Твоё мне-на-все-наплевать-отношение

 

Что это за чертовщина?

Мой взгляд падает на другой стикер, и ещё, и ещё.

Ты чертовски великолепна

Ты чертовски смешная

Твой острый ум

Твои навыки вождения (просто шучу, твоё вождение довольно ужасно)

 

Это какая-то шутка. Это должно быть розыгрыш, потому что мне только что сказали, что он ушёл. Но моё сердце настаивает на том, что это не шутка, снова начав учащённо биться и мчась в миллион раз быстрее, чем следовало бы.

Там, должно быть, сотни записок, каждая с чем-то обо мне, написанным на них — и одна в середине кровати. Я не замечаю её сразу, потому что слишком сосредоточена на всём остальном.

Когда я беру её в руки, то сразу узнаю салфетку. Я делаю резкий вдох.

Он сохранил салфетку.

Мужчина сохранил салфетку из бара, где я разбила машину. Это было, когда он использовал свой выходной, чтобы обучить меня вождению.

Александра,

Я не имел в виду ничего из того дерьмового, что наговорил тебе, и не должен был этого говорить. В то время я думал, что поступаю правильно.

Но я не мог уйти, не убедившись, что ты знаешь обо всём, что я люблю в тебе.

Я знаю, что ты ненавидишь слово на букву «Л», но ты заставила меня полюбить его. Так что, чёрт с ним, я использую его.

В любом случае, вот моя любимая вещь о тебе:

Ты та, кто ты есть — без всяких извинений.

Так что получается триста восемьдесят две вещи, которые я люблю в тебе. Есть только одна вещь, которую я ненавижу, и это то, что ты не в Саус-Холлоу со мной.

Макс

 

Глава 47

Александра

 

Я должна ненавидеть всё это. Я должна ненавидеть слово на букву «Л» и чрезмерный жест, и как это чертовски глупо и романтично. Я должна ненавидеть то, как это заставляет моё сердце чувствовать, что оно собирается разорваться и расколоться на тысячу кусочков одновременно.

Больше всего я должна ненавидеть то, что я не ненавижу ни капли этого.

В то время я думал, что поступаю правильно.

Всё это поражает меня сразу. Мой отец, каким-то образом убедил его сказать мне все эти ужасные вещи. Макс поступил бы так только в том случае, если бы считал это правильным, если бы верил, что защищает меня.

Это дело рук моего отца, и уход Макса — тоже.

Я начинаю снимать стикеры со столбиков кровати, стола, стула и стен по всей моей комнате, отчаянно дёргая их вниз, пока мои руки не заполняются ими. С бешено бьющимся сердцем, я выскакиваю из спальни и бегу в комнату отца.

Я думала, что была в ярости, когда они привезли меня сюда из конспиративной квартиры, но это было ничто по сравнению с тем, как я сейчас злюсь на своего отца.

В резиденции моего отца я даже не потрудилась позвонить в домофон. Свирепо глядя на телохранителя у двери, я приказываю ему впустить меня.

— Дай-ка я посмотрю, принимает ли король гостей, — чопорно говорит он.

— Я не гость, — огрызаюсь, протискиваясь внутрь, как только он начинает открывать дверь. Я отмахиваюсь от его хватки. — Убери от меня свои грёбаные руки!

Мой отец и София сидят в комнате на диване. Отец поднимает на меня глаза от стакана с виски и машет рукой охраннику, стоящему за моей спиной.

— Привет, Александра.

— Ты похитил меня и держал в безопасном доме, чтобы ты мог отослать его! — кричу я. Я бросаю им обоим записки, наблюдая, как они разлетаются повсюду. — Вот, что он оставил! Ты даже не дал мне попрощаться!

Отец бросает на меня мрачный взгляд.

— Будь добра, не забывай, что ты обращаешься к королю Протровии, а не к кому-то из своих сверстников, — решительно заявляет он. — Тебя держали на конспиративной квартире в течение двенадцати часов для твоей же безопасности — это не похищение.

Мне хочется кричать.

— Где он? — спрашиваю я. Я хочу услышать, как мой отец скажет это сам.

София смотрит на отца, потом на меня. Если бы это была не София, я бы почти сказала, что вижу сочувствие в её глазах, но это не может быть правдой, потому что эта женщина ненавидит меня.

— Я думаю, что сейчас он, скорее всего, вернулся в Америку, — небрежно произносит отец.

— Почему же? — спрашиваю я, и мой голос срывается, когда я пытаюсь не заплакать. — Почему ты отослал его?

— Ты действительно собираешься задать мне этот вопрос? — отец смотрит на меня, в его глазах нет никакого раскаяния. — Ты принцесса, и этот маленький флирт не может продолжаться.

— Потому что он простолюдин? — недоверчиво спрашиваю я.

— Он простолюдин и воспользовался своим положением, — отвечает отец.

Я указываю на Софию.

— Она простолюдинка! Ты женишься на простолюдинке! Альби и Белль публично заявили о своей любви, а Белль — простолюдинка!

— Это не ты, — громко кричит отец.

— Ты всегда так во мне разочаровываешься, — кричу я в ответ. — Я принцесса, которая никогда не была достаточно хороша, чтобы быть принцессой, так почему тебя волнует, кого я люблю?

— Ты моя единственная дочь! — кричит король. — Он недостаточно хорош для тебя!

— Недостаточно хорош для меня? Он слишком хорош для меня! — кричу ему в ответ, слова начинают овладевать мной. — Он верен и стабилен. Он так чертовски стабилен, что я думала, что он скучный, такой скучный в начале, но это не так. Он настоящий, и он не чертовски претенциозный, и ему не всё равно, что со мной будет, и я ненавидела его с самого начала… Только больше я не ненавижу его. Я люблю его!

Я резко останавливаюсь, хватая ртом воздух. Я никогда раньше не произносила это слово вслух, и оно повисло в пространстве комнаты, чуждое для моих ушей. Но это правда.

Я люблю его.

София прерывает меня, её рука тянется к руке моего отца.

— Это то, что он оставил тебе, Алекс?

Моя кровь стучит в ушах, когда адреналин мчится по венам. Мне требуется мгновение, чтобы осознать, что она действительно назвала меня Алекс в первый раз. Не Александрой.

— Их сотни, по всей моей комнате, — выдыхаю я.

Я бросила их в отца и Софию в припадке ярости, но теперь паникую, потому что внезапно они ощущаются слишком личными, чтобы она их читала, как будто я обнажаю свою душу.

— Это вещи… — голос Софии срывается, когда она смотрит на стикеры. — Всё это касается тебя.

— Триста восемьдесят две вещи обо мне, — говорю я дрожащим голосом.

— Лео, — произносит София, поднося руку ко рту. — Это то, что ты должен увидеть.

— Мне не нужно видеть, что бы это ни было, — возмущается отец, но потом берёт одну из записок и подносит её к лицу, читая вслух: — С тобой так трудно …

Я фыркаю и смеюсь. Только Макс мог бы назвать это тем, что ему нравится во мне.

—... в лучшем смысле этого слова, — заканчивает отец, его слова замедляются. Он берёт другую записку и читает её вслух: — Ты многослойная. Стена за стеной, чтобы держать людей подальше, но, когда ты впускаешь их, твоё сердце невероятно.

Слёзы наворачиваются на глаза, и я открываю рот, чтобы сказать отцу, что он может взять мою корону и засунуть её, но тут слышу, как София всхлипывает.

София — Снежная Королева… всхлипывает.

На секунду я полностью забываю обо всём на свете и просто стою, разинув рот, пока она вытирает пальцем уголки глаз. Она что, плачет?

— Это, правда, — говорит она мягким голосом. — Всё, что касается тебя… это правда.

Эм… Что она сказала?

— Ты влюблена в него? — перебивает меня отец.

София продолжает.

— Ты хоть представляешь, как это редко бывает? — спрашивает она, выражение её лица мягче, чем я когда-либо видела. — Он видит тебя такой, какая ты есть. Он видит вещи, которые другие люди считают недостатками, а для него они прекрасны.

Боже. Я собираюсь начать плакать перед Софией и моим отцом.

— Ты влюблена в него? — снова спрашивает отец.

Но я сосредоточена на том, что София всё ещё говорит.

— Я видела, как ты изменилась, — произносит она мне. — С тех пор, как он начал здесь работать.

Я горько смеюсь.

— Вы хотите сказать, что заметили, как я стала меньше походить на потерпевший крушение поезд?

— Я заметила, что ты стала казаться счастливой, — отвечает она. — Когда ты призналась, что спала со своим телохранителем, я подумала, что именно он был ответственен за всё то, как ты начала меняться снаружи, но…

— Но?

— Теперь я думаю, что он просто позволил тебе показать всем остальным больше того, кем ты всегда была, те стороны тебя, которые ты никому не позволяла видеть, — говорит женщина. — То, для чего я была слишком слепа, чтобы увидеть.

Теперь я плачу. Я плачу перед Софией. Я плачу из-за Софии, что ещё хуже и в миллион раз более неловко.

— Ты любишь его, — говорит отец в сотый раз, но на этот раз он произносит это, как утверждение, как будто он, наконец-то, понял это.

— Я люблю его, — произношу я, на этот раз со всей уверенностью в мире.

Отец тяжело вздыхает. Потом он смотрит на меня плачущую и на плачущую Софию и, снова выдыхает.

– Ну?

— Ну, что? — я шмыгаю носом.

— О, боже, — фыркает король. — Этот человек записал триста восемьдесят две вещи, которые он любит в тебе, а я не могу вспомнить, когда в последний раз говорил тебе, что люблю тебя. Он лучше, чем я. Он явно хороший человек.

Я киваю.

— Он хороший человек.

Мой отец делает ещё один долгий и медленный выдох.

— Тогда почему ты всё ещё здесь, Александра?

— А?

Он кричит своему охраннику, который открывает дверь.

— Садись на самолёт, — приказывает он. — И Феликс. Позови Феликса. Я не позволю тебе ехать в Америку без сопровождения, так что Феликс поедет с тобой.

Я стою там ещё мгновение, просто моргая.

Мой отец поднимает брови.

— Ну, хватит стоять здесь, и иди за ним.

София улыбается.

— Иди и срази его наповал.

 

Глава 48

Макс

 

— И что?

Мама ставит передо мной большую тарелку с беконом и яйцами, потом кладёт руку на бедро и сурово смотрит на меня. Она смотрит и на моего отца тоже, но он сидит на другом конце стола и изучает газету, как будто это его работа.

Именно так поступает мой отец. Он притворяется безразличным, но всегда внимательно слушает. Моя мать — полная противоположность, она с головой погружается в тему, хочешь ты этого или нет.

— Мы оставили тебя одного вчера вечером, потому что ты выглядел, как мертвец, когда вошёл, но теперь, когда ты отдохнул, принял душ — и позавтракал — ты расскажешь нам, что случилось, или мне придётся вытянуть из тебя всё это?

— Господи, женщина, дай ему хотя бы сначала выпить чашечку кофе или ещё чего-нибудь, — ворчит отец, глядя поверх газеты. Его очки для чтения сползают на кончик носа.

— Мой единственный ребёнок неожиданно вернулся из Европы с перебитыми костяшками пальцев, и ты хочешь сказать мне, чтобы я притормозила? — упрекает она, пыхтя и садясь напротив меня. — Думаю, что нет. Выкладывай, Максвелл.

— Это долгая история, — говорю я, вздыхая и запихивая в рот вилку с яйцами. Этот жест даёт мне повод уклониться от ответов на другие вопросы.

Мама цокает языком и откидывается на спинку стула, скрестив руки на груди.

— Ну, к счастью для тебя, мне больше нечем заняться, кроме, как слушать рассказы моего сына.

Я сделал долгий выдох.

— Я ударил парня несколько раз, — объясняю я. — Вот почему мои костяшки пальцев разодраны в клочья.

— Я так и поняла, — фыркает она, неодобрительно глядя на меня.

— Он это заслужил? — спрашивает отец, пряча лицо за газетой.

Я взрываюсь смехом.

— Да, чёрт возьми, он заслужил больше, чем получил.

— Следи за языком, — упрекает меня мама.

— Ну, тогда ты поступил правильно, — вмешивается отец.

Мама снова вздыхает.

— Ты не хочешь знать, почему он избил кого-то и, очевидно, был отправлен обратно сюда из-за этого, Эрл? — спрашивает она.

Отец снова просматривает газету.

— Сколько раз Максвелл ввязывался в драку?

— Несколько раз, — отвечает мама.

— Ага, и я помню, с кем были те несколько кулачных боев. Я также помню, что они получили по заслугам.

— Тогда почему его уволили?

— Может, он в отпуске, — отвечает отец.

— Вам обоим нравится говорить обо мне так, будто меня здесь нет? — спрашиваю я.

— Просто расскажи своей матери, что случилось, и избавь её от страданий, — приказывает отец.

Но я не успеваю это сделать, так как моя мать испускает вздох. Она вскакивает на ноги с испуганным выражением лица, чуть не пролив при этом свой кофе. Она указывает на окно.

— Господь Всемогущий, не могли бы вы оба повернуть головы и посмотреть на это? Кто-то только что врезался в почтовый ящик! Он упал прямо со столба! Мужчина поднимает его и кладёт в машину! Бери ружье, Эрл! Никто не сбежит с почтовым ящиком!

Она бросается к входной двери и распахивает ту настежь.

— В машине сидит мужчина? — спрашиваю я, оборачиваясь.

Это звучит чертовски похоже на кое-кого другого.

Мама стоит в дверях, скрестив руки на груди.

— Ну, ты только посмотри. По крайней мере, они поднимаются по подъездной дорожке, чтобы признаться, что врезались в почтовый ящик. И на бампере тоже вмятина. Они, должно быть, сильно врезались в этот столб, а эта машина не дешёвая, — она прерывает последнюю часть громким цоканьем языка.

Наполовину онемев и пытаясь подавить надежду, которая поднимается в моей груди, я смотрю, как два пассажира автомобиля идут к двери.

На Феликсе джинсы, сандалии и яркая гавайская рубашка в цветочек, а в руках он держит наш почтовый ящик. Принцесса Александра одета… чёрт возьми, я даже не знаю, что это за наряд.

Она выглядит так, будто Америку вырвало прямо на неё. На ней красные блестящие туфли на шпильке, камуфляжные брюки-карго, облегающая футболка, которая кричит «MERICA» жирными жёлтыми буквами на огромном американском флаге, и красная бейсболка с надписью блёстками «Принцесса Деревенщина» — и она несёт Slurpee (прим. перев. Slurpee — замороженный ягодный напиток).

Моё потрясение должно быть очевидным, потому что, когда Феликс встречается со мной взглядом, он вздыхает и качает головой.

— Мы бы приехали раньше, но принцесса обнаружила «Уол-Март» по дороге сюда. У нас также состоялась дискуссия о том, чтобы не привлекать к себе внимания, и вы можете видеть, как это получилось, — говорит он. Феликс делает паузу, чтобы передать маме почтовый ящик. — Я прошу прощения за это.

Мама берёт ящик, широко раскрыв глаза и раскрыв рот.

— Принцесса Александра, — выдыхает она, прежде чем обернуться и посмотреть на меня широко раскрытыми глазами. — Принцесса здесь.

— Я вижу это, — удаётся мне сказать, когда я иду к двери, моё сердце колотится.

— Привет, Макс, — говорит Александра.

Моя мать прочищает горло.

— Почему бы вам двоим не выйти, — говорит она мне, поворачиваясь к Феликсу. — Меня зовут Бетти Энн Доннелли. Я уверена, что у вас была долгая поездка. Не хотите ли кофе?

С этими словами она затаскивает Феликса внутрь и закрывает входную дверь.

На улице я просто стою и таращусь на Александру, потому что действительно не ожидал увидеть её снова. Мой величественный жест со стикерами был просто попыткой честно сказать ей, что я чувствую, потому что мне нечего было терять в этот момент.

— Кепка очень изысканная, — замечаю я.

— Весь наряд, на самом деле, — соглашается она. — Извини за почтовый ящик.

Она прижимается губами к соломинке от Slurpee. Я не думаю, что когда-либо видел что-то настолько сексуальное, как она пьёт этот Slurpee прямо сейчас. Я подхожу к ней ближе.

— Твои навыки вождения улучшились. На этот раз это была не стена дома.

— Я думала, ты будешь впечатлён.

— Я полагал, что у тебя есть более важные дела, чем преследовать меня вот так, — говорю я, глядя девушке в глаза. — Лететь через весь океан и ехать через Кентукки, чтобы появиться у моей входной двери, довольно отчаянно, тебе не кажется?

Уголки её рта приподнимаются.

— Какой-то парень вломился в мою спальню и оставил кучу бумажек, разбросанных повсюду, которые мне не хотелось убирать, поэтому я решила сама выследить мусорщика.

Я поднимаю брови, наблюдая, как её язык медленно движется по нижней губе — нижней губе, которую я хочу зажать между зубами.

— Ты очень предана чистоте.

— Ну, если честно, я также пришла ради секса.

Я не могу оторвать глаз от губ Александры, когда она произносит слово «секс».

— Ты пришла ради секса? — повторяю я.

— Правильно, — говорит она, наклоняясь ближе, чтобы прошептать. — Этот парень пообещал сорвать мою анальную вишенку, а потом так и не довёл дело до конца.

Чёрт возьми. Я задыхаюсь от смеха.

— Те уроки этикета, которые твои родители давали тебе, когда ты была ребёнком, действительно окупились, — шучу я, обнимая принцессу пониже спины и притягивая к себе.

Где ей и место.

Мой член немедленно реагирует на ощущение её тела рядом с моим, и я прижимаю её к себе ещё крепче.

— Значит ли это, что ты, наконец, признаёшь, что влюблена в меня по уши?

— Голова кругом, всё внутри перевернулось, — говорит она. — Одна из этих вещей.

— Я хочу услышать, как ты это скажешь.

Александра вздыхает с притворным раздражением.

— Опять эта ситуация с папочкой?

Моя рука тянется к её заднице, и я крепко сжимаю её.

 — Скажи это.

— Прекрасно, — она делает паузу. — Макс Доннелли, я — слово на букву «Л» — тебя.

Я прижимаюсь губами к губам Алекс. Она прижимается ко мне безо всякого сопротивления и колебаний. Поцелуй нежный, наполненный надеждой, радостью и облегчением оттого, что она здесь, со мной. Когда я отстраняюсь, я не могу подавить широкую улыбку, которая расползается по моему лицу.

— Прекрасно. Я тоже — слово на букву «Л» — тебя, Александра.

Она удовлетворённо вздыхает и смотрит на меня, её лицо сияет.

— А теперь, что нужно сделать, чтобы девушку трахнули здесь?

— Ты появилась в доме моих родителей. Я не думаю, что трахаться — это твоё ближайшее будущее.

Она поднимает ключи от машины.

— Хочешь сбежать отсюда?

Я выхватываю их у неё из рук.

— Твои водительские права аннулированы, — говорю я ей. — Беги к машине. Я прикрою нас, — я шлёпаю её по заднице, и она визжит, убегая на своих высоких каблуках. Когда я открываю входную дверь своего дома, Феликс и мои родители смотрят на нас. — Мы вернёмся, обещаю.

Я слышу, как мама протестует, но я закрываю за собой дверь, запрыгиваю в машину, прежде чем они успевают уговорить нас остаться, и мы мчимся по дороге.

 

Глава 49

Александра

 

— Арендовать целый отель типа «ночлег и завтрак» — это не значит держать всё в секрете и прятаться, — говорит Макс, качая головой.

— Я не собираюсь молчать, — отвечаю я ему, ухмыляясь. — Именно поэтому я просто сказала ей, что мы займём все комнаты в этом отеле.

— Тебе повезло, что это место вообще существует, иначе мне пришлось бы трахнуть тебя на обочине.

— Я могла бы жить с этим.

— Кстати, когда я рос, в Саус-Холлоу не было отеля типа «ночлег и завтрак». Это очень необычно, знаешь ли. Надеюсь, миссис Эванс не позвонит папарацци. Ты станешь самым большим событием в Саус-Холлоу с момента основания города.

— Она этого не сделает.

— Откуда ты знаешь? — спрашивает Макс. Он ставит мою сумку на пол в главной спальне и поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

— Ты должен открыть эту сумку, — говорю я ему, отведя взгляд в сторону. — Я сказала миссис Эванс, что, если она никому не скажет, что мы здесь, я дам интервью национальному журналу и сфотографируюсь, восхваляя её прекрасное заведение.

Макс кладёт сумку на кровать и расстёгивает молнию, прежде чем вытащить нижнее бельё и секс-игрушки. Он поднимает бутылку со смазкой.

— Смазка со вкусом вишни?

Я пожимаю плечами.

— Анальный… вишнёвый взрыв. Пожалуйста, скажи мне, что я не должна объяснять тебе эту шутку.

— Умная. Ну, я вижу, ты собрала только самое необходимое. Здесь есть настоящая одежда?

Я ухмыляюсь.

— Я надеялась провести много времени без одежды, если тебе всё равно.

Макс издаёт низкий рокот себе под нос.

— Ну, тогда займись этим и сними её, — приказывает он.

Я глупо улыбаюсь — что-то, что я не могу перестать делать — и я делаю именно это. Я стягиваю рубашку через голову и бросаю её на пол. Затем я выскальзываю из своих брюк-карго. Бюстгальтер и трусики, следующие на очереди. Потом я стою перед ним, совершенно голая и выставленная напоказ.

— Ну?

— Ну, что? — спрашивает он. — Я наслаждаюсь видом.

— Я это вижу.

Я киваю на совершенно очевидную выпуклость в его штанах. Жар пробегает между моих ног при мысли о том, чтобы прикоснуться к Максу, попробовать его на вкус и снова принять в себя.

— Не забегай вперёд, — советует он. — Ты всё ещё должна быть наказана за своё маленькое представление в ночном клубе.

Мои брови взлетают вверх.

— О, меня нужно наказать? Я считаю, что у меня были все основания лить шампанское на чью-то грудь после того, как ты разбил моё…

— Скажи это, — приказывает Макс. — Я разбил твоё, что?

— Моё сердце, понятно? Кто знал, что у меня оно есть?

Он подходит ближе и кладёт руки мне на лицо, наклоняя меня так, чтобы мои губы встретились с его губами, и нежно целует.

— Я обещаю, что никогда больше не буду небрежен с твоим сердцем, — говорит он, помолчав. — Если это поможет, я никогда в жизни не чувствовал себя хуже, чем в тот день. Моё сердце тоже разрывалось.

— На самом деле, когда я слышу о твоих страданиях, мне становится легче.

— У меня есть ещё кое-что, от чего тебе станет лучше, — похотливо говорит он.

— А? Что вы имеете в виду, сэр? — спрашиваю я кокетливо.

Макс отвечает, отводя руку назад и сильно ударяя меня по заднице, одновременно удивляя и заставляя мокнуть.

— Боже, я скучал по этой заднице, — рычит он. Мужчина садится на кровать и похлопывает себя по коленям. — А теперь склонись над моими коленями, чтобы я снова смог оценить это.

Моя киска пульсировала, я легла к нему на колени. Его твёрдость прижимается ко мне, и ощущение его члена подо мной только делает меня влажнее. Макс опускает свою ладонь на меня, посылая небольшие вибрации через мою киску, заставляя мою грудь дрожать, а соски твердеть чуть больше с каждым ударом. После каждого удара он скользит пальцами между моих ног, сначала касаясь губ киски, а затем клитора.

— Такая плохая маленькая девочка сбежала от своей охраны той ночью, — шепчет он, просовывая свои пальцы внутрь меня. Пальцы Макса прижимаются к самому чувствительному месту, посылая дрожь по моему позвоночнику. — Такая мокрая, такая опухшая и такая готовая для меня, не так ли? Я чувствую, что ты хочешь кончить на мои пальцы прямо сейчас.

Я всхлипываю, у меня перехватывает дыхание.

— Да.

— Но плохие маленькие девочки не кончают так легко, не так ли? — спрашивает он, просовывая пальцы мне между ног. — Не так ли, Александра?

Я закусываю нижнюю губу.

— Мне будет очень, очень хорошо. Я обещаю.

— Ты ведь не кончишь, дорогая? — спрашивает он. — Даже, когда оседлаешь моё лицо, а я засуну свой язык в твою мокрую маленькую щёлку?

У меня перехватывает дыхание.

— Нет, — шепчу я.

— Я не верю тебе, Александра, — говорит мужчина, понизив голос. — Покажи мне.

Он помогает мне подняться, и я стою, наблюдая, как он снимает с себя одежду и отбрасывает ту в сторону. Я резко вздыхаю, снова увидев его обнажённым.

Это зрелище мне никогда не надоест.

Макс обхватывает рукой свой огромный, твёрдый член и улыбается, поглаживая себя. Когда я тянусь к нему, он шлёпает меня по руке.

— Плохим девочкам нельзя трогать, — поддразнивает он.

— А что им остаётся делать?

Он ложится поперёк кровати, его рука гладит его длину. Предсемя капает с кончика члена, и я клянусь, что могу ощутить её на своих губах прямо сейчас, даже не касаясь его.

— Они встают на кровать на четвереньки, — приказывает Макс.

Я делаю то, что он говорит, ползу вверх по его ногам на четвереньках, пока мой рот не нависает прямо над его великолепным членом. Я ничего не могу с собой поделать; мой рот открывается, и я пытаюсь дотянуться до него языком, чтобы попробовать его на вкус, но мужчина мне отказывает.

— Плохие девочки продолжают ползти, — приказывает Макс, но, когда я поднимаюсь выше, он говорит мне остановиться. Я нависаю над ним, моя киска прямо над его членом. — Двигай эту киску вверх по моему телу.

— Что?

— Ты меня слышала. Опусти свою киску на мой член. Затем потяни её через моё тело, пока я не скажу тебе остановиться. Я хочу, чтобы ты оставила влажный след на моей коже. Я хочу чувствовать тебя на всём своём теле.

О, Боже мой.

Я думаю, что кончу, просто услышав, как он говорит мне, что хочет, чтобы я была повсюду, но я с трудом сглатываю, делая то, что Макс говорит мне делать, и концентрируюсь на том, чтобы не кончить. Я опускаюсь на основание его члена, его яйца прижимаются ко мне. Мои руки по обе стороны от него поддерживают мой вес, я остаюсь там на слишком долгое мгновение, потираясь клитором о его ствол.

— Не смей кончать, Александра, — предупреждает Макс.

Я издала разочарованный стон, медленно двигаясь вверх по его члену, пока не почувствовала его головку на своём клиторе. Моя киска сжимается от ощущения, когда я представляю его внутри себя. Я думаю о том, как легко было бы просто направить его внутрь и довести себя до конца на его твёрдом члене.

Это было бы так просто, а я так промокла.

Но он знает, о чём я думаю.

— Пока нет, милая, — рычит он. — Я же говорил тебе, что это будет не так просто. Проскользни своей киской по моей груди и сядь мне на лицо, прежде чем я решу связать тебя и дразнить всю ночь напролёт.

— Это ужасная угроза, — бормочу я, взбираясь по телу Макса. Он обхватывает руками мои бёдра и тянет меня вдоль своей груди, прежде чем поднять меня так, чтобы я могла оседлать его.

— Сейчас, милая, — рычит он. — Я слишком долго жаждал эту мокрую маленькую киску, и я собираюсь есть, пока не буду удовлетворён. Ты понимаешь?

— Да, — выдыхаю я.

Едва я успеваю вымолвить это слово, как он хватает меня за ягодицы и разводит руками. Его палец прижимается к моей заднице, прежде чем моя киска достигает его рта. Он с силой опускает меня на своё лицо, и его рот обволакивает меня — тёплый, влажный и чертовски неотразимый.

Макс не пытается двигаться медленно или легко на меня. Он пожирает меня. Его язык везде и сразу, и его палец толкается в мою задницу, как его язык трахает мою киску. Его стоны становятся всё громче и громче, пока он поедает меня, но я тоже не могу себя контролировать.

Пока я объезжаю его, мои руки тянутся к груди, пальцы сжимают соски, щипая их, пока они не становятся твёрдыми маленькими вершинками. Я не должна кончать. Я должна держаться до тех пор, пока он не скажет мне кончить, пока он не разрешит мне переступить черту. Я должна протянуть руку и кончить с ним, его членом, погруженным в меня и наполняющим меня своим теплом.

Но я не могу, я никак не могу ждать. Я кричу, мои руки тянутся к голове Макса, отчаянно дёргая его, когда я предупреждаю его:

— Я сейчас кончу, — говорю ему. — Пожалуйста, остановись, или я кончу!

Он оттаскивает меня от своего лица. Моя киска отчаянно пульсирует, умоляя об освобождении, и я хнычу от отсутствия его внутри меня.

— Ты не кончишь, Александра, — командует мужчина. — Когда ты кончишь, это будет потому, что ты полностью заполнена мной.

Я слышу свой скулёж, когда он поднимает меня и кладёт рядом с собой на кровать. Макс предупреждает меня:

— Не трогай себя.

Он такой спокойный и сдержанный, но я знаю, что мужчина так же возбуждён, как и я. Его чертовски жёсткий ствол практически фонтанирует предсеменем. Я внимательно наблюдаю, делая глубокие вдохи, чтобы попытаться отодвинуть свой оргазм, когда он встаёт с кровати и идёт к сумке. Запустив в неё руку, он достаёт вибратор, презерватив и смазку. Макс надевает презерватив на свою длину, не сводя с меня глаз, тщательно смазывая его смазкой.

— Я хочу трахать тебя медленно, нежно и ласково, — говорит он, проводя рукой вниз по своей длине. — После всего, что случилось, я хочу быть в твоей киске. Я хочу кончить в эту сладкую, тугую маленькую киску, пока смотрю в твои глаза.

Я тяжело выдыхаю, моя рука автоматически тянется к груди, когда я смотрю, как он наносит больше смазки на свой член. Я должна желать именно этого. Разве не этого я хочу, сказав кому-то, что люблю его? Или, вернее, почти сказав ему это.

Говоря ему, что я — слово на букву «Л» — его.

Но это не то, чего я хочу. Я хочу, чтобы он наклонил меня, уткнул лицом в простыни, дёрнул за волосы, шлёпнул по заднице и сказал, что больше никогда не выпустит меня из виду.

На его лице медленно расплывается улыбка.

— Это не то, чего ты хочешь.

— Нет, — выдыхаю я, мой палец на моём соске, медленно поглаживая его.

— Хорошо. Так я и думал.

Когда он лезет в сумку и достаёт пару наручников, мне приходится сжать бёдра вместе.

— Повернись, — приказывает он, и я делаю это.

Стоя на коленях, я поворачиваюсь и убираю руки за спину. Макс защёлкивает наручники на моих запястьях, и тогда я полностью обездвижена и полностью в его власти. Моё сердце колотится, а дыхание прерывается, когда он опускается на колени позади меня на кровати, одной рукой дотрагиваясь до моих волос.

Он тихо говорит мне на ухо:

— Ты вся моя, - шепчет он. — Ты понимаешь?

— Да, — отвечаю ему. — Полностью твоя.

Рука Макса скользит по моей спине, посылая дрожь вверх по позвоночнику.

— Вся ты принадлежишь мне.

Он кладёт подушку передо мной под живот, затем толкает меня на кровать, хватаясь за мои волосы в качестве рычага. Моя щека прижата к прохладным простыням, а задница поднята в воздух, руки сцеплены за спиной.

Я совершенно беззащитна.

Я полностью принадлежу ему.

— Если я засуну свой член в эту идеальную маленькую киску, я никогда не захочу остановиться, — предупреждает он, проводя рукой по моей ягодице. — Так что я не могу этого сделать, не сейчас, не тогда, когда я хочу трахнуть эту тугую маленькую девственную задницу.

 Я всхлипываю, когда Макс дразнит мой вход фаллоимитатором, прежде чем вставить его в меня. Он гладит меня им, его рука на основании вводит его глубоко внутрь — но только на мгновение, прежде чем он останавливается. Это хорошо, потому что я задыхаюсь, и мои глаза практически закатываются назад. Это ещё хуже, когда он включает вибратор, посылая низкий гул через меня, что я точно не могу игнорировать.

— Ты мне доверяешь? — спрашивает он, раздвигая руками мои ягодицы.

— Всегда, — шепчу я. Смазка шокирующе холодная в отличие от моей задницы, настолько, что сначала я вздрагиваю. Затем мужчина прижимается ко мне, толкается так медленно, не торопясь, останавливаясь, чтобы дать мне привыкнуть к ощущению его во мне.

— Александра, — бормочет он, толкаясь глубже. Вибратор отвлекает меня от шока боли, а затем Макс полностью входит в мою задницу. — Ты такая чертовски тугая, что я не выдержу.

Я всхлипываю, когда он начинает медленно двигаться, его руки на моих бёдрах для рычага, трахая меня медленными, крошечными ударами и, интересуясь моим самочувствием.

В порядке ли я?

Я почти смеюсь над этим вопросом. Я более, чем в порядке. Я полностью заполнена, моя киска сжимает вибратор так сильно, что я думаю, что он лопнет, пока Макс трахает мою задницу. Я согнулась, полностью под его контролем. Он начинает трахать меня сильнее, и вся боль уступает место удовольствию.

Совершенно невыносимому, всепоглощающему наслаждению.

Я громко стону и зову его по имени, больше не беспокоясь о том, что кто-то нас услышит. Макс говорит грязные вещи снова и снова, трахая меня всё быстрее.

— Тебе нравится, когда я трахаю твою девственную задницу, — рычит он.

— Да, — подтверждаю я. Да, снова и снова, пока я не начинаю кричать это.

— Я собираюсь кончить в тебя, — стонет Макс. — Я собираюсь заполнить эту маленькую задницу своей спермой. Ты готова кончить со мной, Александра?

Когда он сильно шлёпает меня по заднице, это посылает меня через край в яростном взрыве. Я выкрикиваю имя «Макс», когда он входит в меня в последний раз, погружая свой член по самую рукоятку. Мой оргазм настолько интенсивен, что я думаю, что плачу, когда кончаю, кажется, вечность.

Я кончаю и кончаю, и не останавливаюсь, даже, когда он тянет меня за середину наручников, даже, когда он выходит из меня и спрашивает, всё ли со мной в порядке.

Всё ли со мной в порядке?

Я смеюсь, моё дыхание прерывается, и слёзы текут по моим щекам.

— Я в порядке, — говорю я, смеясь между вздохами. — Я в порядке, я в порядке.

— Я люблю тебя, — шепчет он.

— Я люблю… твой член, — шепчу я в ответ.

Он сильно шлёпает меня по заднице.

— Скажи это правильно.

— Я люблю тебя, Макс.

— Самое время, чёрт возьми, Александра.

 

Эпилог

Макс

Один год спустя

 

— Тащи свою задницу сюда, малышка, — рычу я на свою женщину, стоящую у подножия лестницы, у въезда нашего загородного дома в Протровии.

Наш дом.

Я никогда не устану думать об этом месте таким образом — даже, если это меньше дом и больше поместье — точно так же, как я никогда не устану думать о ней, как о своей жене.

На Александре это платье — скандальное, сшитое из ниток и блёсток, и больше ничего. То, которое я полностью уничтожил в ту ночь после клуба, что я сорвал с её тела и оставил разорванным на куски, на полу её спальни.

Та ночь.

От этой мысли мой член немедленно оживает.

Чёрт, один только её вид заставляет мой член оживать каждый день. И теперь она моя. Она была моей уже год — и она ещё не знает об этом, но я собираюсь сделать её своей навсегда.

— Я не малышка, Макс, — фыркает Алекс, с притворным раздражением прижимая руку к бедру.

— Женщина, — поправляю я.

— Мне нравится, как это звучит, когда ты меня так называешь, — говорит она. Её губы изгибаются в соблазнительной маленькой улыбке, и я пересекаю пространство между нами, моя рука сразу же направляется к её пояснице и притягивает любимую к моей груди.

— Моя женщина, — шепчу я. — Моя.

— Мне также нравится, как это звучит, — говорит она, хихикая, когда я провожу руками по её заднице, потом по животу и груди. Чёрт, я просто хочу, чтобы мои руки всё время касались этой девушки. — Стой! Ты опять испортишь это платье! Я должна была заставить дизайнера переделать его! Разве ты не знаешь, сколько это стоит??

— Неприличная сумма денег, — говорю я, ухмыляясь Алекс.

— Максвелл Доннелли, не смей больше срывать с меня это платье! — визжит она, поворачивается спиной и бежит. Я догоняю её в спальне, где она падает обратно на кровать, смеясь, когда я забираюсь к ней.

Алекс продолжает смеяться, когда я притягиваю её к себе лицом, и хихикает, когда я её целую. Я останавливаюсь на секунду, и её рука тянется к моей груди.

— Что случилось? — спрашивает она.

— Совсем ничего, — отвечаю я ей, качая головой. — Иногда мне просто нужно остановиться и перевести дыхание, потому что я не могу поверить, что ты моя.

Это чёртова правда, и по многим причинам. Я не могу поверить, что такая девушка, как Александра, вообще остепенилась, да ещё с таким парнем, как я. В тот день в моём доме в Кентукки, в тот день, когда она появилась, чтобы забрать меня, был конец её забега. С того дня она стала моей.

Но, по правде говоря, она была моей с самого первого дня, как я её увидел.

Она будет моей до самой моей смерти.

Я лезу в задний карман и достаю кольцо.

— Я приберёг это на потом, — говорю я ей. — У меня была целая большая речь, и я собирался встать на одно колено и всё такое, но…

— Да! — визжит