К первой категории можно отнести следующие:

· Взаимообусловленность политических и экономических преобразований.

В классических поставторитарных транзитах проблема одновременности политических и экономических реформ, строго говоря, не возникает, поскольку рыночная экономика в тех или иных формах уже существует. Однако в Советском Союзе, а затем в России эти две задачи во многом стали взаимными препятствиями друг для друга. успешные политические и экономические реформы, в том числе в странах Центральной и Восточной Европы, осуществлялись как раз не одновременно. Причем, и не так, как в Китае, где экономические реформы не только предшествуют, но фактически заменяют политические. Стратеги успешных демократических транзитов вначале проводили последовательную политическую демократизацию, строили и закрепляли эффективные демократические институты, создавали «экономическое общество». В России строительство демократических институтов оказалось заторможенным. Частично распавшееся, частично разрушенное государство после 1991 г. так и не было восстановлено - его функции попытался взять на себя новый российский посткоммунистический режим. Сегодня в России экономика и политика оказались не менее слитыми, чем в советскую эпоху. Нынешняя экономика в России фактически является смешанной - при господстве финансовых и сырьевых монополий, опирающихся на государственную поддержку, существует и уже довольно значительный сектор экономики, реально живущий по законам дикого и криминализированного рынка. Значение этого общественного сегмента, скорее, не столько экономическое, сколько социально-психологическое.

· Отсутствие адекватной социальной базы демократии.

  Строго говоря, с точки зрения задач политической демократизации, переход к рыночной экономике - не самоцель, а средство для создания среднего класса в качестве массовой социальной базы демократии. Однако в отличие от среднего класса на Западе образующей основой советского «старого среднего класса» стала не собственность, а профессиональная и институциональная позиция в государственной системе. С распадом советского государства, углублением экономического кризиса и началом рыночных реформ этот эмбриональный советский «старый средний класс» подвергся фактическому вымыванию при расколе общества на два (типичных для стран «третьего мира») полюса - зону массовой нищеты и узкую прослойку богатства с социально аморфной стихией между ними. Что же касается «нового среднего класса», то он в России пока что так и не появился. Тем самым, проблема формирования адекватной и достаточно массовой, основанной не на отношении к государству, а на отношениях частной собственности, социальной базы демократии остается в посткоммунистической России нерешенной.

·   Центробежные силы национализма и кризис национальной идентичности.

Другой специфической особенностью российского демократического транзита явился политэтнический состав СССР и России и подъем под лозунгами демократии центробежных сил национализма, в конечном счете приведших к распаду СССР и остающихся угрозой для России. В условиях прогрессирующего распада советского общества национальные идеи стали попыткой придать некую позитивную и содержательную форму антикоммунизму. Однако в посткоммунистическом контексте объяснимое стремление к национальному возрождению стало приобретать формы, трудно совместимые с демократией, а то и прямо противоречащие ей - от откровенно этнократических до имперско-государственнических.

Ко второй группе особенностей самих процессов преобразований в посткоммунистической России можно отнести следующие:

· Особенности формирования демократической оппозиции в СССР и России, в конечном счете повлиявшие на характер ее взаимоотношений с новой российской властью.

 Само демократическое движение в СССР и России существенно отличалось от оппозиционных сил, участвовавших в других демократических транзитах. В отличие от оппозиционных движений в восточноевропейских социалистических странах, она была порождена не гражданским обществом, а государством, то есть возникла внутри самой советской системы. В отличие от многих других демократических транзитов, демократическая оппозиция вне режима, к которой, как мы говорили выше, на определенном этапе начали апеллировать ради расширения своей социальной базы реформаторы-центристы, и прежде всего сам Горбачев, была прежде всего порождением самой власти. Драматический политический кризис и расстрел парламента в 1993 г. нанесли тяжелейший удар по иллюзиям в отношении демократии в России. Оба обстоятельства стимулировали возникновение глубокого идеологического кризиса и ценностного вакуума в массовом сознании и кризис демократического движения.

· Отсутствие пакта, предварительной договоренности между радикалами и консерваторами.

Из-за отсутствия такого пакта в России весьма значительный политический сегмент общества на долгое время, вплоть до выборов 1993 г., легализовавших оппозицию, оказался искусственно выключенным из демократического процесса.

·   Отсутствие первых «учредительных» выборов, легитимизирующих новый баланс общественных и политических сил.

Опираясь на свою харизму как народного лидера, пользующегося всеобщей поддержкой и поэтому не нуждающегося в дополнительной легитимизации, Ельцин вполне сознательно проигнорировал и следующую фазу классической модели успешного демократического транзита - отказался от проведения первых свободных «учредительных» выборов, которые могли бы заложить фундамент легитимной демократической власти и способствовать плавному и постепенному развитию многопартийности в стране.

· Сохранение основных элементов старой номенклатуры на властных позициях в составе нового правящего класса

Специфической чертой российского транзита стало и сохранение у власти ключевых групп старого правящего класса.

Нынешний политический режим в России –это гибридный, смешанный режим - в терминологии Ф. Шмиттера и Т. Карл, разновидность «демокрадуры», т.е. режима, который резко ограничивает возможности эффективного массового политического участия, но при этом допускает элементы конкуренции на элитном уровне.

· Традиционный административный способ осуществления политических и экономических реформ, сохраняющий и углубляющий раскол между властью и обществом.

В постсоветской России зачатки демократии и ее представительных институтов начинают возникать на плоском общественном ландшафте, на котором отсутствуют сколько-нибудь развитые признаки дифференцированной социальной структуры, социально-экономических интересов и выражающих их организаций. Более того, новая российская власть фактически пошла по совершенно традиционному для России пути осуществления реформ и преобразований - волевым порядком и по вертикали сверху-вниз. Следует признать, что в большинстве успешных демократических транзитов реформистская инициатива, действительно, приходит сверху.

· Сохраняющееся влияние авторитарных сил и тенденций.

 На фоне разочарования в демократии и демократах в России явно проявляются авторитарные тенденции, демонстрируемые как самой властью, так и другими силами, находящимися вне ее.

Итак, при всей безусловной специфике посткоммунизма есть теоретические и практические основания рассматривать современную российскую общественно-политическую динамику в общем теоретико-методологическом русле демократических транзитов.