Омофагия, поедание сырой плоти

Участники должны употребить плоть жертвенного животного. В древних шиваитских или дионисийских ритуалах не разрешено готовить плоть животного, оно должно быть поймано, разорвано на куски и съедено сырым. Преследование и пожирание живой жертвы — существенное условие для возникновения экстатического безумства, которое делает жертвоприношение мистическим опытом, а не просто обрядом. Это подтверждает фрагмент из Критяне Еврипида, процитированный Порфирием:

«Сын могущественного Зана

И Европы, Финикиец,

Ты царствовал над ста городами Крита..

Я веду чистую, безгрешную жизнь

С тех пор как был посвящен Зевсу Горы Ида

И с тех пор как, освященный, стал зваться вакхом,

Спутником Загрея, бродящего в ночи,

Я принимал участие в пирах поедания сырой плоти

И размахивал факелами на Матери Горе.

Факелами куретов.»

Согласно римскому автор Фирмикусу, это было написано в честь смерти и страданий сына короля, который был предательски убит, после чего критяне разорвали живого быка на куски (зубами) в память о титанах, разрывающих детскую плоть.

Древние боги, асуры и ракшасы, поедали сырую плоть. Они принадлежат к естественному миру, в котором животные, люди и боги взаимозаменяемы, где человек — это и животное, и в то же время бог. В дионисийских обрядах его последователи погружаются в примитивную стадию, являющуюся антитезисом культам городов, в которых жертву нужно приготовить (на огне) перед поеданием. Здесь можно обнаружить очень древний контраст между двумя концепциями, относящимися к пище и связанными с ней обрядами. Когда Дионис сам является жертвой титанов, которые умертвили его, сварили и изжарили, то приготовление его плоти означает, что Дионис, как бог Природы, - жертва богов городов.

Каннибализм (антропофагия)

Жертвоприношение тесно связано с сакрализацией пищевой функции и фактом, что жизнь питается жизнью другого. Неважно, является ли жертва растительной, животной, человеческой или божественной, она должна быть съедена. Именно в этом ее идентификация с божественным. Священные трапезы были известны на дохристианском Западе, а также в Индии, и именно во время них происходило поедание животной, человеческой или божественной жертвы. Жертвоприношение связывает человека с другими видами, живыми существами и богами.

В конечном счете именно бог пожирает сам себя, так как одна из его проявленных форм пожирает другую. В шиваизме человеческое жертвоприношение, являющееся кульминацией жертвоприношения животных, практиковалась как в обрядах в честь Сканды, так и Богини. Сегодня это редкость.

Оно неизбежно связано с поеданием фрагментов плоти жертв. В дионисийском мире, мания или экзальтация менад заканчивается после дикой погони пожиранием животного или человека. «Пентей с причитаниями и стонами повалился на землю. Сперва его мать, жрица, начала кровавое дело и набросилась на него... изо рта у нее шла пена и глаза дико вращались, она была лишена ума; бог овладел ею... [Агаве] вырвала его плечо из сустава, не потому что сама по себе была сильна, но бог придал ее рукам силу; и Ино приступила к работе с другой стороны, раздирая плоть вместе с Аутоноей и другими вакханками; слышался общий вой... Добычей одной была рука, другой — нога... своими ногтями они отрывали ребра от плоти...»

(Еврипид, The Bacchantes, 1100 — 1136.)

Пережитки дионисийских жертвоприношений обнаруживаются во всех позднейших религиях, часто в символической форме. Некоторые животные считаются особенным проявлением бога, такие как ягненок, баран или бык, и могут заменить его в качестве жертвы. В христианской Евхаристии растительные элементы (хлеб и вино) заменяют человеческую и божественную жертву. «Тот, кто ест мою плоть и пьет мою кровь, живет во мне, а я — в нем.» (Иоанн 6, 57.) Этот пир символически воспроизводят христиане во время мессы.

Идея о том, что человек становится тем, что он ест, является базой для различных диет, которые в Индии различаются в зависимости от профессии. Люди, поедающие живых существ, ассимилируют их качества, отсюда проистекает концепция людоедства, широко распространенная ранее во разных частях древнего мира и поныне в некоторых африканских странах. Съесть выбирают того человека, качества которого желают заполучить себе.

Геродот писал (IV, 64), что скифы обезглавливали своих врагов и пили кровь первых людей, которых они убивали. Массагеты, скифское племя к северу от Персии, ели своих умерших родственников. «Стать объектом поедания считалось удачей среди тех, кто должен был умереть, и даже наилучшей судьбой.»

«Каннибализм был широко распространен в тропических районах земли, в Индии, а также в Персии. Геродот (I, 216; IV, 26; IV, 34), Плиний (Naturalis Historia, VII, II, 1), и Страбо (IV, 5, 4, и IV, 1, 5) упоминают каннибализм массагетов, исседонов, дербенцев, кавказцев и каспийцев, персов, а также падеев и калати в Индии. Более поздняя информация относит эти практики к Бурме и Тибету. Во всех этих странах человек предпочитал быть похороненным в живом существе, чем в темной земле. Судьба быть съеденным своими лучшими друзьями и новым поколением была, без сомнения, наиболее желанной.» (Giulio Cogni, in Indologica taurinensia, тома I—IV, с. 156.)

Альтернативой человеческому жертвоприношению является приношение семени. В некоторых тантрических обрядах пьют напиток, содержащий сперму учителя. Сперма — это генетическое наследие, передаваемое из поколения в поколение. «Неолитические народы связывали энергию жидкости с силой предков... Среди других народов (например, в Тибете) ученики (новообращенные) пьют напитки с семенем пожилых людей.» (P. Rawson, Primitive Erotic Art, с. 48.) «Гностики вводят semen virile в свое таинство.» (Payne Knight, Culte de Priape, с. 162.) В греческом обряде panspermia, разные виды семени - овощей, животных или человека помещаются в каменных впадинах вокруг алтаря.

Божественная жертва

В шиваизме мир во всей своей бесконечности воспринимается как выражение божественной природы, и, в некотором роде, телом бога. Факт, что жизнь существует только благодаря смерти подразумевает, что бог пожирает сам себя, что он умирает и снова возрождается из пепла. Он одновременно и жертва и принимающий жертву.

Этот аспект природы мира по-разному представлен в мифах о божественной жертве и воскрешении. Он проявляется в «притворной» смерти, через которую должны пройти посвященные. Они проходят через ритуальную смерть, сопровождаемую пробуждением к дальнейшей жизни. Это мистический союз новообращенного с божеством, проявлением которого является жертвенное животное.

Орфический миф о смерти Диониса не является напрямую частью шиваитской или дионисийской традиции. Он аналогичен легенде об Осирисе, и, возможно, она является его основой. Он представляет одну из поздних легенд, иллюстрирующих идею божественной жертвы.

Миф о смерти и воскрешении Диониса переняли христиане как основу для своего собственного мифа, а также как предвестие его. «Юстиниан в середине второго столетия дважды говорил о Дионисе, который был разорван на куски перед тем, как достичь небес. В этой истории, а также в использовании вина в дионисийских ритуалах, Юстиниан видел происки дьяволов, желающих обмануть мир касательно пророческого провозглашения христианства... Христианские авторы воздерживаются от рассказов о том, что смерть младенца Диониса не была окончательной и он воскрес.» (H. Jeanmaire, Dionysos, с. 381.)

Охота

Шива — бог охоты; Дионис-Загрей - «Великий Охотник». Охота — незаменима для выживания первобытного человека и является частью его натуры, так же как все другие действия являются необходимыми для жизни. Как элемент универсальной гармонии, она может быть ритуализирована и становится способом достижения божественного порядка. В большинстве доисторических изображений мы видим ритуалы и символы, связанные с охотой.

Территория охоты, как для животных, так и для людей — это первая манифестация собственности, и собственность — это один из основных элементов общества.

Обряды охоты и сексуальные обряды тесно связаны. «Недоступная для девочек и мальчиков, не достигших возраста воина и статуса взрослого человека, территория охоты — это не только отрицание сельскохозяйственной земли и замкнутого пространства дома, но также символ земли вне брачных отношений, приветствующей девиантные (или просто необычные) формы сексуальности. Из-за своей ненависти к женщинам, молодой человек уходит преследовать зайцев в горах и не возвращаться более; чтобы избежать женитьбы, ждущую ее, молодая девушка решает уйти и охотиться на вершинах гор. В мужских любовных романах дарами является дичь. Во время сезона охоты подросток воспитывался в соответствии с обычаями, которые разделял его любовник, прежде чем интегрироваться в воинское сообщество.» (Marcel Detienne, Dionysos mis a mort, с. 76.)