуриваюсь и стараюсь развеять свою хандру.

Официант приносит нам вино и принимает заказ, тем самым избавляя нас от неловкого момента. Как только он уходит, я поднимаю бокал и залпом выпиваю его одержимое. Чувствую взгляд Тори на себе, но избегаю его.

— Чейз, я не сказала «нет». Я просто...

Я перевожу взгляд на нее и перебиваю.

— Знаю, Тори. Прости, просто у меня сегодня плохое, блядь, настроение. Ладно? Я не пытаюсь заставить тебя чувствовать неловкость или подтолкнуть к переходу наших отношений на новый уровень, ничего подобного. Правда в том, — вздыхаю, собираясь с мыслями, чтобы признаться, о чем думаю. — Я веду себя странно, потому что чувствую потребность снова перекрасить ту стену.

Ее взгляд наполняется беспокойством.

— Что?

Раздраженно заворчав, провожу рукой по волосам и смотрю на нее.

— Сегодня снова пялился на эту проклятую стену и понял, что цвет не тот.

— Понятно.

Я сердито фыркаю.

— Наверно я веду себя как гребанный псих.

Меня охватывает злость, и я наливаю себе еще вина.

— Нет, Чейз. Посмотри на меня.

Подношу полный бокал к губам и смотрю Тори в глаза.

— Может, я смогу помочь. У тебя есть какие-нибудь фотографии того цвета, который ты хочешь подобрать? — спрашивает она.

Закрыв глаза, я вспоминаю ее платье в тот роковой день. Я также вспоминаю испуганные глаза Эшли, которые позже сверкали обвинением в том, что я сделал. Это воспоминание вызывает тошноту, цвет проскакивает в моем сознании, и я резко открываю глаза.

— Не-а.

Тори хмурится и бросает взгляд на реку.

— Ты нашел его в своем буклете?

Киваю и делаю глоток вина.

— Номер восемнадцать.

Она еще больше хмурится и судорожно выдыхает.

— Ты когда-нибудь думал, что возможно никогда не сможешь найти правильный цвет, сколько бы раз не перекрашивал эту стену? Сколько бы оттенков не перепробовал? Чейз, ты когда-нибудь задумывался над тем, что так ты стараешься исправить то, что невозможно исправить? Ее больше нет, и неважно, сколько раз ты нанесешь краску на стену, это никогда не совпадет с той живостью, какой обладала она.

Мои глаза горят от слез ярости, и я стараюсь их сдержать.

— С каких пор вы стали доктором, мисс Ларкин?

Тори делает глоток вина и выпрямляется. Больше нет той женщины, которую я имел честь узнавать в течение последних двух недель. Теперь передо мной сидит фурия, Виктория.

— Помнишь все те разговоры о поддержке другого в трудные времена? — спрашивает она уверенным голосом.

Я приподнимаю бровь, в то время как она продолжает.

— Так вот это мой черед поддерживать тебя. Просто хочу сказать, приди уже, мать твою, в себя! У тебя небольшой срыв, Чейз. И единственный способ "поддержать тебя", который знаю, я называю жестокостью из милосердия. Выбрось из головы все мрачные мысли и сконцентрируйся на настоящем. Я помогу тебе покрасить эту чертову стену, потому что ты мне дорог, и, честно говоря, мне нравится, как ты смотришь на меня, когда я в твоей одежде. Вместе мы покрасим стену в цвет номер восемнадцать. Но, милый, — вздыхает она и тянется к моей руке, — на следующий день, когда ты проснешься? Стена снова будет не того цвета. Неважно, сколько раз ты перекрасишь ее, она никогда не сравнится с нашими воспоминаниями.

Я сглатываю и вожу пальцем по тыльной стороне ее ладони.

— Прости.

Тори качает головой.

— Не извиняйся. Ты ведь тоже пробирался через все эти чертовы эмоциональные проблемы, которые постоянно окружают меня. Мы разберемся с этим вместе. И ответ на твой предыдущий вопрос. Я поужинаю с тобой, твоими друзьями и семьей после выпускной церемонии. Ты мне очень важен, а расписание, работа, и тому подобное, всё это можно отодвинуть в сторону, если это сделает тебя счастливым. С тобой я счастлива, Чейз. После десяти лет страданий и душевной боли, я, наконец, начинаю чувствовать себя живой, и всё благодаря тебе. Настала моя очередь сделать тебя таким же счастливым. А теперь, взбодрись, выпей вина и поужинай со мной, а потом отвези меня к себе домой, чтобы мы могли всю ночь заниматься любовью. Вместе мы все преодолеем.

Я резко встаю и наклоняюсь через стол. Обхватив руками ее лицо, целую ее сладкие губы. Ее сила наполняет меня, и кровоточащая рана в сердце затягивается. Мысли о «что если» и неправильных оттенках краски, которые непрерывно крутятся у меня в голове, исчезают, вместо них я начинаю думать лишь о Тори.

Когда я, наконец, отстраняюсь от нее и сажусь на место, ее распухшие от поцелуя губы растягиваются в гордой улыбке. Тори, которой она так старалась стать, одерживает верх, и она гордится тем, что хоть раз смогла мне помочь.

— Спасибо, красотка, — искренне благодарю ее. — Меня заводит, когда ты становишься безжалостной и жесткой.

Тори разражается смехом и качает головой.

— А вот и он, сексуальный доктор Монро, которого мы все знаем и любим.

Мое сердце сжимается от ее небрежного упоминания о любви. Я уже достаточно напугал ее за этот вечер. Поэтому прикусываю язык, чтобы не признаться Тори в своих искренних чувствах, которые могли бы заставить ее нырнуть с пирса и уплыть от меня и моего словесного поноса.

Официант приносит нам итальянское блаженство, которое веет ароматом чеснока и сыра. Вскоре мы теряемся в комфортной компании друг друга, смеясь и поддразнивая. И, конечно, ужиная.

 

 

— Думаю, раз уж я снова помогаю тебе с покраской, то должна получить завтра освобождение от встречи группы, — говорит Тори, ведя толстой кистью вдоль заклеенного скотчем края потолка.

Я усмехаюсь и бросаю на нее взгляд. Теперь, чувствуя себя комфортно в наших отношениях, Тори надела только мою футболку, без лифчика и штанов. Каждый раз, когда она тянется вверх, футболка задирается над ее маленькой милой попкой, открывая мне восхитительный вид на черные трусики, едва прикрывающие ее ягодицы. Она жутко отвлекает.

— Зря стараешься, Тори. Ты пойдешь на собрание группы. Нам обоим это нужно. И ты это знаешь.

Она дуется и слезает со стула, бросая кисть на малярный поддон.

— Ненавижу это. Лучше я проведу весь день с тобой. Ты — единственная терапия, которая мне нужна, — мурлычет Тори и обнимает меня.

Я вдыхаю ее сладкий аромат, который странным образом пробивается сквозь сильный запах краски.

— Ах ты, чертовка, — хватаю ее за задницу свободной рукой. — Твоя попытка меня отвлечь работает, но я не сдамся. Мы поедем. Кроме того, ребятам будет нас не хватать.

Тори вздыхает.

— Они будут скучать по тебе. Я там никому не нравлюсь. Я вела себя как дура, и теперь они все ненавидят меня.

Я смеюсь.

— Во-первых, никто никогда не сможет ненавидеть тебя. Ненавидеть ангелов — это грех.

Тори поднимает голову и принимает мой поцелуй.

— Во-вторых, единственный способ построить отношения с теми людьми, это открыться им. Они все в той же лодке, что и мы, переживают ужасную потерю своих любимых. Если дашь им шанс, они смогут помочь тебе излечить твое сердце своими собственными историями и опытом. И, Тори, ты тоже можешь им помочь. Как помогаешь мне.

Ее улыбка прекрасна, когда она обдумывает мои слова.

— Ладно, уговорил. Вы представили серьезную аргументацию, доктор Монро. Завтра я отправлюсь применять свои чары на этих людях.

Смеясь, я бросаю свою кисть на лоток на полу.

— Идем, Саманта, можешь попрактиковаться в своем колдовстве на мне в душе.

Она хихикает и вертит носом, подражая молодой девушке из старого телевизионного шоу.

Я шлепаю ее по милой попке, а затем перекидываю через плечо, зарычав от ее визга опустить ее на ноги.

Нисколько не сомневаюсь, что в конечном итоге Тори их всех очарует. Она определенно применила ко мне свою магию, потому что я жутко околдован ею.

И ни капельки не жалуюсь.

Глава 16

Тори

Чейз практически тащит меня за собой по коридору общественного центра, и я борюсь с желанием упереться пятками в пол как ребенок. Однако я все еще дуюсь. Меня раздражает, что моя утренняя попытка соблазнить Чейза остаться сегодня дома не увенчалась успехом. Ко всему прочему, он спрятал одежду, которую я упаковала на сегодня, и вместо этого швырнул мне женские джинсы, футболку и кроссовки и сказал, чтобы я собиралась. Мой взгляд метал молнии, меня накрыло неистовое желание что-нибудь ударить.

Чейз посмеялся, что еще больше разозлило меня. Не было ничего смешного в том, что у него дома хранилась одежда какой-то левой телки, а что еще хуже, он полагал, что я ее надену.

— Детка, это вещи моей сестры.

Я покраснела, чувствуя себя полной дурой. Схватив одежду в охапку, попыталась быстро проскочить в ванную. Чейз схватил меня за руку, развернул к себе и крепко поцеловал.

— Черт, ты такая очаровательная, когда ревнуешь.

Я фыркнула и выдала просто замечательный ответ:

— Ага, как же. «Давай, еще глаза закати». — Затем, сгорая от стыда и желая провалиться сквозь землю, я сбежала в душ. Хотя оставалась там одна недолго. На моих губах играет улыбка при воспоминании о жаре, который не имеет никакого отношения к горячей воде.

Чейз продолжает сжимать мою руку и ведет меня к передней части помещения, усаживая рядом с подиумом лицом к кругу разношерстной компании людей. Выпрямляю спину и начинаю злиться, прежде чем понимаю, что сделала это. Чувствую успокаивающее скольжение ладони по моим волосам, и часть напряжения спадает.

Чейз начинает собрание с вопроса, чем все занимались на этой неделе, и к своему удивлению я понимаю, что с любопытством прислушиваюсь, что другие люди делают со своей жизнью.

Пожилой мужчина, кажется Билл, поднимает руку, и его лицо сияет, как в праздник четвертого июля.

— Мы с Глендой съезжаемся. — Гленда хихикает и краснеет. Хотя немного странно видеть, как женщина за шестьдесят хихикает, но это также довольно мило.

— Я принесла угощение, чтобы отпраздновать это событие! — с энтузиазмом объявляет Гленда, выходя из-за стола с закусками с тарелкой пирожных. Все, кроме Билла, похоже, слегка позеленели, но улыбаются и отпускают положительные комментарии. Честно говоря, это довольно забавно.

— Мы, конечно, уже достаточно попрактиковались в горизонтальном танго, так что вполне можем быть готовы к нему двадцать четыре часа в сутки. — И тут Билл шлепает Гленду по заднице. Фу-у-у-у-у, не так уж и мило.

— Это здорово, ребята. Это большой шаг, но позитивный. Вы связываете себя обязательствами по отношению друг к другу и вступаете в отношения. — Что-что в голосе Чейза отвлекает мое внимание от счастливой пары. Он пристально смотрит на меня. — Это знак, что вы находитесь в стадии принятия и готовы двигаться дальше. Находите счастье с кем-то, именно так, как ваши близкие хотели, чтобы вы сделали.

Я ерзаю на стуле, чувствуя себя неловко от его пристального взгляда и слов, которые почему-то направлены на меня. Мне хочется принять его слова в штыки и закричать «Медленными шажками, черт возьми!» Вместо этого я отвлекаюсь, когда Нейт произносит:

— У меня неделя выдалась тяжелой. Мои девочки начинают получать новые впечатления и понимают, что их мамы нет рядом, чтобы ими поделиться. Моя старшая вчера вечером ходила на первое свидание, а после долго плакала в моих объятиях. Это должно было быть чем-то особенным, но изливать свои чувства о мальчиках девочки-подростки хотят своей маме.

У меня будто комок в горле застрял, и мне до слёз жалко его дочерей. Видя сокрушительную боль на лице Нейта, я задаюсь вопросом, может, я была неправа, и ему так же больно, как и мне. Я бросаю взгляд на Белинду и вспоминаю, что она тоже потеряла ребенка, а затем и мужа, как результат этого несчастья. Билл потерял жену из-за болезни, ему пришлось смотреть, как болезнь опустошает ее тело, пока она не умерла. Гленда потеряла родителей и сестру в автомобильной катастрофе, и, будучи всю свою жизнь незамужней, она осталась совершенно одна.

Украдкой бросаю взгляд на Чейза, когда он сосредотачивается на Нейте, поощряя его говорить и находить нестандартные решения. Кого он потерял? Он не говорит об этом, и это начинает меня беспокоить. На самом деле, я очень мало знаю о его жизни в последние десять лет или около того. Единственное, что дает мне некое представление — это его неопределенные комментарии и стена, которую он постоянно перекрашивает. Я открылась ему, обнажила душу и стала уязвимой, и, хотя он дал мне заботу и поддержку, я хочу большего. Я тоже хочу заглянуть внутрь его тьмы.

Раздается смех, и я понимаю, что, пока мои мысли блуждали, я пропустила часть разговора.

— Не думаю, что убийство парня моей дочери является целесообразным решением, каким бы заманчивым оно ни было, — говорит Нейт, и все остальные смеются. Внезапно все взгляды устремляются на меня.

— Тори? — обращается ко мне Чейз. Я испуганно смотрю на него. — Может, расскажешь нам о том, как прошла твоя неделя.

Какого хрена от творит? Вряд ли он хочет, чтобы я поделилась тем, что произошло в эти выходные. Я не собираюсь признаваться всем этим незнакомцам, желающим залечить свои душевные раны, что у меня был самый большой эмоциональный срыв из всех срывов. Чейз ободряюще кивает, и я сердито прищуриваюсь. Он хочет, чтобы я поделилась своими личными переживаниями и эмоциями? Будь осторожен в своих желаниях, говнюк.

— Эм, да, я получила богатый опыт в прошлые выходные, а затем еще раз на этой неделе. — Смотрю на Чейза, а он наблюдает за мной, в глазах светится одобрение.

— Я провела выходные и большую часть этой недели, трахаясь с моим... — тяжело сглатываю, — парнем. Мой опыт определенно был насыщенным.

В зале повисает тишина, все выглядят потрясенными. Может, я немного переборщила с этим. Как считаете? Затем лающий смех Билла и хихиканье Гленды нарушают повисшую тишину, и постепенно остальные члены группы начинают улыбаться. Кроме Чейза, он посмеивается, но в его глазах я вижу разочарование и внезапно чувствую себя ученицей, которая плохо себя вела себя на уроке.

— В эти выходные я виделась со своей семьей, — выпаливаю я.

Я борюсь с желанием спрятаться и закрыть руками лицо; не могу поверить, что только что призналась в этом. Мой взгляд снова встречается с Чейзом, его разочарование сменилось восхищением. Это дает мне мужество продолжать.

— Я перестала проводить с ними много времени с тех пор, как потеряла мужа и дочь. Для меня эта встреча была очень тяжелой, и я до сих пор не уверена, что это был положительный опыт, за исключением жёсткого траха, конечно.

Снова раздается смех, но когда оглядываю лица присутствующих, то вижу смесь сочувствия и восхищения за то, что поделилась своими чувствами. От этого мне становится легче, как будто с меня сняли небольшую ношу. Самое лучшее — это румянец, выступивший на щеках Чейза. Оно того стоило.

Встреча заканчивается, и я неожиданно ловлю себя на том, что болтаю с парой людей о своей работе и хобби. Это похоже на разговор с... другом. Чейз ловит мой взгляд у двери и кивает подбородком в сторону выхода. Я прощаюсь со всеми и выхожу вслед за ним. Идя по коридору, ищу Чейза, но он, кажется, исчез. Затем кто-то дергает меня за угол в коридор, мимо которого прохожу, и прижимает к мускулистой груди, набрасываясь на мой рот.

Когда Чейз наконец отрывает свои губы от моих, я нахожусь в состоянии шока и чуть не падаю, но Чейз ловит меня. Он всегда меня ловит. Грохот привлекает наше внимание к выходу из зала, но мы ничего не видим. Чейз хватает меня за подбородок и поворачивает мою голову так, чтобы я встретилась с ним взглядом,

— Я так чертовски горжусь тобой, Тори.

Чейз быстро и крепко целует меня.

— Хотя, можно было обойтись и без рассказа о том, как сильно я тебя оттрахал, — озорная усмешка появляется на его губах. — Однако, чувствую необходимость удостовериться, что в следующий раз, когда ты сделаешь такое заявление, это будет ошеломляющий трах.

Он такой сексуальный и одновременно очень милый. Я лю... Мне очень нравится этот мужчина. Мой смех раздается в пустом коридоре, и лицо Чейза озаряется, словно он только что выиграл в лотерею. Он хватает меня за руку, и я понимаю, что меня снова тащат по коридору, но на этот раз не потому что я против, а потому что моему мужчине явно не терпится преподать мне урок.

 

 

Сегодня утром мое тело представляет собой безвольную бесполезную массу. Прошлым вечером к тому времени как мы с Чейзом вырубились, он определенно добился своего. Я была ошеломляюще оттрахана. Неоднократно. Он также отшлепал меня за то, что умничала на встрече группы.

В окно светит солнце, и я с трудом перекатываюсь на живот и накрываю голову подушкой. Теплая рука опускается на мою ягодицу, и я вздрагиваю, когда чувствую легкие, влажные поцелуи, скользящие вниз по спине.

— Чейз, отстань, — ворчу, пытаясь казаться строгой. И с треском проваливаюсь, когда снова вздрагиваю, и слышу его низкий смех.

— Доброе утро, детка, — бормочет Чейз между поцелуями.

— Утро добрым не бывает.

— Х-м-м, это вызов?

— Правда, Чейз, — вздыхаю, — У меня нет сил. Ты меня полностью вымотал.

Он откидывает подушку с моей головы, и внезапно меня окутывает с головы до ног тепло, руки Чейза скользят под меня и обхватывают грудь. Теперь он целует меня в шею, за ушами и в щеки.

— Детка, я тебе уже говорил, как мне нравятся твои сиськи? — шепчет Чейз, сжимая мою грудь в подтверждение своих слов. У меня вырывается стон, и я начинаю извиваться, когда трепет возбуждения, вызванный его прикосновениями, достигает моей теперь уже влажной киски. Его толстый возбужденный член утыкается между моих ягодиц. Одной рукой Чейз скользит вниз, обхватывая меня и прижимая палец к моим влажным складочкам. — Или как сильно я люблю эту восхитительную киску и то, какой влажной она всегда становится для меня.

Черт бы побрал его пошлый рот! Я так возбуждена, что с трудом соображаю. Один длинный палец входит в меня, затем скользит вверх, чтобы обвести клитор и вернуться внутрь.

— Чейз, — всхлипываю я.

— Ты хочешь, чтобы я взял тебя, Тори? — рычит он, погружая свой палец туда и обратно. Теперь я стону по-настоящему, доведенная до отчаяния, моя задница прижимается к его эрекции. — Думаю, у кого-то появились силы. — Его губы скользят по моей коже, и я просто уверена, что этот ублюдок ухмыляется.

Внезапно тепло его тела исчезает, как и палец, который доводил меня до исступления. Мне хочется плакать от потери, но тут Чейз хватает меня за бедра и поднимает мою задницу вверх. Когда он резко входит в меня, глубоко погружаясь в мою киску, я вскрикиваю, присоединяясь к его возгласу удовольствия.

Не теряя времени, Чейз начинает жестко трахать меня, каждый раз наши тела соединяются с громким шлепком.

— Черт, женщина, ты просто потрясающая.

Чейз трахает меня всё быстрее и сильнее, так, что мне приходится упереться руками в изголовье кровати, чтобы не удариться головой. С каждым движением его бедер кровать со скрипом ударяется о стену.

— Чейз! — вскрикиваю я. — Ну же, Чейз.

Я в отчаянии, мой оргазм так близко.

Он замедляется настолько, чтобы обхватить мой подбородок и притянуть мои губы к себе для страстного поцелуя.

— Ты хочешь кончить, детка?

В ответ я толкаюсь бедрами ему навстречу, отчего Чейз погружается в меня до боли глубоко.

— Да, пожалуйста!

Он возвращается к своему мучительному ритму, протягивает руку, чтобы ущипнуть меня за клитор, и я улетаю в небытие, выше облаков, солнца, в рай. Чейз с рыком следует за мной, затем наваливается на меня сверху. Ей богу я не могу дышать, и, честно говоря, мне наплевать. Мне слишком хорошо, и думаю, что он все равно убил меня. Через минуту Чейз скатывается с меня, и я делаю глубокий вдох.

Все еще тяжело дыша, Чейз садится и встряхивает головой, словно пытается отогнать туман. Затем поворачивается ко мне, его глаза сверкают от волнения.

— Тори, ты лучше, чем утренний кофе. Теперь у меня зависимость. Тебе придется переехать сюда, чтобы я мог каждое утро получать свою дозу.

Я снова перестаю дышать. Он подмигивает и опускает ноги на пол, вставая и потягиваясь. При виде всей этой золотистой кожи и накаченных мышц, перекатывающихся под ней, и этой невероятно прекрасной задницы я почти отвлекаюсь от его слов.

Чейз обходит кровать и шлепает меня по заднице.

— Пора вставать. Нам надо кое-где быть.

Затем он шагает в ванную, и я слышу, как включается душ. Чейз так обыденно это сказал, и я пытаюсь понять, попросил ли он только что меня переехать к нему, или просто пошутил. Это была шутка, он не собирался... он просто шутил. Я говорю себе это, когда застилаю постель, убеждаю себя в этом, когда присоединяюсь к нему в душе, затем еще раз повторяю, когда одеваюсь, и снова, когда мы выходим из квартиры.

Наконец я отвлекаюсь от навязчивых мыслей о его небрежном замечании, когда понимаю, куда мы едем. Чейз загоняет свой «челленджер» в гараж под Музеем науки и промышленности. Я хмурюсь от раздражения. Мне не нравятся такие места, как это. Они полны детей, смеющихся, бегающих вокруг и хорошо проводящих время. Как я когда-то делала со своим отцом. Как моя дочь никогда не сделает этого со мной. Этот музей предназначен для семей.

Чейз паркуется и настороженно поворачивается ко мне.

— Просто выслушай меня, детка, — умоляет он.

Скрещиваю руки на груди и сердито смотрю на него, но ничего не произношу, тем самым давая ему возможность объясниться.

— Думаю, у тебя был действительно большой прорыв в прошлые выходные и вчера в группе. Я так тобой гордился. Ты была невероятно храброй.

Я борюсь с желанием смягчиться и засиять от его слов.

— Не хочу на тебя давить слишком сильно, но я действительно считаю, что ты готова. Я хочу двигаться дальше, с тобой. И чтобы это сделать, мы оба должны взять своих быков за рога и доказать, что можем удержаться на них в течение восьми секунд. — Я вопросительно выгибаю бровь, услышав его аналогию. Серьезно, что ли, городской мальчик? Мои губы дергаются. «Прекрати! Ты ведь злишься».

Чейз ухмыляется, как будто понимает, что я сдерживаю улыбку. Черт бы побрал его и его способность видеть меня насквозь.

— Нам обоим это нужно. Я тоже избегал этого места. Так что давай посмотрим в лицо нашим страхам вместе. Мы создадим новые, радостные, веселые воспоминания. Вместе. Детка, не думаю, что кто-то из нас воспользовался шансом снова стать ребенком. Давай проверим, сможем ли мы пережить эту магию снова.

Я на секунду задумываюсь над его словами. С тех пор как познакомилась с Чейзом, я постоянно преодолеваю свои барьеры и становлюсь счастливой. Могу ли я это сделать? Могу ли снова полностью открыться? Быть счастливой, не испытывая чувства вины? Я решаю, что хочу попробовать, поэтому набираюсь храбрости и киваю. Чейз ослепительно улыбается, вызывая во мне что-то нежное. Он выскакивает из машины и подбегает с моей стороны. Открыв дверь, Чейз протягивает мне руку, и я замираю в нерешительности, понимая, что вот этот момент: сейчас или никогда. Именно я делаю выбор, стоит ли двигаться дальше. «Сделай глубокий вдох, подруга».

Следующее, что я понимаю, это моя рука крепко сжимает руку Чейза. Он вытаскивает меня из машины прямо в свои объятия и крепко целует, отчего я таю. Когда поцелуй заканчивается, Чейз прижимает меня к себе сбоку, закрывает и запирает дверь. Мы решаем воспользоваться центральным входом, чтобы получить полное впечатление, поэтому проходим мимо входа с парковки.

Фасад массивного каменного здания украшают наверху многочисленные колонны с развивающимися разноцветными баннерами. Мы поднимаемся по лестнице и с каждой ступенькой волнение, кажется, усиливается. Я удивлена, когда замечаю, что Чейз тоже напряжен.

За массивными стеклянными дверями виднеется огромный мраморный вестибюль с эскалатором прямо перед нами. Вот и все. Глубокий вдох. Мы крепко держимся за руки, пальцы переплетены, давая друг другу силу и поддержку. Эскалатор плавно поднимается вверх, и я уже слышу звуки детей, эхом отдающиеся в больших открытых пространствах. Мы поднимаемся по второму эскалатору с нижнего уровня на главный. Я позволяю Чейзу вести меня, и он сразу же идет направо, в раздел криминалистических лабораторий. Это кажется безопасным решением; то, во что мы можем погрузиться, плавно и не спеша начать наш день.

Оттуда мы возвращаемся назад и идем к большому дисплею в центре зала, самому большому в мире автомату для игры в пейнтбол. Мы зачарованно смотрим, как серебряный шар двигается по разным туннелям, и Чейз заставляет меня смеяться над его глупыми комментариями. Несколько подростков стоят достаточно близко, чтобы услышать Чейза, и они в конечном итоге присоединяются к веселью, и под конец мы все смеемся до слез. Затем мы направляемся в угольную шахту, которая спускается глубоко под музеем, потом — в секцию транспорта, чтобы Чейз мог повосхищаться машинами. Каждый экспонат, который мы исследуем, оставляет немного темноты позади. Мы проходим через подводную лодку времен Второй Мировой Войны, посещаем замечательное шоу в планетарии и многое другое. Время от времени я вижу светящихся радостью детей и чувствую заразительность их улыбок.

День пролетает незаметно, и я чувствую себя настолько свободной, что даже не задумываясь помогаю маленькому мальчику, который, споткнувшись, падает передо мной. Я опускаюсь на колени, вытираю ему слезы, целую в лоб и помогаю найти маму. Когда мы передаем его ей, я чувствую, что Чейз снова берет меня за руку, а потом прижимает к себе. Подняв на него взгляд, я вижу, он улыбается мне сверху вниз, его глаза сияют обожанием и... и... «Сделай глубокий вдох».

Сейчас ранний вечер, и мы побывали почти на всех выставках, так что я предлагаю заказать китайской еды и уютно устроиться перед телевизором. Я все еще погружена в свои мысли, когда меня внезапно останавливают, крепко держа за руку и не давая двигаться дальше. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, прежде чем повернуться. Я знаю, что Чейз собирается сказать, что он хочет, чтобы я сделала. Я так надеялась, что он забудет об этом.

Поворачиваюсь, натянув на лицо фальшивую улыбку.

— Что такое? Не хочешь китайскую еду?

— Мы пропустили оно место, — голос Чейза мягкий, но в нем слышатся стальные нотки.

— Правда? — беспечно отвечаю я.

— Идем, — Чейз осторожно тянет меня за руку. — Давай взглянем на сказочный замок.

— Чейз, я не особо люблю сказки. — Заставляю себя усмехнуться. — Мне не нужно его видеть.

Чейз не отвечает, он просто поворачивается и идет в противоположном направлении, крепко держа меня за руку, поэтому мне приходится следовать за ним. Мы подходим к темной комнате и входим, там я вижу самый красивый в мире кукольный домик. Тусклое освещение усиливает эффект от прожекторов, направленных на замок, сосредотачивая на нем все внимание. Он окружен галереей с установленными в определенных местах телефонами, где можно снять трубку и послушать объяснения о каждой комнате. Это просто невероятно. Но не поэтому мне становится трудно дышать. Галерея заполнена матерями и дочерьми, каждая из которых очарована красотой перед ними, они разделяют эту магию вместе, созерцая мечту каждой маленькой девочки. Быть сказочной принцессой.

Замерев, стою у входа, пока меня не толкает сзади молодая женщина, она обходит меня, чтобы войти в зал с прекрасной темноволосой маленькой девочкой на руках. Я начинаю пятиться назад, но Чейз не дает мне убежать. Он заглядывает в зал, и я вижу боль, исказившую его черты, но, когда он снова смотрит на меня, на его лице отражаются лишь сочувствие и решимость.

— Ты можешь сделать это, Тори. Возьми ее с собой. Покажи ей замок.

Делаю пару глубоких вдохов и переступаю через порог на ворсистый темно-синий ковер, замок сверкает в свете верхнего освещения. Меня захлестывает чувство счастья, удовлетворения и радостного возбуждения. Я представляю себе Сару, вижу ее в маленьком розовом наряде, с тиарой на рыжеватых кудрях, с благоговением взирающую на замок. Поднимаю трубку первого телефона и слушаю, представляя, каково было бы делить с ней этот маленький телефон, слушать ее хихиканье. И снова я чувствую, как меня охватывает радость.

Мы двигаемся по залу, останавливаясь у каждого телефона, и каждый шаг к концу выставки становится легче. В моих ногах появляется легкость, а тяжесть исчезает. Когда мы добираемся до выхода, я вздыхаю и ощущаю, как последние остатки моего волнения и страха улетучиваются. Оглядываюсь назад, и чувствую себя так, будто последний час я провела со своей малышкой, довольная тем, что смогла поделиться с ней чем-то таким особенным.

Боковым зрением вижу, как Чейз тяжело опирается на стену позади него, глядя на женщин и девочек с болью в глазах. Должно быть, он заметил мой взгляд, потому что его глаза встречаются с моими, и он позволяет мне увидеть незащищенную боль. Я подхожу к нему и заключаю его в свои объятия. Пришло время поддержать его.

— Чейз, откройся мне, пожалуйста? — прошу я.

Он крепко зажмуривается, и я боюсь, что он снова спрячется за своими секретами.

— У нее никогда такого не будет. Такого опыта мамы и дочки. Я отнял это у неё.

У меня нет времени порадоваться тому факту, что он наконец-то позволил мне заглянуть в его душу, но я хватаюсь за его последнее утверждение.

— Черт, Чейз. Я не знаю точно, что случилось, но уверена, что это была не твоя вина. В тебе так много хорошего, так много любви. Я уверена всей душой, что бы там ни было, ты сделал все возможное, чтобы избежать того, что случилось, и это не могло быть твоей виной. Ты всегда твердишь мне, чтобы я избавилась от чувства вины. Милый, ты должен воспользоваться своим собственным советом.

Я крепко обнимаю его, Чейз упирается лбом мне в плечо, и я провожу ладонью по его волосам. Я чувствую, как по его телу пробегает легкая дрожь, и поворачиваю голову так, что мои губы касаются его уха.

Чейз обнимает меня за талию, удерживая на месте, когда поднимает голову и шепчет мне на ухо:

— Черт возьми, я тебя люблю. Ты для меня всё, Тори. — Затем утыкается лицом мне в шею.

Весь тот страх, который я испытывала <