Глава третья. Погром в «№92»

 

Опухший, помятый, с дурным запахом изо рта, я открыл глаза.

Темно. Душно. Пусто…

Лата умела уходить так тихо, что даже мой чуткий организм не всегда пробуждался. И каждый раз, обнаруживая в кровати эфемерный холодок вакуума, я ощущал легкий укол… ревности? Нет, пожалуй. Скорее — искорку раздражения и злости на блудливую вертихвостку.

Но не теперь.

Сегодня ни укола, ни искорки не было. Вместо этого в груди застыло тревожное предчувствие.

Привычным движением я нащупал выключатель, пощелкал, но свет не зажегся. Я быстро сел на кровати, но тут же вспомнил, что вечером перегорела лампочка. Нужно будет заставить Фоллена ввинтить новую: в конце концов, освещение входит в перечень услуг этого вонючего мотеля, не так ли?

Я принялся шарить рукой в ящике стола в поисках фонарика, но вдруг замер и насторожился. Прислушался к звукам, донесшимся из верхних помещений. В баре явно началась возня: раздался частый топот, посыпалась приглушенная брань, и почти сразу громыхнул выстрел.

Подсвечивая себе экраном новенького ПДА, я быстро достал из рюкзака чистые шмотки и оделся, тщательно прополоскал рот кипяченой водой. Подхватил «калаш» и осторожно подошел к двери, из-под которой выбивалась тусклая желтая полоска. Под ботинком звякнул опрокинутый накануне стакан, и я чуть не пнул его от неожиданности.

А защелкивать за собой дверь Лата так и не научилась. Вот зашел бы сюда какой-нибудь мародер, нарисовал мне тесаком улыбку от уха до уха и забрал барахло да деньги. Не то чтобы много б унес — основные ценности я предпочитаю хранить в сейфе, — но было бы обидно. Особенно за раскроенное горлышко.

Я тихонько вышел в коридор и огляделся. Отсюда звуки потасовки слышались явственней, и теперь стало понятно: бушует сам хозяин бара вместе с придворными мордоворотами. Фоллен крыл вычурным матом какого-то Келера, угрожал пустить на радиоактивный фарш всех, кто сунется без приглашения, раздавал короткие указания помощникам.

Меж тем из соседних номеров высунулись заспанные рожи. Сталкеры принялись вполголоса обсуждать, стоит ли вмешиваться в конфликт немедля или лучше полюбоваться на последствия утром. Среди любопытных я заметил прилизанную шевелюру Госта и взлохмаченную башку Дроя.

— Собрался повоевать посреди ночи, родной?

— Пойду гляну.

Осторожно я двинулся на шум. Перед поворотом к главному залу задержался и установил предохранительную скобу автомата в режим одиночного ведения огня — лучше перестраховаться. Глаза уже привыкли к свету, но резь все равно осталась — недоспал я. Да и хмель из головы еще не до конца выветрился. Воевать в таком состоянии, конечно, себе дороже, но я же и не собираюсь…

Додумать не удалось. Оглушительно громыхнуло. Из-за угла сыпанул град осколков вперемешку со щепой и кафельной крошкой, облако горячей пыли обожгло лицо. Пришлось закрыться руками и отступить обратно, в глубь бокового коридора. Не зря, ох не зря трепыхалось в груди морозное беспокойство: интуиция не подвела и помогла в очередной раз сохранить везучему сталкеру Минору бесценное тело целехоньким. Ведь не притормози я, чтобы щелкнуть предохранителем, сунься в проход секундой раньше — был бы сейчас многократно продырявлен и размазан по трубам.

Пока я мотал головой, приходя в себя, подоспели Гост и Дрой с «Потрошителями» наизготовку. Модернизированные дробовики в сочетании с семейными труселями, тельниками и тапками придавали сталкерам определенный шарм. Выглядели они, несомненно, боевито, но лезть в таком виде в пекло боя я бы не рискнул.

— Похоже, ВОГ-25, — прокомментировал Дрой, щурясь. Одну из труб основательно покорежило осколками. Из рваных отверстий сифонили горячие струи. — Рехнулись, что ли, из «Бульдога» в баре палить?

— Так и знал, что спокойно отдохнуть не удастся, — сказал снулый Зеленый. Я мельком оглянулся. Отрадно, что хотя бы этот успел нацепить комбез поверх исподнего. — Не удивлюсь, если вся эта история с КПП плохо кончится.

— С чего ты взял, что происходящее связано с прорывом Периметра? — насторожился Гост, держа поворот под прицелом.

— Не знаю, — пожал сталкер узкими плечами. — А с чего бы еще случиться такому переполоху?

— Да мало ли с чего, — шикнул на него Дрой. — Хорош, блин, тоску нагонять.

— Ладно. Прикрою, если вы соберетесь заняться самоубийством в трусах. — Зеленый обреченно поднял СВУ-3 и дослал патрон. — Хотя лично я предпочитаю выжидательную тактику.

— Предлагаешь повыжидать, пока нас зажарят в этой крысоловке? Ну уж хренушки! — подытожил Дрой и жестом обозначил, что собирается оценить обстановку.

Я упал на колено и занял огневую позицию. Зеленый тоже взял на прицел видимую часть коридора, а Гост встал рядом с косяком и кивнул: готов.

Дрой завернул за угол со стремительностью хорошо тренированного человека. Лишние килограммы, казалось, не мешают ему ловко передвигаться. Гост почти сразу выдвинулся следом, готовый в любой момент упасть на пол, уходя из зоны поражения. Я подождал, пока они займут удобную позицию, вскочил с колена и выглянул за угол. Зеленый тоже высунулся, держа снайперку наготове.

Картина потрясала трагикомичностью. Дрой с Гостом держали на мушке чумазого Чижика. Бармен сосредоточенно возился с гранатометом револьверного типа, даже не замечая, что в зале появились новые действующие лица в тельниках и труселях. На пороге распахнутой настежь двери валялись окровавленные останки военного сталкера, которого от выстрела в упор из «Бульдога-6» не спасла даже армейская броня. Периферийным зрением я отметил, что лестница, ведущая наверх, забаррикадирована, на ступенях распластаны еще несколько трупов в миротворческой снаряге, из-за стойки торчит костлявая спина Фоллена, а возле бочек с водой притаился вышибала Ерофей. Он громко сопел, похмельно озирался на Госта с Дроем и поводил из стороны в сторону дулом автомата.

Ну и ну. Даже не знаю, кто кого тут обштопал.

Фоллен разогнулся, глянул на меня и вздрогнул. Чижик тоже наконец обратил на нас внимание и грозно взмахнул «Бульдогом». Проорал неестественно громко:

— Почему вчера за ужин не заплатил, контра?

Понятно. Контужен. Я примиряюще помахал ему рукой: мол, сочтемся, не шуми.

— Чего там секутитесь? — недовольно проворчал Фоллен, глядя на экран ноута. — Либо валите обратно в норы, либо помогайте. Осаду держать будем.

— Объясни сначала толком, с кем воюешь, — спокойно сказал Гост, брезгливо косясь на кровавый фарш под ногами. — Сразу оговорюсь: если на тебя очередная облава, то сам разбирайся.

— Да какая облава, чешка! — взвился Фоллен, захлопывая ноут и указывая на убитых военных. — Это только разведка была. Наружную дверь выставили, двое или трое наверху караулят — не высунешься. Сюда сейчас полгарнизона за этим черномордым заявится. Озверели вконец, солдафоны! Сейчас всех тут положат, без разбора! Так что, между прочим, особого выбора у вас, касатики, нет.

— Отчего ж, — нехорошо улыбнулся Дрой, заставив Ерофея напрячься. — Очень даже есть. Сдадим твою шкурку им, как ты нас сдал полгода назад, и отвяжутся.

— Ну ладно тебе, не поминай прошлое, — остановил его Зеленый.

Фоллен в ответ только выругался себе под нос и сплюнул на пол. В этот момент — с заложенной за ухо папиросой, серым от смеси страха и жадности лицом — хозяин «№92» выглядел постаревшим и жалким. Ну и, как обычно, мерзким.

— Жаба душит отдать драгоценную добычу? — спросил я и по изменившемуся взгляду понял: попал в точку.

— Ты, Минор, даже представить себе не можешь, насколько этот упырь ценен, — выцедил Фоллен.

— Так поделись с бродягами, если помощь нужна, — посоветовал я.

— А может, сразу объявление на столбы налепить?

Я мысленно прикинул расклад. Тут он, пожалуй, прав — много лишних ушей. Вон уже и остальные сталкеры из своих берлог повылезали: Юра Погуляй, раненый Вовка, Лёвка, с коим у меня вечером состоялся очень занятный разговор, к которому мы, кстати, обязательно вернемся. Фоллену же в данной ситуации надо отдать должное: ловко он меня осадил. Этот прохиндей выжил и обогатился в Зоне лишь потому, что всегда помнил и использовал нехитрую формулу: ценность информации обратно пропорциональна количеству людей ею владеющих. Все просто. Больше ушей — меньше навара.

— Впрочем, есть предложение, — прищурился хозяин бара, уловив настроение бродяг. — Я отплачу. Всем, кто поможет биться с военными, гарантирую в течение месяца жрачку и водку за счет заведения. Желторотики не в счет — только мешаться будут, и так тесно.

Сталкеры оживленно загомонили. Торгаш умел вовремя бросить вкусную кость, ничего не попишешь. Дельце сулило отличную перспективу: целый месяц не платить за еду и выпивку — а это кругленькая сумма, особенно если ты питаешься не только жареными вороньими крыльями, а чем-нибудь повкуснее. С другой стороны, вступать в вооруженное столкновение с военными, находясь притом в весьма уязвимой тактической позиции, — верное самоубийство. Хотя на это можно смотреть двояко. Ведь жизнь среди аномалий, мутантов и озверевших людей — тоже своего рода затяжное самоубийство, и каждый обитатель Зоны это понимает.

— Я одного не усеку, — сказал Гост. — Ты чего нас-то подкупаешь, а не солдафонов своих?

Все умолкли. Вопрос жахнул Фоллена не в бровь, а в глаз.

Любой отмычка на сорок верст вокруг прекрасно знает, что хозяин «№92» давным-давно снюхался с вояками и на Кордоне, и на внешнем КПП, и в гарнизоне. Взаимная зависимость сложилась крепкая — иначе притон давно бы прикрыли.

Бесконечная череда взяток, торговля списанными стволами и амуницией, поставки продовольствия, воды и электроэнергии из города, сбыт ценного хабара за Периметр, двусторонняя контрабанда — все это стало неотъемлемой частью сложного механизма, шестерни которого работали практически без сбоев. Сталкеры добывали цацки, продавали их Фоллену, получали еду и приют. Фоллен сдавал хабар и часть выручки военным и получал негласное право на бизнес. Военные закрывали глаза на незаконное пребывание гражданских на запретной территории и получали ощутимую прибавку к денежному содержанию. Круг замыкался. Все понемногу нарушали обязательства друг перед другом, но в целом система работала.

Что же получается? Наш проныра не сумел договориться с собственной «крышей»? Не пожелал делиться добычей? Забавно. По всему выходило, что информация, которую Фоллен заполучил от черномордого, оказалась настолько уникальной, что он рискнул из-за нее вступить в открытый конфликт с военсталами и гарнизонными бюрократами. Вот уж впрямь интересное дело.

— Гост верно толкует, — нарушил затянувшееся молчание сталкер из клана Лося. — Если не можешь договориться с военными, значит, ставки высокие. А ты хочешь честную братию за месячный паек подписать рисковать драгоценными потрохами.

— Вот-вот, — согласно кивнул Юра Погуляй.

— Ваши потроха стоят дешевле моей тушенки, — проворчал Фоллен.

— Тогда сам воюй.

— Ладно, стервятники. Два месяца халявной жратвы и бухла, — сдался хозяин бара. — И сообразите какой-нибудь прикид посерьезней труселей с тапками.

— Ты б, фельдмаршал сраный, лучше своему Чижику поведал про тактику ведения боя в закрытых помещениях, — огрызнулся Дрой, одергивая тельник. — А то палит разрывными.

Облачение в костюмы, выверка арсенала и доведение до ума защитных сооружений заняло почти час. Мы наглухо задраили стальную переборку в коллекторной кишке на самом нижнем уровне, выставили часового возле запертой двери запасного хода, вытащили из оружейки несколько ящиков со стволами и патронами. Единственное слабое место — лестницу, ведущую наверх, к выходу, находящемуся под контролем противника, — тщательно завалили мешками с песком и железным ломом. В вентиляционных трубах на всякий случай поставили растяжки и простенькие датчики движения.

За это время нас ни разу не атаковали. Судя по показаниям скрытой камеры теленаблюдения, к бару согнали взвод армейского спецназа и моторизованный отряд миротворцев в сопровождении нескольких ученых. Здание окружили, резервный подземный тоннель перекрыли, подготовили группу захвата и устроили перекур в ожидании сигнала к действию. Установленный на полную мощность «глушитель» блокировал радиосвязь с внешним миром во всех диапазонах, кроме военного, а провода армейские инженеры заблаговременно перерезали. Комплекс Фоллена теперь «оглох» и питался стареньким дизелем, установленным рачительным хозяином в одном из подвальных помещений. Захваченный черномордый экземпляр, судя по всему, представлял для вояк определенную ценность, потому как они не стали наносить минометные удары и не устроили бомбардировку с «вертушки». Этот сдерживающий фактор, несомненно, радовал, но оптимизма прибавлял совсем немного. Во-первых, нас могли выкурить газом, потому как запас воздуха в баллонах гермокостюмов был не бесконечен, а система регенерации потребляла слишком много энергии. Во-вторых, умелый штурм тоже гарантировал захват здания без потери важного заложника. В-третьих, нас нетрудно было взять измором — хотя этот вариант прожига свободного времени не отличался рациональностью: запасов жратвы и воды у Фоллена было гораздо больше, чем воздуха. Ну и в-последних. Лично мне встречаться тет-а-тет с гусарами было строго противопоказано, ибо у них давно на меня имелся острый зубок. Полгода назад угораздило нас с Гостом попасть на Болоте в переплет, где столкнулись солдафоны с ренегатами. Военным в тот раз капитально не повезло: снаряд, выпущенный из авиапушки, угодил в «трамплин», отразился обратно и насквозь прошил кабину вместе с неудачником-пилотом. Крушение немыслимо дорогой боевой машины повесили на меня и Госта, не долго думая объявив нас в розыск. Потом страсти угасли, но официально мы все еще проходили по делу крушения ударного вертолета Ка-58. Так что попадаться в цепкие лапы военной прокуратуры мне никоим образом не улыбалось.

Ну а если говорить откровенно, дело наше — табак. Часом ли раньше, часом ли позже — военные выволокут кучку мятежников наружу живыми или мертвыми и заберут то, за чем пришли. Уверен, что в связи с этим вполне очевидным выводом не только в моем лысом черепе начали зарождаться крамольные мысли о выдаче Фоллена и спасении собственных шкур. Поэтому, пока общее благородство и верность сталкерскому слову еще не сдали позиции перед инстинктом самосохранения, я решил не терять времени и вытянуть у хозяина бара как можно больше инфы про уникального пленника. Ведь любые сведения в Зоне стоит мотать не только на ус, но и на все остальные шерстяные покровы. А вдруг окажутся полезными?

Я зашел за барную стойку и протиснулся в крохотную кухоньку, грубо отпихнув юного мордоворота. Парень не стал возмущаться — не того пошиба был фрукт.

Среди нагромождения древних котелков, сковородок и разделочных досок я не сразу заметил хозяина бара: от двери к раструбу вытяжки текли сизые узоры табачного дыма. Фоллен сидел на табуретке и прижимал к уху громоздкую трубку интеркома. Тонкие губы мусолили тлеющую папиросу.

Завидев меня, он прижал трубку еще сильнее, будто я мог подслушать. Второй узел внутренней связи располагался в подвале, стало быть, старик либо проверял часовых, либо выслушивал доклад кого-то из своих помощников.

— Пусть поторопится, — рявкнул Фоллен и прервал связь. Обратился ко мне: — Чего смотришь? Убирай отсюда свои кости.

Я обернулся, дабы удостовериться, что мордоворот на входе не навострил уши. Негромко спросил:

— Почему тот, кого твои ученые мастера сейчас вскрывают внизу, насколько интересен?

— Откуда ты знаешь… — Он осекся и махнул рукой. — Впрочем, какая разница.

— Ага, я смекалистый. Так почему же?

— Не твоего умишка дело.

Фоллен попытался протиснуться в зал, но я прижал его спиной к котлу и крепко взял одной рукой за кадык, а другой за яйца. Сиплое «ой» сорвалось с губ вместе с отлепившейся папиросой. Я стряхнул пепел с рукава и быстро притушил окурок ботинком.

— Ошибаешься.

— Сгною, — прошипел Фоллен, стараясь не делать лишних движений. Пригрозил: — Ни разу больше хабар не возьму на реализацию. Такие слухи о тебе распущу, что ни к одной цивилизованной стоянке на километр не подойдешь. Даже поганые бандиты твоей лысой башки чураться станут.

— Ты не пугай, пуганые мы. Не факт, что из этой душегубки сегодня кто-то выберется живым. А я привык знать, за что рискую своим бесценным телом.

— За двухмесячный паек.

Я одарил Фоллена таким выразительным взглядом, что он отвел глазки. Пробубнил:

— Сладил с пожилым человеком?

— Ты на жалость не дави. Любому молодняку фору дашь.

— Пусти.

— Хорошо. Но мои руки будут рядом. Это тебе не в треньку жулить — игрушки кончились.

Я разжал пальцы, отмечая, как торгаш выдохнул и с облегчением опустился. Оказывается, бедолага все это время стоял на цыпочках. Неужели я его передержал? Да нет, симулирует скорее всего: если б совсем невмоготу стало — взвыл бы.

— Ну, валяй.

— Еще с вечера военные порезали внешние линии связи и врубили по Периметру «глушилки», чтобы инфа не потекла ни в Зону, ни обратно. Но кое-что мне все же удалось узнать…

Фоллен закусил губу. Видно было, как ему не хочется делиться сокровенным.

— Не стесняйся, — подбодрил я. — Вдруг твою задницу подпалят? Кто тогда расскажет миру о… О чем ты хотел рассказать?

Хозяин бара оттолкнул меня, но не стал звать на помощь, а всего лишь вытащил пачку и задымил очередной папиросой.

— Дошли слухи, — тихо казал он, — будто тех пятерых, которые КПП разнесли, сумели остановить только в Вышгороде, после того, как они сровняли с землей ночной супермаркет и взорвали заправку. Два взвода спецназа понадобилось для усмирения. Их вроде бы огнеметами ухайдакать сумели, загнав в бензохранилище и подпалив полквартала.

Я нахмурился.

— Постой. Что значит — в Вышгороде? Это ж семьдесят километров к югу.

— Вот и я офигел. Эти мутанты очень выносливые, если сумели в течение пяти часов покрыть такое расстояние пешкодралом, попутно избегая армейских засад и раскидывая местных ментов, как котят.

Эх, братец, вокруг да около ходишь, а суть умалчиваешь. Все еще надеешься заговорить зубы сталкеру Минору. Зря.

— Так и будем вилять? — прищурился я. — Все их боевые подвиги — пыль. Главная фишка — в другом. Не так ли?

— В другом, только ты не ори, — прошептал Фоллен, придвигаясь ближе и обдавая меня вонючим дымом. — Раньше тварям не удавалось отойти от Зоны дальше, чем на десяток километров, — подпитка аномальной энергией ослабевала, и гады превращались в лужи студня. А эти чуть ли не до Киева марш-бросок устроили. Чуешь разницу?

— Значит, они всё-таки не упыри, — проговорил я.

— Упыри, Минор, упыри. Анализ ДНК я перво-наперво сделал: мутаген и аномальные связи в клетках присутствуют. Нервная система похожа на нашу, скелет тоже, а вот соединительная и мышечная ткани серьезно изменены. На химические раздражители реакция слабая, даже концентрированные кислоты не сразу берут их шкуру, к облучению практически не восприимчивы, ярко выражены диэлектрические свойства эпидермиса. Живучие, как комбайны. Вовке Бритому еще повезло: он этой сволочи сосудисто-нервный пучок зацепил.

— Хм, что же получается? — Я тупо уставился на Фоллена, не желая верить догадке, которая промелькнула в мозгу. — Бестии научились жить вне Периметра? Да ну, брось! Не верю.

— Бестии не научились. А эти, выходит, могут.

— Но в таком случае… — Я помолчал, переваривая информацию. — Если пятеро до Вышгорода пешком дотопали, то десять могут Харьков голыми руками развалить, что ли?

— Не утрируй. Против армейских отрядов им, конечно, не выстоять. Силь та перець в ином. Такие экземпляры — настоящая находка для разведки и спецподразделений. Только представь, на что способна боевая единица с выносливостью и реакцией, превышающей человеческую в несколько раз, оснащенная бронированным кожным покровом и обладающая отличными навыками диверсионной работы. Да за таких любая серьезная корпорация целые капиталы готова будет сливать.

Пришла моя очередь закусить губу. Кажется, не просто запахло жареным, а дохнуло паленым, и дохнуло, прямо скажем, сурово. За универсальными солдатиками через несколько дней такая охота начнется, что вся Зона взвоет. Военные здесь ни одного слепого пса не пропустят, шерстить будут каждый километр, особенно не разбирая, где свои, где чужие.

— Вижу, что проникся ситуацией, — удовлетворенно кивнул Фоллен. — Теперь понимаешь, отчего я ломаюсь, как девственница перед однокашником?

— И какой у тебя план, светлая головушка? — вопросом ответил я. — С вояками тягаться кишка тонка — надеюсь, хотя бы это ты осознаешь? Или решил тут посидеть, подождать, пока командование забудет, что у них из-под носа увели уникальную тварюгу?

— Не ерничай, чешка, — серьезно сказал хозяин «№92». — Моим ребяткам нужно еще часок выгадать, чтобы успели кое-какие опыты закончить, и можно отдавать эту бестию к чертовой матери.

Я улыбнулся.

— За час от твоей шараги руины останутся.

— Это мы еще посмотрим. — Фоллен втоптал папиросу в пол и сверкнул глазками. — А за то, что яйца мне почесал, спасибо не скажу. Опять ты мне должен, Минор.

— Хабаром отдам, если суждено будет, — подмигнул я. — Зла не держи.

В кухоньке что-то неуловимо изменилось. Дунул сквознячок. Возникла резь в глазах, в глотке запершило, запахло кислятиной. Я решительно двинулся к выходу и потянул за собой закашлявшегося Фоллена. Уже на пороге краем глаза отметил, что дым выползает из вентиляционного раструба, а не втягивается в него.

— Слезогонку пустили! — крикнул я, нахлобучив шлем и нацепив дыхательную маску. — Сейчас начнут прессовать!

Из-за баррикады донесся громкий хлопок, один из мешков прямо по центру кладки лопнул — ткань разошлась по шву, и песок ссыпался на пол маленьким барханом. В образовавшуюся брешь влетела граната и, цокнув между ног Юры Погуляя, замерла возле барной стойки. А ребятки церемониться с нами не намерены…

— Шухе-е-ер! — заорал Погуляй, щучкой ныряя в проход к бочкам.

Все, кто в этот момент находился в зале, бросились врассыпную. А Ерофей из своего укрытия открыл огонь по дыре в баррикаде, рискуя не только окончательно размолотить укрепление, но и зацепить своих. Оглушительная автоматная увертюра к предстоящему взрыву загрохотала на весь бар. Счет пошел не на секунды, а на их доли.

Рефлексы все сделали сами: я и сообразить толком не успел, как уже кувырком откатился в проход, ведущий к раздевалке, и распластался за углом. Рядом плюхнулась увесистая туша Дроя. Прыгни веснушчатый сталкер метром левее — и приземлились бы полтора центнера упакованного в железо мяса аккурат на меня. Что ж, по крайней мере повезло не стать плоским. Бррах! Шарахнуло знатно.

Несмотря на то, что организм был готов к бадабуму — взрыв заставил меня зажмуриться и еще сильнее вжаться в бетонные плиты, хотя казалось, что дальше уже некуда. Чудовищная в замкнутом пространстве ударная волна вынесла части стойки, размолов в стеклянное крошево бутылки и стаканы. Деревянные полки сложились, как карточный домик, и ссыпались вниз. Дверь сорвало с петель. Она тяжелой плитой накрыла нас с Дроем, но броники спасли позвоночники от переломов. Все лампочки, кроме одной, лопнули, зал мгновенно погрузился в полумрак. Воздух помутнел от взметнувшейся гари.

Когда звон в ушах немного стих, я расслышал, что автомат фолленовского вышибалы продолжает захлебываться свинцовым кашлем. Настырный всё-таки парень этот Ерофей.

Инстинктивно щурясь от летевшей в маску пыли, я осторожно поднял голову и вгляделся в силуэты, мелькающие возле снесенной баррикады. Из-за скудного освещения казалось, будто там снуют призраки, а не люди. Мне потребовалась целая секунда, чтобы опознать в этих тенях Госта, Зеленого и Лёвку.

Трое сталкеров сориентировались первыми. Они приняли единственно верное решение в сложившейся ситуации: угомонили наконец Ерофея и подобрались вплотную к поврежденному укреплению, чтобы неожиданно встретить противника огнем на лестничном пролете. Если солдаты сумеют оттеснить нас в глубь норы, бой будет тактически проигран.

Упакованный в славную броню «Булат» Гост выступил вперед и, не целясь, саданул из «Потрошителя» несколько раз подряд. Судя по донесшемуся из темноты воплю — небезуспешно. Зеленый тут же поддержал его огнем из СВУ, а Лёвка упер в костлявое плечо приклад «Грома» и плотно дожал лестничный проем короткими очередями.

Дрой вскинул голову, стряхнул со стекла шлема мусор. Вгляделся сквозь муть в сумрак зала. Обернулся:

— Подсобим?

— Пара стволов лишними не будут, — сказал я и проворно пополз к лестнице, раздвигая обломки мебели. Высвечивая фонариками захламленные ступени и поливая их свинцом, сталкеры продолжали удерживать оборонительную позицию. Натиск военных не ослабевал. Правда, швырять гранаты они больше не решались — видно, боялись обрушения перекрытий, — но серьезно огрызались из автоматов. К нам подскочил Чижик и осведомился:

— Из «Бульдога» вжарить?

— Я те вжарю, — заворчал Дрой, вщелкивая патроны. — Вали в тыл, фуражиром будешь… И бухло готовь! Или за победу вместе выпьем, или помянешь грамотно, если выживешь.

Чижик обиженно надвинул шлем на лоб, но пререкаться не стал. Попасть под горячую руку и словить зуботычину бармену явно не улыбалось. Он опустил плечи и шагнул в сторону, уступая дорогу габаритному Ерофею. В руках вышибала держал «Отбойник» — оружие редкое и зверски убойное в ближнем бою. Гладкоствольный дробовик на револьверной схеме изредка пользовали «долговцы» и военсталы для зачистки закрытых помещений от мутантов. Я и не знал, что в арсенале Фоллена есть такая хреновина.

Выстрелы стихли. Ерофей, придерживая «Отбойник» под здоровенный круглый магазин, отодвинул длинным стволом Лёвку. Крякнув, перехватил оружие за переднюю рукоятку, прицелился в проход. Мы расступились, готовые в случае необходимости прикрыть эту ходячую пушку.

Ерофей сипло втянул через фильтры в легкие побольше воздуха и громогласно провозгласил:

— Ну шо, говнопедерасты ссаные, мундиры не жмут? Или у вас корсеты под кителями, шоб сиськи не висели? Пока вы друг другу попки ершили, пузаны волосатые, я ваших сестричек и маток трошки…

Далее тирада переросла в столь чудовищные оскорбления в адрес военных, что даже стреляные сталкеры с удивлением повернули головы к вышибале, а эстет Гост вскинул чернявые брови, да так и оставил их в приподнятом положении.

После того как Ерофей закончил, во всем баре повисла жуткая тишина. Стало слышно, как мерзко потрескивает под чьим-то берцем стекляшка. Пыль почти осела, и воздух словно бы замер вместе со всеми бродягами в ожидании реакции обалдевших солдат.

— Теперь нам точно крышка, — нарушил молчание Погуляй, улыбаясь под маской во всю рожу. — Даже не знаю, возможно ли придумать более виртуозную провокацию, чем та, которую я только что имел честь слышать. Потрясающе, Ерофей. Гениально.

Дымовая шашка влетела в помещение за мгновение до того, как раздались тяжелые шаги, и на лестнице появился боец в экзоскелете с шестиствольным пулеметом наперевес. И как он только умудрился сюда протиснуться? Вазелином, что ль, намазали, прежде чем запихивать в узкий проход?

Стволы были раскручены заранее, и солдату оставалось лишь нажать на спусковой крючок, что он и сделал без особого промедления. Лента дрогнула, и в зал ворвался настоящий свинцовый ураган.

Хорошо, что Ерофей успел выстелить мгновением раньше, и зажигательная дробь огненным шквалом ударила спецназовца в грудь, лишив равновесия. Он завалился на спину, невольно задрав рычащий пулемет вверх — поэтому основная часть смертоносной очереди ушла в потолок и превратила вентиляционный короб в жестяное месиво. Ерофей от скользнувших по груди пуль отступил на два шага, чуть не выронил «Отбойник», но сумел удержаться на ногах. С ревом он выпустил в жужжащий сервомоторами экзоскелет еще несколько зарядов — солдат вздрогнул и закричал, объятый огнем. Его хотели подхватить и вытащить из сектора обстрела, но мы с Зеленым не позволили этого сделать. Я под прикрытием подбежал к задыхающемуся противнику, сунул ствол автомата в шейное сочленение и без лишних сантиментов нажал на спуск. «Калаш» коротко дернулся, обрывая мучения бойца, полыхающего в своей раскуроченной скорлупе, как сойка в гриле.

Дымовая шашка меж тем полностью отработала. Помещение заполнилось густым дымом, видимость сократилась до пары метров. Ориентироваться теперь стало гораздо труднее, ибо в моем шлеме не было встроенного прибора ночного видения.

В зал вот-вот должны были ворваться разгневанные речью Ерофея штурмовики, и на то, чтобы хоть как-то реорганизовать оборону, у нас оставались считанные минуты.

— Дрой, Гост, — позвал я. Сталкеры откликнулись с разных сторон.

— Ну?

— Слышу тебя, родной.

Я постучал прикладом по металлической стенке бочки.

— Помогите спихнуть эти канистры на лестницу! Ну-ка!

Мы вместе навалились на тяжелые резервуары с водой, сдвигая их к проходу, кантуя, роняя на пол с глухим металлическим громыханием. Завидев наши потуги, на помощь пришли Погуляй и Чижик. А когда новая баррикада была почти готова, даже сам Фоллен не побрезговал подкатить последнюю емкость. Все это время Ерофей стоически прикрывал нас: оглушительные залпы из «Отбойника» не позволяли атакующим высунуться из глубины лестничного пролета. С каждым выстрелом грузную тушу вышибалы все сильнее отодвигало назад, и я заподозрил, что виной тому не только внушительная отдача пушки, но и ранение.

— Готово! — провозгласил Фоллен, отдуваясь, будто не одну бочку прикатил, а полдюжины. — Минут пять бы еще продержаться, а, касатики!

— Убавь патриотизм, — грубо посоветовал ему кто-то из сталкеров. — Все твое логово сейчас раскурочат, не расплатишься ведь.

Сквозь дым я заметил на лестнице силуэт, слегка подсвеченный прыгающими язычками пламени. В сумраке разглядеть нападающего не удалось, но вектор движения я определил точно и пустил короткую очередь на опережение. Пули, взвизгнув, срикошетили в стенку, не причинив ретивому военному особого вреда, но изменив его траекторию. Он упал на одно колено, развернулся и открыл ответный огонь на звук. Профи. И бронька отменная.

Я сменил позицию: бросился к ближайшей бочке и замер за ней, слишком поздно сообразив, что уязвим с фланга. Когда я увидел в задымленном воздухе рубиновый росчерк луча ЛЦУ, дергаться было уже поздно. Второй штурмовик ворвался в зал сразу за первым и всадил бы мне в бок пулю из «Винтаря», если бы на пути не оказался Ерофей. Когда звук выстрела уже долетел до сознания, я понял, что грубоватый мордоворот спас бродягу Минора ценой дырки в собственной шкуре.

Энергии пули оказалось достаточно даже для тяжелого Ерофея. Вышибалу толкнуло в мою сторону, и я еле успел поддержать плечом его тушу. Зарубцевавшаяся рана немедля отозвалась тупой болью. Гост с Дроем одновременно пальнули из «Потрошителей» и впечатали бравого вояку в дверь кладовой, но легче от этого не стало, потому как через баррикаду продолжали прорываться штурмовики. Активная фаза перестрелки сталкеров и спецназовцев длилась минуту, не дольше. Несмотря на то, что мы «играли от обороны», силы были не равны. Когда я подтаскивал раненого Ерофея к спуску в подвал, то в зале уже прочно обосновались двое военных. Юра Погуляй с соратником из клана Лося продолжали яростно отстреливаться, но шансы на успех стремительно таяли.

Чижик с Фолленом уже ретировались в нижние помещения, видимо, надеясь устроить там последний оборонительный рубеж перед капитуляцией и выдачей распотрошенного черномордого. Хотя лично у меня были серьезные сомнения насчет того, что солдафоны после проявленной дерзости захотят мирно урегулировать конфликт.

Пуля хрястнула над головой, сорвав с крючка поварской фартук и впившись в полку с утварью. Половники, терки, миски рухнули вниз звенящим водопадом. Я изо всех сил потянул раненого на себя, чтобы его не завалило посудой, и в последний момент отдернул руку: в щель между плитами, разрубив линолеум, воткнулся разделочный тесак. Туда, где только что находилось мое запястье.

Гост, Дрой и Зеленый юркнули за угол раскуроченной барной стойки.

— Плох? — справился Дрой, скользнув взглядом по безвольно запрокинувшему голову Ерофею.

— Хрен его знает, — сказал я, отшвыривая тесак и протаскивая грузное тело еще на полметра. — Надо скорлупу снять, чтобы понять, куда ужалило.

— Потащим вниз?

— А больше некуда! Хватайте его под мышки, я прикрою.

Приклад привычно уперся в плечо. Палец нащупал знакомую ложбинку спускового крючка. Плавный выдох. Чик.

И затворная рама снова завела свою страшную песню, плюясь вбок горячими гильзами, а мушка заплясала над прицельной планкой танец смерти.

Одного из занявших позицию стрелков мне удалось снять, но в это время на полу завертелась очередная дымовая шашка, шипя аэрозольной струей. Все, теперь точно пора сваливать.

Я ссыпался вниз по лестнице, едва не врезавшись в волокущих Ерофея приятелей. Заглянул в каморку Фоллена — пусто. Лишь одиноко покачивается набивший за долгие годы оскомину светильник в виде китайского фонарика. Побежал дальше по коридору, пиная двери, которые услужливо распахивались: ведь им нечем было парировать аргументы армейского берца. Пусто, пусто, пусто…

Возле поворота к лаборатории я чуть было не словил в щи от Чижика, занявшего выгодную позицию в нише за ржавой трубой. В полутьме бармен не разобрал, кто на него ломится, и уже готов был угостить меня свинцовыми пилюлями из старенькой «Гадюки», которую таки решил взять на вооружение вместо «Бульдога», но подоспевший Фоллен двинул ему прикладом по каске, заставив крутануться на месте и выронить автомат.

— Совсем ослеп, поварешка? — прорычал я и довесил Чижику хорошую затрещину.

— Уймись, контра! — Бармен поднял ствол. — Я ж не разобрал.

— Другой бы на моем месте тебя на бабки за такое поставил. Но я же не изверг, правда? Так что просто спишем должок за вчерашний ужин.

— Угу.

Гост с Дроем под прикрытием Зеленого и Лёвки втащили за угол Ерофея и сняли наконец с него маску — благо дело, до подвала слезогонка не добралась. Я тоже сковырнул шлем, чтобы хоть чуток проветриться. Вышибала был бледен, покрыт крошечными капельками пота, и от него все еще убийственно несло вчерашним перегаром. У-ух, здоров же этот конь крепенькую глушить! И как он только в таком состоянии сподобился выступить с поистине феерической речью в адрес солдафонов?

Ерофей приподнял веки и со второго раза сфокусировал на мне взгляд мутных глазок.

— Ага, — прошептал он, с трудом раздвинув в улыбке сухие губы, — наблюдаю знакомую лысину.

— Завали хлев, — сурово одернул я раненого вышибалу. — Знаю, что хочется пошутить. Это последствия болевого шока. Но ты помолчи, если жить хочешь. Сейчас мы с тебя снимем броник. Готов?

Ерофей кивнул, поиграл желваками, и его стошнило на пол кровавой желчью. Из ноздрей полезли розовые пузыри. Ой-ой, плохо дело.

Фоллен распахнул дверь лаборатории — откуда донесся запах химикатов, озона и какой-то знакомой еще с детства медицинской гадости. Посыпались громкие возгласы ученого, который занимался анализом. Он трижды проклял день, когда пошел работать в «№92», и принялся в грубых выражениях обвинять хозяина бара в том, что теперь его напичканные знаниями мозги похоронят в этом вонючем погребе вместе с тупоголовым сталкерским мясом. Внезапно причитания и упреки стихли: кажется, головожопый получил по зубам. Раздался лязг инструментов, и Фоллен высунулся в коридор.

— Если не смертельно, бинтуй Ерофея, — крикнул он и бросил мне аптечку.

Мы с Гостом осторожно расстегнули лямки, сняли с вышибалы бронежилет, расстегнули комбез и увидели страшные раны. Одну скользящую — под ребрами в районе селезенки, вторую проникающую — рядом с правой подмышкой. Ой-ой-ой, как хреново. Если кишки задело по касательной, то легкое прошибло насквозь. А главное, как не повезло-то бедолаге: обе пули влетели аккурат под край броника.