Обочина на пути в Москву из аэропорта

Машина стоит на обочине – он обнимает ее.

 

В машине беседуют

 

Лара: Неужели ты поверил?

Георгий: В меня вдруг ударила такая тоска, как несколько пуль. Я ехал и боялся тебя.

Лара: Наоборот, ты самоуверенный со мной, я так не умею. Совсем не жалеешь. Ты мой любимый и убиваешь меня.

Георгий: Просто никогда не обманывай меня.

Лара: Я перед встречами с тобой буду принимать снотворное, чтобы не реагировать… не реагировать, я буду во всем согласная с тобой, можешь тогда говорить мне что угодно. (Она посмотрела на часы?}

Георгий: Ты торопишься?

Лара: Представляешь, я не хотела тебе говорить…

Георгий: Что такое?

Лара: Мне через три часа опять улетать.

 

Под лестницей аэропорта в Москве

 

Стоят под лестницей в аэропорту, целуются. Георгий: Подожду. Посмотрю, как ты будешь взлетать. Лара: Не надо, нескоро еще, прошу, поезжай спать, тебе надо выспаться.

Георгий: Давай я тебя доведу из рук в руки.

Лара: Что ты такой вдруг грустный?

Георгий: Мне что-то приснилась мама…

Лара: Тебе же не снятся сны?

Георгий: Да, меня очень удивило.

Лара: Расскажи!

Георгий: Я сплю там в одном доме в командировке, вдруг часам к трем ночи слышу скрип. Дверь так медленно открывается, рывками. Она заходит, со вздохами, как при жизни, останавливается невдалеке от кровати и смотрит.

Лара: И что?

Георгий: Слушай, на меня это так не похоже, чтобы я сны рассказывал.

Лара: Ты что, такой важный сон!

Георгий: Ты действительно так считаешь? Мне это не нравится.

Лара: Что же она сказала тебе?

Георгий: Она так жалобно сказала: «Можно с тобой поговорить?».

Лара: А ты?

Георгий: Я?.. Сказал, что очень устал, только не сегодня, и она ушла.

Лара: А почему ты так сказал?

Георгий: Я ей еще сказал: «Как ты нашла меня?» – ведь это была окраина района, стреляли… Я ей сказал: «Ведь ты же никогда здесь не была?»

Лара: А она? Каким голосом тебе отвечала?

Георгий: Да, голос у нее был не старый, как в жизни, а очень молодой, как у ребенка.

Лара: Да, конечно, у душ не стареют голоса, они все разговаривают молодыми голосами.

Георгий: Откуда ты знаешь?

Лара: Мне так кажется. Зря ты с ней не поговорил.

Георгий: Вот у меня что с тобой началось, это все ты так действуешь, я думаю.

Лара: Я тебя страгиваю с твоей спокойной точки. Страгиваю. Тебе это не нравится?

Георгий: Я же фаталист. Лара: Ты фаталист?

Георгий: Все же не случайно. Только для чего, я не понимаю.

 

Закуток аэропорта в Москве

 

Поднимаются по лестнице. Опять останавливаются в каком-то закутке.

Лара: Мне пора.

Георгий: Когда ты возвращаешься?

Лара: Уже завтра, тьфу-тьфу-тьфу.

Георгий: Тогда поедем в гости.

Лара: Я так хорошо отношусь к тебе. Вот если бы я относилась хуже, я могла бы просто так, не говорить эти мучительные слова. Я сегодня прозрела, что ты никогда не будешь ко мне относиться так, как я хочу, – я буду всегда случайной. А когда ты уезжаешь, я всегда думаю, что там – опасно.

Георгий: Что ты…

Лара: Скажи мне, зачем я нужна тебе, тебе же никто не нужен?

 

Георгий: Ну, что ты, что ты, не знаю, как тебе отвечать, какие слова…

Лара: Я, наверно, сегодня все равно буду плакать. Такие есть дни – все время глаза плачут… Ужасно я несдержанная сегодня.

 

У самолета, ветер, Георгий провожает Лару

 

Провожает ее к самолету. На улице ночь и ветер.

Лара: Поцелуй меня еще раз.

Георгий: Какие у тебя красивые волосы, улыбка, голос.

Лара: Тише, тише, прошу тебя… На нас все смотрят. Побежала.

Георгий: Завтра…

Лара: Побежала…

И она вырвалась из его рук и бегом заспешила к освещенному в темноте прожекторами самолету.

 

У «Динамо»-, перед вечеринкой. Свидание четвертое

 

Она прибегает к нему на ступеньки к «Динамо».

 

Вечеринка

 

Закрываются вдвоем в маленькой комнатке – за дверями слышны шум, музыка.

Лара и Георгий садятся на диван. Она сжимает его руку.

Лара: Какие у тебя красивые руки. Теплые. Мне так холодно.

Георгий: Ты всегда мерзнешь.

Лара: Мне там так скучно. Все время хочется с тобой разговаривать, все время хочется спрашивать: что ты думаешь? Что ты думаешь?

Он встает. Приносит бутылку шампанского.

Георгий: Смотри, видишь, в нем плавает золото? Это шампанское с золотом. Его пить очень полезно.

Лара: Настоящее золото?!! (Он хочет открыть бутылку.) Не открывай! Я сама люблю открывать. Мне нравится, когда пробка ударяет в руку.

Открывает сама шампанское. Они разливает его. В дверь стучатся, и заходит Максим.

Макс (обращается к Георгию): Уединились? Познакомь же меня скорее.

Лара: Мы же с тобой знакомы, Максим.

Макс: Ой, я не признал. Мы же соседи! Смотрите, у вас золотое шампанское…

Лара: Какой ты весь серебристый. (Рассматривает его костюм.)

М а к с: У меня всегда был дурной вкус. Ты же мне больше не советуешь, что с чем носить.

Лара: Что ты, тебе очень идет, тебе подходит. Зря ты так говоришь.

Она тихо говорит ему, Георгию:

Лара: Знаешь, это он…

Георгий: Знаю.

Георгий убирает свои руки с ее рук. Она нервно встает, прохаживается по комнате.

Георгий: Сядь.

Она послушно садится на диван.

М а к с: О, как ты ее подмял! Мне на самом деле нужно поговорить с тобой.

Георгий: Начинай.

М а к с: Я просил, чтобы меня послали с вами…

Георгий: Знаю.

Макс: Так что?.. (Он с надеждой вглядывается в волевое жесткое лицо Георгия.)

Долгая пауза. Георгий смотрит на него, вот собирается что-то ответить, но Макс опережает его.

Макс: Так ты против, и вы не берете меня с собой?

Георгий: Ты и сам все понял.

В комнату заглядывает несколько человек.

Макс (деланно веселым тоном обращается к Ларе): Лара, давай, что ли, потанцуем?

Лара (встает с дивана): Да, конечно, обязательно потанцуем, Максим.

Максим: Только музыки нет.

Лара (очень сочувствующе ему): Ничего, я без музыки очень люблю.

Они некоторое время танцуют.

Максим: Слушай, что-то ты очень грустная. И я тоже – очень грустный.

Он останавливается.

Макс: Что-то мне тошно, Лара. Я пойду.

Лара: Да… Но погоди, послушай меня, не слушай его, а послушай меня: у тебя все будет очень хорошо.

Макс (оживившись): Да? Ты так думаешь?

Лара: Я же знаю, я все всегда предчувствую. Как я говорю, так и сбывается. Ты должен быть сильным. У тебя все будет просто замечательно. Тебе еще все будут подражать и завидовать. Я… просто обещаю тебе. Ты мне веришь?

Максим: Тебе? Верю. Ну, пойду. (Уже громко обращаясь к Георгию.) Она первая бросила меня. Для таких, как ты, это очень важно…

Лара: Что?

Максим пронзительно всматривается в нее, пытается улыбнуться.

Максим: Ну, пока.

Лара: Прощай-прощай.

Максим: Что ты так прощаешься, как навсегда?

Лара пожимает плечами.

Максим: Господи, Лара, самое главное…

Лара: Что?

Максим: …объясни мне, как они взлетают, эти ваши самолеты? Всегда хотел у тебя спросить.

Лара: Сама не понимаю – они такие тяжелые.

Максим кивает.

Максим (смотрит ей в лицо): Ну, все, запомнил тебя до следующего раза.

Он уходит.

Пауза.

Георгий (со своего дивана): Что стоишь? Ну, беги, догони его, поцелуй, как того летчика… Ты шизофреничка, наверно?

Лара: Я не обижаюсь на тебя.

Георгий: Ты такая вся странная и ненормальная, да?

Лара: Да. Вот все-таки тебе хочется более нормальную. Я стараюсь, но не устраиваю тебя, но ты зря так предпочитаешь нормальных… Я не обижаюсь на тебя. Не все такие сильные, как ты. Ведь он у тебя просил помощи?

Георгий: Меня не касаются его трудности. Я сам ни у кого ничего не просил. Никогда.

Лара: Как будто ты никогда ничего в жизни не терял.

Георгий: Не терял. Все, что должно отвалиться, должно отвалиться и умереть.

Лара: Нет, нет!.. Но ведь это же какой-то у тебя дефект – быть таким холодным, совсем не жалеть живых людей. По-моему, у нас у всех жизнь и так короткая, по-моему, люди и так беззащитны, смертны, под этими костюмами бьются живые сердца, все так недолговечны…

В комнату заходит еще один приятель. Она осекается. Берет сумочку. Выходит в дверь.

Лара: До свидания.

Георгий плотно сидит на диване, даже не взглянув, не шелохнувшись.

Наконец, произносит жестко: – До свидания. И она уходит.