Глава 15. Большая Поляна и Гера

 

В лагере у костра сидели только Наталья и Сергей, которые, снова оставленные матушкой Марией за дежурных, варили кашу, и тётя Роза, которая пила чай и шумно сетовала на то, как ей плохо без курева.

— Хотела я похудеть и курить бросить, а мне подруга Люська, в эзотерике продвинутая, и присоветовала на Поляну ехать. Она просто молоток! Действительно, если даже здесь не брошу, то нигде не брошу, — беседуя тихо сама с собою, резюмировала тётя Роза.

Было уже совсем темно. Временами налетал лёгкий, но пронизывающий ветер. Магнит, по-видимому, был в самом разгаре.

Вскоре тихо подошли и сели за деревянный стол на лавочки Арей, Андрей и Володя. Было заметно, что с последним Андрей наверняка провёл какую-то свою незаметную работу. Володя сейчас был тих и кроток.

Пока они пили чай, утихомирилась тётя Роза, которая наелась только что сваренной каши и полезла в палатку спать. Сергей и Наталья, доварив кашу, тоже подсели к столу и налили себе чаю.

Внезапно со стороны дороги раздались шаги и голоса, и, привлеченные огнём костра, показались два незнакомых человека.

Один из них, одетый в плотную непромокаемую одежду и высокие тёплые ботинки со шнуровкой, выглядел как настоящий лесной человек. За спиной у него был большой станковый рюкзак.

— Здравствуйте! Скажите, мы правильно к посёлку идём? — спросил он.

— В общем-то, вы почти пришли. До поселка — рукой подать. Только, если у вас там нет друзей или родственников, а надо садиться на автобус или попутку, чтобы дальше ехать, то оставайтесь лучше здесь, переночуете, время позднее. Попутки уже не поймаете, а ночевать здесь — всё же лучше, чем на обочине, под лай собак, — посоветовал Андрей.

— И то правда. Ну, добрались, значит. Палатку недалече поставим, — проговорил человек с рюкзаком немного с натугой, как будто давно не общался с людьми.

— Подсаживайтесь к нам, чаю выпейте, — предложил Арей, — Как вас зовут?

— Владимир, — ответил тот, присаживаясь на лавочку.

— А вы, Владимир, давно в этих местах? — спросил Андрей.

— Да если подсчитать… С ноября безвылазно просидел. Был в местах, где лес глуше, за водопадами, там лесники стоят. Я неподалёку от них, в пустующем строительном вагончике остановился. Человек один хороший мне там встретился, егерь. Приютил, обогрел. Я бы и сейчас там остался, да нужда заставляет в населённые края податься: деньги заканчиваются. Заработаю немного — и снова на прежнее место подамся. Я свечник. Свечи для одного знакомого батюшки делаю.

Пришедший вместе с Владимиром человек всё ещё стоял поодаль и переминался с ноги на ногу. Он, как ни странно, выглядел вполне по-городскому: был в джинсах, клетчатой рубашке, со спортивной сумкой через плечо, в очках и с гитарой, с помощью бельевой веревки прилаженной за плечами. На шее у него болтался старенький фотоаппарат «Зенит».

— А паренёк, что со мной вместе идет — так это я его в лесу подобрал, в глухомани. Заблудился он в здешних местах. И я тоже слегка заплутал. Не зря, видать. Вот вместе и вышли, а то — застрял бы он там на ночь, — Владимир жестом подозвал своего спутника.

Парень в очках, наконец, приблизился и осторожно сел на край лавки.

В это время из палатки, может быть, из любопытства, вылезла слегка помятая тётя Роза.

— Не спится что-то, — пожаловалась она, — Это всё из-за того, что курить бросаю. Чайку не нальёте?

— Конечно, нальём. Подставляйте чашку, — сказала сидевшая возле чайника Наталья.

— А как вас зовут, и как вы в лесу очутились? — спросила тётя Роза нового парня, присаживаясь напротив него за стол.

— Г-гера, — заикаясь, ответил тот.

— Герасим, значит? — уточнила тётя Роза.

— Н-нет, Герман, — возразил Гера, — И н-не люблю, когда меня одноименным г-героем мелодраммы кличут, к-который собачку — т-того… Я бы её не утопил, ч-честно.

— И — какими же ты здесь судьбами? — засмеявшись, спросила тетя Роза.

— А в-вот это — действительно смешная история. М-меня здесь забыли, — отвечал, вяло улыбнувшись, Гера.

— Как — забыли? — удивилась тетя Роза.

— Ну, приятели из б-богатых взяли меня в поездку на море. Как б-барда и всеобщее развлекалово. П-проездом остановились здесь, в горах, на речке. Известное дело: выпивка, шашлык… А тут — эзотерики какие-то с-стояли. Начали им про м-медитацию что-то говорить, про то, что в лесу м-мусорить нельзя, а мясо есть вредно, ш-шлаков много образуется. И в-вообще, это — м-мертвечина. А те в ответ, что медитация — это, н-наверное, когда на пупок смотришь и внушаешь с-себе, что тебе есть н-не хочется… Ну, эзотерики-то рассердились — и ввалили им м-ментально по первое число, высказав в-всё, что они о них думают. А те — чуть не ввалили реально, уже собрались. Побить их собрались. Да в-все-таки п-передумали. Ругнулись, сели в машину, хлопнули дверью — и уехали. А я в это время ходил к р-речке купаться. От речки это всё и слышал. Х-хорошо, хоть моя сумка и гитара остались в кустах валяться — с собой они их не взяли.

— Вот это — дела! — удивилась тетя Роза, — так как же вы теперь домой доберётесь? Может, кинем клич — парню соберем денег на обратную дорогу, пусть дадут, кто сколько может?

— Н-ну что вы, не стоит! — разволновался Гера, — Я ведь не совсем без денег на море-то ехал. В-всё в порядке. Теперь в-всё хорошо будет: вот, к людям вышел. А то — совсем заблудился было в лесу. Я же не знал, куда ближе идти: и от посёлка оттуда далеко было, и от моря. П-пошел я по дороге на море: ещё и н-надеялся, что обо мне вспомнят, вернутся. Д-дорога же вскоре раздвоилась, потом — снова развилка. Приходилось выбирать. А в конце концов оказалось, что иду я н-не по дороге вовсе, а по п-пересохшему руслу реки… И места пошли совсем нехоженые, дикие, глухие…

— Это он в так называемую Капустную Щель угодил, — заметил Владимир, — Хорошо ещё, что я после перевала тоже туда случайно забрёл.

— А когда я ещё по дороге ш-широкой шел, недалеко от речки, меня л-лесники стопорнули — их, причём, было человек десять — и потребовали показать п-паспорт. Осмотрел его каждый из них. П-по кругу. И ещё спросили: не ш-шпион ли… Вот я и вчистил п-потом с перепугу куда ни п-поподя, с хорошей с-скоростью.

— Ну да, если с фотоаппаратом — значит, шпион! — засмеялся Арей.

— А кем вы работаете? — спросила тётя Роза.

— З-знаете, это тоже — смешно, — ответил Гера, — Я вуз когда закончил, р-работал программистом. Ну, а потом… Р-разруха, нескладуха, ж-жена — ушла, кошка — и та убежала, в х-холодильнике — всегда п-пусто, только т-тараканы обосновались… М-морозоустойчивые. В общем, работаю я сейчас в одной р-редакции кем-то вроде м-машинистки — не скажешь же, машиниста, это же нечто д-другое? В общем, я тексты н-на компьютере набираю. Однако, всё это скучно — про жизнь… Давайте я вам лучше песенку спою. Вот, п-пришло в голову, пока по дороге топал…

И Гера снял с плеча болтавшуюся на веревке гитару, слегка настроил её и запел:

 

 

Падает на землю луч

Из зелено-синих туч,

Вдаль зовет упрямого дорога…

Если есть на свете лес,

Если есть звенящий ключ —

Значит, что ещё не так

Всё уж плохо…

 

Есть весёлая струна,

Есть походная страна,

В этой сказочной стране

Есть принцессы…

И — не говори порой,

Что страна, мол, не видна —

Грусть — тоска — печаль, мой друг —

Лишь эксцессы…

 

Значит, снова нам в поход,

Мы пройдем сквозь чёрный ход,

Не парадный, но такой

Знакомый,

Мы найдём свой дивный лес,

Мы найдём свой лучший брод,

Мы найдём звенящий ключ.

Здесь — мы дома.

 

Когда Гера пел, он абсолютно не заикался. А спев, отложил гитару и сказал:

— Это я ещё д-до лесников сочинил. Представляете? Иду по дороге — и пою! Смешно!

— Гера! Вы — талантливый и хороший человек. Никогда не смейтесь над собой. Вам это совсем не надо, — в полной тишине прозвучал вкрадчивый голос Андрея, — И вообще: вы сейчас действительно попали в некую волшебную страну. И можете раз и навсегда кардинально изменить свою судьбу. Такая возможность даётся только раз в жизни. И, давайте лучше перейдем на сказки, мы ведь в сказочной стране. Первой пусть начнёт Наталья. Расскажи нам, пожалуйста, сказку про курочку Рябу!

— Что, это — серьёзно? — спросила Наталья.

— Вполне!

— Ну… Жили-были дед и баба. И была у них курочка Ряба. Однажды она снесла яичко. Золотое, а не простое. Все они его били — не разбили, мышка хвостом махнула — яйцо раскололось, а курица второе снесла, а что? Это — зачем? — спросила Наталья.

Все вокруг уже смеялись.

— Просто, когда человек рассказывает всем известную сказку, то ему это не интересно делать, и он рассказывает её на автомате, стремясь поскорее закончить. А его душа и вовсе в это время покидает тело и бродит где-то неподалёку… Вот мы и посмотрели, пока ты рассказывала, какая у тебя душа. Она — большая, полная, даже странно, как она умещается в твоём теле. Наверное, тебе надо пополнеть, — засмеялся Андрей.

— Ну вот! Ещё чего! — сказала Наталья.

Андрей встал, немного «продышался» — сделал несколько дыхательных упражнений, подошёл к Гере. Он стал его «чистить», одновременно выпрямляя ему позвоночник.

— Ну, а теперь — пусть Гера расскажет свою сказку! — громко скомандовал Андрей.

И Гера начал…

— В некотором царстве, в некотором государстве — так, кажется, начинаются все сказки — жила-была, огромная, как все семь миров, синяя птица счастья, культ которой, охраняемый двумя преданными ей существами, инь и янь, весьма почтенного и неопределенного возраста, позднее был возведен ими в стадию новой религии. Одного из этих существ звали БАБА, что на востоке является титулом весьма просвещённого и умного мужа, в второго звали ДИД — ЛАДО, славянской припевочкой обозначалось, по-видимому, какое-то женское божество, хранительница домашнего очага. Перья у нашей птицы, условно называемой КУРОЙ, отливали чистым золотом… А дальше… Я что-то плохо помню, о чём там. Совсем забыл. А чего вы все смеетесь? Ну, если в общем, то кура жила хорошо. И с высоты наблюдала одним своим недреманным оком за всем мирозданием. И так продолжалось тысячи манвантар. Зло было отделено от добра, как желток от белка. Но вдруг мир изменился. Потому что появилось серое существо, смешавшее оба начала. Яичко, так сказать, разбилось, а наша кура разучилась нести золотые яйца. Только — простые, как в курятнике. Печальная сказка, — закончил Гера.

Сказку он тоже рассказывал, не заикаясь, как не заикался он, когда пел. И к концу сказки все уже просто тряслись от хохота.

Через некоторое время засмеялся и сам Гера.

— Сейчас он нам ничего не сможет рассказать простыми словами, — прокомментировал Андрей, — даже сказку про белого бычка. А на вопрос о дважды два ответит, что в результате получится периодическая система Менделеева, во всех подробностях, вплоть до удельного веса.

— Ну, до удельного веса — вряд ли, — засомневалась тётя Роза.

— Он сможет, он же — компьютерщик, — засмеялся Андрей.

Из-за кустов со стороны Поляны показалась мрачная фигура Анатолия.

— А вы почему не на Магните со всеми? Это я — понятно, почему здесь, я сегодня после омовения и Лысой работал индивидуально на дольмене, и только сейчас вернулся. А вы приехали на Поляну работать или развлекаться? — спросил он строго.

— А ты нам чего желаешь? Зла или добра? — спросил Андрей.

— Ну… конечно, добра, — растерялся Анатолий.

— Но, если ты хочешь нам добра, то это означает, что ты считаешь, что у нас нет от природы своего добра, и что мы — злые. И нам необходимо чужое добро. Так? — продолжил Андрей.

— Вовсе нет. И в вас есть добро.

— А что ещё, кроме добра, существует в мире? Или — нету в мире ничего, кроме добра? — спросил Андрей.

— В мире, кроме добра, есть зло!

— Значит, в мире есть добро и зло. Нам же чего-то не хватает. Добро в нас есть. Значит, нам не хватает…

— Зла!

— И ты пришел поделиться с нами, пожелать нам…

— Зла! То есть… Нет, конечно. Добра! А, да ну вас. Я совсем запутался, — смутился Анатолий, и пошел к своей палатке, ложиться спать.

— Владимир, у вас есть палатка? У Геры, я так понимаю, её нет… Впрочем, в любом случае, уже совсем темно, трудно будет вам палатку поставить. Да и не к чему, идите спать в мою, — предложил Андрей, — У меня трёхместная, а ночует в ней только Арей. А я в спальнике, рядом с палаткой, сплю. Ну, что? Всем — спокойной ночи! Сейчас люди с Магнита начнут возвращаться. А мы — пойдем спать! Утро вечера мудренее…

 

* * *

 

На следующее утро Гера впервые в жизни встречал свой рассвет в горах. Владимир, который с утра собирался сесть на утренний автобус, на всякий случай разбудил его, как доставленного сюда попутчика, и спросил, не хочет ли Гера уехать домой. Поразмыслив немного, тот решил, что проводить отпуск дома — скучно, а здесь пока что всё складывается так, что есть палатка над головой. И он решил задержаться на Поляне на неопределенное время. Тем не менее, ему уже не спалось. Проводив Владимира в посёлок до автобуса, Гера вернулся и посидел немного около лагерного потухшего костра. Сегодня, после вчерашней «большой работы», магнитчикам велено было отоспаться, и никого у костра пока не было. Потом Гера решил отправиться вниз, к реке, захватив с собой гитару. Там, на открытом пространстве, скоро должен был наступить рассвет. Там солнце вот-вот покажется из-за гор.

С утра было прохладно, и Гера одел поверх рубашки джинсовую куртку. Около реки он снял кроссовки и сел на них, потому что трава везде была мокрая от росы. Затем он снял с плеча гитару и стал тихонько бренчать, подбирая мелодию. Он любил иногда бренчать на гитаре и петь всё, что приходит в голову, экспромтом. По принципу: «что вижу — то пою». Как и сейчас…

 

— Мы искали друг друга

В разных мирах,

В разном хламье

Или в разных словах.

Значит, мы воплотились опять,

И — живём.

И — поём.

Неизвестно, зачем.

Неизвестно, о чем.

Вот так.

 

Мы приходим, и вдруг

Встречаем рассвет,

Где-то там, где

Никого ещё нет,

Все спят.

Вот — и новый сюжет.

Все спят.

 

А мы ворвемся сюда,

Разгромив эту тишь.

Здесь только деревья,

И только вода,

Но ты услышь,

непременно услышь!

Только ты непременно поймешь,

Почему я пришел сюда!

О, да!

 

Допев песню, Гера инстинктивно обернулся и увидел, что сюда из лагеря направляются люди. Это были Андрей, в чьей палатке он ночевал, и Сергей с Натальей, с которыми он тоже вчера познакомился. Андрей в одной руке нёс свою папку на верёвках, а на другой у него висела перекинутая через плечо сумка. Он о чём-то живо беседовал с Сергеем. Когда Геру со вновь пришедшими стали разделять только прибрежные кусты, он с удивлением расслышал слова довольно странного разговора…

 

Сергей:

 

— Любезный сэр,

Хотите вы сказать,

Что нынче утром, только вышло солнце,

Явились вы, чтоб наше амплуа

Ленивых лежебок и тунеядцев

Сменилось в ту ж минуту амплуа

Любителей купаться по утрам?

Так в этом суть и сущность амплуа?

 

Андрей:

 

— Ну — нет. Не так. Без спору, примитивно

Приписывать значения амплуа

Занятиям, что чредою постоянной

Сменяются на протяжении дня…

Есть амплуа бродяги и скитальца,

Есть амплуа ученого, поэта,

И сердцееда, и вельможи, и глупца.

И неизменны оны, пусть субъект

Лежит, поёт, иль чистит картофан.

 

Сергей:

 

— Так значит, амплуа даётся нам

Единожды, с рожденья, неизменным?

Быть может, амплуа чертили звёзды?

 

Андрей:

 

— Есть смысл в предначертании богов…

А впрочем, неужели не дано

Нам поменять решение силой воли,

И самому найти предназначение,

Хотя события, судьба и люди

Толкают неизменно на другое?

И что ж с того, когда порою Гамлет

Работает юристом при сбербанке,

И разве не бывает, что Джульетта

Уборщицею быть осуждена?

Но остаются всё ж они собою…

 

Сергей:

 

— Нет, боги с амплуа перемудрили…

 

Неожиданно Гера, не видимый со стороны дороги за небольшим кустиком, приподнимается, так как, увлёкшись услышанной беседой, хочет присоединиться к ней.

— Те же — и Меркуцио, — прокомментировала Наталья и рассмеялась. Гера поклонился всем и начал:

 

— Простите мне, что я нарушил спор,

И смех я вызвал собственным явлением.

 

Андрей:

 

— Помилуй! Спор? Но здесь никто не спорил.

 

Гера:

 

— Так значит, что и спор пойдет с меня.

Вы говорили, кажется, о Боге?

 

Андрей:

 

— Нет, о богах.

 

Гера:

 

— Что в сущности, одно

Для тех людей, чьё имя — атеист.

 

Андрей:

 

— Не упомянь сё имя на Поляне!

Есть имена, запретные отныне!

Зовись иначе как-нибудь, Ромео!

Ведь всё равно, и роза — пахнет розой.

Понятие «боги» в разговорной речи

Нередко тем даёт именование

Таинственным и безымянным силам,

Чьих люди не изведали законов, —

Которые порою и нелепым

Придуманным знамениям потакают,

Судача всуе: так решили боги!

 

Сергей:

 

— Так что же, нет понятия такого?

И пусто в осязаемой Вселенной,

И пусто там — за гранью понимания,

За неизменной плотностью вещей?

 

Гера:

 

— Наверно, ни помыслить, ни измерить

Не можем мир мы за пределом чувств,

И легче нам условиться тогда,

Что нету там ни мысли, ни значения…

 

Андрей:

 

— Что было лишь в мирах, чьё завершение

Не кончилось…

И можно было мыслью

Понятия новые создать и вещи…

Но в мире этом — всё сотворено,

И даже слишком твёрды эти камни.

В нём больше нету места для богов.

 

Сергей:

 

— Так значит, ныне мира скорлупа,

Тяжелый плотный слой без осознания

Собой заполнил все миры, все звенья,

Так, что собой похоронил себя

Материей весомой и тяжелой,

Осевшей, будто пыль, на мироздание?

И время скоро дрогнет — и встряхнёт

Тяжёлую запёкшуюся корку?

А с нею вместе — всех существ, как мошек

С червивого надкушенного плода,

Где больше нет развития, и где

Слова — бессмысленны,

Искания — нелепы,

Где больше нет дыхания богов?

Всё кончилось…

 

Андрей:

 

— И всё начнется вновь,

Когда наступит смена декораций.

Не знаем, что несём.

Пойдем — купаться?

 

— и Андрей, разбежавшись, прыгнул с крутого берега сразу на глубокое место реки.

 

А Наталью вдруг будто вынесло куда-то… Она мысленным взором увидела Андрея в театре времен Шекспира, сидящего на краю сцены. Будто он — работник, убирающий декорации и играющий роль одного из могильщиков. А рядом с ним стоит богато одетый господин, который с ним шутит и беседует на равных, то и дело записывая какие-то меткие фразы на листе бумаги. И это — не прошлое воплощение Андрея. Это — именно он…

— Наталья? Что с тобой? — она увидела перед собою испуганное лицо Сергея.

— Н-ничего.

— По-моему, она сейчас не совсем здесь, — заметил Гера, — пошли к р-речке?

 

— В принципе, легко можно выйти на любой канал: написания хокку, танки, на язык шекспировских пьес, — сказал Андрей, когда все искупались, — Я думаю, теперь вы со мной согласитесь… А теперь, давайте посмотрим, как можно, созерцая любую картинку, считывать с неё информацию и получать энергию. На этом основано любое лечение с помощью мандал.

Андрей разложил на траве материалы из своей папки: фантастические рисунки, кришнаитские картинки, нарисованные ярким фломастером мандалы. Он их раскладывал на траве в некой определенной последовательности. Затем, попросив всех по очереди считывать информацию кончиками пальцев, отошёл немного в сторону. Остальные работали с картинками, пытаясь ощутить их энергию; Наталья при этом непроизвольно выполняла танцевальные движения, Гера принимался время от времени бренчать на гитаре, а Сергей — отпускать сентенции.

— Кажется, вы сонастроились и запаслись энергией, — заметил Андрей, — А теперь, давайте поработаем с одной из моих таблиц. Это таблица амплуа, её принимал тот самый мой знакомый компьютерщик, который очень любил томатный сок. Всего амплуа — шестьдесят четыре. Давай, Сергей, начнем с тебя: закрой глаза, и, водя рукой по таблице, ощути кончиками пальцев лёгкую вибрацию и укажи нам нужную клетку.

 

Сергей был очень взволнован, будто от того, куда он укажет сейчас пальцем, зависела его будущая судьба. Он долго сосредотачивался, и, наконец, ткнул в одну из клеток и стал ждать приговора Андрея.

Андрей, заглянув в описание таблицы, после долгой паузы объявил:

— Так вот ты каков! Амплуа, условно называемое как «Дон Кихот»… На самом деле — очень сложное амплуа… Магия перемещения, развитие духа, мыслитель. Сочетание воздуха и огня. Что мало способствует тому, чтобы удержаться на земле. Дон Кихоты — мечтатели человечества, не понятые окружающими. Как Велимир Хлебников, например. Ты, мой дорогой, быть может, напишешь когда-нибудь необычную книгу… Впрочем, для этого ты должен быть одинок и посвятить себя работе. Увы, Дон Кихоты — всегда вдали от своей Дульсинеи. Иначе они не совершат своих великих подвигов.

Сергей печально посмотрел на Наталью.

— Ну вот, теперь и думай, решай прямо сейчас. Какую жизнь ты выберешь? Зачем тебе тащить всюду её с собой, как чемодан без ручки… Когда тебя ждут великие дела? Да и куда ты её с собой потащишь? — спросил Андрей.

Сергей, вяло улыбнувшись, обнял Наталью — и сказал:

— Действительно, не знаю, куда. Но — потащу. Мы будем вместе. А книга… В таком случае, ну её. Другой кто-нибудь напишет.

Андрей весело рассмеялся.

— Ну, что ж! Твоё дело, рыцарь без страха и упрёка! А теперь — очередь Натальи. Укажи и ты своё амплуа! — и он придвинул таблицу к Наталье. Она тоже, но, в отличие от Сергея, почти не задумываясь, указала клетку.

— Ого! — привстал Андрей, сверившись со значениями, — Мудрец эпохи! Магия перемещения, развитие духа, интуитив. Так вот ты зачем её с собой тащил: чемодан без ручки — вовсе не чемодан и не груз, а верный Санчо Панса, только в женском обличии!

Все засмеялись.

— Хотите экспромт? Кажется, мне стихи катят! — сказал Гера. И, не дожидаясь ответа, взял гитару, побренькал немного — и запел…

 

 

— Он был мечтатель и эстет,

И без пяти минут поэт,

Хотел он книгу написать,

Мечтал он гениальным стать —

Таков сюжет.

 

Она ж умела колдовать,

Она умела танцевать,

Она легко скользила ввысь,

И вы куда-то вознеслись,

И растворились вне времён —

Таков был сон…

 

Но вот приходит новый день,

И на лицо сплошная тень

Тебе спустилась; ты сказал:

Прости, я должен быть один —

Она ж — растаяла, как дым…

 

И понял ты, что не скалой,

Отнюдь, не гирей весовой,

Воздушным шариком была —

Она…

Земля уходит из-под ног,

И сам себе ты — царь и бог.

Таков итог.

 

 

— Ну… Вот! Таков сюжет, — после небольшого молчания, виновато сказал Гера, — Это, так сказать, альтернативный вариант развития событий.

— Кстати, твоё амплуа я и без таблицы назову: магия восприятия, развитие души, мыслитель… Трубадур! А, с некоторых пор, надо добавить: странствующий трубадур!

Гера раскинул руки и поклонился.

— И нищий, как драный кот! Наверное, такова участь всех трубадуров.

 

Наталья и Сергей решили побыть ещё немного на берегу, поэтому Андрей и Гера от реки к лагерю возвращались вдвоём. Идти пришлось вначале по камням, потом — по стерне и диким травам. Гера по забывчивости даже не обулся и нёс кеды в руках. Он постоянно наступал на колючки, но продолжал идти босиком.

— Что, такая она колючая — твоя жизнь? — шутливо усмехнулся Андрей.

— Такая колючая, что просто сил нету, — неожиданно серьёзно ответил Гера.

В это время они, наконец, вышли на ровную гладкую дорогу, которая сворачивала в лес.

— А сейчас, здесь, тебе нравится? — спросил Андрей.

— Да. Здесь хорошо. Чудо, как хорошо! Т-так бы и остался тут навсегда. Завел бы козу, корову, в лес по грибы стал бы ходить. Хотя, я пока опят от мухоморов не отличу… Умывался бы здесь, даже зимой, водой родниковой. Здоровье здесь, радость. Я, кажется, тут даже з-заикаться перестаю… Но… знаю, конечно, что нужно будет возвращаться в город. К своей никому не нужной жизни, непонятной своей судьбе, нелепой и несуразной. За какие такие грехи несу я эту ношу? Тоскливо…

— Есть люди, пришедшие на землю работать, писать, рисовать, учиться мыслить или общаться. Есть пахари, плотники, рыбаки… Есть ищущие взаимопонимания, доброты, правды. Есть негодяи и разбойники, убийцы и клятвопреступники. Но не о них речь. Ибо есть здесь действительно люди, пришедшие сюда с миссией. Не обязательно — великой. Просто миссией. Той или иной. Не всякая из этих миссий понятна и прозрачна. Например, есть люди, чья миссия впитывать в себя события жизни, быть лакмусовой бумагой… Это — свидетели. Они приходят сюда, чтобы потом свидетельствовать о мире и отчитываться о том, кем они в нём не стали, имея массу талантов. Они — накопители, собиратели мирового зла, ханжества и бескультурья, проступков и унижений. Они свидетельствуют о мире и показывают, не перевесилась ли уже чаша весов. Все мы, свидетели, будто идём мимо жизни, сквозь жизнь; со стороны иногда кажется, что мы прозрачны и незаметны, не имеем плотной формы. Мы — лишь свидетели… И посланы, чтобы свидетельствовать.

Не все мудрецы-свидетели становятся мудрецами, не все трубадуры-свидетели — трубадурами; если условия мира не благоприятствуют их раскрытию, они сохраняют лишь функцию свидетельствования. Но это, в то же время — наивысочайшая из миссий. Чем ближе к концу мира, тем больше свидетелей. Они очищают мир и кристаллизуют его самооценку. Изнутри.

Впрочем, всё это — лишь сказка. Сказка о свидетеле…

 

…Я видел тысячи солнц,

поглощенных тьмою,

Я видел тысячи лиц,

Убитых горем,

Я видел разрушенные города,

Уведённых в плен рабов;

Я видел человеческие жертвоприношения,

Я видел море слёз,

Я видел матерей, онемевших от горя,

Я видел детей, разучившихся смеяться,

Я видел насилие и ложь,

Я видел попрание души и тела,

Я видел попрание законов,

Земных и небесных;

Я видел самое худшее из зол,

Известных в мире —

Я видел несправедливость.

Я видел,

И не мог помешать.

Застыли мои руки,

И мои губы не слушались меня,

И я не мог ничего,

Ибо не дано мне право —

Быть мечом карающим,

Быть Калки Аватаром на белом коне,

Ибо я — лишь свидетель.

Я пришел,

Чтобы свидетельствовать.

Я пришел,

Чтобы сохранить память о том,

Что было и есть,

Сохранить повесть об этой Вселенной.

Я пришел,

Чтобы написать о ней книгу

В своём сердце.

Эта книга — крик моей души.

Эта книга — крик боли о помощи.

Ибо дела неправедные

Давно превысили сотворение.

Я свидетельствую об этом,

И я желаю возмездия.

Все мои чувства распяты на кресте,

Все мои братья предали меня.

Я был послан Отцом на землю,

Как любой из ныне живущих.

И я вновь воскресну в духе,

Чтобы вновь быть посланным.

Моя роль — лишь роль свидетеля.

Не защитник и не обвиняемый,

Я прохожу сквозь века и земли

С одной лишь целью:

Сгореть на огне и остаться цельным,

Пройти сквозь мир и остаться чистым,

Склонить весы в сторону правды,

Когда творится суд небесный,

Заклинаю вас именем того, кто придёт,

Остановить беззаконие!

 

Тихо, в повисшем молчании, Андрей сказал Гере:

— Иди — и свидетельствуй!

 

Глава 16. Молчуны

 

Андрей снова шагал в посёлок за хлебом, пригласив Сергея составить ему компанию, и повел его какой-то окружной дорогой. Переходя реку вброд, он с удовольствием зачерпнул немного холодной воды и умылся. Проделав это три раза, он негромко запел гортанную восточную мантру.

— Давай, присоединяйся! — посоветовал он Сергею, — Вода не просто очищает тело, она ещё снимает негатив и уносит прочь усталость. Я, конечно, имею в виду чистую воду правильной, живой природной структуры.

После того, как Сергей умылся, Андрей повёл его по узкой, только ему ведомой тропке.

— Я давно хочу спросить, — начал Сергей, — Вот тут, на Поляне, несколько раз мне приходилось слышать, что нет ни добра, ни зла. Что воспринимать их в мире — детский сад, в общем. А, с другой стороны, слышал то же самое «нельзя», но только по другой причине: потому что, если думаешь, что в мире есть зло — то оно проявится в твоей жизни. А надо думать только о добром и хорошем. Зла, типа, вообще нет. И, в любом случае, войны — это, мол, не зло, а необходимость. А в общем, создавай мыслеобразы «светлого будущего», хоть личного, хоть общественного, проси о нем высшие силы — и не будет никаких проблем.

 

— Да, самопрограммирование бывает полезным. В терапевтических целях, — отвечал Андрей, — Но, кажется, ты не об этом хотел поговорить?

— Да, я хотел бы выйти на тему объективности зла, если можно так выразиться.

— Сложно не думать о синей обезьяне? — засмеялся Андрей.

— В общем-то, да. А ещё, не хочется быть безмозглым существом, которое заглатывает любую готовую информацию без всякого её ментального переваривания. И не хочется быть кивающим болванчиком, жадно раскрывающим клювик, в который падает то, что «будет дано», только глотать успевай, лишь бы ты был послушным и сидел на «правильном» канале, подключался и хавал! Желательно, без размышлений. В общем,

 

Бедные Энштейн, Дирак и прочие —

Так много думали! Они не знали Гоча…

Сидеть и думать — это профанация.

Нам по каналу льется информация!

 

— Экспромт, — закончил Сергей. Я что-то путано сегодня изъясняюсь, а Гоч — это какой-то широко известный в узких кругах эзотерический светила, я здесь о нём слышал, но не шибко в курсе, кто это такой. И в общем, не знаю, куда меня понесло, я что-то всё время уклоняюсь от темы… Просто, вопреки совету восточных обезьянок — продают такие сувенирные фигурки: три обезьянки, закрывающие одна — рот, другая — глаза, третья — уши; не говорю о зле, не вижу зла, не слышу о зле, — я хочу поговорить о… Зле! Неужели, если по принципу страуса зарыться головой в песок, то мировое зло исчезнет?

— Ну, раз уж мы коснулись этой темы… Во многих традициях, как западных, так и восточных, существует не только иерархия сил Света, но и своя структуральная демонология. А это на что-то намекает. И битва за души вполне реальна, — тихим шёпотом начал Андрей, — Я расскажу тебе на эту тему сказку… Жил-был один… Учитель. Это был простой парень, который обладал духовной мощью и смог пробить сильный энергетический канал. Воображение у него было очень сильно развито, он выдавал штуки, ни на что не похожие, даже не знаю, как о них рассказать. Этот человек мыслил знаками, образами, легко считывал с людей информацию и получил связь с каналом, который я бы назвал Душой Мира, и который символизируется крестом в круге, розой и солярным символом. Душа ищущего — птица, летящая к центру. Знаки и символы — язык этой странной птицы. Учитель щедро раздавал написанные им знаки всем просящим, и, данные его рукой, рисунки, значки и символы — работали. Всё давалось ему легко. Слишком легко. Но это не могло насторожить его, поскольку он был первопроходцем по этой невидимой тропе. Энергии усиливались, количество учеников росло. У его учеников появлялись свои ученики. К нему устремлялись также толпы пациентов, поскольку он мог лечить людей энергиями. Многие из его учеников в дальнейшем стали преследовать свои собственные цели в этой игре, иметь свою собственную паству, а некоторые даже из зависти мечтали полностью заменить собою Мастера.

И в это самое время Учитель увидел, что Душа Мира отбрасывает тень. И эта тень начинала расти. И ещё он понял, что, если получить канал и черпать энергию от сил света, то непременно тобой рано или поздно заинтересовываются и силы тьмы. И они не только пугают людей своей бесплотной оболочкой, но и действуют через окружающих, своих слуг. Они добиваются того, что человек тратит на них все свои силы и теряет равновесие.

Тень мира имеет свои, устрашающие людей, образы. Страх — наименьшее из того, что они вызывают. Следом идёт одинокое отчаяние… Западный человек очень полярен. Масштабы теней в его мире почти равны свету. Это на востоке существуют только природные духи и демоны. На западе же существуют и Меч Света, и Князь мира сего. Взявший в руки Меч Света вынужден бороться и победить Князя. Который вполне реален. И ждёт своего часа.

Учитель должен был сразиться с Князем на его территории. Князь нацепил на себя маску, похожую на его собственное лицо, принял его обличье. Многие стали отождествлять Учителя с Князем и силами тьмы, бояться его, воспринимать как Зло… Ибо, кто вызвал на себя свет, должен справиться в одиночку, отрезанный от мира, и с Князем, и со своею тенью. И даже с самим собою. БЕЗ света. Один на один. Это — не кара за неверный шаг. Это — правила игры. Мигом прекратились энергии, идущие к Мастеру сверху. Не стало учеников, кроме одного, разделившего с ним ношу и прошедшего весь путь до конца. И последней горстки подвижников, которые однажды дожидались его прихода в холодном осеннем лесу. И он пришёл, чтобы передать им знания и навсегда проститься с ними. Потому что Учитель не хотел больше подвергать чью-либо жизнь смертельной опасности.

За Князем стояли легионы бесов, могущих заставить человека исполнять свою злую волю. Кому много дано — с того спросится строже. И теперь ценой поединка была душа Учителя. Битва прошла по его территории. Ставкой в битве для Князя стали поколения учеников, что последуют за Учителем.

Конечно, он имел выбор… Либо умереть, либо стать на сторону Князя. Для остального мира он мог бы во втором случае стать дипломированным экстрасенсом, но, не имея уже своего канала, пользовался бы при этом энергией других людей. Он мог бы вести группы, получить новую паству и нести ей завораживающий бред, предоставляя Князю подушную подать с каждого из них и играя с ними в его игру по его правилам…

Он ушел честно. Это произошло в далекой сибирской тайге, куда он уехал, удалившись от мира. И где он, наконец, остался один на один с Князем и самим собою, смог перебороть себя, обуздать свою тень и освободиться. Он ушел из этого мира — к Свету. И был спокоен, уходя. Потому, что понял, что не страшно не оставить следа и воспоминания. Мир достоин молчания… Кто помнит — тот будет знать.

— Тень Мира… Интересный образ, — промолвил Сергей, — мне он говорит о чем-то. Кажется, что иногда я её чувствую… Быть может, когда свет разума на Земле померкнет, а здесь останутся только демонические структуры, то весь мир погрузится в тень. И тогда придёт Калки Аватар на белом коне, чтобы уничтожить оставшихся демонов.

— К счастью, до этого события остается ещё множество тысячелетий. И у нас есть возможность к этому времени оказаться где-то далеко, в каком-то другом из многочисленных миров этой многоликой Вселенной. Если, конечно, мы не будем полными идиотами, — усмехнувшись, подытожил Андрей.

В это время они приблизились к посёлку, который, казалось, несмотря на полдень, ещё не пробудился ото сна. На улицах посёлка их почему-то очень сильно насмешила деревянная покосившаяся изба с заколоченными окнами и дверью с большим амбарным замком, на которой красовалась гордая вывеска: «Банк».

— Это у нас, по-моему, разрядка пошла, — отсмеявшись, сказал Андрей, — А значит, у нас был не простой разговор…

Они прошли ещё немного по сельской улице в сторону магазина.

— А это — местная почта. И универмаг. В одном помещении, — прокомментировал Андрей, — Я сейчас, на минутку заскочу во внутренний двор, там растёт ничейная яблоня, и я каждый раз нахожу под ней два яблока. Уж не знаю, почему именно два. А ещё, я на почту загляну. Жди меня здесь.

Андр