Вальтер (уолтер) из ковентри

ВВЕДЕНИЕ

I

Завоевание англосаксонской Англии нормандским герцогом Вильгельмом после победы, одержанной им в битве при Гастингсе над войском короля Гарольда 14 октября 1066 г., имело большое значение для всей истории Англии. В частности политическое развитие средневековой Англии может быть понято во всем его своеобразии лишь при условии отчетливого выяснения роли нормандского завоевания среди других факторов, определявших это развитие. Англосаксонская Англия к половине XI в, уже достаточно далеко ушла по тому пути, по которому шли и другие государства, основанные (германцами) на территории Римской империи, и успела выработать типичные для всех их формы социального и политического существования. Центральная власть возлагала на местных сеньеров, по-англосаксонски глафордов, ответственность за поведение коммендировавшихся (отдавшихся к ним в частную зависимость добровольно или по требованию центральной власти) им людей, а затем и наделяла сеньеров публично-правовыми полномочиями в отношении к ним, передавая им иммунитетной грамотой (carta immunitatis, по-англосаксонски freols boc) юрисдикцию, судебную власть и другие права политического верховенства и таким образом восполняя недочеты своего правительственного аппарата новыми, феодальными органами управления. Главную военную силу составляло теперь войско из выделившихся из массы более или менее крупных землевладельцев, из стоявших над нею глафордов, постепенно организовавшихся в военное сословие, в сословие тэно в, обязанных итти в поход копными и оружными во главе своих вооруженных людей в соответствии с размерами своих земельных владений.

Феодализация англосаксонской Англии, как ни значительны были ее успехи к половине XI в., не привела все же к тем результатам, какие мы наблюдаем в государствах, образовавшихся после распадения Каролингской империи, где феодализм выродился в политический партикуляризм, постепенно разрушивший общегосударственные учреждения или превративший их в бледную тень. Раздача англосаксонскими королями прав [8] политического верховенства в частные руки сильных людй и здесь, правда, приводила к развитию партикуляристических тенденций в направлении к расчленению государства на более или менее независимые от центральной власти округа и тем самым к ослаблению центральной власти, но общегосударственные учреждения продолжали здесь функционировать наряду с восполнявшими их феодальными учреждениями. Наряду с королевской властью продолжал существовать и действовать уитенагемот: (собрание мудрых) - верховный совет в королевстве, в который входили епископы, значительное число аббатов, стоявшие во главе графств, на которые делилось королевство, элдормены и королевские тэны, т.е. самые знатные из королевских дружинников, державшие части королевских домэнов и связанные с королем клятвой верности, и главные сановники двора; по их совету и с их согласия король решал важнейшие дела в государстве: издавал законы как светские, так и церковные, решал вопросы о войне и мире, об армии и флоте, устанавливал экстренные налоги, в последней инстанции решал как уголовные, так и гражданские дела, перенесенные из низших инстанций, а также судил лиц, в силу своего очень высокого положения или по своей близости к королю подсудных только королевскому суду, жаловал отдельным лицам и учреждениям (монастырям и церквам) те или иные права на те или иные земли и территории и выбирал областных старшин, элдорменов.

Уитенагемоту принадлежало и право избрания короля, а также его низложения. Оставались в силе и областные учреждения. Попрежнему два раза в год королевский чиновник, стоявший рядом с элдорменом во главе графства, шериф графства, созывал собрание графства (shiremoot), иначе «народное собрание» (folkmoot) графства, куда должны были являться, кроме шерифа и элдормена, епископ графства, все должностные лица графства, все более или менее крупные землевладельцы и от каждой деревни графства староста, священник и четверо самых уважаемых крестьян. Собрание графства являлось прежде всего судебным собранием, решавшим как уголовные дела, так и гражданские тяжбы, не нашедшие удовлетворяющего стороны решения в низшей инстанции, в собрании сотни; здесь же обсуждались и вопросы, связанные с обложением графства теми или иными сборами для общегосударственных надобностей, вопросы, касавшиеся военной обороны страны как с суши, так и с моря, а также совершались, как и на сотенном собрании и на сельском сходе, разного рода юридические акты, как передача земли из рук в руки и т.п. Продолжали существовать и действовать и собрания округов, на которые распадалось графство, сотен, сотенные собрания. Сотенное собрание (hundred-gemot или hundred-moot) созывалось раз в месяц. На нем должны были присутствовать, как и в собрании графства, все более или менее крупные землевладельцы округа и от каждой сельской общины [9] приходский священник, староста и четверо из самых уважаемых крестьян. И сотенному собранию, которое было также прежде всего судебным собранием, принадлежала как уголовная, так и гражданская юрисдикция, и на нем разбирались и решались дела, возникавшие между сельскими общинами и следовательно выходившие за пределы компетенции сельских сходов; оно же свидетельствовало разного рода юридические акты вроде передачи земли из рук в руки и т.п. и тем сообщало им юридическую силу, оно же раскладывало и всякого рода фискальные сборы, так как сотня являлась и единицей обложения. Председателем сотенного собрания первоначально являлся сотенный старшина (hundreds-ealdor, или hundredman), но впоследствии его сменил королевский чиновник (gerefa), сотенный герефа (hundred-gerefa), соответствовавший шерифу графства (scir-gerefa). Самой мелкой единицей государственной организации англосаксов по-прежнему продолжала оставаться деревенскаяобщина (the township, по-латыни villata, или vicus). Сельский сход галамот, помимо регулирования своих хозяйственных распорядков повидимому обладал некоторой долей юрисдикции, разбирал и решал гражданские тяжбы между жителями деревни, разбирал мелкие проступки, ими совершавшиеся, подвергал штрафу виновных в них, допускал или не допускал к пользованию правами общины посторонних лиц, издавал обязательные для членов общины постановления, свидетельствовал юридические акты. На него была возложена государством обязанность приводить в исполнение требования высших инстанций, как розыск преступников и краденых вещей, сбор налогов и других поступлений с общины. Органом его являлся деревенский староста (tun-gerefa), который, как уже было указано, вместе с приходским священником и четырьмя самыми уважаемыми крестьянами деревни представлял интересы общины и в собраниях сотни и графства.

Передача королем в частные руки полицейских, юрисдикционных, фискальных и иных прав политического верховенства не только наделяла этими правами глафордов в отношении к находившимся уже под их частной властью в силу добровольной или принудительной (т.е. по требованию центральной власти, предписывавшей каждому свободному англосаксу найти себе глафорда, который бы ручался за его поведение) коммендации людей, но и передавала их в отношении к людям, до тех пор ни под чьей частной властью и зависимостью не находившихся, нередко передавая эти права крупным магнатам и монастырям над целыми сотенными округами, этим превращая и их в иммунитетные округа, в соки (soke, soka). Жители этих иммунитетных округов попрежнему ходили в собрания своей сотни и графства, платили общегосударственные налоги, например введенные в эпоху борьбы с датскими набегами так называемые датские деньги (Danegeld), и несли так называемую тройную повинность [10] (trinoda necessitas), состоявшую из военной повинности (contrahostes communis expeditio, по-англосаксонски fyrd), обязанности, чинить мосты и укрепления (pontis arcisque restauratio). В глазах короля эта передача им в частные руки своих прав политического верховенства при грубо фискальном, частнохозяйственном понимании этих прав, присущем так называемой варварской государственности (Характеристику варварской государственности я даю в моих «Очерках из истории средневекового общества и государства», изд. 5-е, очерк пятый – Д. П.).являлась его частным, хозяйственным делом, передачей в другие руки его доходов, связанных с существованием этих прав, а не покушением на интересы государственного целого.

II

Герцогство Нормандия, во главе которого стоял Вильгельм, за покорение англосаксонской Англии вошедший в историю с именем Вильгельма Завоевателя, резко отличалось от всех других герцогств, графств и иные наименования носивших политических образований, на которые распалась монархия Карла Великого. Ни в одном из них центральная власть не была так сильна, как здесь, и государственный порядок не был так правильно и прочно организован с помощью как феодальных, так и нефеодальных средств и способов управления. Здесь феодальная система приобрела более законченный характер, чем где бы то ни было, и поэтому могла служить и более совершенным правительственным механизмом в качестве одного из правительственных ресурсов главы государства. Вильгельм был не только феодальным сюзереном своих вассалов, требовавшим от них добросовестного выполнения их феодальных повинностей и служб, но главою настоящей монархии, в глазах которого эти вассалы в то же время являлись его подданными, обязанными беспрекословно повиноваться ему как верховному носителю государственной власти в интересах государственного целого. Нормандский герцог требовал верноподданнической присяги от всех свободных людей, чьими бы вассалами они ни были; к своему верховному суду он мог привлекать всякие дела; своим баронам он запретил вести друг с другом частные войны, вступать в соглашения с иноземными государями, чеканить собственную монету, без его разрешения строить в своих владениях замки или укрепления. Путем строгих предписаний и мероприятий он обеспечил общественную безопасность, а для внешней защиты страны он располагал внушительными силами блестящих стрелков и лучшей в Европе конницей. И нормандская церковь должна была подчиняться неограниченной власти герцога и как раз в ту пору, когда папский престол заявлял притязания на полное подчинение себе светской власти. Церковная юрисдикция была поставлена им в строго определенные границы, причем он оставлял за [11] собой право юрисдикционного вмешательства; назначение епископов и главных аббатов он оставил в своих руках, но деятельно охранял материальные интересы церкви, был в добрых отношениях с папским престолом и покровительствовал делу задуманной им церковной реформы.

Близость к римскому престолу сыграла большую роль в задуманном Вильгельмом по существу чисто пиратском предприятии, мало чем отличавшемся от тех набегов его предков, нормандских викингов, от которых так страдала в свое время Западная Европа и которым была обязана своим возникновением та самая Нормандия, во главе которой он стоял. Вильгельм выставлял себя законным наследником англосаксонского короля Эдуарда Исповедника, умершего без потомства, и считал избранного после его смерти королем Гарольда узурпатором, у которого он и отправлялся отвоевывать незаконно захваченную им и по праву ему, Вильгельму, принадлежавшую корону. Папа Александр II прислал Вильгельму свое благословение и священное знамя и этим сообщил полную непререкаемость его весьма сомнительным притязаниям, по крайней мере в глазах самого Вильгельма и его сборной дружины. Одержав победу над войсками Гарольда при Гастингсе, Вильгельм немедленно же двинулся к Лондону и в Уэстминстере короновался короной англосаксонских королей с соблюдением всех подробностей коронационного церемониала, практиковавшегося при коронации выборных англосаксонских королей. После этого он уже чувствовал себя на совершенно твердой юридической почве, уже вполне законным королем англосаксов и всех, кто не желал подчиняться ему, трактовал как мятежников. А их было немало, и только после нескольких лет упорной и жестокой борьбы он стал фактически государем своих новых подданных, которым он оставил их право и их учреждения, которыми он решил править как их национальный король, преемник Эдуарда Исповедника. «Повелеваю и желаю, чтобы все хранили и соблюдали законы Эдуарда короля в делах, касающихся земли и всего прочего, с присовокуплением к ним того, что я постановил для пользы английского народа... Должно обращаться к сотне и к графству так, как это постановили предшественники наши», - читаем мы в одной рукописи времени Генриха I, в которой по параграфам излагает неизвестный автор то, что постановил со своими вельможами Вильгельм, король англов, после завоевания Англии. Оставляя англосаксам в качестве англосаксонского короля их старые государственные учреждения, Вильгельм вливал новую жизнь в приходившие уже в упадок под напором партикуляристических стремлений местных потентатов широкие политические формы и тем упрочивал свою собственную власть, давая ей широкую национальную основу, привлекая к ней интересы народной массы, далеко не тождественные интересам двадцати тысяч поселившихся среди нее иноземцев, и тем еще более укреплял свое [12] независимое положение в отношении к феодальным элементам своего нового королевства.

Мы указывали на то, что и англосаксонская Англия уже знала феодальные формы политической жизни и сделала в этом отношении немалые успехи; но формы эти были еще далеки от вполне развитых форм французского и особенно нормандского феодализма. Теперь они были переведены на строгий язык выработанного феодального права, принесенного завоевателями. Сами завоеватели, пришедшие с Вильгельмом, его собственные нормандские вассалы и присоединившиеся к ним добровольцы из других французских княжеств, а также церковные его сподвижники были щедро вознаграждены им из земельных владений, перешедших в его руки из рук побежденных, которые пали на поле брани или не соглашались добровольно признать его власть. Знатнейшие из них получали десятки, а некоторые сотни англосаксонских поместий с обязательством нести за них феодальные повинности, следуемые ему по феодальному праву, действовавшему в Нормандии. Такие же повинности должны были нести и те англосаксонские тэны, которые признали власть нового короля и сохранили за собой свои земельные владения. Можно сказать, вся территория Англии прошла через руки Вильгельма прежде, чем оказаться в руках феодальных ее владельцев, и феодальное право признало его верховным собственником всей земли в королевстве, и все землевладельцы, от самых крупных до самых мелких, как иноземцы, так и туземцы, являлись его держателями, державшими свои земли от короля или непосредственно (in capite), или в последней инстанции. В этом отношении средневековая Англия является самой феодальной страной во всей феодальной Европе. Среди феодальных повинностей, следуемых королю с розданных им в лен своим сподвижникам или оставленных за англосаксонскими тэнами земель, главной была военная повинность. Сами они и их военные вассалы должны были выступать в поход по требованию короля, приводя с собой соответствующее количество вооруженных людей. Эта военная повинность феодальных держателей, чьими бы держателями непосредственно они ни были, следовала с их держаний одному лишь королю, являлась королевской службой (regale servitium), имела общегосударственное назначение, как и та тройная повинность (trinoda necessitas), которую до Завоевания и после Завоевания обязаны были нести свободные англосаксы и в состав которой входила и военная повинность (ехреditio, fyrd). Об этом красноречиво свидетельствует сообщенный «Саксонской хроникой» под 1086 г. факт, что в августе этого года к королю, находившемуся в Солсбери, «прибыли его уитаны (члены уитенагемота) и все владевшие землею люди, какие только были во всей Англии, чьими бы людьми (вассалами) они ни были, и все преклонились перед ним и сделались его людьми и поклялись клятвой верности ему, что будут верны ему против всех [13] других людей». Здесь, как и в Нормандии, феодализм был поставлен в служебное положение в отношении к государственному целому и его широким задачам, являясь в руках носителя верховной власти лишь одним из ее правительственных ресурсов и орудий. Как и в Нормандии, и здесь верховная власть проявлялась и в форме судебного верховенства и правомерного вмешательства в юрисдикцию феодальных курий.

Соединяя в своих руках огромные земельные богатства, доставшиеся ей в результате Завоевания, а также все материальные государственные ресурсы как феодального, так и нефеодального происхождения, верховная государственная власть в лице Вильгельма Завоевателя могла чувствовать себя всесильной и неограниченной и могла поэтому ставить и разрешать такие задачи, о которых не могли и думать современные ей государства. Разумеем в частности произведенное его правительством в восьмидесятых годах «Описание всей Англии», иначе Великую перепись, известную под названием «Книга страшного суда» (Domes day Book), поземельный кадастр, предпринятый с целью выяснения фискальных ресурсов государства и осуществленный королевскими посланцами с помощью расследования на местах через присяжных, которые должны были давать ответы на вопросные пункты привезенной из центра анкеты, подробно описывая земельные владения каждой данной местности и выясняя их доходность и платежеспособность, чтобы дать государству прочный базис для поземельного налога, в англосаксонские времена экстренно взимавшегося под названием датских денег (Danegeld), а теперь окончательно превращавшегося в постоянный и ложившийся на земли как мелких, так и самых крупных землевладельцев, феодальных магнатов. Оставляя в силе англосаксонский государственный строй и тем его укрепляя, Вильгельм Завоеватель допустил одно весьма немаловажное исключение. Разумеем произведенную им реформу церковной юрисдикции. У англосаксов церковь еще не выделилась из государства, и в уитенагемоте рядом с элдорменами и королевскими тэнами обсуждали государственные дела и епископы и аббаты важнейших монастырей, в собрании графства рядом с элдорменом и шерифом видим и местного епископа, а рядом с местными более или менее крупными землевладельцами видим сельских священников, являвшихся сюда (как и в собрание сотни) по одному от каждой деревни вместе со старостой и четырьмя из самых уважаемых крестьян деревни. Правда, чисто церковные дела и чисто религиозные вопросы рассматривались и решались духовенством на особых, чисто церковных собраниях, на синодах, а чисто церковные судебные дела разбирались и решались епископами в особых куриях, но судебные дела всякого иного характера между клириками и между клириками и мирянами решались в судебных собраниях сотни и графства по обычному праву англосаксов. Вильгельм Завоеватель особым указом отстранил духовенство [14] от участия в отправлении общей юстиции и создал для судебных дел и не чисто церковного характера, возникавших у церкви, особые церковные суды, которые должны были руководствоваться не обычным правом, а правом каноническим. Ввиду сильно выраженных в то время теократических стремлений папства (это была эпоха Григория VII Гильдебрандта) и развития канонического права, вовлекавшего в сферу юрисдикции церковных судов все большее и большее число чисто гражданских дел, связанных с браком, завещанием, данным словом и т.п., и тем расширявшего влияние церкви на целый ряд сторон хозяйственной и социальной жизни общества, а вместе с этим умножавшего случаи апелляций к римской курии, этот шаг Вильгельма Завоевателя грозил в будущем серьезной опасностью для государства и общества. Вильгельм повидимому сознавал эту опасность и принял меры для ее предотвращения, о чем мы узнаем из хроники Eadmer'а, по словам которого Вильгельм поставил под свой строгий контроль всякие сношения с римской курией и даже требовал своего разрешения на признание в его владениях римского первосвященника апостолическим папой и оставлял за синодом английской церкви право издавать лишь те постановления, на которые он заранее давал свое согласие, какое требовалось и в случаях отлучения епископом от церкви или наложения им какой-либо иной церковной кары на кого-либо из баронов или слуг короля. А пока что английская церковь, щедро наделенная королем земельными богатствами и иными земными благами, в течение всего нормандского периода английской истории являлась верной опорой королевской власти в ее столкновениях с враждебными ей силами. Такой враждебной силой оказались главные сподвижники Завоевателя. Отправляясь с ним в поход для завоевания целой страны, они, очевидно, рассчитывали не только на богатую добычу прежде всего в виде земельных владений и сидевших на них людей, но и на то, что здесь, в новых условиях, им предоставлена будет полная возможность устроиться на широкую ногу в качестве настоящих феодальных князей, жить в укрепленных замках, вести друг с другом войны, чеканить собственную монету, иметь свой независимый суд. Надежды их и мечты не осуществились. Вильгельм щедро вознаградил их за оказанные ему услуги, но, как мы видели, остался для них тем же, чем был для них в Нормандии: таким же носителем верховной власти, имевшим еще больше сил и средств поставить ее на широкий общегосударственный фундамент и видевшим в них лишь самых значительных представителей служилого сословия.

III

Борьба королевской власти с феодалами проходит красной нитью через царствование ближайших преемников Завоевателя, его сыновей Вильгельма II Рыжего (1087-1100 гг.) и [15] Генриха (1100-1135 гг.). Умирая, Вильгельм Завоеватель предназначил английскую корону своему второму сыну Вильгельму. Но лишь он успел умереть, немедленно же началось движение среди баронов, большинство которых хотело видеть английским королем старшего сына Завоевателя, герцога нормандского Роберта, человека со слабой волей, из которого они надеялись сделать орудие для осуществления своих стремлений. Архиепископ кентерберийский, главный сподвижник Завоевателя в организации церковной жизни в завоеванной им стране, обманутый клятвенными обещаниями Вильгельма Рыжего охранять правосудие и справедливость, проявлять милосердие, охранять свободу и безопасность церквей, согласился короновать его. Тотчас же приверженцы Роберта начали военные действия. Новый король созвал англосаксов и просил у них помощи против баронов, обещая дать им самые лучшие законы, уничтожить всякие несправедливые взимания и отказываясь от всяких прав на их леса. Англосаксы поверили, и феодалы были отражены, а король и не думал выполнять своих обещаний, и все его царствование представляет собой непрерывное нарушение им всех законов. И тем не менее англосаксы не переставали выручать его из беды, и когда через семь лет после этого бароны сделали попытку посадить на английский престол вместо Вильгельма II Рыжего графа Стефана Омалвского, родственника Вильгельма Завоевателя, они опять оказали ему поддержку, и бароны поплатились огромными штрафами и конфискациями. Неограниченная власть Вильгельма Завоевателя, попав в руки его сына, превратилась в безграничную тиранию, не щадившую никого. По словам хроники, Вильгельм II Рыжий желал быть наследником всех, как светских лиц, так и духовных. «Бедного не спасала его бедность, богатого его изобилие». И феодалы, и церковь, и англосаксонская масса населения - все страдали от его тирании. Он стремился извлечь максимум того, на что давало ему право его положение феодального сюзерена и главы английского королевства, насилуя в угоду своей жадности и феодальное право и государственное право англосаксов. Денежный взнос, который должен был уплачивать наследник умершего вассала своему сюзерену при вступлении во владение леном умершего, так называемый рельеф, он требовал с наследников своих вассалов в размерах, далеко превышавших принятые нормы, так что нередко рельеф равнялся стоимости лена, который к тому же он передавал наследнику нередко по истечении большого срока после смерти вассала, выжав из него по возможности все соки, завещание умершего оставлял без всякого внимания, а свое право контроля над выдачей замуж дочерей своих вассалов толковал как право требовать денег за свое согласие на брак; руку наследницы лена или вдовы умершего вассала он отдавал тому, кто дороже всех платил за нее, не интересуясь при этом согласием невесты и ее родственников. Правом опеки над малолетними наследниками ленов он, [16] злоупотреблял без всякого стеснения, конфискацию ленов практиковал в самых широких размерах. Церковные лены, т.е. те земельные владения, которые на феодальном праве в качестве феодальных держаний получали от короля епископы и аббаты монастырей, не передавались по наследству и поэтому не представляли случаев для получения рельефов, для опеки, для контроля брака, для конфискаций, для поступления в руки короля выморочных ленов. Но и в отношении к ним Вильгельм II нашел возможным применить некоторые из этих прав. После смерти епископа или аббата он немедленно брал в свои руки владения епископской кафедры или аббатства и старался извлечь из них все, что только можно было, нередко отдавая церковную землю в аренду или в виде ленов раздавая своим рыцарям; в его интересах было как можно дольше не замещать вакантных мест, а когда замещать их все же было нужно, то вновь избранный епископ или аббат не прежде вступал во владение епископской кафедрой или местом аббата, чем уплатив королю большой денежный взнос, что являлось чистейшей симонией. Находил он способы на «законном» основании извлекать и из англосаксонской массы все, что только можно было из нее извлечь: необычно часто приказывал созывать собрания сотен и графств, чтобы взыскивать штрафы с неявившихся, у явившихся вынуждать согласие на произвольные взимания, созывал ополчение, не думая отправиться в поход, но лишь с целью взыскать штрафы с неявившихся, а иногда для того чтобы отобрать у ополченцев деньги, которыми их снабдили пославшие их графства, уменьшал размеры единицы обложения и тем увеличивал тяжесть падавшего на землевладельцев поземельного налога.

Стрела, пущенная неизвестною рукою во время королевской охоты в 1100 г., положила конец этому невыносимому гнету. На английский престол должен был вступить брат убитого, нормандский герцог Роберт, который по договору, заключенному им с Вильгельмом II в 1091 г., был объявлен законным наследником престола. Но пока Роберт возвращался из Святой земли, его младший брат Генрих, которому отец не оставил никаких владений, захватил хранившуюся в Уинчестерском замке королевскую казну, тут же в Уинчестере небольшой группой баронов был избран в короли, быстро направился в Лондон, где несколько прелатов и представителей знати «после споров и колебаний» признали его королем, и через три дня после смерти Вильгельма (5 августа) произошло уже его коронование в Уестминстере; в тот же день он издал свою Хартию вольностей, которая уничтожала «все худые обычаи, какими несправедливо было угнетено королевство Англии», и восстановляла законный порядок, церкви возвращая свободу, феодалам - их феодальную конституцию, а народу - «закон короля Эдуарда с теми исправлениями, какими отец мой его исправил по совету баронов своих». Все сказанное о царствовании Вильгельма II является достаточным [17] комментарием к этой первой Хартии вольностей, полученной английским народом. Издавая ее, Генрих I спешил упрочить за собой незаконно захваченную корону и для этого привлечь на свою сторону основные силы английского общества - феодалов, церковь и англосаксонскую массу. И он не ошибся. Когда вернувшийся в начале 1101 г. из Святой земли Роберт потребовал у Генриха захваченный им престол и к нему присоединилась группа крупных баронов, церковь и англосаксонский народ остались верны своему избранному королю, и Роберту пришлось признать Генриха королем и освободить его от клятвы верности, принесенной ему им, Генрихом, в 1091 г. В царствование Генриха I организация государственного порядка и в частности центральных учреждений Англии сделала большие успехи, и в этом отношении Генрих I был прямым продолжателем дела Вильгельма Завоевателя.

IV

После смерти Генриха I наступило смутное время в английском государстве, продолжавшееся целых девятнадцать лет и расшатавшее основы организованного Вильгельмом Завоевателем и Генрихом I государственного порядка; центральная власть распалась, и английский народ стал жертвой междоусобной войны и феодальной анархии в самых резких ее проявлениях. Лишь только умер Генрих I, племянник его, сын его сестры, Стефан граф Блуасский, поспешно прибыл в Англию в качестве претендента на английский престол. С очень незначительным отрядом он явился в Лондон, где он пользовался среди горожан большою популярностью. Горожане собрались на сходку и решили избрать его английским королем; такой же прием нашел он и у горожан Уинчестера, когда он явился сюда, чтобы захватить хранившуюся здесь королевскую казну. По возвращении в Лондон он был избран и коронован в присутствии двух епископов, весьма немногих представителей знати (paucissimis optimatibus) и толпы лондонских горожан. Для укрепления своей власти он издал небольшую хартию, которой «жаловал и утверждал за всеми своими баронами и вассалами (hominibus) Англии все вольности и добрые законы, которые дал им и уступил (dedit et concessit) дядя его, английский король Генрих, а также жаловал им все добрые законы и добрые обычаи (consuetudines), которые они имели во время короля Эдуарда». Во время похорон Генриха между баронами и новым королем состоялось соглашение: бароны признали Стефана королем, и за это он сделал им ряд уступок. В том же году он издал Хартию о вольностях английской церкви и королевства (Cartа Stephani Regis de libertatibus Ecclesiae Anglicanae et regni), или так называемую Вторую, или оксфордскую, хартию Стефана (1136 г.). Почти весь текст этой хартии посвящен интересам церкви, обеспечению церковной автономии, церковной «свободы», и лишь в последнем ее параграфе [18] король обещает «окончательно искоренить» все поборы, неправды и несправедливые судебные взимания, введенные, шерифами или кем-либо другим, и обещает и предписывает соблюдать добрые законы и древние справедливые обычаи как в уголовных делах, так и в гражданских тяжбах и в других случаях.

Новый король, политические идеи которого не выходили за пределы чисто феодального миросозерцания, менее всего был способен продолжать дела Вильгельма Завоевателя и Генриха I. К тому же он совершенно был лишен качеств, необходимых для управления государством, да еще в такой сложной обстановке, какая создалась в Англии после завоевания. Полное отсутствие политического понимания и политического такта резко бросается в глаза с первых же моментов его царствования. При нелюбви как англосаксов, так и нормандских баронов к чужеземцам Стефан нашел возможным окружить себя армией наемных фламандцев и на них главным образом опирался. Бароны, до тех пор поддерживавшие его, стали покидать его, и, чтобы обеспечить поддержку тех, которые еще оставались на его стороне, он позволял им укреплять свои дома и строить замки. Некоторым из них он жаловал графские титулы и раздавал коронные земли и пенсии из государственной казны, совершенно расстраивая этим правительственные средства. Враждебные Стефану бароны подняли против него вооруженное восстание, началась междоусобная война. Требовалось напряжение всех сил и средств, какие еще оставались в распоряжении главы государства. И в этот момент Стефан сделал шаг, наносивший решительный удар его собственным интересам и еще более общим интересам государства. Высшая финансовая и судебная администрация английского королевства уже тридцать лет находилась в руках Рожера, епископа солсберийского, и его рода. Сам Рожер был «юстициарием всей Англии и вторым после короля», сын его Рожер был канцлером королевства, а племянник Нигель, епископ илийский, был казначеем королевства. Окруженные со всех сторон феодалами, строившими замки и собиравшими отряды вооруженных людей, епископ Рожер и его племянник Нигель и другой племянник Александр, епископ линкольнский, выстроили и укрепили несколько крепостей в своих епархиях. Как раз в разгар войны с феодалами, в июне 1139 г., король внезапно арестовал епископа Рожера, сына его, канцлера, и племянника Александра и заставил их выдать ему их замки. Арест епископов возбудил против короля всю английскую церковь. Епископ солсберийский умер в тюрьме, а епископ илийский подвергся изгнанию. Английская церковь отвернулась от Стефана, для которого до тех пор она была едва ли не главной опорой. Вся административная машина государства была разгромлена, и наступила полная анархия. И в этот момент на английский берег высадилась дочь Генриха I Матильда, чтобы оспаривать трон у Стефана, захватившего его против воли умершего короля, предназначившего его ей и [19] заставившего баронов присягнуть, что будут верны ей. Матильда носила титул императрицы, так как была замужем за германским императором Генрихом V, и, овдовев, вышла замуж за графа анжуйского Жофруа Плантагенета. Англия разделилась. Война велась с переменным счастьем. Король был то победителем, то пленником. Избранная в Уинчестере (2 февраля 1141 г.) «госпожею Англии и Нормандии» (in Angliae Normanniaeque dominam eligimus), Матильда издавала хартии, раздавала своим приверженцам земли и титулы, но не в силах была вполне завладеть короной. Наступила анархия, какой Англия еще не знала, и современные хроники не находят достаточно сильных красок, чтобы нарисовать картину бедствий, обрушившихся на народ. «В каждой провинции... возникло множество замков, и в Англии было столько королей, вернее тиранов, сколько было владельцев замков, и каждый имел право чеканить собственную монету и, подобно королю, творить суд над подданными». Эта феодальная анархия могла прекратиться только после того, как в ноябре 1153 г. между Стефаном и Матильдой был заключен в Уоллингфорде мирный договор, по которому Матильда и ее сторонники признали Стефана английским королем, а Стефан и его приверженцы со своей стороны согласились признать наследником престола сына Матильды Генриха Плантагенета, теперь уже герцога Нормандского. Тут же был выработан план реформ, которые должен был провести король для устранения причин и последствий смуты: короне должны были быть возвращены узурпированные баронами королевские права, незаконнорожденные (т.е. незаконно сооруженные) замки (castella adulterina) должны быть разрушены (число их доходило до 1115), отряды вооруженных людей должны быть распущены, а наемные фламандцы отправлены на родину, незаконно захваченные кем бы то ни было имения должны были быть возвращены их законным владельцам, юрисдикция шерифов восстановлена, разбойники и воры повешены, церкви должны быть дарованы ее мир и свобода от незаконных взиманий, должна была быть обеспечена общая безопасность и выбита общая для всего государства монета. В октябре следующего, 1154, года Стефан умер, и осуществление уоллингфордского плана реформ перешло в руки Генриха II Плантагенета; в первый же год своего царствования (1154-1189 гг.) он сумел рядом энергичных мероприятий выполнить весь план и восстановить в стране порядок.

V

Но на этом его деятельность не остановилась. В изданной им по примеру его предшественников хартии Генрих II подтверждает церкви, всем графам и баронам и всем людям (вассалам) своим все пожалования и дарения и вольности и свободные обычаи, которые король Генрих, дед его, им дал и пожаловал, и отменяет и уничтожает за себя и за наследников своих все худые обычаи, [20] которые он уничтожил и отменил, и ссылается при этом на хартию Генриха I. Все это лишь общие места, приличествующие случаю, и никакой конкретной программы в них не заключается. А между тем царствование Генриха II Плантагенета отмечено крупнейшими реформами в государственном строе Англии, имевшими определяющее значение для всей дальнейшей эволюции его. И главное место среди них занимает судебная реформа.

Ко времени вступления на престол Генриха II центральный аппарат английского государства рисуетс