О монашеском подвижническом нестяжании

 

Средняя степень нестяжания приличествует общежительным монахам, подвижникам и благочестивым людям, живущим в миру, т.к. все они добровольно отказываются от любостяжания.

Иоанн Кассиан (О постановлениях киновитян, кн.7, гл.29):«Эту добродетель нестяжательности сохранить целою и неповрежденною мы иначе не можем, как живя в монастыре, если, по Апостолу, имея пищу и одежду, сими довольны будем (1 Тим. 6, 8)».

Так, для монахов одним из строгих подвигов, направленным на нравственное преуспеяние, является подвиг нищеты или ничего неимение.

Феофан Затворник (Древние иноческие уставы, Жизнь Пр. Пахомия): «195. Нищета -ничего неимение. Поступавший в, монастырь оставлял все свое за воротами, и внутрь вступал в монастырской одежде, на чужой кошт. Затем, уже и возможности не имел он иметь что-либо особо свое и для себя одного.

196. Все, нужное ему,—одежды и орудия, выдавались по распоряжению Аввы, не в неприкосновенную собственность, а только для пользования; кроме выданного, никто ничего не мог иметь, не только денег, но и вещей (п. 81. 192),

197. Выданное было на руках у брата, но он пользо­вался тем, как чужим; имея долг блюсти то, и подвер­гаясь ответственности за небрежение, порчу или потерю (п.148. 131).

198. Даваемое удовлетворяло нужде, но было самое простое и скудное,— одежда из, холста. Лучшего и лишнего ни­кто ничего не мог иметь, ни сам смотритель, и Авва; что оказывалось у кого сверх положенного, тот должен был относить то в подобающее место, не медля и без поперечения (п.81.82.97.114.159.192).

199. Каждому выдавалось: два левитона и третий потертый, два кукуллия, милоть, нарамник, мантийца, пара сандалий, посох, работные орудия и еще седалище с отлогою спинкою для спанья, и рогожа для постилки на нем. Вот и все имущество; и из него не все было на руках у бра­та; иное хранилось в кладовой, на руках вторствующего (Иерон. п. 81).

200. Казалось бы, что тем, что принесено родными, брат мог бы распоряжаться, как собственностью, но он не мог касаться того, а призывал привратника, и он брал то и относил в больницу, выдав малость брату, если можно было (п.92.113). Равно и найденной вещи никто не вно­сит к себе, а вешает ее при храме, и там берет ее или потерявший или кому велят (п.132).

201. Это ничего неимение, ничего у себя недержание и скудость учили смирению, располагая каждого смотреть на себя, как на нищего и держали всех в беспопечительности. Об утрешнем дне никто не заботился; заботу о всех нес Авва с помощниками; на них лежало удовлетворять нужды всех, братия же все, полагаясь на них, пребывали беспечальными… Bсе все имели одинаковое и поровну. Никто ничем не был обделен и лишнего не получал (п.40)».

Иноческий устав преп. Венедикта (гл.33): «Могут ли монахи иметь какую-либо собственность? Особенно надо с корнем исторгнуть из монастыря страсть любоимания, чтобы никто не смел ничего ни дать, ни взять без позволения аввы, не иметь что собственное, никакой вещи, ни книги, ни доски, ни грифеля, совершенно ничего: т.к. никто из братий не имеет уже в своей власти ни тела своего, ни воли своей. Всего необходимого всякий пусть ожидает от аввы; и никому не позволительно иметь что-нибудь кроме того, что определил авва. Все у всех да будет общее, как написано: «и никто ничего из имения своего не называл своим» (Деян.4,32). Если замечено будет, что кто-нибудь поблажает этой непотребнейшей страсти (любоимания), того по первом и втором увещевании подвергать установленным мерам исправления».

Также приведем размышления о монашеском нестяжании современного монаха – подвижника.

Старец Паисий Святогорец (Слова, ч.2, гл.3): «Монах должен иметь вещи, которые ему необходимы и которые ему приличествуют. Пусть он ограничится тем, что лишь немножко облегчит его жизнь, и не стремится к большему - к мирскому. К примеру, солдатского одеяла достаточно для того, чтобы укрыться от холода, - кружевным или цветастым одеялу быть совершенно ни к чему. Таким образом приходят простота, духовная отвага. Принося монаху многие вещи, ты его губишь. Тогда как если человек освобождает себя от (лишних) вещей, это восстанавливает его силы. А если монах собирает вещи сам, то он себя губит. Когда мне присылают какие-то вещи, я чувствую тяжесть и хочу от них освободиться. Имея у себя в келье что-то лишнее, я чувствую себя так, как если бы надел рубашку, которая мне мала. И если некуда эти вещи отдать, то, по-моему, лучше их выбросить. Но стоит мне только их отдать, как я чувствую облегчение, освобождение. Как-то раз ко мне пришел один знакомый и сказал: "Геронда, такой-то человек дал мне эти вещи, чтобы я передал их Вам. И еще он просил помолиться, чтобы от него ушла душевная тревога." -- "Чтобы от него ушла, а ко мне пришла? -- сказал я в ответ. -- Лучше забирай-ка ты эти вещи и уходи. Я уже старик: ходить по людям и разносить им подарки мне не по силам." (Старец Паисий раздавал вещи, которые ему приносили, другим монахам -- у которых была в том необходимость). …Все удобства, которыми пользуются люди, не помогают монаху, а наоборот, порабощают его. Монаху надо стараться сокращать свои потребности и упрощать свою жизнь, иначе он не становится свободным. Чистота -- это одно, а лишнее украшение -- совсем другое. Если для многих дел пользоваться только одной вещью, то это очень помогает сократить свои претензии. На Синае у меня была одна консервная банка -- в ней я варил и чай, и кашу. А что, думаете, человеку много нужно для жизни? Вон раньше-то в пустыне вообще питались одними финиками. Ни огня не разжигали, ни в дровах не нуждались. Я недавно взял банку из-под сгущенного молока, обрезал ее и приделал что-то вроде ручки. В такой банке можно готовить кофе или чай лучше, чем во всех этих кофейниках! Только ставишь на спиртовку, как водичка тут же закипает. Ведь пока нагреется кофейник -- сколько спирта сгорит. А под баночку кладешь ватку со спиртом и пожалуйста: кофе готов. И лампы у меня тоже нет. Ночи я провожу только со свечой. И вообще, все простое очень помогает. Имейте вещи простые и прочные. Даже мирские люди относятся с уважением ко всему смиренному и простому. И монаху все это очень помогает. Эти вещи помогают вспомнить о нищете, о боли, о монашеской жизни».

Но за счет чего же жили и живут монахи? За счет своего труда. Он мог заключаться, например, в обработке земли и выращивании овощей для своих потребностей.

Жития Святых (Дмитрий Ростовский, кн.5): «В холодную пору преподобный (Серафим Саровский) собирал сучья и хворост и рубил своим топориком дрова для отопления своей убогой келлии. Летом он работал на своем маленьком огороде, который он сам возделывал и удобрял и овощами которого он преимущественно питался. Для удобрения земли он ходил в жаркие летние дни на болотистые места за мхом…Собрав, таким образом, мох, угодник Божий удобрял гряды, сажал семена, поливал их, полол и собирал овощи, непрестанно славословя Бога и изливая тихую, святую радость свою в пении священных песнопений, которыми освежал и назидал дух свой среди однообразия телесных занятий».

Если же подвижники изготавливали какие-либо предметы, то им необходимо было соблюдать определенные правила.

Монашеский устав св. Василия Великого (из собранного Феофаном Затворником, ст.176,178): «Заниматься подвижнику надобно работами приличными, которые свободны от всякого кормчества, долговременных развлечений и непозволительного прибытка, - которые большею частью можно нам производить, не выходя из под своей кровли, так что и дело делается, и безмолвие соблюдается. А если бы по необходимой потребности должно было произвести работу на открытом воздухе, то и это не воспрепятствует любомудрию…К работе своей каждому надлежит быть внимательным, заботиться о ней с любовью и с нелестной тщательностью, с внимательным попечением, как бы назирал за ним Сам Бог…; и не надобно перебегать от одного дела к другому; потому что природа наша неспособна вдруг успевать во многих занятиях; трудолюбиво заниматься одною работаю полезнее, чем слегка касаться многих дел. Развлечение многими занятиями и перехождение от одного дела к другому, кроме того, что не приводит к окончанию дел, еще или обличает в давнем непостоянстве нрава или производит оное, если не было его прежде».

Также стремление к труду и к получению его результатов не должно порождать тщеславие или приучать к сребролюбию.

Феофан Затворник (Древние иноческие уставы, Жизнь Преп. Пахомия): «Так, когда кто-то из братий, сработав в день две рогожи, тогда как по правилу должен был сработать только одну, вынес их и положил пред дверьми своей келии, в надежде, что пр. Пахомий увидит их и похвалить его за трудолюбие; пр. Авва, увидев их и уразумев с каким духом и работа спелась и сработанное выставлено на показ, сказал случившимся тогда братиям, с коими вел беседу: „видите ли, други мои, как этот брат сраннего утра до сего часа корпел неутомимо над работою, не для чего другого, как для того, чтоб отдать весь этот труд демону тщеславия, ничего не оставляя от него для своей души; ибо у него одно было на душе, чтоб похвалили его люди, забыв о Боге, для Которого должен был все делать. Какое обольщение! истощать таким трудом тело свое, а душу оставлять без плода, несмотря на такое произвольное утомление."— Потом позвал он того брата, и сделав ему строгое внушение, велел, чтоб, когда вся братия соберется на молитву, пришел и он, неся свои две рогожи, и обратился бы к братиям с смиренным прошением: „умоляю вас, братие мои, помолитесь Господу о душе моей, да явит Он в ней милость Свою и простит ей грех, что она более занята была этими рогожами, нежели угождением Ему и царством небесным."—Сверх того, он положил ему, во время обеда, стоять посреди столовой с этими рогожами, пока кончится стол, и наконец, запер его в своей келии на пять месяцев, запретив, ему говорить скем либо из братий и заповедав непременно каждый день готовить по две рогожи, питаться же только хлебом и водою».

Для того, чтобы братия не впадали в уныние, монашеским уставом предписывается иметь небольшое дело, рукоделие.

Исаак Сирин (Сл.30): «Когда во время пребывания твоего на безмолвии обращаешься к рукоделию, не обращай отеческой заповеди в покрывало своему сребролюбию. Во избежание уныния пусть будет у тебя небольшое дело, не возмущающее ума. Если же для милостыни пожелаешь больше заняться делом, то знай, что молитва в чине своем выше милостыни. А если ради телесных потребностей, то, если ты ненасытим, к удовлетворению нужд твоих достаточно с тебя и того, чем наделяет тебя Бог. Ибо Он никогда не оставляет делателей Своих, чтобы терпели они недостаток в преходящем. Господь сказал: Ищите прежде Царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам (Мф.6:33), прежде прошения вашего».

Далее. После изготовления изделия продавались, и на вырученные деньги покупалось только необходимое, а если оставались лишние средства, то подвижник мог раздавать их как милостыню. При этом, продавая свое рукоделие, необходимо придерживаться определенных правил для того, чтобы не увлечься желанием иметь более необходимого.

Монашеский устав св. Василия Великого (там же, ст.189): «Как надобно производить продажу изделий? – Надобно стараться, чтобы изделия продавались не где-либо далеко, и чтобы самим для продажи не казаться народу. Ибо пребывание на одном месте гораздо приличнее и полезнее и для каждого и для общего назидания. Почему лучше отнять и убавить несколько цены, нежели для общего прибытка отлучаться далеко (Пр.39)».

Древний Патерик (Гл. 6,15): «Один брат спросил авву Пистимона: что мне делать? - я непокоен бываю, когда продаю свое рукоделие. - Старец сказал в ответ: и авва Сисой и другие продавали свои рукоделья, - в этом вреда нет, но когда ты продаешь, за раз назначь цену вещи; а после в твоей воле будет, если захочешь, немного сбавить цены. Таким образом ты будешь спокоен. - брат опять спросил его: если я имею все нужное для себя, откуда бы то ни было, то велишь ли заниматься рукоделием? - старец отвечал: хотя бы ты имел все нужное, не оставляй своего рукоделия. Делай, сколько можешь, только не возмущаясь».

В монастыре торговлей изготовленных изделий и закупками необходимого занимались экономы и расходчики.

Феофан Затворник (Древние иноческие уставы, Устав Тавеннисиотского общежития): «35. В каждом монастыре был эконом, заведовавший всем хозяйством монастыря, и расходчик, исправлявший хозяйственные потребности вне монастыря. Ему эконом давал деньги, и он, закупив нужное, давал во всем отчет эконому и возвращал оставшиеся деньги, не смея держать их у себя в келии и одной ночи. Вероятно, ему поручалось и продавать что-нибудь.

36. Но то и другое, если было нужно, вероятно, делалось в весьма небольших размерах. Продажа монастырских изделий и закупка всего нужного для обителей, и на содержание и для работ, производилась одним главным экономом и расходчиком, которые заведовали хозяйством всех монастырей».

Если монах продавал монастырские изделия, то он обязан был продавать по той цене, которая была назначена настоятелем, и самовольное завышение цены на товар строго наказывалось.

Феофан Затворник (Древние иноческие уставы, Жизнь Преп. Пахомия): «Брат, заведовавший сапожным делом в монастыре, однажды вручил тому, на кому лежало продавать рукоделье, большое количество сандалий и других изделий этого мастерства, для продажи, назначив ему определенную цену за них. Когда этот продавец, прибывши в город, разложил свои товары, те, ко­торые подходили покупать их, находили, что цена изделиям очень низка, говоря, что так продавать можно только краденый товар. Брат -продавец объяснил, что ему так приказано, не отказался однако же взять цену, какую ему да­вали, а она была одною третью выше назначенной. По его возвращении, брат усмарь, считая деньги, какие он ему вручил, нашел, что их целою третью больше, нежели сколько он ожидал, и сказал пр. Пахомию: «по истине, Отче, не следует этого брата употреблять но делам монастырского хозяйства; кажется, у него слишком много мирского духа, потому что он продал наши изделия одною третью больше, нежели сколько я ему назначил»; пр. Пахомий позвал брата—продавца и спросил, почему он так сделал. Тот извинял себя, разъясняя, как происходило дело, но его извинение не было принято. „Ты виноват, сказал ему св. Авва, потому что позволил себе увлечься любостяжанием. Спеши опять в город, и возврати покупателям день­ги, которые взял ты с них больше назначенного; а воз­вратившись, понесешь эпитимию за свой грех, и потом ос­танешься в монастыре при таком занятии, какое тебе назначат; для исполнения же прежде бывших на тебе поручений будет назначен другой."

Многие подвижники и монастыри отдавали в виде милостыни не только то, что они заработали сверх необходимого, а поступали также и с пожертвованиями, отдавая их более нуждающимся.

Лавсаик (Об Авве Серапионе пресвитере): «Видели мы в пределах Арсинойских пресвитера по имени Серапион, настоятеля многих монастырей и игумена многого братства, числом до десяти тысяч. Он через братию собирал множество хозяйственных припасов, ибо во время жатвы все они сносили к нему свои плоды, которые получали вместо платы за уборку полей, каждый ежегодно по двенадцать артаб хлеба, что равняется сорока нашим мерам. И все это употреблял авва на вспомоществование бедным, так что никто не терпел нужды в окрестности. Хлеб отсылали бедным даже в Алескандрию. Впрочем, и вышеупомянутые отцы, жившие по всему Египту, не пренебрегали такой же распорядительностью: от трудов братии они посылают бедным в Александрию корабли, наполненные хлебом и одеждою, потому что у них редко кто терпит нужду».

Лавсаик (О Памве): « В Нитрийской же горе жил блаженный Памво... Множеством великих совершенств и доблестей украшался этот Памво. Но венцом великих совершенств его было такое презрение к золоту и се­ребру, какого требует слово Господне. Блаженная Мелания рассказывала мне, что она вскоре по прибытии из Рима в Александрию, услышав от блаженного пресвитера Исидора-странноприимца о добродетельном житии Памвы, в сопутствии са­мого Исидора отправилась к нему в пустыню. «Принесла я с собой, — говорила она, — ящичек с тремястами литр серебра и просила его принять это приношение от моих стяжаний. Он сидел и плел ветви и, не оставляя своей работы, дал мне только словесное благословение, сказав: «Бог наградит тебя». Потом сказал эконому Оригену: «Возьми это и употреби на нужды братии, живущей в Ливии и по островам: сии монасты­ри скуднее прочих», — а из живущих в Египте братии никому не велел давать из этих денег, по­тому что страна эта, говорил он, плодороднее других. «Я стояла, - говорит Мелания, — и ждала, что он почтит меня благословением или хотя слово скажет в похвалу за такое приношение, но, ничего не услышав от него, сама сказала ему: «Господин мой, да будет тебе известно, что серебра здесь триста литр». Он и при этом не показал никакого внимания и отвечал мне, даже не взглянув на ящичек: «Дочь моя! Тому, Кому ты принесла это, не нужно сказывать, сколько тут весу: Он взвесил горы и холмы поставил весом, — Тот паче знает вес твоего серебра. Если бы ты отдала его мне, то хорошо было бы сказать о его количестве, но если ты принесла его Богу, Который не отверг и двух лепт, но еще оценил их дороже всех дру­гих приношений, то молчи и будь спокойна».

Древник Петерик (Гл.6): «Авва Даниил рассказывал об авве Арсении: однажды пришел к нему чиновник, принесший завещание одного родственника, оставившего ему очень большое наследство. Арсений, взяв завещание, хотел разодрать оное. Но чиновник пал к ногам его, и говорил: не раздирай завещания; иначе с меня снимут голову. Тогда авва Арсений сказал ему: я умер прежде сего родственника. И отослал его, не приняв ничего».

Некоторые святые монашествующие подвижники уходили в затвор и не работали, но имели обеспечение, назначенное им монастырем или Церковью, а также приобретали необходимое от пожертвований, которые употребляли в должной мере, а остальное же раздавали нуждающимся. Если подвижники занимались богословской деятельностью, то, как правило, они не пользовались прибытком, который происходил от изданий их трудов. К таким примерам относится затворническая жизнь и богословский труд Феофана Затворника (Вышенского).

Подвиг в Затворе (Жизнеописание св. Феофана Затворника): «Сочинения святителя еще при жизни его имели ус­пех, некоторые из них выдержали по нескольку изданий и могли бы доставить значительные средства, но он не получал от них ничего. За свои литературные труды автор не брал никакого вознаграждения, кроме извест­ного количества экземпляров, предназначавшихся для безвозмездной раздачи. Он заботился лишь о том, что­бы цена его сочинений была не обременительна для по­купателей и вознаграждала труды и издержки издате­лей. Известно, что собственниками и полными хозяева­ми творений преосвященного Феофана являлись иноки русского Пантелеимонова монастыря на Афоне. На зап­рос об условиях уступки одного из своих сочинений свя­титель пишет: «Они (иноки) дают мне двести экземпля­ров, а денег хотят пришлют, хотят нет. Это не входит в мой расчет. Я уступаю им это молитв ради о моей многогрешности, а не ради прибытка».

Многие почитатели подвижника выражали желание прислать ему пожертвования вещами и деньгами, но он совершенно отказывался принять их. Редкие исклю­чения допускались только для самых близких знакомых, дабы не огорчить и не обидеть их, но с непременным условием употребить пожертвованное на благотвори­тельные цели. Одна тамбовская помещица - Курдюмова - по своему духовному завещанию назначила боль­шую сумму - 25.000 р., на издание сочинений преосвя­щенного Феофана. Последний пришел в большое сму­щение от подобного щедрого дара и возвратил его род­ственникам своей почитательницы.

Все раздав нуждающимся, святитель иногда по не­скольку месяцев оставался без всяких денег. Так, в июле 1875 года он пишет в Петербург одному своему близкому знакомому: «За деньги благодарствую. У меня ни по­лушки не было. Промотал все деньги и до Рождества (вре­мя получения пенсии) ничего не имею». Свою архиерейс­кую пенсию и некоторые пожертвования благотворите­лей на поминовение их самих и их родственников в его домовой церкви преосвященный рассылал нуждающим­ся в разные концы России немедленно же по получении, как бы опасаясь пропустить случай сделать возможное добро и задержать у себя хотя малое время то, что не счи­тал принадлежащим себе. «Я никогда не задерживаю у себя денег, - пишет святитель, - и все разматываю. Что их держать, когда случились». Перед великими христиан­скими праздниками Пасхи и Рождества Христова особен­но много делалось благотворении. Денежных конвертов по 10 и более приходилось сдавать тогда на почту от его имени вдовам, сиротам и другим несчастным, особенно нуждающимся в помощи и утешении во дни праздника. И характер этой благотворительности был истинно еван­гельский, по заповеди Спасителя, шуйца не знала того, что творила десница. Преосвященный Феофан никогда не расспрашивал нуждающихся и не проверял, что их за­ставило обратиться к нему и куда пойдут его средства, не знал даже совсем многих из них, а подавал ради Бога».

Как видим, мы, современные христиане, настолько далеки от подвижнического нестяжательного обеспечения себя, что становится очень стыдно пред Богом. Но надеемся, что примеры святых подвижников послужат нам уроком и подвигнут нас к ведению Богоугодной жизни.

Исходя из вышесказанного, понятно, что такое нестяжание и какие степени его бывают. Кто же может считать себя нелюбостяжательным? Вот, как отвечают на этот вопрос святые отцы.

Максим Исповедник (Сотн.2-ая,88): «Нелюбостяжателен тот, кто отрекся от всякой собственности, и на земле совсем не имеет ничего кроме тела, и к нему отторгнув всякое расположение, Богу и благочестивым людям вверил все о себе попечение».