О невольной нищете, принимаемой со смирением

Также к средней степени нестяжания может относиться и невольная нищета, когда мирской человек смиряется с тем, что уготовал ему Господь. И при этом он никогда не ропщет, а благодарит Его и доволен малым.

Антоний Великий (Добротолюбие, т.1): «Нищета есть не что иное, как умеренность во всем, или такое состояние, в котором довольствуются малым».

Такие примеры приличествуют мирянам.

Пролог в поучениях и рассказах (Епископ и нищий):«Некогда в Кипрской стране великое бездождье. Епископ той страны с клиром стал усердно просить Господа, чтобы послал на землю дождь. Во время молитвы был с Неба: «Завтра после утрени выйди к городским воротам и кого увидишь первого входящего в оные, попроси помолиться о дожде, и когда тот помолится, дождь будет». Епископ исполнил повеленное и, вышедши с своим клиром из дома, сел у городских ворот. И вот первым вошел в ворота нищий, несший на себе вязанку дров. Епископ остановил его. Старец опустил вязанку на землю и принял от епископа благословение. Епископ в свою очередь поклонился нищему и сказал: «Отче, прошу тебя, помолись, чтобы Господь послал дождь на землю». Старец отвечал: «Что ты, святитель Божий, просишь меня, последнего и грешнейшего раба, молиться? Я сам ищу молитвенников о бесчисленных грехах моих». Епископ стал еще усерднее просить и настаивать. Тогда нищий сказал: «Только из послушания тебе, святый отче, помолюсь вместе, с тобою». И с этими словами преклонил колена и стал молиться. И, о чудо! Вскоре, к общему изумлению, пошел сильный дождь, который обильно напоил жаждущую землю. Тогда епископ сказал нищему: «Отче, сотвори любовь и, ради общ­ей пользы, расскажи нам твою жизнь, чтобы и мы стали подражать ей». Нищий отвечал: «Прости меня, господин мой! Я человек грешный и не знаю за собой ни одного доброго дела, которым бы мог утешиться; в суете я провел дни свои! И жизнь моя теперь проходит лишь в том, что я каждый день выхожу из города и, собравши бремя дров, продаю их; на вырученные деньги я покупаю себе хлеба на дневное пропитание, а затем иду к церкви, при которой провожу ночь. Утром же опять принимаюсь за собирание дров. Если же когда, день или два погода мешает мне собирать дрова, то в это время терплю голод, прославляя Бога. А затем, когда наступает ведро, опять иду на свое дело».

Древний Патерик (гл.6): «Некоторые из Греков пришли однажды в город Острацины раздать милостыню. Они взяли с собою приставников, дабы показывали им, кто особенно имеет нужду в подаянии. Приставники привели их к одному изувеченному и предлагали ему подаяние. Сей не захотел принять, говоря: вот я тружусь, плету сии молодые прутья, и ем хлеб от трудов своих. Потом привели их к хижине одной вдовы с семейством. Когда они постучались в двери, откликнулась извнутри дочь ее, бывшая нагою. А мать уходила в это время на работу, - она была портмоя. Они предлагали дочери одежду и деньги; но сия не хотела принять, говоря: когда пошла мать моя, то сказала мне: будь покойна, - Бог восхотел, и я нашла ныне работу; теперь мы имеем пищу свою. Когда пришла мать, они стали и ее просить - принять подаяние, но и она не приняла и сказала: я имею Покровителя моего, Бога, - и вы теперь хотите отнять Его у меня! - Услышав веру ее, они прославили Бога».

Итак, если малоимущий человек со смирением переносит скорби от бедности, не стремится к обогащению, а благодарит Бога за то, что Он ему посылает, то такой человек уже считается как добровольно живущий в бедности и тем угоден Богу.

Григорий Палама (Омилия 4): «Услышьте и возвеселитесь, вы, бедные и убогие! - ибо по причине сего, вы - братья Богу; и хотя бы не зависимо от вашей воли вы были бедны и убоги, но тем, что будете терпеть и благодарить (Бога), вы сделаете себе это благо добровольным».

Иоанн Златоуст (т.3): «…Если ты мужественно переносишь (бедность), благодаря Господа, то этот предмет послужил для тебя поводом и случаем к получению венцов…».

О вольной бедности

 

Есть бедность, происходящая не по собственной воле, а есть добровольная бедность, которая намного выше первой.

Иоанн Златоуст (Творения, т.9): «…Нет никого сильнее того, кто становится нищим ради Господа…».

Этот подвиг приличествует Апостолам и святым подвижникам.

Феофан Затворник (Мысли на каждый день года по церковным чтениям из слова Божия, нед.14): «Господь, посылая на проповедь святых апостолов, повелел им ничего не иметь при себе. Одна одежда на плечах, сандалии на ногах, посох в руках, -и все тут. И попечения ни о чем не иметь, вступая в этот труд, словно они были полностью обеспечены. И действительно, апостолы были вполне обеспечены без всякого внешнего обеспечения. Как же это устроилось? Совершенною преданностью их в волю Божию; потому-то Господь так и устраивал, чтобы они не имели ни в чем нужды. Подвигал сердца слушавших проповедь, и те питали и покоили проповедников. Но апостолы не имели этого в виду и не ожидали ничего, а все предавали Господу. Оттого терпеливо сносили и если что встречалось неприятное. Одна у них была забота -проповедовать и одна печаль- если не слушали проповеди. Отсюда чистота, независимость и многоплодность проповедания. И ныне бы так надо, но наша немощь требует внешнего обеспечения, без которого мы и шагу не сделаем. Это, однако, не укор нынешним нашим апостолам. Вначале они точно опираются на это обеспечение, но потом оно исчезает из памяти, и они самым своим трудом возводятся в состояние преданности Богу; с этого момента, надо полагать, и начинается настоящая плодоносность проповеди. Преданность Богу есть высшая степень нравственного совершенства, а до него доходят не вдруг, как только познают цену его. Оно само приходит после многих трудов».

К вольной нищете не относятся те случаи отречения от богатства, например философов и ученых.

Климент Александрийский (Кто из богатых спасется, гл.11,12): «И это не новое что-либо, от богатства отрекаться и оное нищим или бедным раздавать; многие это делали и до пришествия Спасителя. Одни из-за того, чтобы досужнее было заниматься науками и мертвой мудростью, другие из-за хвастовства и тщеславия, как например Анаксагор, Демокрит, Кратес. Те из древних, которые пренебрегали внешними вещами, хотя и отказывались от своих имений и даже уничтожали оные (Кратес и Анаксагор), но душевные страсти, полагаю я, при этом они расширяли, потому что они впадали в гордость, в тщеславие и суетность, начинали презирать прочих людей, о себе самих думая, что они сделали нечто превыше естественное».

О вольной бедности мы еще скажем в разделе «О богатых и бедных людях». А сейчас приведем рассказ – поучение на эту тему, и увидим: во-первых, пример святого нестяжания. Во-вторых, есть разные степени отречения от мира: одни добровольно отрекаются от хорошо обеспеченной жизни и живут подвижнической жизнью; другие, живущие всегда в бедности, по сути, не отрекаются от богатства, т.к. не имеют его, и им легче перенести тяготы подвижнического подвига. В третьих, одни оставляют все ради Господа, а другие - от тягот мирской жизни.

Пролог (Не суди по себе): «У римского императора был один приближенный к нему вельможа. Он до­стиг такого христианского настроения, что решил оставить все: и богатство, и почет, и веселие, и роскошь царскую и поселиться в пустыне, чтобы служить од­ному Господу, следуя Евангельскому уче­нию: «Если кто хочет идти за Мною, от­вертись себя, и возьми крест свой, и сле­дуй за Мною» (Лук.9,23). И вот этот вельможа, отпустив всех своих рабов на свободу и раздав свое име­ние нищим, отправился лишь с одним из верных рабов, которого считал своим другом, в Египетскую пустыню и там посе­лился в одном заброшенном скиту. Здесь он вел подвижническую жизнь, добывая себе пропитание тяжелым трудом. Таким образом он прожил в пустыне с другом своим двадцать пять лет. О его благочестии знали все отцы египетские и за это относились к нему с глубоким уважением.

Но вот один из отшельников, живших в пустыне, наслышавшись о святости жизни бывшего вельможи, пожелал лично убедиться в этом и пришел в скит к старцу. Идя в скит, он думал так: «Вот я много лет подвизаюсь в пустыне, держу самые строгие уставы пустынножительства, а славою не пользуюсь; об этом же старце очень много говорят хорошего. Пойду, посмотрю и послушаю старца и, может быть, кое-чему научусь от него». Но каково же было удивление пришедшего отца, когда он, придя в скит бывшего вельможи, увидел совсем не такую обстановку жизни старца, какую себе представлял в уме, слушая рассказы своих собратьев о святости жизни отшельника. Подходя к келлии, пришелец встретил благообразного старца, одетого в мягкую одежду и обутого. «Скажи, отче, — обратился он к сему старцу, — где можно видеть дивно подвижника, живущего в сем скиту?». «В этом скиту живут два человека - отвечал старец, — я да мой слуга; о дивном же подвижнике мы ничего не слыхали. Как имя этого подвижника?». Пришелец назвал имя. «Это мое имя, — продолжал старец в мягкой одежде, — но ты, отче, верно, ошибся, пришел не в тот скит» «Нет, я не ошибся: мне именно нужно было видеть хозяина сего скита». «А если так, то я очень рад гостю: прошу пожаловать в келлию». Пришедший вошел в келлию. Но здесь он был еще больше поражен, ког­да увидел постель, покрытую кожею и с изголовьем. «Какой же это подвижник, — думал гость, — если у него почти все, как у ми­рян: и одежда мягкая, и сапоги на ногах, и постель имеется, да еще кожаная?» И гость сильно соблазнялся. К обеду подана была горячая пища и вино. Тут гость уже окончательно сму­тился и даже не стал скрывать своего смущения. Старец это заметил и, как прозорливый, все понял. Когда смущенный гость, простившись оставил скит и был уже на некотором расстоянии от него, пустынник -вельможа воротил своего гостя, усадил его снова в келлии за столом и говорит: «Разве ты приходил ко мне за тем, чтобы поесть моей мирской пищи и отведать соблазнительного вина?» «Нет», — отвечал тот, несколько удивленный. «Так зачем же?» «Я пришел к тебе, чтобы посмотреть твои подвиги и поучиться твоей мудрости...» «И уходишь разочарованный и смущенный?» «Да, признаюсь...». «О, горе мне, соблазнителю! — воскликнул старец. — Так давай же, побеседуем. Откуда ты родом, отче честный?» «Из Египта»,— отвечал гость. «Из какого рода?». «Да я простой поселянин и жил деревне». «А на чем ты спал и какую постель имел в миру?» «Спал на земле, а постели по бедности не имел». «А какую пищу вкушал и пил ли когда-нибудь вино?» — продолжал допра­шивать старец. «Ел один сухой хлеб, а пил только воду». «А в бане мылся ли когда-нибудь?» «Кроме реки, никакой бани не знал». «Легко ли тебе было жить в такой скудости?» «Ох, трудно, отче! Я только и успо­коился с тех пор, как удалился в пусты­ню...» «Тебя я выслушал, теперь послушай и меня. Родом я из Рима и был царю близ­кий советник...» Гость слушал с большим вниманием. Старец продолжал: «И вот, ради Бога оставил я мир, богатство и славу и пришел в эту пустыню. В Риме я занимал великолепный Дворец, имел огромное богатство, а теперь, как видишь, живу в убогой хижине. Кровать у меня была из золота и покрыта драгоценными тканями, с мягкими перинами и подушками, а теперь имею одно это бедное ложе и грубую кожу на нем. Носил драгоценные одежды, а ныне у меня только одна эта худая риза. На обедах у меня подавались всевозможные яства, а в настоящее время одну эту бедную зелень вкушаю и ради недуга пью иногда эту малую чашу вина. Было у меня в Риме и множество рабов, а теперь лишь этот, по милости Божией оставшийся при мне старец живет со мною. И музыку я постоянно слушал, и услаждали мой слух трубы, тимпаны и гусли; а теперь только пою двенадцать псалмов. Итак, отче, не соблазняйся о мне».

Тогда гость воскликнул: «Горе мне за мое осуждение! Я от великой скорби прежней моей жизни пришел в покой и почитаю себя подвижником…, а ты от великого покоя и роскоши пришел в скорбь, смирение и нищету, и не почитаешь себя подвижником. Прости же меня, святой отец, и помяни в молитвах своих!». При этих словах гость поклонился старцу до земли и отошел с миром восвояси, получив большое назидание».

В этом поучении есть и несколько иных глубоких смыслов: во-первых, мы видим, что некоторые люди подвизаются, надеясь на славу человеческую, и поэтому склонны осуждать других и выносить категоричные суждения о чужой жизни. Во-вторых, поучительно то, как зачастую мы в своем воображении составляем представление о человеке и если оно не совпадает с тем, что есть на самом деле, то удивляемся, возмущаемся и осуждаем.

Каковы невидимые для всех плоды вольной нищеты? Святые подвижники испытали на себе то, что, во-первых, она позволяет не увлекаться многими соблазнами мира, и это позволяет человеку исполнять заповеди.

Нил Синайский (Творения, ч.2): «Не порицай нищеты, потому что она соделывает подвижника неразвлекаемым в исполнении закона».

Например, если у человека нет денег и лишнего имущества, то он не будет любить их иметь идолов, а значит, не нарушит первых трех заповедей. Более подробно об этом будет еще сказано ниже.

Во-вторых, не имея богатства и попечений о нем, человек приобретает истинные сокровища – добродетели - смирение, терпение, мужество, надежду на Бога и т.д.

Нил Синайский (Творения, ч.2): «Смотрю на нищету, скачу и радуюсь, истинным богатством признавая добродетель».

Авва Исаия (Духовно-нравственные слова): «Знай, что скудость в вещах приближает тебя к Богу».

В третьих, непопечение об имуществе и делах мира приносят свободу и покой сердцу и уму, т.к. никакие заботы и воспоминания не тревожат душу, и это позволяет истинно молиться Богу.

Василий Великий (Творения, ч.1): «Мы, бедные, отличаемся от богатых – свободою от забот: наслаждаясь сном, смеемся над их бессонными ночами, не зная беспокойств и будучи свободными, смеемся над тем, что они всегда связаны и озабочены».

Исаак Сирин (Слова подвижнические): «Возлюби с терпением нищету, чтобы собрать тебе воедино ум свой от парений».

Исаак Сирин (Слова подвижнические): «…Ничто не производит в душе такой тишины, как произвольная нищета».

Итак, добровольная бедность делает человека наследниками и братьями Христу, и поэтому все святые призывают:

Григорий Палама (Омилия 4): «Услышьте, вы, богатые! - и возлюбите блаженнейшую бедность, дабы вам стать наследниками и братьями Христу, и то - более родными, чем по неволе бедствующие: ибо и Он добровольно ради нас бедствовал».