Подростковый возраст: второе рождение

 

О подростковом периоде, как и периоде детства, стали говорить не так давно. Его статус и значение оцениваются по-разному, в зависимости от общества и исторической эпохи.

Следует констатировать, что для наших европейских обществ подростки - больной вопрос, а для самих подростков болезненно складываются отношения с обществом. Они смотрятся друг в друга как в зеркало и взаимно наводят друг на друга страх. Страх их объединяет, и его можно рассматривать в качестве симптома. О кризисе подросткового возраста можно размышлять в терминах кризиса общества.

Эволюция социальных отношений идет по движению маятника: наши родители и их родители воспитывались через принуждение, граничившее иногда с дрессурой, а плохая популяризация психоанализа заставила родителей уверовать, чти любить и уважать означает позволить делать все и неважно что, можно сказать даже: позволительно все и обратное ему, а это еще хуже, поскольку является непоследовательным.

Лично мне это особенно грустно констатировать, поскольку я вижу, насколько грубо искажена концепция, принадлежащая моей матери Франсуазе Дольто. Она говорила о воспитании ответственности благодаря тому, что у ребенка не культивируется чувство вины. А от ее имени утверждается, что ребенок должен быть королем... читай тираном. Вот что значит не уметь понимать, что читаешь! Посредством так называемой либерализации, ребенок часто оказывается брошенным, что приводит к разного рода дисфункциям. Но пальцем показывают на «либерализацию», а не на заброшенность.

И вот мы являемся свидетелями возвращения к воспитанию через дрессуру и авторитаризм, т. е. воспитания детей с позиции силы. Со всей очевидностью можно утверждать, что взрослые обречены на поражение, но это часто не проявляется прямо. Они, таким образом, не отдают себе отчета в том, что там, где они думают, что одержали победу, они потерпели поражение, если рассматривать в более длительной перспективе, потеряв доверие, уважение и достоинство. Прибегнув к метафоре культуры возделывания сада, можно сравнить этот стиль воспитания с возделыванием фруктовых деревьев шпалерами. Их терзают с целью получить фрукты данного размера и вкуса. Таким образом, исходят из принципа, что если дерево растет, как ему угодно, у него не будет хороших плодов. А гаптономия постулирует, что ребенок носит в себе хорошее и доброе, необходимое ему для того, чтобы принести плоды. Человеческое существо при рождении не является ни хорошим, ни плохим, оно носит в себе потенциально худшее и лучшее, стремясь, чтобы доброе в нем выразилось. И нужно постоянно взывать к этому доброму и его подтверждать. Простое ориентирование является залогом того, что дерево обретает свою форму и дает ни на что другое непохожие плоды.

В чем часто общество преуспевает, так это в подростковой преступности. Что это означает? Каждый из нас в отдельности и общество в целом терпят поражение.

Наша сегодняшняя жизнь каждый день подтверждает это положение и заставляет нас как социальный организм перед лицом собственной беспомощности устанавливать заслон этому новому варварству. Процессы мондиализации побуждают нас к поиску новой этики совместной жизни. Необходимо научиться передавать ее детям, а наши общества живут в угрозе разрушения изнутри из-за неспособности поделить пространство и время между поколениями.

Законно задать себе вопросы - каждому на своем месте - о месте и роли подросткового периода, но я не собираюсь развивать в данной статье увлекательный сюжет социологического аспекта данной проблемы, а остановлюсь на воспитательном аспекте.

Благодаря 23-летней практике гаптономии, для меня есть несомненно очевидные вещи, в которых я уверена и которыми считаю необходимым поделиться.

Но прежде всего я хочу сказать, что говорить о воспитании позволительно, если предварить это двумя основными положениями.

Первое: нельзя судить о родителях по детям (впрочем, никто, за исключением судей, не имеет право никого судить). На самом деле, опыт нам показывает, что некоторые родители, которые стараются сделать как можно лучше для своих детей, сбиваются с пути, в то время как у других, которым можно было бы предсказать самое худшее, дети успешно и удачно устраиваются в жизни. Воспитание не является точной наукой. Взрослые предлагают, а ребенок располагает, оказываясь в сети очень разных влияний внутри и вне семьи и обстоятельств, играющих очень большую роль. В настоящий момент нам известно о достаточно большой роли, которая отводится влияниям поколений по вертикали.

Второе: относиться к ребенку с уважением означает принимать то, что он берет на себя риск ошибиться, но, тем не менее, не стремится быть плохим. Оказать доверие - это оказать доверие на продолжительный срок, принимая, что могут быть некоторые отклонения, вызывающие страх в данный момент, но оказывающиеся плодотворными в последующем. Терпение требует много любви. Не следует также забывать, прежде чем приступить к основному изложению, что по статистике лишь 35 % подростков переживают этот период как критический. Есть подростки, - и мы это хорошо знаем, - которые спокойно переживают этот момент.

Это введение позволяет мне перейти к теме моего изложения, которое могло бы в общих словах быть выражено следующим образом: те, кто озабочен проблемами подросткового возраста, должны ими заняться гораздо раньше, чем об этом думают.

Заголовком могло бы служить название «Подростковый возраст как вторая переделка семейной галактики» или «Подростковый возраст: перераспределение карт, полученных при рождении». Эти вещи я смогла понять, благодаря гаптономической практике.

Гаптономия от греческого hapto, haptein - касаться, чтобы излечивать, чтобы собрать вместе, определяется Франсом Вельдманом, основателем гаптономии, как (гуманитарная) наука эффективности. И он часто уточняет ее как науку эффективности и психотактильного контакта. Тем не менее, гаптономия не является ни тактильной, ни телесной терапией. Кожа - аутентичный орган коммуникации, и смысл тактильного контакта имеет особенность: он в силу вещей является взаимным: невозможно прикоснуться к кому-либо, и чтобы тот нас не коснулся. Медики, чтобы избежать этой проблемы, прикасаются к больным как к предметам. И это решение лишь кажется удобным, на самом деле оно патогенно и не только модифицирует условия встречи, но и результаты клинического анализа. Психотактильный контакт - это тонкое искусство и мучительно видеть тем, кто им владеет, что из-за моды на физическое прикосновение люди думают, что любой тактильный контакт оказывает хорошее воздействие. Нет ничего более ошибочного. Его использование, как и использование речи, может приводить как к худшему, так и лучшему. Гаптономия - наука феноменологическэя и эмпирическая. Обе характеристики влекут разнообразные последствия, которые следует рассмотреть.

Эмпирический характер гаптономии от греческого empeiria означает, что речь идет о науке, основанной на опыте, но не в регистре устройства для экспериментов, но в рамках опыта человека, прожитых чувств и эмоций. Она располагает очень разработанной теорией личности человека и ее развития, но когнитивное раскрытие этого теоретического аппарата ни в коем случае не позволяет ухватить ее сущности. Понять - в гаптономии - означает прочувствовать, испытать до того, как назвать и проанализировать. Обучение гаптономии осуществляется от прожитого опыта к нового прожитому опыту. Она основана на феноменологии, т. е. располагает корпусом феноменов, которые можно наблюдать, идентифицировать и воспроизводить, и они характерны для аффективной жизни человека. Благодаря гаптономии можно ухватить, как в замедленном воспроизведении, то, что происходит во встрече, учитывая факт, что в каждый момент нашей жизни проживаемое ощущение является одновременно и без всякой иерархии мышечным, аффективным, гормональным, психическим, когнитивным, связочным. Воспринимаемые нами ощущения играют основную роль в любой встрече, но в обществе, где мы живем, воспринимаемое сильно фильтруется.

Гаптономия показывает, как аффективное - третий термин, забытый, но необходимый для любого понимания человеческого существа в его становлении и глобальности, - позволяет выйти из дуальности тело - психэ, в которой мы оказались заперты уже несколько веков. Очевидно, что люди все более обращаются к аффективному. Все понимают важность аффективного, но благодаря гаптономии, мы располагаем рабочими инструментами рационального, западного свойства и можем оказать помощь в самом широком смысле слова, а также по-новому взглянуть на воспитание. В силу того, что гаптономия использует плюридисциплинарный теоретический аппарат - нейрофизиология, клиническая анатомия, психология, - она учитывает способ каким обеспечивается и возобновляется благодаря аффективному переплетение плоти и духа (гаптономия осмеливается говорить о душе - thymos - безотносительно к религиозному смыслу). Франс Вельдман - с ним мы работаем интенсивно до сих пор - любит говорить, что наука, которая не озабочена человеческим счастьем, не заслуживает имени науки.

Важным положением гаптономии является следующее: поиск чувства безопасности и страх перед одиночеством преследуют сердце человека. Новорожденный, так же как ребенок и взрослый, стремится почувствовать себя в безопасности. Даже если объективные условия этого не предполагают, они могут иметь чувство безопасности.

Очень часто страх подталкивает нас к отказу от свободы, как об этом великолепно говорит Эдмон Жабес в «Книге вопросов»: Если верно то, что в каждом слове какое-либо слово дрожит от страха, чтобы родиться, посмотри, послушай, как одино­кое слово борется со словом порог ^[6] .

В мою практическую работу гаптопсихотерапевта входит сопровождение детей и родителей в течение как так называемых нормальных беременностей, так и очень патологических, сопровождение новорожденных, детей, взрослых и стариков. Таким образом, я имею привилегию сопровождать здоровых и больных людей на протяжении всей траектории их жизни, что развивает мою особую чувствительность к понятию траектории жизни. И это очень ценно, поскольку самые маленькие научают нас понимать старых людей, и аналогично: работа с инвалидами открывает глаза на хорошо себя чувствующих детей и позволяет развить по-настоящему профилактический подход в широком смысле слова.

Человеческая жизнь - траектория, протекающая от зачатия до смерти. За этим кажущимся хаосом и различными перипетиями всегда можно различить некоторую континуальность.

События оставляют следы и перекликаются. Новые страхи и новые страдания пробуждают старые страдания и страхи. Иногда можно наблюдать, что человек не способен распроститься со своей собакой, но люди не знают, что этим он оплакивает смерть родителей или бабушки тридцать лет назад. Так, можно выявить способы отреагирования и противостояния, почти идентичные в течение жизни до тех пор, пока они не выявлены, и это позволяет их менять. У каждого есть свой собственный стиль, это просто-напросто личный шарм, способ подходить к вещам, но иногда этот стиль несет в себе различные кризисы и патологии.

На протяжении всей траектории жизни любой прожитый опыт осаждается и образует своего рода психоаффективный гумус, в чем-то сознательный, но большей частью бессознательный, в котором каждый из нас подпитывается перед лицом новых событий, когда нужно занять позицию. Сейчас известно, что мы располагаем не одной, но многочисленными памятями, некоторые из них осознаются лишь в момент особых эмоциональных и сенсорных обстоятельств. В свете новых знаний, в частности тех, что нам дают нейронауки, следует осмелиться вернуться к догме о детской амнезии, которая принимается как данность со времен Фрейда.

Во время существования в жидкости, темноте и тепле ребенок in utero задолго до своего рождения воспринимает, чувствует, обращается, надеется. Все нас побуждает думать, что он выслеживает все, что может быть для него знаком и смыслом.

Нейронауки доказали, что с момента зачатия до смерти мы вырабатываем и изменяем нервную систему в зависимости от движения туда и обратно между нашим генетическим достоянием и опытом. Ребенок in utero выразит или затормозит некоторые гены в соответствии с тем, что он проживает. И это призывает нас к большой ответственности!

Не существует тирании генов, как некоторые думают, но непрестанное движение туда и обратно между врожденным и приобретенным, даже если наше генетическое наследие фиксирует определенные очевидные границы. Мы располагаем определенной степенью свободы - и это радует.

Ребенок рождается, имея опыт внутриутробной жизни, и благодаря ему у него развито чувство безопасности или, наоборот, он чувствует себя в латентной небезопасности, которая придает моменту его вхождения в жизнь в воздушной среде более или менее драматический характер, в зависимости от обстоятельств. Перед лицом невероятных изменений, происходящих в жизни новорожденного при переходе его от жизни в водной среде в лоне матери к жизни в воздушной среде, в расставании новорожденный должен приложить огромные усилия, чтобы адаптироваться и запечатлеть все полученные сенсорные впечатления. Соединение нейронных путей начинается в лоне матери и активно продолжается после рождения. Очень рано он придает им ценность и смысл, все для него есть язык, как говорила Франсуаза Дольто. И следует понимать, что новорожденный - это человек, потерявший свободу. В лоне матери, он мог играть с пуповиной, плацентой, руками, ногами. Он мог сосать большой палец, мастурбировать, двигаться между руками родителей, приближаться к тому, что его привлекает, или отдаляться от того, что пугает. Он мог также - и это главное - приглашать родителей на встречу, будучи признаваем как субъект своей истории. И вот он отдан на волю взрослых, которые очень часто обращаются с ним как с предметом, перед лицом силы тяжести. Новорожденные боятся пустоты и едва успевают адаптироваться в промежуток между сменой пеленок, что представляет для него в большинстве случаев неприятные и полные опасности моменты.

Когда мы по-настоящему знаем, что собой представляет новорожденный, сердце сжимается перед лицом тех испытаний, которые он переживает. Он находился в мире, где был полностью обращен к контактам и встречам, а теперь находится в подчинении у вызывающих беспокойство событий, случающихся каждые два часа. Он узнает, что такое голод, боль в животе, мокрые ягодицы, одиночество и зависимость. А это не пустяки! И понятно, что кое-кто из них испытывает ностальгию по прошлому. Некоторые стремятся вернуться к нему и дают регрессию. На самом деле вопрос о потерянном предродовом рае, куда многие хотели бы вернуться, неправильно поставлен. Во многих случаях, дородовая жизнь вызывает зависть лишь по сравнению с постнатальной жизнью, где ребенок не чувствует себя так, как он в этом испытывает потребность. Часто говорят, что мать дает жизнь ребенку. Это не так. На самом деле, родители передают выживание. Жизнь дается через то, как ребенок принят, через слова, жесты, дающие безопасность, удовольствие бытия и вкус жить активно. И в этом проявляется истинный дар любви. Новорожденный, ради которого собираются вокруг колыбели взрослые с доброй мыслью или добрым предметом, по своей природе эгоцентричен. И все воспитание состоит в том, чтобы осуществить постепенную децентрацию, которая позволяет нам повернуться к другим. Взять на себя заботу о новорожденном - значит дать ему настоящую культуру разлук и встреч. Речь идет о вопросе его свободы стать самим собой. И это политическая ответственность в самом благородном смысле слова. К несчастью, даваемое маленьким детям воспитание нацеливает их постоянно на подчинение. В этот момент жизни каждый миг знаменателен тем, что это в первый раз, и он отмечен силой мощных впечатлений. Он реагирует на все, что ему предлагается, способом, особенность которого обусловлена его генетическим багажом, и отражающим богатство опыта короткого, но интенсивного прошлого. И в этом движении, нацеленном на то, чтобы занять место в мире, ребенок вырабатывает привычки, которые затем станут восприниматься как его естественная склонность. Перед лицом нового, особенно если это новое ему напоминает прошлое, он будет стремиться соскользнуть в эти столь близкие ему привычки. Как и у любого человеческого существа, которое проходит через испытание, у него есть потребность об этом говорить, в данном случае услышать слова о том, что он испытывает, поскольку слова свойственны человеку. Обыденное, даже неприятное, успокаивает, к сожалению, людей, отсюда страх перед лицом движения, который мы часто наблюдаем, обусловленный чувством небезопасности.

Никогда не следует терять из вида, что вопрос динамики, движения вперед - главный для душевного здоровья. Маленькое отступление, которое манифестируется торможением совершить поступок, взять слово, есть свидетельство подчинения и даже депрессии. Жить так означает взять на себя риск пройти в стороне от своей жизни.

Чем испытания, которые должен пройти новорожденный, будут более суровыми, тем больше сформируется привычек, пропитанных страхом. Чем больше он получит аффективного подтверждения, чем больше разовьет чувство безопасности, тем более гибкими будут его привычки, тем более он будет свободен реагировать так, как он сумеет в данный момент, тем мень­ше он будет испытывать давление прошлого.

 

Список отголосков

 

Переход в подростковый период второй раз в нашей жизни оплачивается ценой потерь, вызывающих большое беспокойство. При рождении это была смерть внутриутробной жизни и ее интенсивной легкости, это переход от почти симбиотического состояния к миру тех, кто сталкивается с одиночеством. Это отказ от плацентарного кровоснабжения и вхождение в сообщество людей, которые питаются и дышат самостоятельно. Это необходимость покинуть состояние водной невесомости и перейти в мир, где царит сила тяжести, пригвождающая ребенка к постели. Неудивительно, что подростки испытывают большую потребность сменить атмосферу и вновь стать эгоцентриками после чудесной открытости миру фазы латентности.

Входя в возраст подростка, следует покинуть детство с его привилегиями и войти в мир тех, кто несет на себе груз своей жизни, покинуть беззаботность детства и изведать меру серьезности ситуаций, встающих перед взрослыми. В данный период речь идет также о том, чтобы отделиться, удалиться от того, что составляло безопасность для роста, для того, чтобы идти в направлении собственной жизни, чтобы стать самим собой. Даже если мы этого не осознаем, есть внутреннее осознание опасности движения против себя, в обратном направлении, к регрессии, к тому, что есть не жизнь, но смерть в нас субъекта, остающимся внутри нас субъектом желания. Это побуждает не забывать, сколько нужно отваги, чтобы жить по-настоящему, а не довольствоваться выживанием. Как и в первый раз во время рождения, по всей вероятности, наши близкие страдают от этого необходимого отдаления. Они более или менее сознательно толкают нас отказаться от этого. Возможно, мы просто-напросто болезненно переживаем страдания, навязываемые данными изменениями. А страдания тех, кого мы любим, являются мощным тормозом. Иногда лишь бунт и неприятие открывают возможность к тому, чтобы не подчиняться этому негативизму. Ответом на слияние является раскол, слишком сильные отношения редко разрешаются мягким способом. Также как и новорожденные, которым приходится лоб в лоб сталкиваться с послеродовыми депрессиями, опустошающими их матерей, подростки очень часто сталкиваются со скрытыми родительскими депрессиями, не диагностируемыми, но столь же болезненными, воспринимаемыми как итог жизни, не имеющей более смысла, поскольку дети более не играют роли внутреннего опекуна. Маленькие дети давали родителям не только заботы, но и смысл жизни. Франсуаза Дольто говорила, что дети не должны быть в центре жизни родителей, но на периферии. Клиническая практика показывает, что когда это так, переход к подростковому возрасту проходит успешно.

В то же время это период, когда очень часто родители вступают в кризис среднего возраста.

Новорожденные живут для и благодаря своей матери, в отношении эксклюзивности, которое не может не напомнить состояние влюбленности, в котором пребывают подростки. В дружбе, как и в любви, для них характерно чувство собственничества, они требовательны и неуступчивы. Во влюбленность они входят так же, как и в жизнь при рождении.

Во второй раз в своей жизни ребенок ощущает себя вместилищем значительных телесных трансформаций, что влечет приток новых ощущений, приятных и неприятных. И чувство странности происходящего, откуда у подростка может появиться чувство быть иностранцем для себя и для других.

Во второй раз в своей жизни он переживает гормональное наводнение, которое сильно модифицирует его половые органы и витальное либидо.

И это очень трудно в наше время, когда все окрашено сексуальностью и роль визуального так велика. Кто скажет о разрушениях, приносимых куклой Барби для образа идентификации? Интересно отметить, как замечает Мари-Жозе Мондзэн, что кукла носит имя нацистского преступника[7].

Во второй раз в жизни родителям нужно перешагнуть рубеж. Он заставляет их почувствовать течение времени, сталкивает с их возрастом. Он вносит беспорядок в поколения. Любой отец, любая мать оказываются одновременно перед лицом старения и своего отрочества, как в свое время новорожденный отсылал их к моменту их собственного рождения. И в этом большой скачок - как в спортивном состязании - в плане эффективности, который необходимо совершить под непримиримым взглядом подростка, не говоря уже о том, как критически и по-партизански смотрят на тебя собственные родители, бабушки и дедушки подростка. Некоторые родители обнаруживают со стыдом, что они ревнуют к собственным детям. Ревность, гордыня, страх - вот великие ингредиенты универсального и вневременного в человеческом страдании.

Семейная пара оказывается перед вопросом о том, как жить и что с ними будет. Психоаналитик Дени Васе говорит, что каждый новорожденный теми средствами, которыми он располагает, созывает родителей, чтобы спросить, кто они, что они делают вместе и почему они его произвели на свет. Аналогично подросток устраивает потрясение для родительской пары, и она задает себе вопрос, способна ли она остаться спаянной и жить вместе без того цементирующего материала, каковым являются еще маленькие дети, которыми нужно заниматься вместе. Когда дети входят в подростковый возраст, иногда пары распадаются, потому что совершенно по-разному видят ситуацию. Бывает, что кто- то из родителей идентифицирует себя с ребенком в кризисном состоянии и ставит себя в положение союзника против другого родителя. И ситуация в данном случае становится взрывоопасной для семьи. В былые времена родители старились раньше. Девочки забирали из гардероба лучшее, что было у матери, сейчас мамы берут какие-то вещи напрокат у дочерей. Такой поворот не очень удобен для девочек-подростков.

Следует отметить изменения, произошедшие во взаимном трауре расставания, через который родители и дети должны пройти одновременно. Так же как и родителям приходится отказаться от воображаемого ребенка в тот момент, когда они держат новорожденного в руках, подросток, просвечивающий как лазером своих родителей, теряет иллюзии относительно тех родителей, которых он себе вообразил ребенком как объект восхищения. Дети, когда они маленькие, считают нас самыми красивыми, самыми умными, потому что испытывают потребность восхищаться родителями. Ошибкой было бы считать, что мы на самом деле самые красивые и лучшие, самые умные. Под взглядом подростка мы обнаруживаем, что мы такие же бедняги, как другие люди. Свержение нашего родительского образа дается болезненно. Это свержение вводит некоторых родителей в депрессию.

Как и при рождении, следует похоронить воображаемого ребенка и придать новорожденному доверие на новой основе. Мало родителей обладает доверием по отношению к детям, но не осознает этого. Они называют доверием принятие своего ребенка, если тот держится в рамках, приемлемых для них, его родителей. Такое доверие не требует особого труда. Гораздо важнее сохранять доверие на протяжении продолжительного времени в становлении ребенка, нормальное функционирование которого нарушено, и ему это доверие высказывать. В этот момент такое дается с трудом, но тем оно важнее. Самое плохое, что мы можем в этот момент сделать для ребенка, так это отказать ему в доверии, поскольку потеряв его, он лишает доверия себя. Мы как бы отнимаем у него опоры в момент, когда он начинает учиться ходить в опасном месте. Подросток, как и новорожденный, чувствует очень тонко, что происходит с отцом и в супружеских отношениях между родителями.

А они часто вступают в период, когда вопросы желания, сексуальности и соблазна ставятся с особой болезненностью, как и в случае после родов. Подростки это чувствуют и испытывают тревогу, не понимая, откуда эта тревога берется, совсем как новорожденные. Для них так же, как и при рождении, разыгрываются важнейшие карты их идентичности, нарциссизма. Девочка? Мальчик? Мужчина? Женщина? Они видят себя в зеркале взгляда других. Идет болезненный и страстный поиск себя. Мало кто из взрослых знает, до какой степени подростки, находящиеся в становлении своей сексуальности и эффективности, боятся узнать о себе, что они в реальности гомосексуальны.

У некоторых из родителей вызывает волнение красота своего ребенка в подростковом возрасте. Чаще, чем думают, у отца бывает эрекция при виде дочери. Это вызывает потрясение и большое чувство вины, в то время как это достаточно… нормально. Ненормально, если дело заходит дальше этого. Но чтобы себя защитить, проще стать одиозным и оттолкнуть ребенка. Это толкает юную девушку на отчаяние и гнев, потому что она чувствует себя отвергнутой, не понимая почему, а ведь несколько слов о том, что подобает взрослой девушке, успокоили бы кокетство и позволили бы перенести отношения на новую почву.

Все это приводит нас к мысли, что чтобы помочь подростку, было бы очень полезно знать как можно больше об условиях его рождения и первого года жизни. Но одна вещь должна быть обеспечена. Все, что происходит, не может трактоваться как знаки судьбы, которых невозможно избежать, как только они поставлены на кон. Можно работать со всем чем угодно. Но иногда хотелось бы знать, не находится ли подросток в опасности. Бывает, что некоторые подростки, поведение которых не вызвало тревоги, бросаются однажды в окно, а другие, ведущие себя более чем вызывающе, вовсе не находятся в опасности. Даже имея опыт, часто трудно понять, каково положение вещей. Знание начала жизни очень помогает иметь опоры в данной ситуации, чтобы сказать слова или сделать что-то, что поспособствует как можно лучше пройти через трудности.

Нет долга счастья. Но я осмелюсь сказать, есть долг понимания и свободы. Мы обязаны нашим детям сделать так, чтобы их ноша была менее тяжелой, чем та, что несли мы. Мы им должны дать возможность развить способность думать самостоятельно, чтобы не быть вовлеченными в бригады массовых движений, каковыми бы они ни были. Я имею в виду вызывающее тревогу развитие сект. И в этом цель пре- и постнатальной гаптономии.

Очень беспокоит то, что происходит в родильных домах западных стран и в службах неонаталогии и педиатрии. Там никто не озабочен патогенными следами, оставляемыми техничной медициной, стремящейся быть рентабельной, как будто это сектор производства.

Можно помочь новорожденным построить себя в аффективной безопасности, можно помочь старикам хорошо чувствовать себя в мире. Когда мы имеем дело с подростком, нормальное функционирование которого нарушено, можно всегда попытаться понять, что происходит, понять ситуацию. Так же, как и после рождения. И пусть нам помогут в этом. Когда отношение наведено, спокойствие одного создает безопасность для другого, хотя он об этом и не подозревает. Если люди доверяют себе как родителям, это наверняка помогает подростку испытывать доверие к себе. Ценное лекарство среди прочих. Чувство вины, которое чуть что готово проявиться у любого человека, - очень токсичное чувство, способное отравить все семейные отношения.

Тем не менее, все можно изменить к лучшему, если находишь по отношению к себе доверие; и это позволяет обрести доверие в себе. Колея, в которой, как ты думал, застрял, становится бороздой, ведущей к жизни.

 

Доктор Катрин Дольто - известный в Европе детский врач и гаптопсихотерапевт. Она родилась и воспитывалась в необычной семье. Ее мать, Франсуаза Дольто, ученый с мировым именем, соратница Ж. Лакана, стояла у истоков французского детского психоанализа. Отец, Борис Дольто. уроженец Крыма, эмигрировал в 1918 г. в буре гражданской войны во Францию. Он был известным врачом-массажистом. Область своих профессиональных интересов Катрин определила как «воспитательная медицина». Русская по отцу и француженка по матери. Катрин Дольго соединяет в себе четкость и рациональность в методе и бережное отношение к аффективному и иррациональному в человеке. Предлагаемое в сборнике ее выступлений видение здоровья человека развивается для самого важного периода жизни человека - его вынашивания, рождения и первого года жизни.

 

 

А

 

 

А

А

 

 

А

а

[1] Отсутствие помощи (нем.). – Прим. Перев.

[2] В составе выражения «чувство безопасности». – Прим. Перв.

[3] Игра слов interruption volontaire de la grossesse «добровольное прерывание беременности» соответствует русскому «аборт», Interruption volontaire de fantasmes «добровольное прерывание фантазмов» в тексте. - Прим. перев.

[4] Букв. иметь быть I существовать. - Прим. перев.

[5] По аналогии с искусственным прерыванием беременности (аборт). - Прим. перев.

^[6] Игра слов: слово seul - одинокий и слово seuil - порог. - Прим. перев.

[7] Речь идет о Клаусе Барби, печально известном во Франции в годы Второй мировой войны палаче мирного населения, который был арестован в 80-е годы (годы распространения кукол Барби) и осужденного военным трибуналом. - Прим. перев.