Общественное сознание и общественное бытие

 

 

133

 

Нужно ли особое глубокомыслие, чтобы понять, что вместе с условиями жизни людей, с их общественными отношениями, с их общественным бытом изменяются также и их представления, взгляды и понятия, одним словом – и их сознание?..

Что же доказывает история идей, как не то, что умственное производство преобразуется вместе с материальным. Господствующими идеями любого времени были всегда лишь идеи господствующего класса.

Говорят об идеях, революционизирующих все общество; этим высказывают лишь тот факт, что внутри старого общества образовались элементы нового, что рука об руку с разложением старых условий жизни идет разложение старых идей.

 

►(К. Маркс и Ф. Энгельс. Коммунистический Манифест, 34. 1932 г. // 4, 445.)

 

 

134

 

Способ производства материальной жизни обусловливает собой процесс жизни социальной, политической и духовной вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание.

 

►(К. Маркс. К критике политической экономии, 45. 1932 г. // 13, 7.)

 

 

135

 

Как об отдельном человеке не судят по тому, что он о себе думает, точно также нельзя судить о такой революционной эпохе по ее сознанию; наоборот, это сознание следует объяснить из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями.

 

►(Там же, 46 // 13, 7.)

 

 

136

 

«Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание». Эта мысль настолько проста, что она должна была бы казаться чем-то само собой разумеющимся для всякого, кто не завяз в идеалистическом обмане.

 

►(Ф. Энгельс. О книге К. Маркса «К критике политической экономии». – Там же, 7 // 13, 491.)

 

 

137

 

Естествоиспытатели и философы до сих пор совершенно пренебрегали исследованием влияния деятельности человека на его мышление; они знают, с одной стороны, только природу, а с другой – только мысль. Но существеннейшей и первой основой человеческого мышления является как раз изменение природы человека, а не одна природа как таковая, и разум человека развивался пропорционально тому, как он научался изменять природу.

 

►(Ф. Энгельс. Диалектика природы. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., XIV, 406. 1931 г. // 20, 545.)

 

 

138

 

Теоретическое мышление каждой эпохи, а значит и нашей эпохи, это – исторический продукт, принимающий в различные времена очень различные формы и получающий поэтому очень различное содержание. Следовательно, наука о мышлении, как и всякая другая наука, есть историческая наука, наука об историческом развитии человеческого мышления.

 

►(Ф. Энгельс. Старое предисловие к «Анти-Дюрингу». – Там же, 337 // 20, 366 – 367.)

 

 

139

 

В состоянии ли наше мышление познать действительный мир? Могут ли наши представления и понятия о действительном мире быть верными его отражениями? На философском языке этот вопрос называется вопросом о тождестве мышления и бытия. Огромнейшее большинство философов отвечает на него утвердительно. Так, например, у Гегеля утвердительный ответ на этот вопрос подразумевается сам собою: в действительном мире мы познаем именно его разумное содержание, именно то, благодаря чему мир оказывается постепенным осуществлением абсолютной идеи, которая от века существовала где-то независимо от мира и прежде него. Само собою понятно, что мышление может познать то, что по своему содержанию вполне соответствует его природе. Не менее понятно также, что, рассуждая таким образом, мы доказываем лишь то положение, которое молчаливо признаем бесспорным в нашей посылке. Но это не помешало Гегелю из своего доказательства тождества мышления и бытия сделать тот дальнейший вывод, что так как его мышление признает правильной его философию, то, значит, она есть единственная правильная философия, и что в силу тождества мышления и бытия человечество должно немедленно перенести эту философию из теории в практику и заново устроить весь свет на гегелевских началах. Эта ошибка свойственна ему вместе почти со всеми другими философами[28].

 

►(Ф. Энгельс. Людвиг Фейербах. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., XIV, 644 – 645. 1931 г. // 21, 283 – 284.)

 

 

140

 

«Чувственное представление и есть вне нас существующая действительность»!! Это как раз и есть та основная нелепость, основная путаница и фальшь махизма, из которой вылезла вся остальная галиматья этой философии и за которую лобзают Маха с Авенариусом отъявленные реакционеры и проповедники поповщины, имманенты. Как ни вертелся В. Базаров, как он ни хитрил, как ни дипломатничал, обходя щекотливые пункты, а все же в конце концов проговорился и выдал всю свою махистскую натуру! Сказать: «чувственное представление и есть существующая вне нас действительность» – значит вернуться к юмизму или даже берклианству, прятавшемуся в тумане «координации». Это – идеалистическая ложь или увертка агностика, тов. Базаров, ибо чувственное представление не есть существующая вне нас действительность, а только образ этой действительности. Вы хотите уцепиться за двусмысленность русского слова: совпадать? Вы хотите заставить несведущего читателя поверить, что «совпадать» значит здесь «быть тем же самым», а не «соответствовать»? Это значит построить всю подделку Энгельса под Маха на искажении смысла цитаты; не более того.

Возьмите немецкий оригинал, и вы увидите слова «stimmen mit», т.е. соответствуют, согласуются – последний перевод буквален, ибо Stimme означает голос. Слова: «stimmen mit» не могут означать совпадать в смысле: «быть тем же самым». Да и для читателя, не знающего по-немецки, но с капелькой внимания читающего Энгельса, совершенно ясно, не может не быть ясно, что Энгельс все время, на протяжении всего своего рассуждения трактует «чувственное представление» как образ (Abbild) вне нас существующей действительности, что, следовательно, слово «совпадать» можно употребить по-русски исключительно в смысле соответствия, согласованности и т.п. Приписать Энгельсу мысль, что «чувственное представление и есть вне нас существующая действительность», это – такой перл махистского извращения, подсовывания агностицизма и идеализма под материализм, что Базарова нельзя не признать побившим все рекорды!

 

►(В. И. Ленин. Материализм и эмпириокритицизм. – Соч., XIII, 93 // 18, 114 – 115.)

 

 

141

 

Не забудьте, что для Беркли идеи и вещи – одно и то же.

 

►(Там же, 24 // 18, 22.)

 

 

142

 

«У меня, – возражал Шуппе Вундту, – положение „бытие есть сознание“ имеет тот смысл, что сознание без внешнего мира немыслимо, что следовательно последний принадлежит к первому…» Большую надо иметь наивность, чтобы не видеть чистокровного субъективного идеализма в подобном «реализме»!..

…Хотелось бы мне перевести на немецкий язык изречение Базарова «чувственное представление и есть вне нас существующая действительность» и послать его к сколько-нибудь толковому имманенту. Он расцеловал бы Базарова и зацеловал бы его так же, как расцеловали Маха и Авенариуса Шуппе, Леклеры и Шуберты-Зольберны. Ибо изречение Базарова есть альфа и омега учений имманентной школы.

 

►(Там же, 176 – 177 // 18, 225 – 226.)

 

 

143

 

Общественное бытие и общественное сознание не тождественны, – совершенно точно так же, как не тождественно бытие вообще и сознание вообще. Из того, что люди, вступая в общение, вступают в него, как сознательные существа, никоим образом не следует, чтобы общественное сознание было тождественно общественному бытию… Общественное сознание отражает общественное бытие – вот в чем состоит учение Маркса. Отражение может быть верной приблизительно копией отражаемого, но о тождестве тут говорить нелепо. Сознание вообще отражает бытие – это общее положение всего материализма. Не видеть его прямой и неразрывной связи с положением исторического материализма: общественное сознание отражает  общественное бытие – невозможно.

Попытка Богданова незаметным образом поправить и развить Маркса «в духе его основ» [в статье «Развитие жизни в природе и обществе», 1902 г., А. Богданов выдвинул положение: «общественное бытие и общественное сознание в точном смысле этих слов тождественны». Ред. ] представляет из себя очевидное искажение этих материалистических основ в духе идеализма.

 

►(Там же, 264 – 265 // 18, 343.)

 

 

144

 

Суверенно ли человеческое мышление? Прежде чем ответить утвердительно или отрицательно на этот вопрос, мы должны сначала исследовать, что такое мышление. Идет ли тут речь о мышлении какого-нибудь отдельного индивида? Нет. Человеческое мышление существует только как индивидуальное мышление многих миллиардов прошедших, настоящих и будущих людей.

Если теперь я объединю в своем представлении мышление всех этих людей (включая сюда и будущие поколения) и скажу, что оно суверенно, что оно в состоянии познать существующий мир, – поскольку человечеству обеспечено достаточно длительное существование и поскольку познанию не будут поставлены границы органами и предметами познавания, – то я скажу лишь нечто изрядно банальное и, к тому же, изрядно бесплодное. Ведь наиболее ценным результатом этой мысли было бы крайнее недоверие к нашему теперешнему познанию, ибо, по всей вероятности, мы стоим лишь в самом начале истории человечества, – и поколения, которым придется исправлять нас, будут, надо думать, гораздо многочисленнее, чем поколения, знание которых – часто недооценивая его – исправляем теперь мы.

Господин Дюринг сам считает неизбежным, что сознание – а значит, мышление и познавание – может обнаруживаться лишь в ряде отдельных существ. Мышление каждого подобного индивида мы можем признавать суверенным лишь постольку, поскольку мы не знаем никакой власти, которая была бы способна силой навязать ему, в здоровом, бодрствующем состоянии, какую-нибудь мысль. Что же касается суверенного характера познаний каждого отдельного индивида, то мы все знаем, что об этом не может быть и речи, и что, судя по прошлому опыту, во всех этих познаниях, без исключения, содержится гораздо больше элементов, нуждающихся в исправлении, чем не нуждающихся в нем, или правильных.

Иными словами: суверенность мышления осуществляется в ряде крайне несуверенно мыслящих людей: познание, притязающее на безусловную истину, – в ряде относительных заблуждений; как эта суверенность, так и это познание могут быть вполне осуществлены лишь в процессе бесконечного существования человечества.

У нас здесь снова, как и выше, то же самое противоречие между сущностью человеческого мышления, неизбежно представляемого нами себе абсолютным, и его осуществлением в одних лишь ограниченно мыслящих индивидах, противоречие, находящее свое решение только в бесконечном прогрессе, в нескончаемой – по крайней мере, практически для нас – преемственной смене людских поколений. В этом смысле человеческое мышление столь же суверенно, как и несуверенно, его показательная способность столь же неограниченна, как и ограничена. Оно суверенно и неограниченно по своим задаткам, по своему назначению, по своим возможностям, по своей исторической конечной цели; но оно несуверенно и ограничено по отдельному осуществлению, по данной в то или иное время действительности.

 

►(Ф. Энгельс. Анти-Дюринг. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., XIV, 86 – 88. 1931 г. // 20, 87.)

 

 

145

 

Всякое истинное познание природы есть познание вечного, бесконечного, и поэтому оно по существу абсолютно.

Но у этого абсолютного познания есть своя серьезная заковыка. Подобно бесконечности познаваемого вещества, которое составляется из одних лишь конечностей, так и бесконечность абсолютного познающего мышления слагается из бесконечного количества конечных человеческих голов, которые одновременно или последовательно участвуют в этой бесконечной работе познания, совершают практические и теоретические промахи, исходят из неудачных односторонних, неверных посылок, идут неверными кривыми, ненадежными путями и часто даже не распознают истины, хотя и упираются в нее лбом (Пристли).

 

►(Ф. Энгельс. Примечания к Анти-Дюрингу. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., XIV, 359 // 20, 549.)

 

 

146

 

Подход ума (человека) к отдельной вещи, снятие слепка (= понятия) с нее не есть простой, непосредственный, зеркально-мертвый акт, а сложный, раздвоенный, зигзагообразный, включающий в себя возможность отлета фантазии от жизни; мало того: возможность превращения (и притом незаметного, несознаваемого человеком превращения) абстрактного понятия, идеи в фантазию (в последнем счете = бога). Ибо и в самом простом обобщении, в элементарнейшей общей идее («стол» вообще) есть известный кусочек фантазии.

 

►(В. И. Ленин. – Ленинск. сборн. XII, 339 // 29, 330.)

 

 

147

 

Махисты все настаивают на том, что они релятивисты, – но махисты русские, повторяя словечки вслед за немцами, боятся или не умеют ясно и прямо поставить вопрос об отношении релятивизма к диалектике. Для Богданова (как и для всех махистов) признание относительности наших знаний исключает самомалейшее допущение абсолютной истины. Для Энгельса из относительных истин складывается абсолютная истина. Богданов – релятивист. Энгельс – диалектик…

…человеческое мышление по природе своей способно давать и дает нам абсолютную истину, которая складывается из суммы относительных истин. Каждая ступень в развитии науки прибавляет новые зерна в эту сумму абсолютной истины, но пределы истины каждого научного положения относительны, будучи то раздвигаемы, то суживаемы дальнейшим ростом знания…

С точки зрения современного материализма, т.е. марксизма, исторически условны пределы приближения наших знаний к объективной абсолютной истине, но безусловно существование этой истины, безусловно то, что мы приближаемся к ней. Исторически условны контуры картины, но безусловно то, что эта картина изображает объективно существующую модель. Исторически условно то, когда и при каких условиях мы подвинулись в своем познании сущности вещей до открытия ализарина в каменноугольном дегте или до открытия электронов в атоме, но безусловно то, что каждое такое открытие есть шаг вперед «безусловно объективного познания». Одним словом, исторически условна всякая идеология, но безусловно то, что всякой научной идеологии (в отличие, например, от религиозной) соответствует объективная истина, абсолютная природа.

 

►(В. И. Ленин. Материализм и эмпириокритицизм. – Соч., XIII, 109 – 111 // 18, 136 – 138.)

 

 

148

 

(366 – 370). Очень хорошее место (хорошая цитата из Гассенди): особенно (368) бог = собрание слов прилагательных (без материи) о конкретном и абстрактном.

 

►(В. И. Ленин. – Ленинск. сборн. XII, 119 // 29, 63.)

 

 

149

 

«Человек отделяет в мышлении прилагательное от существительного, свойство от сущности… И метафизический бог есть не что иное, как краткий перечень, или совокупность наиболее общих свойств, извлеченных из природы, которую однако человек посредством силы воображения, именно таким отделением от чувственного существа, от материи природы, снова превращает в самостоятельного субъекта или существо». (355). { NB глубоко верно! NB }

 

►(Там же, 117 // 29, 60.)

 

 

150

 

Понятия числа и фигуры заимствованы именно из действительного мира. Десять пальцев, на которых люди учились считать, т.е. производить первое арифметическое действие, представляют что угодно, но только не свободное творение рассудка. Для счета необходимы не только объекты счета, но также уже и способность при рассмотрении этих объектов отвлекаться от всех их свойств, кроме их числа, а эта способность – продукт долгого исторического, эмпирического развития.

 

►(Ф. Энгельс. Анти-Дюринг. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., XIV, 39. 1931 г. // 20, 37.)

 

 

151

 

Политическое, правовое, философское, религиозное, литературное, художественное и т.д. развитие основано на экономическом. Но все они оказывают влияние друг на друга и на экономическую основу. Дело обстоит совсем не так, что только экономическое положение является единственной активной причиной, а остальное является лишь пассивным фактором. Нет, тут взаимодействие на основе экономической необходимости, которая в конце концов проявится.

 

►(Ф. Энгельс. Письмо Г. Штаркенбургу 25/I 1894 г. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Письма, 407. 1932 г. // 39, 175.)

 

 

152

 

…идиотское представление идеологов: так как мы за различными идеологическими областями, играющими роль в истории, не желаем признать самостоятельного исторического развития, то, значит, мы отрицаем за ними всякую историческую роль. В основе этого лежит заурядное недиалектическое представление о причине и следствии, как о двух неизменно разъединенных полюсах, абсолютно не видящее взаимодействия. Эти господа намеренно забывают о том, что как только исторический момент выдвинут в свет другими, в конце концов экономическими фактами, так он тоже действует и на окружающую его среду – и даже на породившие его причины может оказывать обратное действие.

 

►(Ф. Энгельс. Письмо Ф. Мерингу 14/VI 1893. – Там же, 405 // 39, 84.)

 

 

153

 

…философия каждой эпохи располагает в качестве предпосылки определенным мыслительным материалом, материалом, который передан ей ее предшественниками, из которого она исходит. От этого получается такое явление, что страны экономически отсталые могут играть в философии руководящую роль: Франция в XVIII веке по отношению к Англии, на философию которой французы опирались, а затем Германия по отношению к первым двум. Но как во Франции, так и в Германии философия и всеобщий расцвет литературы явились в ту эпоху результатом экономического развития. Преобладание экономического развития в конечном счете также и над этими областями для меня неоспоримо, но оно имеет место в рамках условий, которые предписываются самой данной областью: в философии, например, воздействием экономических влияний (которые опять-таки оказывают воздействие по большей части только в своем переодетом политическом виде и т.д.) на имеющийся налицо философский материал, доставленный предшественниками. Экономика здесь ничего не создает заново (a novo), но она определяет вид изменения и дальнейшего развития имеющегося налицо мыслительного материала, но даже и это она производит по большей части лишь косвенным образом, так как важнейшее прямое действие на философию оказывают политические, юридические, моральные отражения.

 

►(Ф. Энгельс. Письмо К. Шмидту 27/Х 1890 г. – Там же, 384 – 385 // 37, 419 – 420.)

 

 

154

 

Согласно материалистическому пониманию истории, в историческом процессе определяющим моментом в конечном счете является производство и воспроизводство действительной жизни. Ни я, ни Маркс большего не утверждали. Если кто-нибудь это положение извратит в том смысле, что будто экономический момент является единственным определяющим моментом, тогда утверждение это превращается в ничего не говорящую, абстрактную, бессмысленную фразу. Экономическое положение – это основа, но на ход исторической борьбы оказывают влияние и во многих случаях определяют преимущественно форму ее различные моменты надстройки: политические формы классовой борьбы и ее результаты – конституции, установленные победившим классом после одержанной победы, и т.д.; правовые формы, и даже отражение всех этих действительных битв в мозгу участников, политические, юридические, философские теории, религиозные воззрения и их дальнейшее развитие в систему догм. Тут имеется налицо взаимодействие всех этих моментов, в котором в конце концов экономическое движение, как необходимое, прокладывает себе дорогу сквозь бесконечную толпу случайностей (т.е. вещей и событий, внутренняя взаимная связь которых настолько отдаленна или настолько трудно определима, что мы можем забыть о ней, считать, что ее не существует). В противном случае применять теорию к любому историческому периоду было бы легче, чем решать самое простое уравнение первой степени.

 

►(Ф. Энгельс. Письмо И. Блоху 21/IX 1890 г. – Там же, 374 – 375 // 37, 394 – 395.)

 

 

155

 

Впрочем, совершенно безразлично, что предпримет само по себе сознание; из всей этой дряни мы получаем лишь один вывод, а именно, что три указанных момента – производительная сила, общественное состояние и сознание – могут и должны вступить в противоречие друг с другом, ибо разделение труда делает возможным – больше того: действительным, – что духовная и материальная деятельность, наслаждение и труд, производство и потребление выпадают на долю различных индивидов, и возможность того, чтобы, они не вступали друг с другом в противоречие, зависит от того, будет ли снова устранено разделение труда. Впрочем, само собою разумеется, что «призраки», «связи», «высшее существо», «понятие», «сомнение» являются лишь идеалистическим, духовным выражением, мнимым представлением изолированного индивида, представлением о весьма эмпирических узах и границах, внутри которых движется способ производства жизни и связанная с ним форма общения.

 

►(К. Маркс и Ф. Энгельс. Немецкая идеология. – Соч., IV, 22. 1933 г. // 3, 30 – 31.)

 

 

156

 

Когда, однако, при рассмотрении исторического движения, отделяют мысли господствующего класса от самого господствующего класса, когда наделяют их самостоятельностью, когда, не принимая во внимание условий производства и производителей этих мыслей, упорно настаивают на том, что в данную эпоху господствовали те или иные мысли, – когда, таким образом, совершенно пренебрегают основой этих мыслей – индивидами и исторической обстановкой, – то можно, например, сказать, будто в то время, когда господствовала аристократия, господствовали понятия: честь, верность и т.д., а во время господства буржуазии – понятия: свобода, равенство и т.д. Сам господствующий класс в общем так и воображает. Свойственное преимущество с XVIII века всем летописцам, это понимание истории по необходимости натолкнется на то явление, что господствовать начинают все более и более отвлеченные мысли, т.е. мысли, которые все более принимают форму всеобщности. Дело в том, что всякий новый класс, который ставит себя на место класса господствовавшего до него, уже ради осуществления своих задач вынужден изобразить свой интерес как общий интерес всех членов общества, т.е. выражаясь идеально: придать своим мыслям форму всеобщности, изобразить их как единственно разумные, общезначимые.

 

►(Там же, 37 – 38 // 3, 47.)

 

 

157

 

История есть не что иное, как последовательная смена отдельных поколений, из которых каждое эксплуатирует материалы, капиталы, производительные силы, переданные ему всеми предшествующими поколениями, в силу чего оно, с одной стороны, продолжает унаследованную деятельность при совершенно изменившихся обстоятельствах, а с другой – видоизменяет старые обстоятельства посредством совершенно измененной деятельности. Умозрительно это можно извратить так, будто задача предшествующей истории состоит в том, чтобы создавать позднейшую историю, – будто, например, задача открытия Америки заключалась в облегчении победы французской революции, – благодаря чему история приобретает свои особые задачи и становится «лицом наряду с другими лицами» (как то: «Самосознание», «Критика», «Единственный» и т.д.). На самом же деле то, что обозначают словами «назначение», «задача», «зародыш», «идея» прежней истории, абстракция от того активного влияния, которое оказывает предшествующая история на последующую.

 

►(Там же, 35 – 36 // 3, 44 – 45.)

 

 

158

 

Что касается, дальше, семейной жизни как основы, то социальная нравственность гражданского общества нам представляется более высокой, чем эта «естественная нравственность». «Семейная жизнь», наконец, является в такой же мере естественной нравственностью  других сословий или бюргерского сословия гражданского общества, как и крестьян. Но то обстоятельство, что «семейная жизнь» в крестьянском сословии является не только принципом семьи, но и основой его социального бытия вообще, – это обстоятельство, как нам представляется, делает это сословие скорее неспособным к выполнению высшей политической задачи, ибо она делает его склонным переносить патриархальные отношения на непатриархальную сферу или применять понятия «отец», «дети», «хозяин», «челядь» там, где речь идет о политическом государстве, о политической гражданственности.

 

►(К. Маркс. Критика философии государственного права Гегеля. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., I, 618. 1929 г. // 1, 328 – 329.)

 

 

159

 

Эта иеремиада [рассуждение «fullprieed» по поводу того, что только сверхурочное время, удлинение рабочего дня за пределы обычного времени создает неоплаченный труд и образует, следовательно, источник прибыли капиталиста. К. Маркс замечает при этом: «капиталисту неизвестно, что нормальная цена труда также предполагает известное количество неоплаченного труда». Ред. ] интересна между прочим в том отношении, что она показывает, как в мозгу капиталиста отражается лишь внешняя видимость производственных отношений.

 

►(К. Маркс. Капитал, I, 429. Изд. 8-е // 23, 560.)

 

 

160

 

Неверно, что Бог есть комплекс идей, будящих и организующих социальные чувства. Это – богдановский идеализм, затушевывающий материальное происхождение идей. Бог есть (исторически и житейски) прежде всего комплекс идей, порожденных тупой придавленностью человека и внешней природой и классовым гнетом, – идей, закрепляющих эту придавленность, усыпляющих классовую борьбу…

Одно дело – идея бога у дикаря зырянина и т.п. (полудикаря тоже), другое – у Струве и K^o. В обоих случаях эту идею поддерживает классовое господство (и эта идея поддерживает его). «Народное» понятие о «боженьке и божецком» есть «народная» тупость, забитость, темнота, совершенно такое же, как «народное представление» о царе, о лешем, о таскании жен за волосы.

 

►(В. И. Ленин. Два письма А.М. Горькому. – Соч., XVII, 85 // 48, 231 – 233.)

 

 

161

 

Крестьянин своим экономическим положением в буржуазном обществе неизбежно поставлен так, что он либо идет за рабочим, либо за буржуазией. Середины нет. Он может колебаться, путаться, фантазировать, может порицать, ругать, он может проклинать «узких» представителей пролетариата, «узких» представителей буржуазии. Они-де представляют собой меньшинство, их можно проклинать, говорить громкие фразы о большинстве, о широком, всеобщем характере нашей трудовой демократии, о чистой демократии. Слов можно называть сколько угодно. Это будут слова, прикрывающие тот факт, что если крестьянин не идет за рабочим, то он идет за буржуазией. Середины нет и не может быть.

 

►(В. И. Ленин. I Всероссийский съезд по внешкольному образованию. – Соч., XXIV, 302 – 303 // 38, 365.)

 

 

162

 

Какое же значение имеют народнические теории, отражающие более или менее точно взгляды крестьян на их борьбу за землю? Два «принципа» составляют сущность этих народнических теорий: «трудовое начало» и «уравнительность». Мелкобуржуазный характер этих принципов настолько ясен и так часто, так обстоятельно был доказываем в марксистской литературе, что об этом не зачем еще говорить здесь. Важно отметить эту черту «принципов», которую не оценили до сих пор по достоинству русские с.-д. В туманной форме эти принципы действительно выражают нечто реальное и прогрессивное в данный исторический момент: они выражают истребительную борьбу против крепостнических латифундий.

 

►(В. И. Ленин. Аграрная программа с.-д. в первой русской революции. – Соч., XI, 346 // 16, 212.)

 

 

163

 

Народник воображает, что эта «уравнительность» устраняет буржуазность, тогда как на деле она выражает стремления наиболее радикальной буржуазии. А все, что есть в «уравнительности» сверх сего, есть идеологический дым, иллюзия мелкого буржуа.

Близорукое и неисторичное суждение некоторых русских марксистов о значении народнических теорий в русской буржуазной революции объясняется тем, что они не вдумались в значение защищаемой ими «конфискации» помещичьего землевладения. Стоит ясно представить себе экономическую основу такого переворота в данных условиях нашего землевладения – и мы поймем не только иллюзорность теорий народничества, но и ограниченную определенной исторической задачей правду борьбы, правду борьбы с крепостничеством, составляющую реальное содержание этих иллюзорных теорий.

 

►(Там же, 347 – 348 // 16, 214.)

 

 

164

 

…марксисты должны знать, что сознание людей отстает в своем развитии от фактического их положения.

 

►(И. В. Сталин. Итоги первой пятилетки, 35. Партиздат, 1933 г. // 13, 208.)

 

 

Язык и общественная среда

 

 

165

 

Человек есть в самом буквальном смысле zoon politikon, не только общественное животное, но животное, которое только в обществе и может объединиться. Производство обособленных личностей вне общества, – возможное, как редкое исключение, для цивилизованного человека, случайно заброшенного в необитаемую местность и динамически уже в себе самом носящего общественные силы, – такая же бессмыслица, как развитие языка без совместно живущих и друг с другом говорящих индивидов.

…Таким образом, если речь идет о производстве, то всегда о производстве на определенной ступени общественного развития – о производстве общественных индивидов. … Производство вообще это – абстракция, но абстракция, имеющая смысл, поскольку она действительно выдвигает общее, фиксирует его и тем избавляет нас от повторений. Однако это общее и сходное, выделенное путем сравнения, само является многократно расчлененным и содержит в себе различные определения. Одни относятся ко всем эпохам, другие – общи лишь некоторым. Одни определения являются общими для современной и для древнейшей эпохи. Без них совершенно невозможно мыслить себе производство; однако, хотя наиболее развитые языки имеют законы и определения, общие с наименее развитыми языками, но именно отличие их от этого всеобщего и общего и есть то, что образует их развитие.

 

►(К. Маркс. К критике политической экономии, 16 – 17. 1932 г. // 12, 710 – 711.)

 

 

166

 

Люди сопоставляют продукты своего труда как стоимости не потому, что эти вещи являются для них лишь вещественными оболочками однородного человеческого труда. Наоборот. Приравнивая друг к другу в обмене разнородные продукты как стоимости, они тем самым приравнивают друг другу свои различные работы как человеческий труд вообще. Они не сознают этого, но они это делают. Таким образом у стоимости не написано на лбу, что она такое. Более того, стоимость превращает каждый продукт труда в таинственный общественный иероглиф. Впоследствии люди стараются разгадать смысл этого иероглифа, проникнуть в тайну своего собственного общественного продукта, потому что определение предметов потребления как стоимостей есть общественный продукт людей не в меньшей степени, чем, например, язык.

 

►(К. Маркс. Капитал, I, 32. Изд. 8-е // 23, 84.)

 

 

167

 

«Если приходится вступать в соглашение и в словесное общение, то Я, разумеется, могу воспользоваться только человеческими  средствами, которые находятся в Моем распоряжении, поскольку Я являюсь вместе с тем человеком» (т.е. экземпляром рода).

 

Таким образом, язык здесь рассматривается как продукт рода. Однако тем, что Санчо [Макс Штирнер] говорит по-немецки, а не по-французски, он обязан вовсе не роду, а обстоятельствам. Впрочем, в любом современном развитом языке первоначально самобытная речь возвысилась до национального языка отчасти благодаря историческому развитию языка из готового материала, как в романских и германских языках, отчасти благодаря скрещиванию и смешению наций, как в английском, отчасти благодаря концентрации диалектов в единый национальный язык, обусловленной экономической и политической концентрацией. Само собою разумеется, что в свое время индивиды целиком возьмут под свой контроль и этот продукт рода.

 

►(К. Маркс и Ф. Энгельс. Немецкая идеология. – Соч., IV, 414. 1933 г. // 3, 427.)

 

 

168

 

…вместе с разделением труда дано и противоречие между интересом отдельного индивида или отдельной семьи и общим интересом всех индивидов, находящихся в общении друг с другом; притом этот общий интерес существует не только в представлении, как «всеобщее», а прежде всего в действительности в качестве взаимной зависимости индивидов, между которыми разделен труд… Именно благодаря этому противоречию между частным и общим интересом последний, в виде государства, принимает самостоятельную форму, оторванную от действительных – отдельных и совместных – интересов и вместе с тем форму иллюзорной общности. Но это всегда совершается на реальной основе имеющихся в каждом семейном или племенном конгломерате связей по плоти и крови, по языку, по разделению труда в более широком масштабе и по иным интересам, в особенности, – как мы выясним в дальнейшем, – на основе интересов, уже обусловленных разделением труда, классов, которые обособляются в каждой такой людской совокупности и из которых один господствует над всеми другими.

 

►(Там же, 23 – 24 // 3, 31 – 32.)

 

 

169

 

…Стоимость железа, холста, пшеницы и т.д. существует, хотя и невидимо, в самих вещах; она выражается в их равенстве с золотом, в их отношении к золоту, в отношении, которое, так сказать, лишь предчувствуется ими. Хранителю товаров приходится поэтому отдать в их распоряжение свой язык или навесить на них бумажные билетики, чтобы поведать внешнему миру их цены.

 

►(К. Маркс. Капитал, I, 50. Изд. 8-е // 23, 105.)

 

 

170

 

Мы видим, что все то, что раньше сказал нам анализ товарной стоимости, рассказывает сам холст, раз он вступает в общение с другим товаром, с сюртуком. Он только выражает свои мысли на единственно доступном ему языке, на товарном языке. Чтобы высказать, что труд как абстрактное качество человеческого труда образует его собственную стоимость, он говорит, что сюртук, поскольку он равен ему и, следовательно, есть стоимость, состоит из того же самого труда, как он, холст. Чтобы высказать, что возвышенная субстанция его стоимости отлична от его жесткого тела, он говорит, что ст<