Сарматская гипотеза (К.Ф. Смирнов, Ю.С. Гаглойти)

В литературе, посвященной аланам, нашли отражение в основном два направления разработки проблемы их происхождения. Одно из них основывается на убеждении о формировании аланов на местной основе, которой являлся сарматский мир по преимуществу Азиатской Сарматии. Другое придерживается миграционной концепции, связывающей начало формирования аланского объединения с восточным скифским миром, приходом его на сарматскую территорию и через некоторое время занявшим здесь лидирующее положение. Существует значительное количество вариантов этих двух направлений, авторы которых дополняют их различными нюансами. Кроме того, отдельные исследователи пытаются занять нейтральные позиции в решении этой проблемы, усматривая наличие и миграционных, и автохтонных процессов в формировании аланов.

Начнем рассмотрение этого вопроса с работ тех исследователей, которые придерживаются мнения о ведущей роли местных истоков в происхождении аланов. Из предшественников современных авторов, развивавших эту концепцию, можно назвать П.Д. Рау и К.Ф. Смирнова. П.Д. Рау с аланами связывал поздне-римскую стадию (Stufe В) своей периодизации сарматской культуры, считая, что она сформировалась на основе слияния различных группировок кочевников предшествующей раннеримской стадии (Stufe А) (Rau Р., 1927, s. 105-112). К.Ф. Смирнов сформулировал положение о том, что аланы вызрели в среде сарматских близкородственных племен, которое было поддержано и развито рядом исследователей (Смирнов К.Ф., 1950, с.108).

Наиболее яркое вооплащение идея местного сарматского происхождения аланов нашла в трудах Ю.С. Гаглойти, который на протяжении практически сорока лет занимается этой темой. Основные положения, сформулированные им еще в кандидатской диссертации и вышедшей затем книге, сводились к следующему. Под аланами следует понимать родственные между собой сарматские племена языгов, роксоланов, аорсов, сираков, аланорсов, обитавших в восточноевропейских степях и на Северном Кавказе. Особую роль в формировании северокавказских аланов он отводил аорсам. Ю.С.Гаглойти считал, что аланы на Северном Кавказе появляются в лице аорсов, то есть, надо полагать, аланы входили в состав племенного объединения, возглавляемого аорсами. В дальнейшем в результате перегруппировки племен лидирующее положение занимают аланы, после чего исчезают племенные названия аорсов, сираков, аланорсов, но продолжают сохраняться наименования языгов и роксоланов как разновидностей названия аланов (Гаглойти Ю.С, 1964, с.15; 1966, с. 61-67).

Все это положения были повторены и углублены Ю.С. Гаглойти в двух статьях, вышедших в серии «ALANIKA» (Владикавказ — Цхинвал) в 1990-е гг. Знакомство с ними показывает, что в ряде его суждений и заключений имеется много натяжек. Зачастую фрагментарные сведения письменных источников, которые не могут интерпретироваться однозначно, у Ю.С. Гаглойти приобретают значение «бесспорных» фактов, «не вызывающих никаких сомнений», являющихся «очевидными» (Гаглойти Ю.С., 1995, с.44-58). Он обычно ссылается на мнения, имеющиеся в литературе, которые подтверждают его выводы, и в целом ряде случаев обходит молчанием противоположные точки зрения.

Рассмотрим некоторые эпизоды из его вышеупомянутых статей, имеющие отношение к проблеме происхождения аланов. Как уже отмечалось, Ю.С. Гаглойти основную роль в появлении аланов на Северном Кавказе отводит аорсам, которые достаточно рано обосновываются в Центральном Предкавказье и которых он называет «нижними аорсами». Южная граница этих «нижних аорсов» должна проходить по Центральному Кавказу. Далее следует утверждение, что все это вытекает из данных Страбона, Плиния и Тацита (Гаглойти Ю.С., 1995, с.52).

Наиболее ранняя локализация аорсов дана Страбоном, который называет две их группировки: верхних аорсов, обитавших в Северном Прикаспии, и аорсов, живших по Танаису (Страбон, XI, V, 8). Прочтение Страбона позволяет допускать, что верхние аорсы контролировали земли Северного Прикаспия вплоть до районов Северо-Восточного Кавказа. Но, по мнению Ю.С. Гаглойти, Центральное Предкавказье занимали некие «нижние аорсы» (вообще в источниках нет такого наименования аорсов); остается только допустить, что это аорсы, обитавшие — по Страбону — на Дону. На основании каких же аргументов Ю.С. Гаглойти поселяет здесь этих «нижних аорсов»? Одним из основных доводов для него является сопоставление сведений Плиния и Тацита о бегстве Митридата Боспорского, как полагает Ю.С. Гаглойти, после поражения его коалиции. Из Тацита следут, что он бежал к аорсам. Плиний же, по мнению Ю.С. Гаглойти, уточняет место расположения последних, отметив, что Митридат бежал к тем савроматам, которые являются соседями эпигерритов, которые в свою очередь должны были обитать за Питиунтом в Кавказских горах. Ю.С. Гаглойти полагает, что савроматы, упомянутые Плинием, и аорсы Тацита, которым сдался в плен Митридат, один и тот же народ. Такая версия не лишена основания, но она не единственно верная. Из Плиния не ясно, о каком бегстве Митридата он говорит, ведь и его появление у сираков также можно рассматривать как бегство. В этом отношении резонно замечание В.Б. Виноградова о том, что Митридат, потеряв свои владения, уже давно находился «в бегах» (Виноградов В.Б., 1966, с.48). В.А. Кузнецов по этому поводу прямо пишет, что низложенный с боспорско-го престола Митридат VIII «бежал на «азиатскую сторону» Боспора - на Северный Кавказ, к дружественным ему сиракам» (Кузнецов В.А., 1992, с.12) Возможно, именно это бегство Плиний и имел в виду, тогда под его савроматами следует понимать сираков. Тут как раз на память приходит и версия К.Ф. Смирнова, сближающая сираков с савроматами. Кроме того, из Тацита вовсе не следует, что аорсы непременно заселяли Центральное Предкавказье; наоборот, военные действия 49 г., описанные им, позволяют говорить о том, что они находились в более западных районах, а не в тылу у сираков, поскольку военные действия со своими союзниками начинали с Тамани. Приведенные далеко не полные соображения на этот счет свидетельствуют, что уверенно расселять аорсов в Центральном Предкавказье в это время источники не позволяют. В лучшем случае изложенная версия Ю.С. Гаглойти может существовать как предположение, но не как доказанный факт.

Далее из Ю.С. Гаглойти абсолютно не ясно, когда же произошло переименование аорсов в аланов или перегруппировка племен, приведшая к поглощению аорсов аланами. Как уже отмечалось, Ю.С. Гаглойти считает бесспорным участие аланов в событиях 35 г. После упоминания в письменных источниках аланов должны перестать появляться сведения об аорсах. События 35 г. говорят о том, что кочевники, направленные на Парфию, были достаточно сильны, если это были аланы, то можно считать, что их утверждение как самостоятельной политической силы состоялось и аорсы уже находились под их эгидой. Аланы в 35 г. должны были вторгнуться через Дарьяльское ущелье (Перевалов С.М., 2000, с.205) и, надо полагать, что к этому времени территория к северу от Дарьяла находилась под их контролем. Но далее, рассуждая о расселении аорсов на время войны 49 г., Ю.С. Гаглойти в непосредственной близости от Дарьяльского ущелья размещает аорсов (Гаглойти Ю.С., 1995, с. 44). Из Тацита же следует, что в это время аорсы были абсолютно независимы, имели своего царя и являлись в Причерноморье значительным политическим фактором.

Впрочем, для Ю.С. Гаглойти эти противоречия особого значения не имеют, поскольку «этноним «сарматы»... в последних вв. до н.э. и в первых веках вв. н.э. являлся собирательным названием, в первую очередь для родственных между собой язигов, роксолан, аорсов, сираков и алан, которые и составляли собственно сарматский этнос» (Гаглойти Ю.С., 1995, с.49). А так как большинство из названных народов генетически связаны с аланами и названия некоторых из них являются лишь разновидностьк названия аланов, то какая разница, кто контролировал Центральное Предкавказье в 1-й половине I в н.э. — аорсы или аланы.

В приведенной цитате из статьи Ю.С. Гаглойти имеется весьма ответственное заявление о неком едином сарматском этносе, что позволяет ему все известные так называемые «сарматские этнонимы» и народы, стоящие за ними, считать в одинаково степени связанными между собой одним уровне родства между собой, что, на мой взгляд, неверно.

Основной недостаток работ Ю.С. Гаглойти по аланской проблематике заключается в слишком узком подходе к ее решению. В центре его внимания находится только Кавказ и желание доказать как можно более раннее появление здесь аланов. Сарматкий мир, имеющий отношение к аланам, рассматривается им достаточно статично, если и происходят какие-либо перегруппировки, то только в рамках предполагаемого сарматского единства. Участие иных этнических компонентов в формировании аланов, например массагетов, только декларируется. Между савроматами и сарматами ставится знак равенства, что определяет глубокую древность последних в Приазовье и Подонье (Гаглойти Ю.С., 1992, с.15,16). К постулируемому Ю.С. Гаглойти сарматскому единству надо подходить весьма осторожно. Возможно, на ранних этапах в III-II вв. до н.э. и существовало племя или племенное объединение названием «сарматы» (Псевдо-Скимн, 874-885; Полибий, XXV, 2, 12), но в дальнейшем в связи с усилением миграционных процессов, охвативших значительные районы евразийского степного пояса, на территории Поволжья, Подонья, Северного Причерноморья появляются новые кочевые группировки, связанные своим происхождением с восточным скифским миром, которые не обязательно находились в близкой степени родства между собой. Античные историки и географы зачастую не имели никакого представления о конкретном происхождении различных кочевнических группировок, которые обосновывались в восточно-европейских степях и традиционно причисляли их к сарматам, поскольку жили они на момент знакомства с ними античных авторов на той территории, которую еще со времени Теофраста принято было называть «Сарматией». Эти процессы нашли отражение и в динамике освоения кочевниками территории к западу от Дона до Дуная. Движение на запад кочевников, отождествляемых с сарматами, осуществлялось, видимо, не только по их воле, но и при постоянном давлении с востока.

Начало этому процессу было положено созданием хуннской державы к северу от Китая, которая приостановила продвижение на восток ирано-язычных кочевников и обратила их движение вспять. Свое завершение этот процесс нашел, пожалуй, только с образованием Монгольской империи, объединившей в рамках единого государства значительные пространства Степного евразийского пояса. Одним из промежуточных рубежей этого длительного периода был прорыв гуннов к границам Римской империи по Дунаю, после чего иранские кочевники уступают степи тюркоязычным кочевникам, но тенденция, набравшая обороты в предыдущее время, продолжала сказываться еще длительное время, что нашло отражение в целой серии передвижений кочевников с востока на запад в эпоху средневековья. Изложенное, конечно, не означает, что почти полторы тысячи лет в степном поясе кочевники чередой двигались друг за другом. Здесь были и периоды длительной стабильности. Речь идет об общей исторической закономерности, проявляющейся с определенной очевидностью на достаточно длительной временной дистанции.

Как уже отмечалось, трудно согласится с Ю.С. Гаглойти в том, что сразу же после появления аланов в источниках исчезают упоминания об аорсах, а сохраняются только этнонимы «роксоланы» и «языги» как разновидности названия аланов, и что процесс замены имени аорсов на имя аланов одинаково происходил как на Северном Кавказе, так и на Дунае. В доказательство этого положения он приводит известное сообщение Плиния о расселении племен на Дунае, в котором тот перечисляет народы, жившие к северу от него, среди которых упоминаются аорсы, затем аланы и роксаланы. Этот фрагмент Ю.С. Гаглойти трактует как доказательство смены аорсов аланами (Гаглойти Ю.С., 1995, с.55). Но если придавать временной смысл перечислению народов, заселявших прибрежные местности к северу от Истра и следовать тому списку народов, который приводит Плиний, то аорсов должны были сменить «рабского происхождения скифы, или троглодиты», а не аланы (Плиний, NH, IV, 80). К тому же некоторые исследователи трактуют этот фрагмент из «Естественной истории» не как временное, а территориальное расселение племен вдоль побережья Понта (Симоненко В.А., 1991, с.73). Ссылка Ю.С. Гаглойти на Теггарта о том, что аорсы Плинием здесь упоминаются не позже 49 г. потому, что там же упоминается свевское царство Ванния, разгромленное римлянами в 50 г., некорректна. Из Плиния абсолютно ясно, что царство Ваннианское никакого отношения к аорсам не имеет, речь о нем идет уже в другом параграфе. Ближайшим его окружением были даки, бастарны и, видимо, языги. Эти земли располагались в другом месте «выше к северу», нежели те, которые должны были занимать аорсы. Кроме того, у Тацита, основного источника по событиям, связанным с этим царством, речь не идет о разгроме его римлянами, более того, его правитель Ванний был ставленником Рима. Во время правления Клавдия оно было захвачено родственниками Ванния, которые продолжали сохранять к Риму «безупречную честность» (Тацит, Ann., XII, 29,30) Сам же Ванний бежал к римлянам, которые передали ему в управление земли в Паннонии. Не объясняет Ю.С. Гаглойти и то, какие аорсы объявляются на Дунае в 1-й половине I в. н.э., ведь по его же данным в это же время они должны были контролировать и Центральное Предкавказье.

В настоящее время есть и другие доказательства того, что аорсы и во 2-й половине I в. н.э. были достаточно мощной и самостоятельной политической силой в Северном Причерноморье, в частности, ставший недавно известным Мангупский декрет с упоминанием великих царей Аорсии. Ю.Г. Виноградов, исходя из палеографического анализа текста, относил его к памятникам ольвийской эпиграфики и датировал б0-ми гг. I в. н.э., полагая, что Ольвия в это время находилась под протекторатом аорских царей (Виноградов Ю.Г, 1994, с. 167). Можно, конечно, поспорить с Ю.Г. Виноградовым относительно интерпретации содержательной стороны этого декрета, но факт упоминания Аорсии в это время в Причерноморье остается в силе (Скрипкин А.С., 1996, с. 161-163). Все это свидетельствует о том, что исчезновение упоминаний об аорсах после 49 г. — факт отнюдь не бесспорный, как он представляется Ю.С. Гаглойти.

Не подтверждается источниками и утверждение Ю.С. Гаглойти, что номенклатура сарматских племен Северного Кавказа и Северного Причерноморья в I в. н.э. была одной и той же. Поселение им на Северном Кавказе роксоланов и языгов является произвольным (Гаглойти Ю.С., 1995, с. 55,56). Известна достаточно четкая и наиболее ранняя локализация Страбоном роксоланов между Доном и Днепром и затем, по другим источникам, дальнейшее их смещение к западу. Языгов на основании источников, которые дают представление об их первоначальном обитании (Птолемей, Аммиан Марцеллин), далее Азовского моря на восток навряд ли можно поселить (Скржинская М.В., 1977, с. 42; Максименко В.Е., 1998, с. 162-1б5). Таким образом, все утверждения Ю.С. Гаглойти о глобальности процессов от Северного Кавказа до Дуная, имеющих отношение к утверждению здесь аланов, в такой подаче не могут быть приняты как абсолютно верные.

Пытаясь доказать довольно раннее появление аланов на Северном Кавказе, Ю.С. Гаглойти утверждает, что по письменным источникам «четко прослеживается» принадлежность аланов к сарматам, также как и появление их названия в результате перегруппировки сарматских племен. В данном случае просто обходятся молчанием другие точки зрения о том, что в ряде источников аланы противопоставляются сарматам (Мачинский Д.А., 1974, с. 127) или в ранних сообщениях античных авторов они обычно не отождествляются с сарматами (Раев Б.А., 1979, с. 13-15). Да ведь и известно, что в некоторых источниках аланы считаются не сарматами, а с массагетами. Эта традиция в прошлом в литературе была настолько сильна, что сохранялась вплоть до средневековья.

Не совсем верно и утверждение Ю.С. Гаглойти о том, что со II в. до н.э. основной территорией расселения сарматов следует считать Северный Кавказ и Причерноморье с Подоньем, а не Поволжье и Южное Приуралье (Гаглойти Ю.С„ 1992, с.15,16). Сарматы действительно со II в. до н.э. начинают интенсивно осваивать вышеназванные Ю.С. Гаглойти территории, но плотность заселения (особенно Нижнего Поволжья) сарматами на основании археологических памятников остается очень высокой вплоть до конца сарматской эпохи, о чем свидетельствуют элементарные статистические подсчеты (Скрипкин А.С., 1990; 1997а, с. 131-212). Не имея данных по Северному Кавказу, могу достоверно сказать, что Нижнее Поволжье по количеству сарматских памятников указанного времени в несколько раз превосходит аналогичный показатель по Северному Причерноморью (Симоненко А.В., 1999). И уж совсем абсурдно заявление Ю.С. Гаглойти, что название «Сарматия» ко времени II-I вв. до н.э. прочно связывается с Приазовьем и Северным Кавказом. Ссылка при этом делается на Страбона, назвавшего северокавказские равнины сарматскими, и Птолемея, якобы отождествляющего Северный Кавказ с Азиатской Сарматией (Гаглойти Ю.С., 1992, с. 16).

Название «Сарматия», если не учитывать спорного предположения Д.А. Мачинского о его появлении в IV в. до н.э. (Мачинский Д.А., 1971, с. 45,46), впервые было зафиксировано у Теофраста на рубеже IV-III вв. до н.э., но его трудно локализовать (Теофраст, «О водах»). В дальнейшем, вплоть до первых веков н.э., никаких уточнений, какую территорию занимала «Сарматия», в источниках нет. И уж достаточно заглянуть в «Руководство по географии» Птолемея, чтобы получить представление о территории Азиатской Сарматии; Северный Кавказ, как окажется, составит незначительную ее часть.

В одной из упомянутых выше статей Ю.С. Гаглойти затрагивает проблему распространения катакомбного обряда на Северном Кавказе, отстаивая его сарматские истоки; этот обряд рядом исследователей уже с начала н.э. отождествляется с аланами. По этому вопросу он вступает в полемику с М.П. Абрамовой, которая считала, что этот обряд напрямую не связан с появлением на Северном Кавказе сарматов и что во 2-й половине I тыс. до н.э. камерный обряд погребения распространяется в Прикубанье, Тамани и Крыму, в чем можно видеть дань некой общей традиции, характерной для этого времени в целом. Не вдаваясь в правоту суждений М.П. Абрамовой, посмотрим, как Ю.С. Гаглойти опровергает их. Для него совершенно ясно, что распространение камерных погребальных сооружений в указанных М.П. Абрамовой районах связано с проникновением туда сарматов. Причем в Крыму сарматы обосновываются в III-II вв. или даже со 2-й половины IV в. до н.э. (Гаглойти Ю.С., 1992, с.17-19). В первом случае ссылка делается на автореферат И.И. Лобовой (Гушиной), опубликованный в 1956 г., во втором — на статью Ю.М. Десятчикова, опубликованную в 1973 г. Я ничего не имею против этих авторов, но сделанные ими выводы в указанных работах уже во многом устарели к моменту написания Ю.С. Гаглойти рассматриваемой статьи. Посмотрим, что дают на этот счет более новые исследования. В Северном Причерноморье сарматы появляются не ранее II в. до н.э. (Симоненко А.В., 1993). В Крыму сарматы по письменным источникам фиксируются в то же самое время, но там «не известны сарматские погребения, датируемые II-I вв. до н.э.» (Храпунов И.Н., 1995, с.56) Вокруг проблемы освоения сарматами Скифии накопилось утке достаточно литературы, в которой признается, что сарматские памятники на ее территории начинают распространяться только со II в. до н.э. Сенсацию вызвала в свое время статья Ю.Г. Виноградова, которому якобы в одном из эпиграфических херсонесских памятников, относящимся к III в. до н.э., удалось прочитать название сарматов, имевших отношение к крымским событиям (Виноградов Ю.Г, 1997, с. 104-125), но насколько это верно, покажет будущее.

1. Сарматская гипотеза (В.А.Кузнецов)

Концепция происхождения аланов В.А. Кузнецова отличается от взглядов Ю.С. Гаглойти тем, что она основывается на их этнической многокомпонентности. В ней не только декларируется участие среднеазиатских народов в формировании аланов, но и предпринимается попытка выяснить роль некоторых из них в этом процессе. По отдельным же моментам освещения данной проблемы точки зрения В.А. Кузнецова и Ю.С. Гаглойти совпадают.

В.А. Кузнецов, также как и Ю.С. Гаглойти, в вопросе происхождения аланов большое значение придает аорсам, которые археологически представлены прохоровской культурой. В этом отношении В.А. Кузнецов придерживался версия К.Ф. Смирнова, по которой ранние прохоровские памятники Южного Приуралья следует отождествлять с протоаорсами. В.А. Кузнецов, ссылаясь на различных исследователей, подчеркивал, что в прохоровской культуре присутствуют черты, характерные для культур сако-массагетского круга Средней Азии, и не исключал, что «какая-то часть аорсов входила в массагетскую конфедерацию» (Кузнецов В.А., 1992,с. 13).

Далее В.А. Кузнецов постулирует археологическую близость аорсов и аланов, заключающуюся в характерном для тех и других обычае сооружать погребальные ямы катакомбной конструкции и сходстве ряда других культовых черт (Кузнецов В.А., 1992,с.18,19).

О родстве аорсов и аланов, по мнению В.А. Кузнецова, свидетельствует и составной этноним «аланорсы», упомянутый Птолемеем, который является переходным, видимо, на момент переоформления лидерства в объединении кочевников, возглавляемого сперва аорсами, а затем аланами. После этих событий, конкретным рубежом которых является 49 г. н.э., как полагает В.А. Кузнецов, упоминания об аорсах и сираках исчезают со страниц исторических хроник. На тех территориях, где раньше размещались аорсы и сираки, появляются аланы, что является свидетельством произошедшего слияния предыдущих группировок кочевников в одно этнополитическое объединение под общим для всех именем «аланы» (Кузнецов В.А., 1992, с. 19). Все сказанное полностью соответствует концепции Ю.С. Гаглойти, о которой речь шла выше.

Правда, В.А. Кузнецов не так однозначно подходил к вопросу о том, происходила ли смена населения в восточноевропейских степях или нет во время утверждения здесь аланов. Он отмечал, что в науке нет единого мнения на этот счет. Все же последнее кажется ему более обоснованным, что, как он полагает, подтверждается известным свидетельством Аммиана Марцеллина о постепенном подчинении аланами других народов и распространении на них своего имени. В.А. Кузнецов допускал, что наименование «аланы» могло употребляться в двух значениях: политическом, покрывающим другие подчиненные племена, и более узком — как часть кочевников, возвысившаяся над остальными сарматскими группировками. Однако наименование «аланы» достаточно быстро становится популярным этниконом, известным от Средней Азии до Западной Европы благодаря подвижному образу жизни кочевников (Кузнецов В.А., 1992, с.19,20).

Как считает В.А. Кузнецов, версию о близости аорсов и аланов усиливают и данные китайских источников, в частности упоминание в них, начиная с Сыма Цяня, владения Яньцай, которое по данным более позднего сочинения «Хоу хань шу» было переименовано в Аланья. В.А. Кузнецов считает убедительной лингвистическую реконструкцию Ф. Хирта, согласно которой Яньцай является китайской транскрипцией наименования аорсов. Далее он локализует Янъцай «на степных просторах от Дона до Южного Приуралья», что, по его мнению, точно совпадает с территорией расселения верхних аорсов. Факт переименования Яньцай в Аланья, пишет В.А. Кузнецов, окончательно решает вопрос о связи аорсов с аланами (Кузнецов В.А., 1992, с.20,21). Наряду с этим он отмечает, что область Яньцай-Аланья является хотя и основным, но не единственным районом формирования аланов. В процессе складывания аланов принял участие и ряд ираноязычных народов Средней Азии. В частности, значительную лепту в него внесли масса-геты, которые длительное время были соседями аорсов и которые вообще являются ближайшими родственниками савромато-сарматов. В.А. Кузнецов приводит примерную реконструкцию появления массагетов на Северном Кавказе. В IV в. до н.э. дахи вытесняют массагетов из занимаемых областей, следствием чего явилось форсирование отдельными группами последних в первые века н.э. Волги и появление их на Северном Кавказе. Обнаружили себя эти массагеты под именем маскутов в IV в. н.э. во время вторжения в Армению с территории Приморского Дагестана и Северного Азербайджана. Однако в этой своей реконструкции В.А. Кузнецов не до конца последователен, поскольку не исключает появления массагетов на Кавказе и в более раннее время, ссылаясь на упоминание их Аммианом Марцеллином, приуроченное к событиям I в. до н.э. (Кузнецов В.А., 1992, с.28). Роль среднеазиатских племен в сложении аланов не ограничивалась только массагетами, В.А. Кузнецов считает, что к этому процессу причастны и асии-асы, входившие в массагетское племенное объединение. Письменные средневековые источники практически отождествляют асов и аланов, но В.А. Кузнецов полагает, что асы и аланы близкородственные, но разные этнические подразделения (Кузнецов В.А., 1992, с. 30). Подводя итог этим этнополитическим реконструкциям, В.А. Кузнецов подчеркивает, что среднеазиатские массагеты и асии сыграли не меньшую роль в формировании аланов, нежели аорсы, а также сираки Северного Кавказа. Не исключал он участия в этом процессе и тохаров, известных по событиям также в Средней Азии, причем в подтверждение в данном случае им приведены в основном соображения лингвистического порядка — некоторые языковые связи между тохарами и сако-массагета-ми, нашедшие отражение в осетинском языке, а также данные тохарской этнонимики на Кавказе (Кузнецов В.А., 1992, с.31,32). Таким образом, по В.А. Кузнецову аланы сформировались из различных древнеиранских этнических компонентов: аорсов, сираков, массагетов, асиев и, возможно, тохаров.

Постепенная аккумуляция ираноязычных кочевников на Северном Кавказе, начавшаяся еще до н.э. и достигшая своего апогея к началу н.э., приводит, по мнению В.А. Кузнецова, к утверждению здесь сармато-аланов, которые заявляют о себе уже в 35 г. н.э.

В.А. Кузнецов придерживается точки зрения о сарматском происхождении катакомбного обряда на Северном Кавказе и принадлежности его впоследствии аланам. Он считает, что этот обычай постепенно распространялся с сарматской территории, начиная с Южного Приуралья, родины аорсов, в Нижнее Поволжье, Калмыкию, Ставрополье и, наконец, во 11-1 вв. до н.э. он становится известным на Кавказе (Чегем, Нижний Джулат). О том, что катакомбный обряд связан с аланами с начала их появления на Северном Кавказе, по В.А. Кузнецову, подтверждает то обстоятельство, что в более позднее время (VI-XII вв.), когда территория аланов на Северном Кавказе достаточно хорошо очерчивается данными письменных источников и исторической топонимикой, она полностью совпадает с ареалом распространения катакомбных могильников (Кузнецов В.А., 1992, с.42,43).

Однако проблема формирования аланского этноса на Северном Кавказе по В.А. Кузнецову не ограничивается только вышеописанным. Оценивая археологическую ситуацию в этом районе во II-III вв., в частности, сокращение впускных в курганы погребений, исчезновение в 1-й половине III в. грунтовых могильников предгорно-равнинной зоны, он высказал мнение, что все эти изменения были вызваны мощным передвижением новой волны сармато-ала-нов с севера, тождественных носителям позднесар-матской археологической культуры и оставивших свой след в ономастике Танаиса. Эти новые пришельцы победили ранее обосновавшихся здесь сармато-аланов и затем слились с ними в единый народ. Катакомбные памятники Северного Кавказа III-IV вв. принадлежали уже этому обновленному сармато-аланскому населению (Кузнецов В.А., 1992, с.39).

Теперь я хотел бы остановиться на спорных, как мне кажется, моментах рассмотренных выше положений В.А. Кузнецова по проблеме происхождения аланов, в первую очередь о роли аорсов в этом процессе, так, как она определяется указанным автором. Во-первых, точка зрения К.Ф. Смирнова о связи происхождения аорсов со становлением и распространением прохоровской культуры, на которую опирается В.А. Кузнецов, всего лишь научная гипотеза, которая, как и любая другая, имеет свои контраргументы. Например, Страбон, впервые приведший реальные сведения об аорсах, в Южном Приуралье размещал даев, сыгравших существенную роль в среднеазиатской и передневосточной истории. В настоящее время есть основания утверждать, что аор-сы, также как и роксоланы, а возможно, и сираки появляются в указанных Страбоном местах не ранее II в. до н.э. Именно на этот век приходится ряд существенных подвижек кочевников в значительной части евразийского степного пояса от Монголии до Северного Причерноморья. На страницах письменных источников с этого времени появляется новая этническая номенклатура, ранее не известная древним историкам и географам — это юэчжи, усуни, асии, тохары в Средней Азии; роксоланы, аорсы, сираки, сатархи — в Причерноморье. Именно в это время новые объединения кочевников начинают активно осваивать Северное Причерноморье к западу от Дона, ощущается значительное увеличение кочевого населения на Кубани (Марченко И.И., 1996, с. 82-92). Следует отметить, что и сама прохоровская культура со II в. до н.э. выглядит уже в значительной мере иной по сравнению с ее ранним этапом. В ней обнаруживается существенное влияние традиций восточных ареалов кочевого мира, вплоть до Китая (Скрипкин А.С., 2000, с. 137-149; 2000а). Сказанное выше не согласуется с постепенным локальным развитием раннесарматской (прохоровской) культуры от Южного Приуралья в сторону Кавказа, на нее существенное влияние оказывали и глобальные процессы, имевшие место во всем степном евразийском поясе. Существенная перекройка этнической карта восточноевропейских степей, произошедшая во II в, до н.э., впервые нашла отражение в «География Страбона, из которой мы и получаем первые сведения об аорсах и других новых племенах.

Весьма спорно размещение аорсов, предложенное В.А.Кузнецовым. Так, в первой главе своей книги, цитируя Страбона, он сначала дает картину расселения аорсов, соответствующую тексту «Географии». Затем неожиданно следует утверждение: «Итак, по Страбону, на рубеже нашей эры аорсы делились на верхних и нижних». Вновь откуда-то появляются «нижние аорсы», о которых, как уже говорилось в отношении работ Ю.С. Гаглойти, у Страбона ничего не сообщается. В связи с этим нововведением «нижние аорсы» уже размещаются В.А.Кузнецовым южнее верхних аорсов, они «занимали большую часть paвнинного Предкавказья восточнее сираков, включая Ставропольскую возвышенность, Северо-Восточный Кавказ и достигали предгорий Кавказского хребта (Кузнецов В.А., 1992, c. l1,12). Это весьма произвольное толкование сведений Страбона об аорсах, из которых никак не следует, что существовали какие-то «нижние аорсы», обитавшие южнее верхних аорсов и восточнее сираков. У Страбона упоминается о двух подразделениях аорсов, вероятно, политически самостоятельных, так как каждое из них имело своих правителей. Одно из них обитало по течению Танаиса и, надо полагать, располагалось севернее сираков, о чем собственно Страбон и говорит, а другое, верхние аорсы, владело «почти что большей частью побережья Каспийского моря» (Страбон, XI, 5, 8). Они-то, верхние аорсы, и могли достигать районов Северо-Восточного Кавказа. Наличие верхних аорсов не обязательно должно предполагать существование и нижних аорсов, так как у Страбона слово «выше», как уже указывалось в литературе, не всегда обозначает севернее, а может просто указывать некую отдаленность (Мачинский Д.А., 1974, с. 124). В таком случае верхних аорсов можно назвать и «дальними аорсами», живущими дальше той их группировки, которая обосновалась на Дону. Таким образом, данные Страбона не позволяют считать, что какое-то подразделение аорсов изначально обитало на Северном Кавказе, поскольку территориально указанные группировки аорсов, скорее всего, располагались не по направлению север — юг, а по направлению запад — восток.

Весьма уязвима, как это видится сегодня, и версия В.А. Кузнецова о соответствии названий владения Яньцай и аорсов. Лингвистическая реконструкция Ф. Хирта, отождествляющая китайское название Яньцай с аорсами античных источников, на которую опирается В.А. Кузнецов, это одна из гипотез, которая не разделяется многими исследователями. Причем, как показывают специальные исследования, нет в настоящее время веских оснований определять территорию владения Яньцай от Дона до Южного Урала. Так, например, Л.А. Боровкова на основании тщательного изучения китайских источников, используя новые разработки китайских исследователей, определила, что владение Яньцай должно располагаться в Юго-Восточном Приаралье с центром недалеко от современной Кзыл-Орды и вряд ли его территория достигала Прикаспия (Боровкова Л.А., 1989, с.65). Известный специалист по среднеазиатской археологии Ю.А. Заднепровский, высказавший ряд замечаний по книге Л.А. Боровковой, тем не менее Яньцай помещал в Приаралье (Заднепровский Ю.А., 1997, с. 19, 65-73).

В последнее время о значительном расширении границ Кангюя в северо-западном направлении вплоть до р. Урал высказалась Б.И. Вайнберг, в соответствии с чем в этом направлении сдвигаются и границы Яньцай. По ее мнению, это владение должно располагаться на территории Северного Прикаспия от полуострова Бузачи на востоке до дельты Терека на западе. Далее она, ссылаясь на данные китайских источников, пишет, что «наличие городов или глинобитных поселений в Яньцай вряд ли может вызвать удивление...» (Вайнберг Б.И., 1999, с.275). Мне же представляется, что как раз это и вызывает удивление. Во-первых, Б.И. Вайнберг, как кажется из текста соответствующего раздела ее книги, не возражает против отождествления Яньцай с аорсами (Вайнберг Б.И., 1999, с.267), но античные авторы характеризуют аорсов как амаксобиев (живущих в кибитках), то есть не знающих ни поселений, ни, тем более, городов. Во-вторых, на территории, очерченной Б.И. Вайнберг для Яньцай, неизвестны города, относящиеся к тому времени, да и значительная часть Северного Прикаспия между реками Уралом и Волгой, практически до низовий Узеней, занятая пустыней Рын-пески, мало пригодна для организации не только городской, но и жизни вообще.

Ю.А. Зуев, также расширительно толковавший локализацию Яньцай, считал, что это владение располагалось все же на территории современного Казахстана, а его политический центр Хулу (Хвара) находился на Нижней Сырдарье. Правда, его отождествление Яньцай с абзоями Плиния, которых он называет сармато-аланами и которые в то же время были аорсами, выглядит весьма эклектично (Зуев Ю., 1995, с. 38-49).

Внимательное прочтение соответствующих разделов XI книги «Географии» Страбона не позволяет считать Южное Приуралье зоной обитания аорсов, не могли они граничить и со среднеазиатским Кангюем. Страбон делит Азию на две большие части по горному хребту Тавру, одна из них расположена с севера от него, другая к югу. Северная часть Азии в свою очередь подразделяется еще на две части, граница между которыми проходит по Каспийскому морю, соединенному с океаном узким проходом. Этот узкий проход может быть отождествлен с Волгой, с севера впадающей в Каспий. Первую часть этой «Северной Азии», располагавшейся к западу от указанной границы, занимали «сарматы (также скифы), аорсы и сираки», территория этих племен к югу проецируется на Кавказ. Во второй части, к востоку от входа в Каспийское море, по Страбону, живут восточные скифы, первыми из которых являются дан по прозвищу апарны, далее следуют массагеты, саки и прочие скифы (Страбон, XI, VII, 1, VIII, 2).

Таким образом, говорить о полном совпадении территорий, занимаемых аорсами и владением Яньцай, вряд ли возможно, тем более считать, как это делает В.А. Кузнецов, что переименование Яньцай в Аланья окончательно решает вопрос о неразрывной связи аорсов и аланов. Владение Яньцай, исходя из уровня информированности китайцев в то время, вряд ли могло выходить за пределы современных границ Средней Азии, как это и считает большинство исследователей.

Не следует, вероятно, и составной этноним «аланорсы» рассматривать как переходный, то есть используемый на период начала утверждения аланов в аорской среде. Может быть и иная интерпретация этого этнонима (предлагаемая, например, Т.А. Габуевым) —