Ступень девятая. Приручи манипулятора

«Каждый дурак умеет критиковать и жаловаться Большинство дура­ков так и делает.

Боб Харршгтон

«Помогай только тому, кто не без­дельничает».

Г. Гурджиев

«Никто и ничто не способно нанес­ти нам ущерба, пока мы сами не со­гласимся с этим».

Элеонора Рузвельт

Девиз Ступени
Не заботься о манипуляциях, ибо любая борьба за власть над проявлени­ями другого человека является насилием	Думай чаще о радости общения	Развивай в себе качество открытости

Я часто вспоминаю библейский пример о двух сыновьях, кото­рых отец звал работать на винограднике. Один сказал: «Иду, Господи», – и не пошел. Второй сказал: «Не пойду», – а через некоторое время передумал и пошел.

Как вы думаете, который из них обладал Качеством Откры­тости?

Открытость – это именно то Качество, с помощью кото­рого можно заявить о своей внутренней потребности и этим оградить свою жизненную территорию от посягательств дру­гих. Качеством Открытости обладают люди, способные к стро­ительству равноправных отношений. Однако им необладают те, кто из–за неумения защищать свою жизненную территорию

открытыми способами рассматривает любые отношения че­рез призму власти над другими людьми или зависимости от них и неизбежно вытекающей из этого угрозы насилия.

Библейский пример, предостерегающий об опасности возник­новения манипуляции из–за неискренности, иллюстрирует от­крытость одного из сыновей и закрытость другого. Один не бо­ится открыто сказать о своем желании, демонстрируя с самого начала внутреннюю силу независимого человека, а затем исполь­зует ее для помощи отцу. Другой, опасаясь проявления родитель­ской власти, берет на себя невыполнимые обязательства и ута­ивает нежелание работать, что неминуемо приводит к дегра­дации отношений.

Однако бывает и так, что даже психологически зрелые люди начинают пренебрегать принципом жизненной территории, когда цель становится слишком значима, а искушение добить­ся ее велико. В эту минуту мы сами начинаем искать власти над проявлениями окружающих и в этот же момент становим­ся уязвимы для встречного насилия в будущем, жертвами ко­торого потом становимся уже мы.

Когда в борьбе за власть над проявлениями друг друга мы соучаствуем в насилии, порождая его или поддаваясь ему, про­исходит процесс, который психологи называют манипуляци­ей, а его участников – манипуляторами. К манипуляциям может быть отнесен и обман или лживые обещания, не про­диктованные жизненно важными интересами, и стремление любой ценой вывести человека из внутреннего равновесия, в котором он понимает, что ему нужно делать.

Если в результате предварительных договоренностей вы осознанно даете властвовать над собой ^іи другой человек дает властвовать вам в обмен на какие–то иные блага, это уже не считается манипуляцией. Так, например, ваш вы согласны тер­петь своего начальника, сослуживцев и должностные инструк­ции в обмен на зарплату, которую вам предлагают, – это еще не манипуляция. Однако, если начальник хочет, чтобы вы дела­ли что–то для него лично уже сверх должностных инструкций, стремясь получить над вами дополнительную власть, либо ваши сослуживцы норовят спихнуть на вас свои обязанности, вами манипулируют. Если им удается это сделать, это может оз­начать только одно – вы приняли участие в манипуляции, сле­довательно – вы тоже манипулятор.

Для того чтобы манипуляция произошла, необходимо, что­бы в ней участвовали оба человека и чтобы каждый из них был уязвим перед насильственными проявлениями – то есть де­монстрировал или боялся их. Если мы говорим «он (она) мной манипулирует», мы должны туг же признать, что делаем в чей– то адрес то же самое.

Кому не известна такая ситуация: старший по возрасту, но не по должности сотрудник на работе называет всех по имени и на «ты», в то время как все остальные величают его на «вы» и по имени–отчеству. Более сильный манипулятор всегда занима­ет более выгодную позицию, потому что опирается на стерео­типы, царящие в нашем патриархальном обществе, – иногда манипуляция безвредна и этим и заканчивается, хотя даже в этом случае то, что человек старше вас, не означает, что он лучше или умнее. Однако очень часто такая манера обращения является еще и прелюдией к новым манипуляциям: поставив дру­гого на ступеньку ниже и увидев, что тот согласился с этим, манипулятор вскоре норовит получить над ним еще немного вла­сти, пытаясь давать ему распоряжения или критиковать его. Про таких сказано: дай ему мизинец – вскоре всю руку отку­сит.

Наилучшее определение манипулятора гласит, что это тот, кто склоняет нас делать не то, что мы хотим, используя для этого свои и наши низшие эмоциональные состояния (страх, жалость, агрессию, чувство вины), которые являются проявле­нием наших негативных качеств (нерешительности, стыдливо­сти, зависимости, агрессивности, недостаточного самосозна­ния). Любая манипуляция есть двустороннее нарушение принципа жизненной территории. Если же манипуляция не удалась – значит, позитивный потенциал одного из участ­ников оказался сильнее расчетов манипулятора, пытавшего­ся затолкнуть другую сторону в желательные для себя рамки.

Единственная альтернатива пресечению манипуляции – включение в борьбу за власть друг над другом, которая будет набирать все большую разрушительную силу, привлекая к нам все новые и новые неприятности. Стремление насильственно менять другого человека в желаемую для нас сторону или даже воспринимать его как того, кто должен быть похож на нас, формирует нашу собственную манипулятивную часть и де­лает нас уязвимыми перед встречной манипуляцией, в ходе которой мы теряем способность следовать своим позитивным желаниям. Делая не то, что мы хотим, мы создаем манипуля­тора и поддерживаем его в выводе о правильности избранной им манеры общения с нами.

Расскажу анекдот. Въезжает старый «Запорожец» на свето­форе прямо в бампер стоящему впереди «мерседесу». Из «мерседе­са» выходит прилично одетый мужчина: «Мужик, ты что? o6paiuac»u,i он к сидящему в «Запорожце» худому интеллигенту в очках. – Знаешь, сколько эта машина стоит? Всю жизнь бу­дешь рассчитываться.'»

– Ой, извините меня, прошу вас! – оправдывается тот. – Денег нет, зарплату не платят, четверо детей голодают!

Подумал владелец «мерседеса» – что с него взять – и отпу­стил очкарика. А на следующем перекрестке только остановился на красный свет – тот же «Запорожец» опять в него сзади – ба–бах!

– Ты чего, сдурел! – кричит владелец «мерседеса». – Смер­ти ищешь!

– Ой, – причитает тот, – извините! Езжу редко, бензин дорогой, практики нет!

Отпустил его владелец иномарки и в этот раз.

На следующем светофоре, как вы уже поняли, та же ситуация – снова «Запорожец» «мерседесу» в бампер въезжает. Вла­делец «мерседеса» уже и из машины не выходит, только в окно выглянул и назад обернулся.

А там ему уже очкарик из «Запорожца» с улыбочкой в окошко машет:

– Свои!

Манипулятор всегда играет на противоречивых чувствах другого, в то время как эффективно противостоящий мани­пуляции всегда целостен. Владелец «мерседеса» может без уг­рызений совести обратиться в суд – а может и хладнокровно терпеть, понимая, что он все равно никогда не будет отбирать последнее у бедного человека. Сказать, стал ли он жертвой манипуляции или нет, возможно, только поняв, что он чув­ствует и следует ли он тому, что его чувства ему подсказывают. Целостный человек идет за своим пониманием жизни, в то время как живущий по господствующим в обществе стерео­типам почти всегда подавляет свои желания и потому попада­ет в новые манипуляции.

Если владелец «мерседеса» задыхается от бессильной ярости, если он чувствует себя униженным, если он готов растерзать виновника аварий, но не делает этого – значит, он псы жерт­вой манипуляции. Это мажет показаться абсурдным, однако произошло это только потому, что он первый начал искать вла­сти над владельцем «Запорожца» – ведь, прощая его, он рассчи­тывал, что тот не будет больше въезжать в его машину! Мы не всегда властны воспрепятствовать кому бы то ни было вредить чужое имущество, посягать на чужое время или жизненное про­странство – тем более если слабое место его хозяина найдено и можно не опасаться встречных действий. И потому, пожалев неумеху, богатей сам дал ему власть над собой.

В поисках власти над другим человеком наше сознание вкладывает слишком много энергии в его жизненную терри­торию и ослабляет свою, становясь уязвимым для встречных манипуляций. Манипулируя, мы заболеваем опасной для пси­хологического здоровья болезнью – децентрированием созна­ния. В результате привычки концентрированию наше внима­ние становится хронически прикованным к действиям другого человека и к тому, что он от нас хочет, в ущерб пониманию того, чего хотим мы сами, – и вот что из этого происходит.

Часто, когда нас подводят (например, одалживая у нас день­ги и не отдавая их), мы возмущаемся, осуждая несостоятельных должников – ну почему эти люди не такие, как мы? Мы вот и помочь можем – а они даже не желают просто оставаться по­рядочными и выполнять свои обещания.

При этом мы почему–то не видим, что, выдавливая из кого– то обещание соответствовать нашим требованиям в будущем (или легковерно рассчитывая на то, что так и произойдет), мы инициируем манипуляцию. Из страха быть плохими мы перекла­дываем на другого ответственность за происходящее (он обеща­ет, что отдаст – значит, отдаст), затем из жалости помога­ем ему (проблема у человека – не дашь, обидится) и в конце кон­цов из агрессивности взываем к его чувству вины, если он свои обещания нарушил (вот ведь жулик, а!? И не отдал же...).

Взять обещание нелишне – однако не забудем посмотреть на ситуацию и со своей территории. Ведь это мы решили иметь дело с этим человеком; это мы захотели поверить в то. что он не подведет. Иными словами, мы сами дали ему право властвовать над нашими деньгами, потому что мы считали, что властвуем над его мыслями и поступками. Кстати, тем, кто отдает себе отчет о возможном невозврате денег, чаще всего возвращают – в худшем случае, они не рассматривают невозвращенное как по­терю. А то и вовсе с самого начала не дают в долг.

Когда бы мы ни были втянуты в манипуляцию, это всегда означает, что, сознательно или бессознательно, мы начали искать власти над проявлениями других людей или же убеди­ли себя в том, что эту власть мы уже имеем, – слишком силь­но рассчитывая на определенное поведение другого человека, мы всегда получаем непредсказуемый ответ. С подачи одного американского психолога (кажется, Карпмана), манипуляция называется Драматическим Треугольником, поскольку всегда сводится к трехактной драме, где каждый из участников по­очередно играет одну из трех ролей: Жертвы, Преследователя и Спасателя, всегда оставляя другому участнику незанятую роль и меняясь с ним ролями от акта к акту. Одной из особен­ностей этой игры является то, что один из ее участников обя­зательно должен быть Жертвой.

Неотъемлемым свойством Жертвы является зависимость, боязнь само–проявления, безответственность и наивность, иногда парадоксальным образом сочетающаяся с иезуитской хитростью; Спасателя – жалость (не путать с состраданием!) и неумение быть плохим либо агрессивная навязчивость, а Преследователя – менторская, поучающая позиция, раздра­жительность и обидчивость. Во всех трех ролях, в свою оче­редь, присутствуют страх, агрессивность и закрытость в об­щении, где, чрезмерно концентрируясь на действиях другого, мы как бы стремимся к проверенным многими поколениями, жившими в среде идеологий и коллективных верований, сте­реотипным действиям в рамках одной из трех ролей. Напри­мер, если нападают – проси пощады (оправдывайся и защи­щайся; делай то, что от тебя требуют, либо притворяйся бес­помощным, пытаясь возбудить к себе жалость); боятся или обижаются – бей по слабым местам (чтоб сильнее боялись) или оправдывайся; требуют помощи или демонстрируют соб­ственную беспомощность – спасай (даже если ты этого не хочешь). Всегда, когда мы хотим изменить проявления друго­го человека помимо его воли – давя на него (преследуя), за­дабривая его или насильно помогая ему (спасая) или демон­стрируя ему свою беспомощность в надежде, что он начнет оправдываться либо бросится помогать нам (становясь жерт­вой), мы принимаем одну из этих трех ролей, предоставляя другую своему собеседнику.

Один мой знакомый, совершенно неприспособленный к домашней работе человек, часто выслушивал упреки жены по поводу испорченных выключателей, текущих кра­нов и надорванных обоев. Попытки что–то исправить или привести в нормальное состояние, как правило, ни к чему не приводили – жена бдительно стояла рядом и критико­вала каждый его неверный шаг, пока он не взрывался и не бросал работу на полпути. Жена после этого долго плака­ла, а потом молча доделывала работу сама, но после этого длительное время с ним не разговаривала. При разговоре с общими знакомыми она считала нужным подчеркнуть: «У нас мужчина – я. Я делаю в доме всю мужскую работу сама». В доме постоянно были скандалы.

В приведенном примере муж чувствует себя Жертвой, ког­да его критикуют, Спасателем, когда делает работу для жены, не желая того, и Преследователем, когда обвиняет ее в том, что она ему мешает. Он становится Жертвой, желая, чтобы она не обвиняла его; Спасателем, чтобы она прекратила его кри­тиковать, и Преследователем, чтобы она не смела обращаться к нему больше с подобными просьбами. Он хочет получить власть над ее чувствами, не желая признать, что ее обиды – ее проблемы; над ее словами, вместо того чтобы научиться про­пускать их мимо ушей или остроумно парировать; над ее мыс­лями, чтобы она была ему благодарна и демонстрировала ему свою зависимость от него, вместо того чтобы самому опреде­литься, хочет ли он делать эту работу или нет.

Жена играет роль Преследователя, когда призывает мужа к порядку и стоит над ним, Жертвы, когда работа делается не так, как она хочет, и Спасателя, когда переделывает им начатое. Она хочет властвовать над его поведением (пускай работает по дому!), речью (какое право он имеет на меня кри­чать!) и желаниями (он должен хотеть того же, что и я). И пока они будут искать власти друг над другом, эта кровопро­литная борьба никогда не закончится. Она может завершить­ся лишь тогда, когда ее участники научатся отделять от себя проявления чужой жизненной территории, выходить за пре­делы принятых в обществе стереотипов и принимать друг друга такими, какие они есть, – не пытаясь властвовать над другой стороной, но и не давая расширять чужую полянку за счет своей собственной.

Отношения в семье из примера наладились только тогда, когда муж, поняв, что он останется плохим в любам случае, ограничил свои обязанности хождением в магазин и мытьем посуды, отка­завшись от любой работы, требующей ремонта или смекалки. Жена стала делать все сама, постепенно привыкла к этому, а потом и ворчать перестала.

Другой банальный сюжет: муж уходит к любовнице, бросив жену (или наоборот)... Происходит это чаще всего там, где его (ее) обвиняют во всех смертных грехах и демонстрируют свои обиды, манипулятивно принуждая к отказу от права выбора партнера (как правило, в диапазоне от «ну и иди к ней!» до «умо­ляю, не бросай меня!»). Однако бывает и наоборот – там, где партнер открыто принимает ситуацию конкуренции и уважа­ет право выбора своего супруга, супруг чаще всего, пройдя через полосу нового увлечения, делает выбор в пользу старой, «прове­ренной» связи.

Повторюсь, что любая манипуляция – это борьба за власть, ибо она не предполагает независимости сторон, а использует их зависимость друг от друга. Манипулятор будет давить на вас, пока знает из предыдущего опыта, что вы можете поддать­ся; он будет пытаться вас разжалобить или даже попробует сласти, чтобы потом сказать: «Сделай для меня то же самое!»

Преследователь  Спасатель

Жертва

 

Рис. 1. Драматический Треугольник Стрелочки указывают направление общения – обратите внимание, что Преследователь и Спасатель никогда ж общаются между собой. Это про­исходит из–за того, что в момент, когда Преследователь и Спасатель начи­нают общаться, один ш них тут же становится Жертвой сам. Именно по­этому, сколько бы участников ни было в этой игре, один из них будет все­гда находиться в роли Жертвы.

 

При манипуляциях друг другом отсутствует понимание жиз­ненной территории, право делать то, что ты хочешь, и право оставаться плохим для того, кто этого не приемлет. Зато в ма­нипуляции есть Неписаные правила (государства, религии, семьи, общества, дружбы, любовных отношений, прилично­го дома) и их Нарушитель (потенциальная Жертва), которого преследуют критикой, претензиями и упреками. Спасаясь от преследования, Жертва начинает преследовать сама либо, ис­пользуя выгоды своего положения Жертвы («я самый несчас­тный и беспомощный человек...»), взывает к Спасению. В мо­мент, когда Жертву пытаются спасти, она сама становится Преследователем, уделяя вчерашнему Спасателю роль Жерт­вы (см. рис. 1). Как только вы занимаете в Драматическом Тре­угольнике один угол, манипулятор занимает другой; когда вы принимаете новую роль – он снова меняет свою позицию, и так может продолжаться вечно, пока вы не распознаете ма­нипулятора в себе самом и не уничтожите его – после чего вы станете невосприимчивы к манипуляциям со стороны и по­степенно научитесь пресекать их в зародыше. Если же этого не случится, манипулятивная привязанность к проявлениям друг друга, сопровождаемая желанием получить что–то с чу­жой жизненной территории, может продолжаться бесконеч­но – вплоть до крупных неприятностей, психического разру­шения или вполне вероятного криминального исхода.

Когда в годы застоя я преподавал в вузе, мне предписы­валось учить всех студентов – в том числе н тех, кому этот предмет совершенно не был нужен (к несчастью, он вхо­дил в число обязательных). Разумеется, я не собирался му­чить студентов и срезать им стипендию, так как считал, что учеба – их личное дело, и выставлял им большей частью те оценки, о которых они меня просили. Но даже сведя к ми­нимуму проявления Преследователя и Спасателя (если бы я посмел не делать вообще ничего из того, что от меня тре­бовала наша манипулятивная система образования, меня бы быстро убрали), мне не удалось полностью избежать роли Жертвы – на собраниях кафедры меня постоянно критиковали за мой либерализм.

Однако были и преподаватели, для которых эта систе­ма была просто раем. Речь идет прежде всего о тех, кто брал взятки или крутился в среде «встречных услуг», как варе­ник в масле. Такие намеренно «преследовали» студентов, сначала создавая им проблемы, а затем «спасая» за опреде­ленное вознаграждение. Многие из них сами потом оказа­лись в роли «жертв» такой практики – студенты, сдав пос­леднюю сессию, часто жаловались на взяточников, а то и били их.

Жертвой насилия или криминала не хочет быть никто, од­нако те, кто привык демонстрировать свою власть через пози­цию Преследователя, должен помнить о неотвратимости рота­ции ролей. Почти каждый из тех, кого побили, застрелили или посадили в тюрьму, до этого сам преследовал кого–то или угро­жал кому–то. Любой человек, сыгравший последнюю роль Жер­твы, поставившей точку на его жизненном пути, шел к этому долгий путь, приучая себя быть Жертвой в других, менее зна­чимых ситуациях, либо начиная манипуляцию с иных ролей.

Американские психологи как–то проанализировали результа­ты опросов тех, кто пострадал от физического насилия. Их вы­вод был ошеломляющ: 100 % жертв насилия физического в тече­ние длительного времени своей жизни до этого подвергались наси­лию вербальному или участвовали в нем! Иными словами, люди привыкали быть Жертвами и, заняв эту роль, в процессе нескон­чаемых манипуляций сами способствовавшие эскалации насилия.

Согласно тому же исследованию, 100 % жертв физического насилия в семьях имели манипулятивные взаимоотношения со своими супругами. А как многие из нас успели убедиться на соб­ственном горьком опыте, любое преступное действие начина­ется с психологической манипуляции, которая прощупывает воз­можность для того, чтобы сделать человека Жертвой уже по– крупному.

Это исследование достойно упоминания, поскольку под­тверждает, что ни одна Жертва не вызвала на себя агрессию, неприятности или несчастный случай сразу в опасных для жизни, здоровья либо жизненно необходимого имущества раз­мерах.

Преступники могут посягать не только на нашу неприкос­новенность, но и на наше имущество. Любой мошенник – прекрасный психолог «по жизни» – а в придачу еще и талан­тливейший манипулятор. Прощупав восприимчивость потен­циальной Жертвы к манипуляциям, он быстро выводит ее на новый круг, где ставками становятся уже не испорченные нервы, а вполне реальные жизненные блага.

Однако, становясь Жертвой, человек подтверждает факт того, что ему приходилось соучаствовать в насилии и ранее. И потому ни одна неприятность, ни один несчастный случай, происшедший с нами, не случайны. Иными словами, любая Жертва всегда сама виновата в том, что с ней происходит.

Больше всего в познании законов жизни преуспевают там, где не стесняются претворять их в конкретные экономические ка­тегории.

В некоторых развитых странах за аварии без серьезных по­следствий не штрафуют и не вызывают дорожную полицию, но после двух аварий сумма обязательной автомобильной страхов­ки возрастает.

Стукнувшись с этим, многие эмигранты, особенно из стран СНГ бегут в полицию, где требуют справки о непорочности соб­ственного водительского стажа, и идут в страховую компанию разбираться, выдвигая аргументы типа «Я и так пострадал – у меня машина в гараже стояла, я на автобусе на работу ездил! И ведь не я в этой аварии виноват! За что же мне еще и платить!?», в ответ на что страховой агент с неизменной улыбкой обычно отвечает: «Ничего не могу поделать – вы у меня теперь в кате­гории «склонный к происшествиям».

Дорастет ли когда–нибудь наше массовое сознание до тако­го понимания роли жертвы в собственных жизненных ситуа­циях?

В своих страховых правилах американцы уже давно пользу­ются такой категорией психологической науки, как «сцена­рий жизни» – то есть внутренней связью того, что происхо­дит в жизни человека сейчас, с тем, что происходило в жизни данного человека ранее. Изучая сценарии жертв преступле­ний и даже несчастных случаев, психологи почти всегда ви­дят, что эти люди имели тенденцию строить с окружающими неуспешные (читай: манипулятивные) взаимоотношения и потому были подвержены частым скандалам и нервным сры­вам, что являлось свидетельством их уязвимости для несчаст­ливых происшествий и в частной жизни. Нам остается только ввести в обиход понятие, которое подтверждало бы связь склонного к манипуляциям человека со всевозможными не­приятностями, которые он привлекает в свою жизнь.

В дальнейшем мы будем обозначать это понятие словом «энергообмен».

Любой человек, общаясь с кем бы то ни было, взаимно об­менивается с ним энергией определенного рода (из собствен­ного опыта мы знаем, что нас буквально тянет к одним – как правило, в чем–то похожим на нас – людям, в то время как с другими тяжело даже находиться в одном пространстве). Мы уже говорили о том, что люди, соучаствующие в манипуляции из–за стремления получить власть над проявлениями друг дру­га, сеют поначалу почти невидимую энергию насилия, кото­рую они сами ощутить не могут, поскольку привыкли жить в ней постоянно. Эта энергия передается другим людям, резо­нирует с энергией сходной и возвращается к тем, кто ее посе­ял, но уже в увеличенном объеме. Так продолжается до тех пор, пока насильственные проявления человека не перевалят за критическую отметку и не начнут привлекать в его жизнь все­возможные неприятности.

С древних времен известно: «Подобное припугивает подоб­ное». Таким образом, неудивительно, что манипулятор рано поздно становится жертвой насилия сам.

Это доказывают и последние исследования американских психологов, утверждающих, что насилие подвержено эскала­ции и, в случае уязвимости к нему (читай: склонности к встреч­ному насилию), возрастает от одного уровня к другому.

Сегодня одна из моих знакомых сидит без работы и про­едает последние гроши, одолженные у всех, кто еще согласен был ее поддерживать. Она ненавидит всех, кто имеет работу, правительство, государство, и страну, в которой она живет. Она считает, что в ее бедах виноваты все – кроме нее самой.

Тем не менее, когда–то у нее была прекрасная работа и более чем хорошая зарплата важного чиновника в престиж­ной организации, решавшего жизненно важные для людей вопросы. Мне всегда казалось, что я имел с нею деловые свя­зи и прекрасные отношения. Она имела репутацию челове­ка, который помогает всем, – при поверхностном знаком­стве это казалось правдой. Впрочем, как–то раз меня удиви­ло то, что однажды она потребовала от меня совершенно ненужную справку, угрожая, в случае если я не доставлю ей эту справку в положенный срок, погубить все мое (кста­ти, очень важное для меня) дело. Мне показалось, что в этот момент она наслаждалась возможностью продемон­стрировать власть надо мной – ведь в ходе наших отно­шений вне стен этого учреждения это не представлялось

для нее возможным. К счастью, требуемую справку мне удалось раздобыть.

Конечно, я очень жалел ее, когда, казалось бы, без вся­кой причины (в ее изложении) ее вынудили уволиться с этой работы. Затем была другая, менее оплачиваемая, но не менее престижная – преподавателем в крутом вузе. Ее попросили уйти и оттуда – и теперь уже никуда не берут.

Я перестал ей сочувствовать, когда однажды она при­зналась моей жене; «Знаешь, что самое классное в работе преподавателя? Когда студенты за тобой бегают!» – и рас­сказала о том, как за одну сессию лишила стипендии пять человек. Впрочем, она тут же призналась, что своих «лю­бимчиков» она не только не заваливала на сессии, но и спускала им несделанные домашние задания.

Эти примеры доказывают, что и Жертвы, и Преследовате­ли, и Спасатели являются потенциальными Жертвами в буду­щем, поскольку сами соучаствуют в насилии, инициируя агрессивный энергообмен. Конечно же, крупные неприятности у носителей этих ролей происходят не сразу – ведь и спираль насилия раскручивается по своим собственным законам – от одного уровня к другому.

Уровни эскалации насилия подразумевают его различные проявления. Четыре первых уровня насилия называются сло­весным насилием. Пятый уровень – насилие физическое.

Чтобы не быть Жертвой, надо научиться противостоять на­силию и распознавать его даже в начальных, очень тонких фор­мах. Однако при этом следует помнить, что, хотя агрессия все­гда предшествует насилию, насилие не всегда вытекает из аг­рессии, – и когда мы эффективно противостоим агрессии, насилия не происходит

Различие между насилием и агрессией заключается в том, что агрессия является исключительным проявлением Пресле­дователя, в то время как насилие возможно лишь при взаим­ном участии Преследователя и Жертвы. И на разных стадиях проявления агрессии ответ тоже должен быть разным. Если при физическом насилии или даже его угрозе необходимо не­медленное противодействие, то на начальных уровнях агрес­сии можно попросту обойтись молчанием, если оно не будет расценено агрессором как попустительство переходу на новый уровень.

В то время как многие из нас понимают, что физическое на­силие плохо, и стараются не допускать сто проявлений (по мень­шей мере, со своей стороны) в повседневной жизни, отноше­ние к насилию вербальному куда более терпимое. Кстати, в американском понимании, вербальное насилие начинается задолго до прямых оскорблений. Мы можем быть удивлены, но американцы считают первым уровнем насилия проявления критики в адрес поступков другого человека.

К первому уровню насилия можно отнести даже многие привычные фразы, которые мы часто любим говорить своим домашним: «Наташа, завари чай. Наташа, это не тот чай; Наташа, это не тот чайник; Наташа, ты не так завариваешь».

Вторым уровнем насилия является критика личности дру­гого человека и преднамеренный акцент на его негативных личностных качествах.

Или, продолжая нашу аналогию: «Наташа, ты непонятлива. Ты неуклюжа. Ты ничего не умеешь делать».

Переживая первые два уровня насилия, объект критики часто тешит себя надеждой, что он исправится и его переста­нут мучить. На третьем уровне эта иллюзия развеивается и у подвергающегося систематическому насилию появляется чув­ство безнадежности.

Третий уровень насилия – это критика личности как пред­ставителя определенного класса. В отличие от первых двух, у объекта насилия в этом случае создается впечатление, что он проклят от рождения и поделать с этим ничего уже нельзя.

В вашей семье (нации, компании, группе, классе, фирме) нор­мальных людей нет. Вы, женщины (мужчины), все такие, с вами, работягами (крестьянами, интеллигентами), только свяжись. В твоем возрасте, и т.п.

Если, критикуя не личность, а поступки другого человека, мы употребляем неоправданные обобщения, распространяющие негати­визм на весь жизненный опыт критикуемого («ты всегда», «ты ни­когда», «ты вообще»), это также классифицируется как третий уровень насилия над личностью, поскольку такими заявлениями мы как бы программируем его на аналогичные действия в будущем.

Четвертый уровень насилия – это оскорбления или мат (за исключением тех случаев, когда слова используются для эмоциональной разрядки или произносятся по привычке и не на­правлены непосредственно на человека).

Пятый уровень насилия – любой успешный агрессивный физический контакт, начиная с толчка или пощечины и за­канчивая убийством.

Разумеется, не все манипуляции заканчиваются переходом к физическому насилию. Однако все они сопровождаются рас­падом или напряжением отношений, ухудшением обстанов­ки вокруг манипулятора и, рано или поздно, потерями уже на плане материального благополучия и физического здоровья.

Впрочем, технология противодействия манипуляциям не сложна. Мы уже знаем, что при манипуляциях человек может занимать только одну из перечисленных выше ролей, к которым его приучали с детства в нескончаемой воспитательной игре ро­дители и учителя. Мораль, проистекающая из такого знания, проста: если не хочешь рано или поздно оказаться в роли Жерт­вы, учись прекращать манипуляции в любой из позиций. Для того чтобы это начало получаться, необходимо избавиться от трех дурных привычек: быть Спасателем, быть Преследователем и быть Жертвой. Любая из этих ролей становится невозможной для обладающего Качеством Открытости, и потому универсальный рецепт для прекращения манипуляций в любой из позиций прост – просто оставайтесь открытыми к своим желаниям и по возможности выражайте их, не дожидаясь, пока манипу­ляторы привыкнут к тому, что вы им потакаете, – в этом слу­чае избавиться от них будет значительно сложнее.

А теперь перейдем к особенностям пресечения манипуля­ции в каждой роли. Попробуем для начала обнаружить и унич­тожить в себе Спасателя.

Мы часто безвылазно сидим, поддерживая бессмысленные бе­седы в компании престарелых родителей, родственников или просто пессимистично настроенных знакомых, брюзжащих на все вокруг и недовольных всем на свете. Но почему мы должны это делать, если видим, что удовольствия от такого сидения никакого нет, а человек, которому мы уделяем свое время и энер­гию, не собирается меняться и уже вряд ли когда–нибудь это сделает? Невосприимчивые к нашему мнению, такие люди час­то видят цель общения с нами лишь в том, чтобы постоянно критиковать нас и учить, что приводит к неизбежной ссоре и ощущению зря потраченного времени и нервов. Однако виноваты в этом только мы сами – если не можем стать плохими и отка­заться от таких встреч либо свести их к минимуму.

Желающему не быть Спасателем следует знать, что Спаса­телем называется тот, кто поощряет паразитизм других людей, тратя на них свое время и силы или же насильственно навя­зывая им свои услуги. Иными словами, Спасатель делает для другого человека то, что тот мог бы делать для себя сам, или то, что все равно не идет другому на пользу, и ориентируется при этом не на внутреннюю радость от сознания, что он по­мог, – а на тягостную зависимость от привычного стереотипа отношений, которых от тебя ждут со стороны «спасаемого» человека или окружающего вас общества. Прежде чем мы ста­новимся Жертвами, мы почти всегда, в силу своих комплек­сов и внутреннего несовершенства, принимаем на себя пози­цию Спасателя.

Рассказывает клиент, прошедший курс партнерских от­ношений в Центре Мерная:

«Сидевшая у нашего подъезда соседка часто останавли­вала проходящих мимо жильцов причитаниями: «Ой, пен­сия маленькая, на жизнь не хватает, а так яичек (молочка, рыбки, творожка) хочется...» После чего соседи доставля­ли ей требуемые таким образом продукты.

Пенсионерка, имевшая опыт многолетних манипуля­ций, быстро научилась различать потенциальных Спасате­лей от Преследователей («бабушка, не грузите», «ваши про­блемы», «ох уж эти попрошайки») и таких же Жертв («сами забыли, когда рыбку–то ели») и чаще других останавлива­ла свой выбор на жене или ее подруге, чтобы получить же­лаемое. Но в этот раз рядом с женой шел я – и тут у нее случился прокол. В ответ на «ой, яичек в доме нет, а ку­пить–то не на что», я деланно свирепо ее спросил:

А чего вы от нас–то хотите?

Женщина опешила. Впервые в жизни ее не преследова­ли, не пристраивались ниже ее уровня и не пытались спа­сать. Такого в ее опыте еще не было.

Она долго соображала, как себя дальше вести, и попы­талась зайти со второго круга: «Я говорю, яички какие до­рогие...»

Тут я сделал еще полшага вперед и остановился, всем видом демонстрируя, что оставшуюся дистанцию ей при­дется пройти самой:

Вы хотите нас попросить, чтобы мы купили вам яйца?

На соседку было жалко смотреть – она чуть не скати­лась от страха под лавку. Жена уже начинала шептать на ухо «перестань издеваться над человеком». Однако та все же пересилила себя и почти неслышно прошептала: «Ага».

Я занес ей пять яиц. С тех пор ни ко мне, ни к жене она больше не обращалась».

Первое же открытое высказывание со стороны моего зна­комого в этом примере позволило пресечь дальнейшие мани­пуляции. Бабушке же в каком–то смысле оставаться Жертвой было даже удобно – ведь для этого не надо было предприни­мать никаких усилий, даже просить. Человек может прожить всю жизнь с убеждением о том, что просить – стыдно. Но разве не стыдно тратить свое и чужое время на ничего не значащие разговоры в расчете на то, что собеседник сам поддастся на наши удочки?

Еще один пример.

Один из моих знакомых, рассчитывая на работу в пре­стижной фирме, согласился поработать в должности ста­жера бесплатно. Поначалу ему удавалось совмещать это с основной работой; затем это стало трудным. Он обратился за советом к своему начальнику, устроившему для него эту стажировку небезвыгодно для себя. Естественно, началь­ник посоветовал ему уволиться с основной работы – кто откажется от сотрудника, делающего работу задаром? Вза­мен он клятвенно пообещал ему в скором времени решить вопрос с зачислением его в основной штат Знакомому было неудобно подвергнуть сомнению клятвы уважаемого чело­века – и он согласился.

Знакомый уволился с основной работы, сидел на ижди­вении у жены, залез в долги. Ситуация завершилась баналь­ным образом – на работу взяли не его, а протеже более высокого руководителя, чем его друг. Время и силы были потрачены даром, а старое место работы – безвозвратно утеряно.

Оставим за кадром роль начальника, раздающего невыпол­нимые обещания – обратимся к пострадавшему. В чем его от­ветственность за происшедшее?

Разумеется, не в том, что он использовал свой шанс на полу­чение хорошей работы – так поступили бы многие. Ошибка его состояла в том, что он доверился обещаниям и поддался на уго­воры со стороны, вместо того чтобы