Прогнозная социально-проектная деятельность в коммуникативном контексте

Итак, люди, как и любой живой организм, вынуждены поддерживать постоянный «обмен веществ» со средой, в противном случае организм гибнет. И значит, любой «противоестественный» план освоения или реабилитации свободной от людей или, напротив, обжитой ими местности должен предваряться глубокими экологическими и социально-диагностическими исследованиями. Такого рода исследования уже лет тридцать принято проводить в целом ряде стран Западной Европы, в США и Японии.

Президент акционерной компании, специализирующейся на изучении окружающей среды и ландшафтной архитектуры, Сугио Синтаро, выступая в 1991 году в Москве на симпозиуме «Япония - страна меняющаяся, движущаяся», следующим образом охарактеризовал действия своей фирмы по оценке окружающей среды: «...Если появляется план освоения какой-либо местности, например, если там собираются построить электростанцию, то за несколько лет до этого мы обследуем и производим оценку фауны, флоры, качества воды, атмосферы, ландшафта, социальных условий данной местности и на основании этого прогнозируем, какое влияние окажет реализация данного проекта на окружающую среду. Планируя принятие контрмер, мы стараемся таким образом уменьшить это влияние». При этом, по его мнению, окружающую среду нужно рассматривать не только с позиции западного гуманизма, т. е. идеологии, ставящей в центр всего сущего человека, но и вспомнить восточную философию, где центром всего является сама природа. Таким образом, вопрос объединения усилий специалистов разного профиля для предупреждения угрозы разрушения природы и человеческих сообществ техногенным вмешательством не только обретает сегодня первостепенное значение, но уже находит воплощение в весьма конкретной прикладной деятельности.

Социокультурная диагностика, применяемая в прогнозном социокультурном проектировании, обладает своей спецификой. Она носит комплексный междисциплинарный характер и базируется на постулатах той парадигмы приоритетов общественного развития, которая выступает как основной атрибут правового гражданского общества. К их числу относятся:

-  приоритет личностного начала над групповым;

-  экологическая целесообразность в отношениях людей с их природным окружением;

-  ориентация процессов управления и самоуправления на высокое качество жизненной среды;

-  утверждение разнообразных форм местного самоуправления;

-  демократизация власти, понимаемая не только как равноправие множества субъектов социального действия, но и как их реальное активное участие в выработке управленческих решений, принятие ими своей доли ответственности за реализацию последних.

Речь, таким образом, идет о роли социальных наук в технологической разработке так называемой «доктрины социального участия». На Западе эта концепция получила развитие в 60-е годы в связи с преодолением порочной, как считали многие, практики планирования городского развития, когда интересы потребителя не учитывались, а архитектурно-градостроительные проекты создавались, исходя из утопического представления о рациональном городе, обитатели которого не живут естественной жизнью, а «реализуют четко разведенные функции». В противовес этому появилось мощное движение в борьбе за право населения участвовать в формировании городской среды на основе реализации принципа двухстороннего информирования. Специалисты знакомили горожан с разрабатываемыми ими проектами, а горожане, в свою очередь, ставили перед специалистами проблемы, вытекающие из их запросов и условий жизни.

Фактически это означает переход от функционального подхода к развитию территории к так называемому «средовому подходу». Соответственно, меняется статус рядового гражданина (социокультурной группы как совокупности граждан): в контексте социально значимых целенаправленных действий он перестает рассматриваться как объект решения, вырабатываемого должностными лицами и профессионалами, и занимает место субъекта, представляющего часто неосознанные, однако, как правило, обоснованные требования к характеру и направленности планируемых перемен, добивающегося права и возможности активно участвовать в выработке таких решений. Реализация указанной доктрины предполагает разработку процедур поддержки естественных социально- идентификационных механизмов, трактуемых в данном случае как психологически обоснованное отождествление участников процесса выработки решений с проблемными жизненными ситуациями друг друга, а самого этого процесса как интенционального и коммуникативного по своей природе, т. е. исходно рассчитанного на партнерство и диалог. Соответственно, в центре внимания специалистов по прогнозному социокультурному проектированию оказываются, с одной стороны, психологические состояния и жизненные стратегии людей, разрешающих проблемные ситуации с помощью собственных жизненных ресурсов, а с другой - «встречные потоки сознания» и институционально подкрепляемые стратегии лиц, принимающих управленческие решения (профессионалов, должностных лиц, инвесторов, других социальных субъектов), являющихся держателями общественных (государственных территориальных и т. п.) или частных ресурсов. Таким образом, возникает обширное «социокультурное пространство-время», в котором взаимодействуют или, напротив, противодействуют друг другу разнообразные субъекты социального, действия (как личности, как представители социокультурных групп), стремящиеся реализовать свои намерения в процессе выработки решений. Транслируемые в процессах коммуникации (например в ходе толкования различных нормативных актов) эти намерения интерпретируются по-разному представителями различных социокультурных групп. Причем в ситуациях, когда необходимой становится согласованность их действий, такие различия могут стать источником социальной напряженности. Опасность ее возникновения особенно возрастет там, где при выработке социально значимых решений не была проведена комплексная междисциплинарная социально- диагностическая работа, где была утеряна коммуникативная культура. Отсутствие социальной диагностики свидетельствует о «социальной безадресности» решений субъекта управления, направленных исключительно на обеспечение «выживания» и «самовоспроизведения» уже сложившихся социальных институтов и административно-бюрократических организационных структур. Утеря коммуникативной культуры означает отсутствие установок и навыков к идентификации социальных субъектов с проблемными жизненными ситуациями друг друга, практическое отрицание социального партнерства. В итоге становятся невозможными не только оптимальные и (или) компромиссные решения на локальном и социетальном уровнях, но и согласованные совместные действия; рушатся социальные связи и контакты, дезинтегрируется (а значит, приходит в состояние дестабилизации) социокультурная основа общества как целого. В сложившейся у нас ситуации необходим поиск рационального подхода к целенаправленным социокультурным преобразованиям. При этом важно помнить, что их источником являются люди. Поэтому столь важен переход к прогнозно-проектной социокультурной технологии, которая, по сути, является «антропоцентристской». Она базируется на представлении о многомерности и многоуровневости социально значимых процессов, истоки которых заложены в «натуре человека, находящихся в ней побуждениях к деятельности и ее потребностях». В рамках такого проектирования, как уже было показано, принимаются: в качестве методологии - проблемно-ситуационный подход к пониманию и исследованию индивидуальных и групповых жизненных стратегий; в качестве предметной области - процессы социальной коммуникации как важнейший социокультурный механизм, обеспечивающий становление, воспроизводство и трансформацию социальных связей; в качестве единицы наблюдения - проблемная ситуация с выделением в ней элементов, поддающихся целенаправленным изменениям.