Кейс 4.1 Подходы к исследованию экономического роста

Особенность модели экономического роста Харрода – Домара.

В 1941-1942 годах Е. Домар, основываясь на схеме из книги Э. Хансена «Бюджетная политика и деловые циклы», отражающей воздействие постоянного инвестиционного потока на национальный доход, сделал вывод, что такой поток положительно влияет на рост дохода, в результате чего написал статью «Долговое бремя и национальный доход». Данная статья послужила началом других его известных статей, в которых Домар применял темп роста в качестве аналитического инструмента для исследования специфических проблем экономики.

В 1957 году Домар сформировал собственную модель. В 1956 году Р. Слоу первый объединил два подхода воедино, обозначив это как модель Харрода-Домара. Данная модель пользуется популярностью и в современном мире во многих исследованиях международных организаций.

Недостатки неоклассических моделей экономического роста Харрода – Домара Солой – Свана.

Недостатки модели Харрода-Домара

 Модель позволяет объяснить высокие темпы роста регионов, в которых изначально имелись незначительные сбережения и соотношения капитала и выпуска, а также отрицательный торговый баланс, связанный с импортом капитала. Между тем, модель Харрода-Домара имеет некоторые недостатки: Закрытая экономика, т.е. модель не дает объяснение возникновению потоков рабочей силы и капиталов между регионами при нарушениях в равновесии; Модель не показывает возможность конвергенции-дивергенции; Модель не показывает привлекательность для инвестиций бедных регионов, являющихся чистыми экспортерами капиталов; Наращивание инвестиций и сбережений – это необходимое, но недостаточное условие ускоренного роста; Для работы модели необходимы структурные, институциональные и культурные предпосылки; Нестабильная траектория сбалансированного роста – в экономике нет стабилизаторов, позволяющих снижать внешние воздействия; Не учитывается роль правительства, внешних торговых связей, неэкономических факторов.

Кейс 4.1 Подходы к исследованию экономического роста

«… Особо влиятельное и активное направление исследований в литературе обычно называют теорией экономического роста. Оно пытается выяснить разницу в темпах экономического роста путем обращения к трем факторам: затратам труда и капитала1, а также их совокупной производительности. Это всё количественные факторы, и поэтому в описываемом подходе можно — и так обычно и делается — применять математические и эконометрические методы.

Фундамент теории роста заложили работы Солоу (Solow [1956]) и Свана (Swan [1956]). Они изменили стиль мышления об экономическом росте у экономистов, ориентированных на количественные методы. Из более ранней, основанной на работах Харрода (Harrod [1939] и [1948]) и Домара (Domar [1946] и [1947]), модели, которая до работ Солоу и Свана определяла стиль мышления экономистов, следовало, во-первых, что экономики высокоразвитых стран должны иметь длительные периоды или растущей безработицы или сокращения использования капитала. Предсказание обоих явлений было следствием допущения невозможности замены дефицитного фактора производства фактором производства, находящимся в избытке. Согласно этой модели количество

1 В некоторых моделях экономического роста капитал понимается узко — как машины, производственные здания и т.п., т.е. созданные человеком товары, используемые для производства других товаров. В других моделях это понятие определяется гораздо шире и охватывает наряду с физическим капиталом человеческий капитал, т.е. знания и умения работников, используемые ими для производства товаров, а также состояние их здоровья, отсутствия напряженности и т.п., т.е. всё то, что не носит физического характера, а наличествует в работниках и позволяет повышать производительность труда.

капитала и количество эффективного труда, т.е. с учетом роста его производительности, должны применяться в производственном процессе в неизменной (исходной) пропорции; в той части, в какой затраты определенного фактора производства превышали величину, определенную этой пропорцией, они становились абсолютно бесполезными. Государство могло предотвратить как рост безработицы, так и сокращение использования капитала, в первом случае повышая, а во втором сокращая уровень инвестиций в такой степени, чтобы темпы роста затрат капитала точно соответствовал динамике затрат труда и производительности труда. Во-вторых, из этой модели следовало, что слаборазвитые страны с высокой долей рабочей силы, занятой в сельском хозяйстве, характеризующейся низкой производительностью труда, могут быстро присоединиться к высокоразвитым странам, если предпримут форсированную индустриализацию; перемещение рабочей силы из сельского хозяйства в промышленность должно было позволить этим странам в полной мере использовать капитал при произвольно большом масштабе инвестиций.

Модель Солоу—Свана поставила под сомнение оба вывода модели Харрода—Домара (см. Solow [1994]). Во-первых, в этой модели благодаря допущению о взаимозаменяемости затрат капитала и труда капиталоемкость производства стала переменной. Отношение производства к капиталу перестало быть параметром. Динамика затрат капитала, независимо от уровня инвестиций, автоматически приспосабливалась к динамике затрат труда и производительности последнего, снимая необходимость вмешательства государства в дело согласования друг с другом этих видов динамики, являющихся условием полного использования факторов производства. Во-вторых, эта модель показала, что в долгосрочном периоде темпы экономического роста определяются не затратами капитала, которые характеризуются уменьшающейся предельной производительностью (т.е. по мере их роста темпы роста производства падают)1, а силами, влияющими на произво

1 Интуитивно убывающую предельную производительность капитала можно объяснить следующим образом. Например, если вооружить землекопа лопатой, то длина траншеи, которую он будет в состоянии выкопать, резко вырастет по сравнению с той траншеей, которую он будет в состоя-

дительность факторов производства. Отсюда можно сделать вывод, что рецепт развития — не в форсировании инвестиций, а в заботе об их эффективности и внедрении инноваций. Предложенные Солоу (Solow [1957]) и рассчитанные им для США для 1909—1949 гг. показатели темпов экономического роста, раскладывающие темпы роста на части, относящиеся соответственно к затратам факторов производства и росту их производительности, подтвердили гипотезу о том, что рост производительности факторов производства (факторная производительность) является основным источником экономического роста, даже если не учитывать тот факт, что значительная часть роста затрат (а в случае сбалансированного роста все затраты — в свете моделей этой группы) капитала на одного занятого привносится ростом его производительности, который повышает прибыльность инвестиций1. Сама статистика темпов роста оказалась полезным инструментом в эмпирических исследованиях экономического роста2. Поль

нии выкопать голыми руками. Если дать ему еще одну лопату, то длина траншеи снова вырастет, потому что землекоп мог бы воспользоваться новой лопатой, когда старая затупится. Но прирост длины будет уже значительно меньше. Если дать землекопу десятую или сотую лопату, то длина выкопанной траншеи не увеличится (и даже может уменьшиться, если возложить на землекопа обязанность сторожить выданный ему инструмент).

1 Согласно Солоу, в 1909—1949 гг. в США рост производительности факторов производства отвечал за 87,5% роста выпуска на единицу труда, а увеличение затрат капитала на единицу труда — за 12,5% роста выпуска. Совершенствование методов измерения затрат факторов производства значительно уменьшило вклад увеличения их производительности в экономический рост, но только в той части, в какой увеличение производительности не зависит от затрат этих факторов (см., например, статью Jorgenson, Griliches [1967], согласно которой увеличение производительности объясняет только 3,3% роста выпуска в США в 1945—1965 гг.). Если же рассматривать в целом рост факторной производительности без уточнения того, был ли он независим от затрат факторов производства и требовал ли он таких затрат, то утверждение о его ключевом значении для экономического роста остается в силе. При этом стоит сказать, что сам Солоу (Solow [1957, с. 316]) заметил, что «большая часть инноваций, если не все они, должна быть воплощены в новых фабриках и машинах, чтобы вообще могли быть реализованы».

2 Например, часть работы под редакцией Агиона и Дурлауфа (Aghion, Durlauf [2005]), затрагивающая эмпирические исследования экономического роста, посвящает исчислению темпов экономического роста больше места, чем эконометрическим исследованиям, в которых учитывается

зуемся этой статистикой и мы в этой книге, но лишь при первоначальном выяснении причин экономического роста и с учетом ее ограничений (см. параграф 1.4).

В модели Солоу—Свана, а также в последующих поколениях неоклассических моделей роста упор делается на значении роста производительности для роста экономики, но при этом не уточняется, что стало причиной роста производительности. В них считается, что факторы производства используются абсолютно эффективно, а технический прогресс не зависит ни от одной из величин, предусмотренных в модели.

А значит, эти модели не объясняют силы, которые определяют рост экономики в долгосрочной перспективе. Поэтому и экономическая политика не имеет в них большого значения1. В свете этих моделей задачей экономической политики должно быть обеспечение как можно более

высокого уровня сбережений2 и высокого образовательного уровня общества (см., например, Mankiw, Romer, Weil [1992]). Одна

больше переменных, объясняющих экономический рост, чем в расчете темпов роста, а стоящие при них параметры не заданы, а берутся из расчетов, призванных обеспечить минимальную разницу между результатами, выдаваемыми моделью, и фактическими темпами роста. По крайней мере частично это следствие концентрации внимания теории экономического роста, которой посвящена работа под редакцией Агиона и Дурлауфа, на поверхностных детерминантах экономического роста вместо сосредоточения на глубинных его причинах — см. продолжение настоящего параграфа.

1 Кроме того, экономическая политика трактуется в них довольно упрощенно. Чаще всего она сводится к выбору вида налога или государственных расходов на какую-то определенную цель.

2 Уровень сбережений не должен, однако, быть «слишком высоким», т.е. выливаться в столь большие инвестиции, что их предельной производительности не хватало бы на покрытие издержек найма капитала и его амортизации; в такой ситуации повышение уровня дохода в результате инвестиций понижало бы уровень потребления. Неоклассические модели роста различаются по выводам относительно вероятности возникновения в экономике свободного рынка этой так называемой динамической неэффективности (см., с одной стороны, модель Даймонда (Dimond [1965]), в которой она возможна, а с другой стороны, модель Рамсея—Касса— Коопманса (Ramsay [1928], Cass [1965], Koopmans [1965]), которая такую возможность исключает). Эмпирические исследования показывают, что сбережения в рыночной экономике на уровне, вызывающем динамическую неэффективность, скорее всего лишь теоретический курьез (см., например, Abel et al. [1989] или Romer [2000, с. 106], который резюмирует результаты первой работы).

ко чаще всего в них не указывалось, как можно достичь этих целей, и в то же время из них следовало, что как достижение, так и неудача в достижении этих целей оказывает лишь преходящее и медленно проявляющееся воздействие на темпы экономического роста. Как преходящий характер, так и медленное проявление этого влияния, следовали в этих моделях из одного и того же факта: экономическая политика могла в них влиять только на затраты капитала (физического и человеческого), заданный рост которых при данном техническом уровне ведет ко все меньшему приросту выпуска, накопление же требует времени, в то время, как рост производительности факторов производства (а лишь он мог бесконечно подталкивать рост экономики и претерпевать большие изменения в краткосрочной перспективе) был в них зафиксирован, а стало быть, оставался вне сферы воздействия экономической политики. …»

Источник:

Загадки экономического роста: Движущие силы и кризисы — сравнительный анализ / Научные редакторы Л. Бальцерович и А. Жоньца; пер. с польского Ю. В. Чайникова под научной редакцией А. В. Куряева. — Москва: Мысль, 2012. с. 25-29

Вопросы: