Расскажи как ты до жизни такой докатился.

Привет, Г.

Сегодня в нашем вестнике добра и патриотизма мы поговорим с бывшим нацистом, чье имя из лучших побуждений мы оставим при себе.

Расскажи как ты до жизни такой докатился.

Тебе с какого времени-то начать?

Начни сначала.

Ну, в общем, это началось со школы. У нас был достаточно русский класс, не было никаких других национальностей. И в параллельном классе было все ровным счетом наоборот. Он наполовину состоял из дагестанцев, вели они себя похабно, были редкостными [придурками] – не учились, [ничего] не делали. Плюс это совпало с моментом, когда у нас в школе начали прям насаждать со своей толерантностью. При этом они её никак не объясняли, кроме как «ну все мы люди, ну вот так вот, мы должны любить ближнего своего». Но потом ты почему-то вспоминаешь, что дагестанцев из соседнего класса, на районе тоже было пара [придурков], которые бухали, курили, какие-то не от мира сего, невозможно с ними было общаться. И тут начинало потихоньку меняться мировоззрение. К тому очень влияло то, что постоянно слышишь истории про то, как твою знакомую или знакомую знакомого изнасиловал кавказец. Мы как-то раз провели эксперимент, еще в школе. Пацан устроил с таким стрелку, один на один. Попросил нас, ради подтверждения своей гипотезы, спрятаться в кустах, чтобы если опасения подтвердятся, прийти на помощь. Естественно, кавказец пришел с десятью людьми – и начали гнать на него. Тут выходят тридцать человек нас – почему-то сразу по мановению пальца мы слышим попытку все решить мирно. И это всегда так.

А в каком классе слом мировоззрения случился?

Это был 10-й класс, лет 15-16.

А какой стал переломный момент в переходе на «темную сторону»?

Это было, когда нам начали втирать уже совсем дичь про «россиянский» народ в школе. То ли это был юношеский максимализм, что все в противовес… В общем, как-то я, помню, по интернету связался с различными ребятами правого толка. Они были откровенным националистами, нацистами себя называть зашкварно считалось и никто не хотел с этим связываться, потому что это сразу родителей в школу вызывали и ты чуть ли не изгоем считался.

Про «ребят» поподробнее расскажи. И о чем вы говорили, какие настроения были?

Я начал по падикам ходить, связался с определенным типом граждан. Там было настоящее сборище: националисты, недонацисты… В итоге все сводилось к тому, что русский народ есть народ государствообразующий, русский народ есть народ главный и мы должны проводить такую политику: Кавказ зажрался, лучше его отделять и вообще это погань. Я на этом фоне со своим убеждениями еще как либерал выглядел, потому что там были ребята совсем правых убеждений: откровенные нацисты. У них даже вопрос по-другому стоял, они считали, что кавказцы вообще в принципе жить не должны. Короче говоря, оправдывали геноцид.

Твои тогдашние товарищи, это были люди, состоящие в организациях, или просто школьники, которые под воздействием чего-то приняли такое мировоззрение?

Как мне говорили… У нас был один такой здоровый жлоб, ему уже было за 18 лет и потому считался за авторитета. У него татухи были, кресты мальтийские, портаки набитые, «white power», «white pride». Он рассказывал, что где-то состоял, я уже не помню. Все остальные просто сбились в кучу.

А у вас какие внешние отличительные признаки были?

«Имперки» были. Они тогда только начали появляться. Мы их прятали. У нас были значки. Почему имперка. Как мне казалось, то флаг дома Романовых взяли, потому именно при Александре III возникло понятие русского национализма. Тогда же и Уваров был со своими тремя принципами народности и нам казалось, что вот тогда Россия была ого-го. Но никаких нашивок, потому что непонятно как их было сделать

А что вы делали, помимо бесед в падиках?

Мы собирались толпой, как правило, нализавшись каким-нибудь коктейлем или пивом ловили какого-нибудь кавказца и били его ногами… Короче, занимались хулиганскими действиями и считали себя чуть ли не волками, санитарами города. Очищаем город свой, короче.

А еще что хулиганского делали? Я, например, часто вижу на домах граффити с крестом.

Не, у нас никто не рисовал, потому что считали, что это портит здание, что это вандализм. Вандализм – это [ерунда], вандализмом ничего не докажешь. А мы, мол, делаем реальные вещи. Хотя по сути разницы нет.

Привет, Г.

Сегодня в нашем вестнике добра и патриотизма мы поговорим с бывшим нацистом, чье имя из лучших побуждений мы оставим при себе.

Расскажи как ты до жизни такой докатился.

Тебе с какого времени-то начать?

Начни сначала.

Ну, в общем, это началось со школы. У нас был достаточно русский класс, не было никаких других национальностей. И в параллельном классе было все ровным счетом наоборот. Он наполовину состоял из дагестанцев, вели они себя похабно, были редкостными [придурками] – не учились, [ничего] не делали. Плюс это совпало с моментом, когда у нас в школе начали прям насаждать со своей толерантностью. При этом они её никак не объясняли, кроме как «ну все мы люди, ну вот так вот, мы должны любить ближнего своего». Но потом ты почему-то вспоминаешь, что дагестанцев из соседнего класса, на районе тоже было пара [придурков], которые бухали, курили, какие-то не от мира сего, невозможно с ними было общаться. И тут начинало потихоньку меняться мировоззрение. К тому очень влияло то, что постоянно слышишь истории про то, как твою знакомую или знакомую знакомого изнасиловал кавказец. Мы как-то раз провели эксперимент, еще в школе. Пацан устроил с таким стрелку, один на один. Попросил нас, ради подтверждения своей гипотезы, спрятаться в кустах, чтобы если опасения подтвердятся, прийти на помощь. Естественно, кавказец пришел с десятью людьми – и начали гнать на него. Тут выходят тридцать человек нас – почему-то сразу по мановению пальца мы слышим попытку все решить мирно. И это всегда так.