Джош: Как скажешь. Пока есть выпивка и доступ к горячим мужчинам, меня все устраивает. Увидимся там. Я на такси.

Райан: Скоро увидимся, хохо

 

Я сажусь на кровать, немного расстроенный разговором с Гарри. Неловкости было больше, чем в нашу первую встречу, если такое вообще возможно. Потому что наши с Гарри понятия «радушного знакомства» сильно отличались. Умножьте ваше самое ужасное знакомство на десять. В день переезда я прибыл первым и начал распаковывать вещи. Я был очень взволнован тем, что каким-то невероятным образом получил трехкомнатную квартиру с одним соседом, и я... скажем так... обновлял наш туалет, когда Гарри открыл в него дверь. 

Да, как будто одного случая с сексом было мало, в туалете произошло наше знакомство. Он открыл дверь, когда я сидел на унитазе с телефоном в руках. Неудивительно, наверное, что отношения между нами так и не наладились, и мы не подружились. На его месте я бы тоже такое долго не смог забыть. Кое-что лучше никогда не видеть, и это входило в список. 

Но сегодня все равно что-то... изменилось. Я инстинктивно это чувствовал. Он нервничал, чего не случалось никогда. Что я упускаю? Я и раньше за ним подсматривал, ничего нового. Но Гарри так смотрел на меня... словно ему было интересно что-то такое, отчего меня передергивало. И мне это не нравилось. 

Что его так заинтересовало? 

И в чем собственно проблема?

 

Гарри Янг

Самое время признаться:

Я спросил Джошуа, подглядывал ли он за мной не  потому, что меня это оскорбляло.

Я спросил его, потому что хотел, чтобы он смотрел на меня. 

Я спросил его, потому что хотел почувствовать, каково это, когда он хочет меня. 

Внимание спойлер: это действительно было неплохо. 

На самом деле, мне чертовски понравилось…

 

~

 

Я работаю над трапециевидными мышцами, затем перехожу к бицепсам. Вот уже несколько месяцев маленький спортзал — мое единственное утешение, единственное лекарство от бури в голове. Но сегодня это не имеет значения. Потому что, как только закончу тренировку, я переоденусь и пойду на костюмированную вечеринку... в гей-клуб.

Знаю, знаю — я — Гарри Янг, звезда-полузащитник и известный бабник, решился на такое — понимаю, как сильно это может шокировать. 

Но если бы вы знали меня лучше, совсем бы не удивились.

Еще маленьким мальчиком я всегда понимал, что немного отличаюсь от сверстников. Я был просто... мягче. Я не знал, что это такое, как именно можно назвать разницу, но... я ее чувствовал. Я замечал. Как и все остальные. В детстве вокруг меня было будто силовое поле, отталкивающее других мальчиков, чьи родители делали мне замечания по поводу моей «творческой личности».  

Однажды отец пораньше забрал меня из школы и отвез к психотерапевту. Я понятия не имел, в чем дело, и боялся, что он попросит доктора сообщить мне о разводе родителей или еще о чем-нибудь в таком же роде. Отец уже давно пьет, и брак родителей явно не был удачным. Папа оставил меня в приемной и пошел поговорить, застряв в кабинете на целую вечность.  

Вскоре любопытство взяло надо мной верх. Я прокрался в коридор, притворившись, будто иду в туалет, но остановился у докторской двери и прислушался.  

Услышанное изменило мою жизнь навсегда: 

Как сейчас, в моих ушах звенит полный горечи голос отца: 

— Мне надоело это игнорировать, надоело, что жена считает это нормальным…

— У него нет ни одного друга-мальчика, даже сегодня, когда я забирал его из кафетерия, Гарри сидел в  окружении девочек…

— Он не хочет заниматься спортом, и знать не знает, с какой стороны замахиваться проклятой бейсбольной битой.…

— Он очень тихо говорит и слишком увлекается всеми этими творческими штучками, и я просто... просто…

Психотерапевт, наконец, вмешался и страшно-спокойным голосом говорил что-то о том, что «природу ребенка не изменить», но я сразу же сбежал в приемную, сгорая от стыда и потрясения.

Вскоре вышел красный и раздраженный отец со словами, что нам пора. Я предположил, что терапевт отказался предоставлять помощь в моем «изменении», и мы мигом покинули приемную.  

Но прежним я уже не был. С того дня, как отец меня решил «менять», терапевт недоделанный. Когда мы переехали из Лондона в Америку, где он заставил меня присоединиться к футбольной команде пятиклассников, дабы «американизировать», и на удивление  я оказался хорош. У меня, действительно, неплохо получалось.  

И мне нравилось. На поле весь мой внутренний шум стихал, и я сосредотачивался только на одном: на футболе. Впервые в жизни больше ничего не имело значения, и я наслаждался воображаемым белым шумом. Я продвигался вверх от звездного футболиста пятиклассника, затем звездного футболиста старшеклассника, а потом и до звездного футболиста колледжа. В конце концов, мне успешно удалось похоронить ту часть себя, которая в детстве приводила в ужас и смущение. Я встречался с девушками, стал всеобщим любимчиком и просто новым человеком, вот и все. 

Повзрослев немного, я был несколько шокирован, когда понял, что секс с женщинами доставлял мне удовольствие. Противился ли я отношениям, помимо секса? Да. Глубоко в душе я понимал, что, наверное, живу не своей жизнью, но предостережения отца ясно давали понять: быть другим — нельзя.   

Поэтому я придерживался этого правила. 

Но этой осенью я впервые серьезно задумался над своей жизнью. Воспоминания как-то померкли, но тут же с силой хлынули обратно: доказательства того, что я не тот человек, каким пытаюсь быть. Подсознательно я понимал, что жизнь мне наскучила.  

И все из-за Джошуа Нэша.  

Как только мы стали жить вместе, его жизнь тут же заворожила меня. Я никогда не встречал похожих на него людей. Даже близко. Раньше вся моя жизнь была построена вокруг тренировок, футбольных лагерей и белковой диеты. Пару раз я замечал Джошуа в компании трансвеститов, бородатых парней в платьях, веселых лесбиянок, постоянно куривших травку – всех тех веселых и пропагандирующих свободную любовь людей, которых я никогда раньше не встречал. Было в Джошуа что-то такое — он всегда улыбался исмеялся.  

Я думал, мы станем приятелями. Но потом все стало... странно.  

Однажды вечером я открыл дверь в его комнату, чтобы спросить о пульте, и встретился с Джощуа взглядом, в тот момент другой парень был... ну, внутри него. Трахал его. Сзади. 

Тогда я просто смотрел на Джошуа. Мне в голову пришла странная, развратная мысль: я хотел бы сам этим заняться. Я хотел узнать эти ощущения. Я хотел попробовать.  

Внезапно я понял, что меня интересует не только его образ жизни. 

Мне было любопытно, чем он занимался в спальне. 

А потом я развернулся и ушел, но интерес быстро не пропал. На протяжении  нескольких недель я все чаще думал... об этом. Иногда мне хотелось поговорить с Джошуа, иногда я бесился от одного его присутствия и выходил из комнаты. Но думал о нем все больше и больше. Некоторое время я в основном игнорировал свои желания и сосредоточился на своей жизни, как и всегда, поскольку только и умел подавлять свои желания. Но три недели назад все изменилось.  

Однажды утром я проснулся со странным ощущением в животе, как будто меня рвало, хотя я не ел уже двенадцать часов. Становилось все хуже и хуже, рвоты не было – и вскоре я понял, что это не обычный грипп. В тот вечер я поехал в больницу, и все произошло так быстро, что я почти ничего не запомнил. Мне сделали узи, на котором выяснилось воспаление аппендицита, в крови было обнаружено повышенное количество лейкоцитов, и мне срочно нужно было делать операцию.

Понимаю, что это не самая рискованная операция, но когда меня покатили по коридору, вся жизнь пролетела перед глазами. Большая часть сомнений по поводу правильности жизни внезапно просто испарилась: с этого момента я решил, что буду делать все, что захочу, когда захочу, потому что жизнь нереально коротка. 

Я быстро восстановился, но желания искать любовника или что-то в этом роде не появилось. Моя решимость укрепилась несколько дней назад, когда мне позвонили с международного номера и сообщили, что прабабушка, живущая в Сингапуре, умерла. (Она прожила замечательную жизнь, пришло ее время уйти, и моя семья благодарна за ее любовь и все такое). 

И тут я снова вспомнил: половину жизни я уже прожил.  

Нужно срочно что-то менять. 

Опыт Джошуа каким-то образом меня захватывал, я хотел знать, почему он был так счастлив все время, как он мог просыпаться каждый день и действительно наслаждался жизнью. Было ли все это связано с тем, что он гей? То есть, я не совсем дурак, чтобы предположить, что жизнь гея — какая-то «сладкая пилюля», когда ты улыбаешься весь день без причины. Это невежество. Но что он и его друзья понимали в жизни такого, чего не понимал я? 

В прошлые выходные в Саванне проходил гей-парад, потому что в начале лета здесь слишком жарко и провести его в обычное время не удалось. Я вышел из спортзала в центре города и смотрел, как мимо проплывают люди, очаровываясь ими еще больше, чем прежде. Я никогда не видел таких...свободных людей. К счастью, Джошуа я не встретил; даже не знаю, что бы я ему сказал. Но сам парад придал мне уверенности: я обязательно попробую.  

Но вернемся ко вчерашнему дню, когда я заметил флаер по дороге в любимое кафе:

 

ЕЖЕГОДНЫЙ КОНКУРС КОСТЮМОВ В КЛУБЕ №1 — ЧЕТВЕРГ, 31 ОКТЯБРЯ. ВСЕ ИЛИ НИЧЕГО. БЕСПЛАТНЫЙ ВХОД ДЛЯ ТЕХ, КТО В КОСТЮМЕ. БЕСПЛАТНЫЙ НАПИТОК ДЛЯ ОСОБЕННО СКАЗОЧНЫХ ПЕРСОНАЖЕЙ. ДВА БЕСПЛАТНЫХ НАПИТКА ДЛЯ ТЕХ, КТО ПРИ ПОЛНОМ ПАРАДЕ. КОНКУРС КОСТЮМОВ РОВНО В ПОЛНОЧЬ! (КОНКУРС ТРАНСВЕСТИТОВ БУДЕТ ПРОВОДИТЬСЯ ОТДЕЛЬНО, КАК КОНКУРС КРАСОТЫ, ПОСКОЛЬКУ НИ ОДИН НОРМАЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК НЕ СМОЖЕТ КОНКУРИРОВАТЬ С ТАКИМ УРОВНЕМ СКАЗОЧНОСТИ) УВИДИМСЯ ТАМ, ГОЛУБКИ! 

 

Я сразу же понял, что это идеальный рывок в мир Джошуа, потому что я мог появиться там, не показывая при этом себя самого. Лучшего места и времени для небольшого исследования и не придумать. И, возможно, попробовать что-то со случайным парнем? Никто даже не узнает, кто я такой. Все остальные тоже будут в костюмах. Поэтому днем я сходил в магазин и купил маску, костюм Бэтмена/Брюса Уэйна с заостренными ушами, закрывающий все лицо выше верхней губы. Потом я достал из шкафа свой лучший костюм для свадеб. Сегодня вечером я под прикрытием иду на веселую хэллоуинскую вечеринку. 

Для всех на празднике я буду просто одним чуваком в маске. Именно этого я и добиваюсь.  

Я понимаю, что в любой момент мог бы расспросить обо всем Джошуа, но не хочу ставить его в неловкое положение – он не обязан рассказывать мне о своей жизни, опыте и истории. Он не подписывался на должность экскурсовода в мир геев, и я этого от него не хочу. Я даже рад, что его не будет сегодня вечером, потому что он, вероятно, единственный знакомый мне гей, который потенциально может узнать меня даже под маской. 

И пофиг, что меня слегка разочаровала новость, что он не пойдет… 

В последнее время с ним что-то не так. Парень, с которым он встречался, внезапно исчез, а потом Джошуа начал ходить на ежедневные пробежки, сменил гардероб и высветлил несколько прядей, которые раньше были слабого кофейного оттенка. С Джошуа столько всего произошло, что я решил узнать все самостоятельно. Мое любопытство, или как его еще назвать, никого, кроме меня, не должно волновать.

Выйдя из спортзала, я натыкаюсь на один из 13 000 осенних-хэллоуинских украшений Джошуа, которые он расставил по всему дому. Я опрокидываю целую кучу тыкв и невольно смеюсь. Его одержимость Хэллоуином с легкостью превратит празднование Рождества Мэрайи Кери в детскую игру. В смысле, у него столько осенних безделушек, от которых пахнет так, будто ты живешь в сувенирном магазине. Для такого необычного парня, должен признать, это в какой-то степени очаровательно и мило… 

В общем.  

Я принимаю душ, зачесываю волосы назад и переодеваюсь в костюм. Он идеально скроен, поскольку у мамы все еще есть связи в ателье на «Сэвиль Роу» с тех пор, как она стала вести светский образ жизни в Лондоне. Натянув маску, я замечаю, что она такого же черного оттенка, как мой костюм и волосы. 

Я изучаю себя в зеркале. Я неплохо выгляжу, не могу этого отрицать. Может быть, кто-то все-таки мной заинтересуется. Я не пью, но сегодня сделаю исключение, просто добавлю себе раскованности, чтобы справиться со всем, не испугавшись и не струсив. Но это все равно маловероятно – сейчас я чувствую себя прекрасно. 

Я забираю ключи и глубоко вдыхаю. Я собираюсь посетить первый гей-клуб в своей жизни, но почему-то совсем не нервничаю. Как мне недавно напомнили, жизнь коротка —зачем волноваться из-за всякой хрени? 

На старт, внимание, марш.  

Если все пойдет по плану, до двенадцати часов я, возможно, поцелую своего первого парня. Кто знает? 

Я совершал и более безумные поступки. Поверьте мне на слово.

 

Джош Нэш

— Педик! — какой-то парень орет из проезжающей машины, когда я вылезаю из такси в нескольких метрах от Клуба №1. Я знал, что мой наряд произведет неизгладимое впечатление, даже в такой праздник. Ну и ладно! Простим им их зависть!

Я поворачиваюсь и принимаю позу.

— Извини, ты прав только наполовину. Я и девчонок трахал в старших классах, пока не открылся, и мне это нравилось, так что технически я пансексуал, сука! 

Машина несется по улице, пассажиры дико хохочут, а я разворачиваюсь и иду в клуб. Фу… эти натуралы, согласны?! 

Мой «костюм», как я уже говорил, — это просто черные стринги и берцы. Ремень свободно болтается, за него я могу спокойно цепляться пальцами. Я написал «ожившая мечта» на промежности, прямо над членом – это означает, что моя «мечта» вот-вот оживет. Я хотел выглядеть распутным и умным одновременно и думаю, что сделал это правильно… 

Так или иначе, я жду в очереди, наслаждаясь ночью – сегодня утром пронесся первый настоящий холодный фронт, и прохладный воздух приносит божественные ощущения моему телу. Как и этот Хэллоуин.

 Переступив порог, я начинаю проталкиваться сквозь толпу. Боже, Хэллоуин очень весело отмечать с геями. Куда бы я ни смотрел, я вижу трансвеститов в блестящих костюмах, смазанных маслом мускулистых парней в полицейских и пожарных формах, и все мыслимые костюмы, которые можно придумать: дьяволы, солдаты, политические деятели, знаменитости. Все наряды урезаны просто до мизерных размеров, ну, так как это гей-клуб, еще бы.  

Само заведение преобразилось: стены и потолки завешаны паутиной, танцоры гоу-гоу полностью раскрашены под скелеты, и все подсвечено оранжевыми прожекторами. Рай небесный, если вас интересует мое мнение! 

Я нахожу Райана в углу, возле старого музыкального автомата (почему в барах и клубах теперь есть музыкальные автоматы, во времена беспроводных наушников и цифровых плейлистов?!) и вижу, как он пролистывает на телефоне приложение для гей-знакомств. 

Я накрываю экран рукой.

— Райан. Ты в клубе, под завязку забитым геями. Цель приложения, безусловно, объединять людей. Здесь оно тебе не нужно, и, без обид, ты выглядишь жалко.

— Фу, прекрасно. Тогда покажи мне кого-нибудь, кто хочет целоваться с транссексуалом в платье!— кричит он, бросая телефон в сумочку.  

Я хмурюсь, потому что в словах Райана есть смысл – и очень хороший. Райан, оторвав себя от гендерной принадлежности, столкнулся с более трудными проблемами: найти человека, кто согласится иметь дело с... ну, со всем, что есть в Райане. Многие геи могут найти свою «мужественность» в туфлях-лодочках, и это будет слишком волновать общество, пока оно не продвинется вперед. Но Райан найдет кого-нибудь, я знаю.

Может быть, даже сегодня, с моей помощью... не то чтобы Райану это было нужно, но в свое время я был настоящим сводником… 

Только, наверное, не для себя. 

— В любом случае, — говорю я, — ты последовал моему совету, и платье выглядит великолепно! Ты похож на шлюху. Например, на Джулию-Робертс- симпатичную-женщину уровня шлюхи. 

Райан краснеет.

— Спасибо тебе! Вот почему Хэллоуин — это вершина моего праздничного тотемного столба. В Рождество я должен ужинать с семьей и скрывать свою сущность, снова превращаясь в мужчину? Нет, спасибо. А Пасха, с ее религиозными традициями? Не для меня, хотя я хорошо выгляжу в пастельных тонах. 

— Верно, — соглашаюсь я. 

— Да, но Хэллоуин, детка! Единственная ночь, когда я могу быть собой, и люди просто думают, что я в костюме, а не хотят меня убить!

— Правда, правда!— подтверждаю я, целуя Райана в щеку. 

— А теперь давай доберемся до бара, мне нужно выпить, пока я не потерял сознание от жары и от ужасно душной ткани восьмидесятых годов. Клянусь, костюм убьет меня раньше, чем какой-нибудь экстремистский псих. 

Мы проталкиваемся к бару, но к самому бармену ближе, чем на десять тел приблизится не можем – там так тесно. Тьфу. Я должен был подготовиться, выпить пару шотов перед выходом, но в душе слишком увлекся продолжительным сеансом дрочки, погрузившись в одну из фантазий о Гарри. 

О да, у меня есть несколько версий. Как правило, я стараюсь не фантазировать о гетеросексуальных парнях, потому что уважаю их «натуральность», но жизнь с Гарри превратила меня в сумасшедшего.  

Вот несколько моих фантазий: 

 

  «Я случайно-нарочно вхожу к нему в комнату, когда он трахает женщину, но он смотрит на меня и влюбляется с первого взгляда, потом понимает, что хочет попробовать член вместо вагины. Я выгоняю девушку из постели, она в гневе уходит домой, а Гарри трахает меня по-миссионерски до самого рассвета».

«Однажды поздно вечером я иду по коридору и случайно натыкаюсь на Гарри, а он голый, потому что бежал на кухню за водой. Мы падаем вместе, каким-то образом моя одежда исчезает, он ловит момент, и мы трахаемся прямо на ковре».

«Гарри просит меня помочь с тренировкой. Я стою над ним, придавив своим весом, а он качает пресс, и мой член случайно задевает его рот. Гарри понимает, что ему нравится вкус, и мы занимаемся сексом прямо там, на скамье».  

 

«Гарри бросает последняя подружка, и я подхожк к нему, когда тот плачет на кухне. Я вытираю его слезы, помогаю справиться с эмоциями, и Гарри понимает, что ему нужен кто-то заботливый и чувствительный, как я. Он делает мне предложение к Рождеству».

 

 Как видите, я много об этом думаю. Но, ладно. Я должен остановиться. Здесь есть настоящие геи — парни, которые на самом деле переспят со мной, так что я напоминаю себе, придерживаться реальности. 

Вскоре рядом со мной появляется танцор гоу-гоу с подносом из порций ликера в маленьких стеклянных флакончиках, а бар так забит, что возникает мгновенное желание, скупить их все. Мне удается схватить три, затем я бросаю продавцу десятидолларовую купюру и проглатываю одну из емкостей. На вкус ликер напоминает зеленую кислоту, но нищим выбирать не приходится. 

— Эй, — начинает Райан, сделав глоток. — Твой бывший ведь не придет?

— Откуда мне знать? Мы перестали общаться. 

— Ха! Я уже это слышал.

— На этот раз я серьезно, — произношу я. 

— Окей. Если увижу, что ты разговариваешь с ним, заранее предупреждаю, что схвачу и утащу тебя, что бы ты ни говорил.

— Этого не случится, но... замётано.

Райан усмехается. Хотя я понимаю, почему Райан не хочет, чтобы я был рядом с ним… 

Мы с Райаном танцуем и болтаем еще несколько минут. Я рассматриваю проходящие мимо костюмы: Леди Гага и Брэдли Купер из «Звезда родилась», несколько вариаций Мадонны, много парней просто в коротких шортах без какого-то умысла или шутки. Один парень, которого я узнаю по гей-приложению, просто пришел в мешковатых джинсах и обычной футболке. 

— Что это на тебе? — спрашиваю я, когда тот проходит мимо. — Ты совсем не страшно выглядишь.

— Ой, — выпаливает он, — но это так. Я в костюме натурала. 

— О-о-о-о. Понятно. 

Я поворачиваюсь к Райану и вижу, как его оттесняют к стене. Когда я пытаюсь пробиться вперед к нему, волна новоприбывших этому мешает, и вот тогда все становится по-настоящему суматошным. Поэтому я решаю просто танцевать там, где и был.

Пульсирующая музыка Робин «Dancing On My Own» проходит сквозь меня, добавляя распущенности моим ощущениям. Поэтому в центре толпы, я танцую так, будто никто не смотрит.

Но, черт возьми, здесь слишком многолюдно даже для простых движений. Кто-то врезается в меня сбоку и толкает к кому-то еще, и то, как я бью в ответ, потому что чья-то рука прижата сначала ко мне, потом и к моей заднице.  

Я уже готов разозлиться, но потом понимаю, что это... вроде как неплохо. Отлично. Замечательная рука. Большая. 

Я чувствую, как человек извивается и пытается отстраниться, как раз в тот момент, когда голос начинает многословно извиняться.  

Голос с акцентом.

— Ох, мне так жаль, я не нарочно. Я ждал выпивку, и этот трансвестит нагло толкнул тебя в меня, а рука моя была внизу, и твоя попка прижалась к ней... к моей руке... но это... это была классная задница, а теперь я запутался, и я... 

Ну, нет – это не может быть он. Я зажат так сильно, что все еще не могу повернуться и посмотреть ему в лицо, поэтому спокойно интересуюсь.

— Хм. Правда? — спрашиваю у него. — И как, понравился мой зад? 

Теперь его голос мягче. И это тоже знакомо. Убийственно знакомо.  

— Я хочу сказать, что, честно говоря, никогда не прикасался к парню… Но да, это было приятно... э-э, очень приятно, на самом деле... и... черт... подожди, ты же не... ты, не так ли?

Наконец толпа немного расступается, я поднимаю глаза и перестаю дышать. 

Потому что смотрю в черные глаза Гарри Янга. 

Сосед из моих фантазий. 

Разве что сейчас он настоящий. 

Ну, значит… кажется, это объясняет сегодняшний неловкий разговор. 

Он выглядит очень красиво в идеально сидящем смокинге и небольшой черной маске Бэтмена, закрывающей его лицо от верхней губы до лба и с двумя маленькими заостренными ушками на макушке. Брюс Уэйн, я думаю, но еще сексуальнее любого известного мне актера. Судя по всему, Гарри пришел один и выглядит таким же удивленным, как и я. 

Но погодите, какого хрена он здесь делает? 

И...он только что похвалил мою задницу?

 

Гарри Янг

Я не знал, что это он.

Клянусь.

Меня толкали в толпе, а потом я к кому-то — практически голому — прижался, и моя рука оказалась сбоку... касаясь задницы незнакомого человека. Я знаю, что за такое люди в суд подают, и это справедливо, но клянусь, что его задница просто прижалась к моей руке и прилипла, как приклеенная.

Дело в том, что после я вроде как...

Наслаждался.

Очень.

Зад был упругим и мягким, большим и компактным одновременно.

Может, мне следовало прикоснуться к Джошуа раньше.

В конце концов, он мой сосед…

Потом я вспоминаю: «черт, он же мой сосед».

Сначала я немного паникую. Я не хотел, чтобы меня видели, а Джошуа явно знает меня достаточно хорошо, чтобы понять, кто под маской.

И тогда до меня доходит: если я и могу кому-то доверять, так только ему. Что я должен скрывать? И с чего бы Джошуа осуждать меня? Вообще-то, он самый непредубежденный человек из всех моих знакомых.

И, как я уже говорил, он хорошо выглядит. Отлично. В общем, сегодня вечером я мог бы наткнуться на людей и похуже.

— Ой, — выдавливаю я. — Ну.

— Вот тебе и «ой».

— Пожалуйста, никому не рассказывай, — выпаливаю я. Джошуа оглядывается по сторонам.

— Что? С чего бы я стал?

— Я не знаю...— отвечаю я, и он закатывает глаза.

— Да ладно, все нормально. Натуралы постоянно ходят в гей-клубы и бары. Дай угадаю: какая-то девушка тебя с собой привела, да? Как шутливое свидание, верно? «Эй, давай напьемся и посмеемся над фриками». Или, может быть, ты зашел не в то место...?

Я вздыхаю и повторяю про себя давно мне известное: я могу доверять Джошуа, и он никогда меня не осудит.

— Эй, Джошуа, — начинаю я. — К твоему сведению, я нахожусь в нужном месте. Я пришел сюда один. Потому что захотел. Но, пожалуйста, никому не говори.

Вся краска сходит с его лица. А глаза Джошуа округляются.

— Я...не буду. Я понимаю. Ну... не совсем, но все же. 

Я чувствую необходимость объясниться за то, что так непозволительно сорвался.

— В том смысле... мне не стыдно, поверь. Я хотел приехать, как уже сказал. Я просто хочу быть уверенным, прежде чем... ну, знаешь, как-то сильно изменю собственную жизн. Ты понимаешь, о чем я? 

— Я... я понимаю, думаю... да. Я просто никогда бы не догадался… 

— Ха. Что ж. Как я всегда говорю, жизнь полна сюрпризов. 

Его глаза сужаются.

— Тогда почему ты не сказал мне об этом раньше? 

— Ну, — начинаю я, — ты не должен был быть здесь. 

— Правда, ну извини, что у меня планы поменялись.

— Понимаю. Можно мне выпить? 

Он колеблется, затем предлагает мне стеклянный флакон. 

— Спасибо, — благодарю я, разом опустошая емкость. Блин на вкус, как химикаты. Ну что ж, зато бесплатно. 

Джошуа бросает на меня еще один странный взгляд. Почему это такая большая проблема? 

— Что? — спрашиваю я. 

— Я просто… ты должен признать, что это странно 

— Почему странно? Ты ведь никому не расскажешь, правда? Почему это так важно?

Он качает головой.

— Гарри. Эту часть я понимаю. Доверься мне. Меня выгнали из школы, так что я никогда в жизни не поступлю так же, ни с кем другим. 

Сочувствие расцветает в груди.

— Тебя вынудили уйти? Ты никогда мне этого не рассказывал. 

— Ты и не спрашивал... ну, и вообще никогда со мной не разговаривал…

Сначала я чувствую себя виноватым. Затем я раздражаюсь и не знаю, почему.  

Я держал дистанцию. Но и он тоже. Я могу сосчитать по пальцам одной руки, сколько раз он подходил ко мне. 

— Хм, — мычу я. — То же самое и о тебе могу сказать. 

— Я хотел сказать... А ну, да. Туше, — он смеется, и, наконец, неловкость между нами заметно убавляется. — Кстати, извини за секс. Я действительно думал, что моя дверь в ту ночь была заперта. 

Я с трудом сглатываю.

— Джошуа? 

— Да? 

— Тебе не нужно извиняться. Поверь. 

Он слегка покачивается, хотя не похоже, что он совсем уж пьян.

— Хорошо... и... почему ты зовешь меня Джошуа?

— Извини, это затяжная британская штука. Мы не используем сокращения. 

Кто-то снова врезается в него и толкает еще ближе, и мы без слов понимаем друг друга.

Я оглядываю его с ног до головы: он похудел и подтянул тело, а бикини – или что там у него – задралось на бедрах, как у моделей купальников в восьмидесятые.  

Я слегка наклоняюсь. Если взять голову Джошуа и заменить на женскую, то я бы сейчас к нему приставал. Он такой соблазнительный. 

Или, может быть, я уже с ним флиртую? 

Я помню, про фишку с соседом. Но это первое полнолуние Хэллоуина за последние десятилетия, согласно какому-то увиденному мною твиту. (Не могу ручаться за его правдивость, извините.) Но ведь сегодня ночью могут произойти сумасшедшие вещи, верно? 

Безрассудные поступки. 

Вкусные вещи. 

Я наклоняюсь ближе.

— Так. Тот танец, где ты трахался с полом... ты можешь повторить? 

Он пристально смотрит. Начинается песня Мисси Эллиотт.  

— Конечно, почему бы и нет? В конце концов, сегодня Хэллоуин, — наконец отвечает он, начиная двигаться. 

Я выдерживаю его взгляд.

— Нет, — произношу я. — В смысле, со мной. 

Он не сводит с меня глаз. 

— Ты не против? — спрашиваю я. 

— Черт возьми, нет! То есть, нет. Я просто... смущен. 

— Не стоит. Потому что я — нет. 

На его лице появляется раздражение. Он усмехается и отводит взгляд.

— Ха. Ты думаешь, если я гей, то тут же накинусь на тебя во время танца? 

— Нет, не думаю. Я пришел сюда без каких-либо предубеждений. Но, честно говоря, мне бы этого хотелось.

Он таращится на меня выпученными глазами, а потом  задумывается.

— Ну. На самом деле… 

— Что? 

— В том смысле, что теперь, когда я об этом думаю, твое присутствие здесь приобретает некоторый смысл. То есть на днях я видел, как ты смотрел «Золотых девушек»…

Я смеюсь.

— А теперь кто ярлыки вешает? 

— Э-э, точно, извини.

Мимо проходит парень и оценивающе разглядывает Джошуа, вынуждая меня сжать кулаки. Конечно, Джошуа красивый, но я с ним еще не закончил – никто не имеет права отвлекать его, мы же только начали общаться. 

Внезапно я вижу перед собой картинку, как меня везут по коридору больницы, и я вспоминаю о потраченном впустую времени. Футбол, спортивные лагеря, все это было так бессмысленно… 

Поэтому я хватаю Джошуа за руку, разворачиваю и прижимаю к себе, его задница устраивается в моем паху, спина — на моей груди. 

— Гарри, — задушено произносит он. 

— Что? 

— Что мы делаем? 

— Чувствуем настроение. 

— Зачем? 

— Потому что чувствуем. 

— Что мы чувствуем? 

— Ну, я-то, определенно, кое-что чувствую, — наклоняюсь еще ближе, губами касаясь его уха. — Я пришел сюда в поисках парня. Любого. И, кажется, нашел нужного. 

Я смеюсь про себя. 

— Подумать только, я мог бы сэкономить время, просто дойдя до соседней двери… 

Он замирает.

— Окей, стой. Что? 

Я вдыхаю, а потом решаю все высказать. Не стоит сейчас сдерживаться, когда его задница прижата к моему члену.

— Думаю, мне нравятся парни, Джошуа. Вот почему я пришел сюда в этой маске. Я пришел, чтобы разобраться.

— Окей… 

— Да? 

— Я просто... обдумываю информацию. Почему именно здесь? Почему сейчас? Почему ты просто не загрузил на телефон приложения, как все остальные? Ты даже фотографию можешь не размещать, ты в курсе. 

Я пожимаю плечами.

— Слишком анонимно, слишком безлично. Я изучил этот вопрос и наткнулся на несколько статей в Google, но... нет, не мой стиль. Я хотел личного знакомства или вовсе ничего не начинать. И возможность сегодня спрятаться под маской, оставаясь при этом у всех на виду... казалась идеальной. 

Джошуа продолжает небрежно танцевать, но все равно морщится.  

— Значит... все это время? — он скорее спрашивает. Боже, как приятно наконец-то с кем-то поговорить на эту тему… 

— Не совсем. Все началось через несколько недель после моего переезда.

— Серьезно? — он недоверчиво смеется. — Так ты хочешь сказать, что это из-за меня? Что, моя гомосексуальность передалась тебе по воздуху? 

Я тоже смеюсь. Иногда я забываю, какой он забавный и как приятно рядом с ним находиться.

— Нет. Я...я не знаю. Честно говоря, не думаю, что это случилось из-за тебя, в личном смысле. Я просто восхищался тем, как ты живешь, каким свободным ты был, каким счастливым казался, какими смелыми, интересными и крутыми были твои друзья...и это заставило меня задуматься… 

Я наклоняюсь, выпитый алкоголь прибавляет мне смелости.

— Но сегодня я увидел тебя в трусиках, и, кажется, после этого все изменилось. 

Он сглатывает, потом смеется. 

— Что? — спрашиваю я. 

— Впервые слышу, чтобы слово «трусики» звучало так сексуально.

— Извини, мое британское происхождение рвется наружу — нижнее белье, стринги, называй, как хочешь. 

— Пожалуйста, прекрати рассуждать о моих стрингах, — просит он. 

— Почему? 

— Потому что, по непонятной мне причине, это возбуждает. 

Блять.  

Начинается песня Бритни Спирс из нашего детства, и Джошуа немного расслабляется. Он начинает танцевать, будто мы самая обычная пара, и у него прекрасно получается. Очень. 

Я стараюсь сохранять спокойствие. Я не верю в случайности, а сейчас произошло нечто намного значительнее, раз сегодня я с ним столкнулся. В том смысле, что он даже не должен был быть здесь – это же что-то значит, верно? 

Вскоре я начинаю превращаться в сексуального монстра, каким становлюсь каждый раз рядом с Эшли.

— Давай прекратим притворяться, — произношу в его ухо. 

— Притворяться?

Я понижаю голос.

— Я знаю, что ты смотришь на меня, Джошуа. Я не дурак. Я все замечаю. И как ты за мной следишь. Почти каждый божий день. В том числе и сегодня. В тренажерном зале.

Его лицо заметно бледнеет, даже под клубными прожекторами.  

— Неужели тебе нечего сказать? — спрашиваю я, раздражаясь от невозможности его понять. 

— Хм, Да, да... виновен по всем пунктам. Ты что никогда не слышал о фантазиях? 

— Не понял?

— Конечно, у меня было несколько...моментов. Это было похоже на... шутку с самим собой, или что-то в этом роде. Я думал, ты натурал. И я с тобой жил. И не сказать, что я бы сделал… 

— Первый шаг? — спрашиваю я. 

— Да. Именно так. 

Я пожимаю плечами.

— Но некоторые фантазии могут стать реальностью. В смысле, посмотри на нас. 

Он закатывает глаза.

— Хорошо, Мистер Остряк. 

— Я не шучу. Могу же я быть хоть в чем-то честным? 

— Ага, обычно так и бывает, когда мы разговариваем. 

— Ха. Что ж. Вот тебе правда. Твое тело очень-очень возбуждает, и я не понимаю, как и почему, но я... я  это чувствую.  

Я чувствую, как кожа Джошуа покрывается мурашками. 

— Ладно. Должен признать, что пришел сюда из-за тебя, — бормочу я. — Я, конечно, не знал, что ты здесь, просто твоя близость что-то во мне изменила. Ты заставил меня заглянуть в мир, о существовании которого я и не подозревал. Поэтому я пришел посмотреть, понравится мне или нет. 

— И как? 

— Мне очень нравится. Но больше нравится это. Мы. 

Он смеется. 

— Что смешного? — спрашиваю я. 

— Да ладно. За полгода ты и парой предложений со мной не перекинулся.

— А как ты хотел? — возмущаюсь я. — Ты меня с толку сбивал. Постоянно.

— О. А я-то просто придурком тебя считал. 

Я тупо смотрю на него, потом улыбаюсь — приятно, что кто-то так откровенен со мной, а не просто подлизывается.  

— Джошуа, — быстро произношу я. — Серьезно. Я просто не знал, о чем говорить с тобой.

— Ну, теперь знаешь. Хватит и приветствия. 

— Я хотел бы большего. Может быть... может быть, вернемся домой? 

Я задыхаюсь от собственных слов. Просто вырвалось… не знаю даже почему. Так получилось. 

Я жду его реакции. Он вздрагивает, потом морщится.  

— Что, Джошуа?

— Прежде всего, перестань, пожалуйста, меня так называть.  

— Почему? 

— Потому что я хочу завалить тебя. Здесь и прямо сейчас сесть на твой член. В прямом смысле. 

Я беру его за руку и разворачиваю к себе.

— Ты действительно этого хочешь?

— Невероятно. 

— Тогда пойдем. Не будем впустую тратить время. 

А потом я целую своего соседа.

 

Джош Нэш

Гарри целует меня, обнимая ладонями лицо.

К собственному изумлению, я ему отвечаю.

Но больше всего шокирует то, сколько страсти в этом поцелуе — очень много — и что я испытываю нечто неожиданное — кучу бабочек в животе.

И тут до меня резко доходит. Я целую Гарри Янга. 

Мозг коротит, с таким звуком, какой обычно бывает от хлопка ладони по клавиатуре, когда сказать больше нечего. 

Дскдскдскдскдскдскдск…

Единственные мои мысли в данный момент.

Я просто ошарашен. 

Во-первых, не могу поверить, что он просто схватил меня и поцеловал без спроса.

Во-вторых, не могу  поверить, что мне это нравилось. 

Но с другой стороны, думаю, именно в эту часть я могу поверить. Каким бы независимым, современным феминистом я ни был, моя реакция на мужчин унизительно обратная: я становлюсь покорным. Мне достаточно большого члена и сексуальных глаз, и я превращаюсь в домохозяйку 50-х годов. Вопреки всем моим убеждениям, я просто переключаюсь в этот странный, безвольный режим. Должен признать, что меня всегда тянуло к инициативным парням, сколько бы это не бесило часть моего мозга, отвечающую за здравомыслие.  

Наконец, Гарри отстраняется и заглядывает мне в глаза.  

— Э-э, — тяну я. 

— Ты тоже это почувствовал? — спрашивает он. 

— Да. 

И снова целует. На этот раз дольше.

Колени опять подгибаются, и я целую его в ответ, чувствуя себя при этом, женихом, с замиранием сердца ждущего возвращения корабля своего любимого. Я чувствую себя зависимым. Я чувствую, что меня используют.  

И я чувствую себя чертовски возбужденным. 

Я отворачиваюсь, потому что больше не могу.

Оглядываю толпу и чувствую, как все тело замирает: фигура выше двух метров в развевающейся черной мантии надвигается прям