IV. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции (все заявители)

 

612. Все заявители утверждали, что они не имели доступа к эффективным средствам правовой защиты против предполагаемых нарушений, особенно в соответствии со статьей 2 Конвенции. Статья 13 Конвенции гласит:

 

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в... Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

 

A. Доводы сторон

 

1. Заявители

613. Первая группа заявителей утверждала в своих объяснениях, полученных в феврале 2013 года, что выплата материальной компенсаций и другие меры поддержки потерпевших не заменяют обязательство по проведению тщательного и эффективного расследования, вытекающее из требований статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьями 2 и 3 Конвенции. Со ссылкой на Постановление Европейского Суда по делу "Хашиев и Акаева против Российской Федерации" (Khashiyev and Akayeva v. Russia) (от 24 февраля 2005 г., жалобы NN 57942/00 и 57945/00* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2005. N 12 (примеч. редактора).)) заявители утверждали, что, поскольку уголовное расследование по их делу было неэффективным, гражданский иск в отсутствие заключений уголовного расследования не мог повлечь значимые выводы о лицах, виновных в роковых нападениях, не говоря уже об установлении их ответственности. Кроме того, обязанность государства-участника в соответствии со статьями 2 и 13 Конвенции по проведению расследования, способного повлечь установление и наказание виновных в нападении, повлекшем гибель, являлась бы иллюзорной, если бы в связи с жалобой на нарушение этих положений заявитель был бы обязан использовать средство, способное повлечь только присуждение компенсации (см. там же, § 122).

614. В своих дополнительных объяснениях от октября 2013 года первая группа заявителей также подчеркнула, что внутригосударственное разбирательство было неэффективным. Многочисленные ходатайства первой группы заявителей в суды, особенно в ходе уголовного разбирательства, как предусмотрено статьей 125 УПК РФ, не сделали расследование эффективным и не устранили их жалобы в соответствии со статьей 2 Конвенции. Так, они указали, что только с декабря 2005 года по сентябрь 2008 года в уголовном разбирательстве N 20/849 потерпевшие подали около 260 ходатайств в прокуратуру. Большинство их ходатайств было отклонено следователями. Заявители обжаловали отказы в районные суды г. Владикавказа в девяти разбирательствах, а затем в Верховный суд Республики Северная Осетия - Алания. Их жалобы были отклонены судами без попыток рассмотреть материалы уголовного дела (см. §§ 256-267 настоящего Постановления).

615. Вторая группа заявителей также подчеркнула, что судебные средства правовой защиты оказались неэффективными в их ситуации.

 

2. Власти Российской Федерации

 

616. Власти Российской Федерации сослались на свои предыдущие объяснения, кратко изложенные в решении о приемлемости (см. упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Тагаева и другие против Российской Федерации", §§ 585-586). Они полагали, что права заявителей как потерпевших или родственников потерпевших по уголовному делу были полностью защищены внутригосударственным законодательством и практикой. В частности, лица, выразившие соответствующее желание, были признаны потерпевшими в уголовном разбирательстве. Они приобрели процессуальные права, присущие этому статусу: быть информированным о событиях, знакомиться с материалами дела, подавать жалобы или иным образом участвовать в разбирательстве, а также предъявлять гражданские иски в целях возмещения вреда, причиненного преступлением. Некоторые потерпевшие воспользовались этими правами, а другие отказались от них.

617. Власти Российской Федерации также сослались на широкий спектр мер, принятых государственными органами после кризиса независимо от уголовного разбирательства. Они сослались на документы, в которых указывались компенсации и другие меры, принятые в отношении заложников и их семей, а также жителей г. Беслана в целом.

 

B. Мнение Европейского Суда

 

1. Общие принципы, выработанные в прецедентной практике Европейского Суда

 

618. Европейский Суд напоминает, что статья 13 Конвенции гарантирует доступность на внутригосударственном уровне средства правовой защиты, направленного на обеспечение предусмотренных Конвенцией прав и свобод, в какой бы форме они ни были закреплены в национальном правопорядке. Таким образом, эта статья требует наличия внутригосударственных средств правовой защиты для рассмотрения по существу жалобы на нарушение Конвенции и предоставления соответствующего возмещения, хотя государства-участники наделены определенной свободой усмотрения при определении способа реализации конвенционных обязательств, предусмотренных названной статьей Конвенции. Объем обязательств по статье 13 Конвенции различается в зависимости от характера жалобы заявителя в соответствии с Конвенцией. Тем не менее средство правовой защиты, предусмотренное статьей 13 Конвенции, должно быть "эффективным" как практически, так и на законодательном уровне; в частности, его реализации не должны необоснованно препятствовать действия или бездействие властей государства-ответчика. С учетом фундаментального значения права на защиту жизни статья 13 Конвенции требует в дополнение к выплате при необходимости компенсации тщательного и эффективного расследования, которое могло бы повлечь установление и наказание виновных лиц, включая эффективный доступ заявителя к процедуре расследования, ведущего к установлению и наказанию этих виновных лиц (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Общественная организация "Центр правовых ресурсов" в интересах Валентина Кэмпяну против Румынии" (Centre for Legal Reисточники on behalf of Valentin Cвmpeanu v. Romania), жалоба N 47848/08* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2017. N 12 (примеч. редактора).), §§ 148-149, ECHR 2014, с дополнительными отсылками).

619. Более конкретно, если предполагаемые нарушения предполагают прямую ответственность представителей государства, Европейский Суд полагает, что требования статьи 13 Конвенции шире, чем обязанность государства-участника в соответствии со статьями 2, 3 и 5 Конвенции по проведению эффективного расследования смерти и/или исчезновения лица, которое, как установлено, находилось под его контролем и за благополучие которого оно, соответственно, несло ответственность (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эль-Масри против Македонии" (El-Masri v. former Yugoslav Republic of Macedonia), жалоба N 39630/09, § 255, ECHR 2012, с дополнительными отсылками). При таких обстоятельствах, если уголовное расследование исчезновения является неадекватным, что подрывает эффективность любого другого средства правовой защиты, которое может существовать, включая гражданско-правовые средства правовой защиты, государство нарушает свои обязательства, вытекающие из статьи 13 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хашиев и Акаева против Российской Федерации", § 183, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Исаева против Российской Федерации", § 229).

620. Если дело затрагивает предполагаемое уклонение от защиты от действий других лиц, статья 13 Конвенции может не всегда требовать от властей принимать ответственность за расследование утверждений. Однако жертве или семье жертвы должен быть доступен механизм установления ответственности должностных лиц или органов государства за действия или бездействие, влекущие нарушение их конвенционных прав (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Общественная организация "Центр правовых ресурсов" в интересах Валентина Кэмпяну против Румынии", § 149, с дополнительными отсылками). По мнению Европейского Суда, орган, упоминаемый в статье 13 Конвенции, необязательно должен являться судебным органом в строгом смысле слова. Вместе с тем его полномочия и предоставляемые им гарантии имеют значение при определении того, является ли связанное с ним средство правовой защиты эффективным. Европейский Суд отмечал, что судебные средства правовой защиты обеспечивают прочные гарантии независимости, доступ для жертвы и семьи жертвы к суду и исполнимость компенсаций в соответствии с требованиями статьи 13 Конвенции (там же). Европейский Суд разъяснил в Постановлении по делу "Ёнерилдыз против Турции" (Oneryildiz v. Turkey), жалоба N 48939/99, §§ 148-149, ECHR 2004-XII:

 

"...Однако, по мнению Европейского Суда, и с точки зрения интересов семьи умершего и ее права на эффективное средство правовой защиты, из вышеупомянутой прецедентной практики не следует, что статья 13 Конвенции будет нарушена, если уголовное расследование или дальнейшее судебное разбирательство по конкретному делу не отвечает процессуальному обязательству государства в соответствии со статьей 2 Конвенции, что кратко изложено, например, в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Хью Джордан против Соединенного Королевства" (см. § 94). Важно то, какое воздействие несоблюдение государством его процессуального обязательства в соответствии со статьей 2 Конвенции оказало на доступ семьи к другим доступным и эффективным средствам правовой защиты для установления ответственности со стороны должностных лиц или органов государства за действия или бездействие, повлекшие нарушение их прав в соответствии со статьей 2 Конвенции и, если применимо, на получение компенсации.

149. Европейский Суд указал, что в отношении фатальных происшествий, вытекающих из опасной деятельности, которая относилась к ответственности государства, статья 2 Конвенции требует от властей проведения по собственной инициативе удовлетворяющего определенным минимальным условиям расследования причины потери жизни... Он также отмечает, что в отсутствие такого расследования заинтересованное лицо может не иметь возможности использовать любое доступное ему средство правовой защиты для получения возмещения, поскольку сведения, необходимые для выяснения фактов, таких как в настоящем деле, часто относятся к исключительному ведению должностных лиц или органов государства.

С учетом этих доводов задача Европейского Суда в соответствии со статьей 13 Конвенции в настоящем деле состоит в определении того, было ли использование заявителем эффективного средства правовой защиты умалено в связи со способом, которым власти исполняли свое процессуальное обязательство в соответствии со статьей 2 Конвенции...".

 

621. Европейский Суд также указал, что, даже если отдельное средство правовой защиты само по себе не полностью удовлетворяет требованиям статьи 13 Конвенции, совокупность средств правовой защиты, предусмотренных внутригосударственным законодательством, может им удовлетворять (см. Постановление Европейского Суда по делу "Абрамюк против Румынии" (Abramiuc v. Romania) от 24 февраля 2009 г., жалоба N 37411/02, § 119).

622. Наконец, во многих схожих делах Европейский Суд приходил к выводу, что отсутствовала необходимость рассматривать отдельные жалобы в соответствии со статьей 13 Конвенции, предъявленные во взаимосвязи со статьями 2 и 3 Конвенции, поскольку эти вопросы охватывались выводами в соответствии с процессуальным аспектом данных статей Конвенции (см. упоминавшиеся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Макаратзис против Греции", § 186, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Варнава и другие против Турции", § 211, Постановление Европейского Суда по делу "Финогенов и другие против Российской Федерации", § 284, Постановление Европейского Суда по делу "Димов и другие против Болгарии", § 89, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Армани да Силва против Соединенного Королевства", § 292, и Решение Европейского Суда по делу "Яновец и другие против Российской Федерации" (Janowiec and Others v. Russia) от 5 июля 2011 г., жалобы NN 55508/07 и 29520/09* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2014. N 7 (примеч. редактора).), § 124, в которых эта жалоба была признана неприемлемой для рассмотрения по существу по схожим причинам).

 

2. Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

 

623. Европейский Суд установил, что заявители довели существо своих жалоб в соответствии со статьей 2 Конвенции до сведения публичных органов. Он также решил, что расследование было неэффективным в том смысле, что оно не могло повлечь определение того, было ли применение силы в подобных случаях оправданным. Таким образом, эта жалоба является "доказуемой" для целей статьи 13 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Бойл и Райс против Соединенного Королевства" (Boyle and Rice v. United Kingdom) от 27 апреля 1988 г., § 52, Series A, N 131).

624. Как отмечалось выше, во многих делах против Российской Федерации, в которых высказывались утверждения о применении летальной силы представителями государства, отсутствие эффективного расследования препятствовало доступу потерпевших к другим формам возмещения, включая установление обстоятельств происшествия, выявление виновных и оценку компенсации за предполагаемые нарушения (см. дела, упомянутые в § 619 настоящего Постановления, см. также упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Аслаханова и другие против Российской Федерации", § 156, и Постановление Европейского Суда по делу "Абакарова против Российской Федерации" (Abakarova v. Russia) от 15 октября 2015 г., жалоба N 16664/07* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2016. N 2 (примеч. редактора).), § 104). В настоящем деле заявители ссылались на отсутствие эффективного средства правовой защиты по двум основным причинам: отсутствие любых средств получения компенсации от предполагаемых виновников незаконных действий и отсутствие доступа к информации, скрываемой властями относительно обстоятельств смерти и травм, которые могли быть причинены представителями государства. Европейский Суд полагает, что настоящее дело имеет некоторые особые признаки, которые могут быть приняты во внимание при анализе средств правовой защиты в соответствии со статьей 13 Конвенции.

625. Что касается компенсации, Европейский Суд учитывает, что все заявители в настоящем деле получили компенсацию от государства в качестве потерпевших от террористического акта (см. §§ 418-419 настоящего Постановления). Кроме того, гуманитарные усилия повлекли сбор и распределение местной администрацией дополнительной компенсации потерпевшим семьям (см. §§ 420-421 настоящего Постановления). Суммы компенсации зависели от индивидуальных обстоятельств, но они распространялись на всех потерпевших от террористического акта 1-3 сентября 2004 г. Европейский Суд уже отметил, что невозможно строить предположения о точных обстоятельствах смерти и причинах травм отдельных потерпевших. Поскольку эта ситуация была связана с террористическим актом и повлекла многочисленные жертвы, выбор властей распределить компенсацию на основе степени причиненного ущерба, независимо от исхода уголовного разбирательства, выглядит ориентированным на жертв и потому оправданным. Европейский Суд также учитывает, что потерпевшие получили процессуальный статус в уголовном процессе Кулаева, где было возможно взыскание вреда по гражданскому иску. Европейский Суд признает различный характер компенсаций, но полагает, что любые компенсации потерпевшим должны учитывать общую ситуацию и компенсацию, распределенную по системе, не требующей наличия вины. В отличие от многих других дел, разрешенных в соответствии со статьями 2 и 13 Конвенции в отношении Российской Федерации, Европейский Суд не может заключить, что отсутствие прогресса в некоторых важных аспектах уголовного расследования N 20/849, которое привело к вышеупомянутым выводам о нарушении процессуального аспекта статьи 2 Конвенции, препятствовало заявителям в получении компенсации за ущерб, который был им причинен.

626. Кроме того, Европейский Суд учитывает усилия по увековечению памяти и помощи всем жителям г. Беслана в восстановлении после разрушительных событий (см. §§ 422-424 настоящего Постановления). Эти меры, хотя и не имели прямого отношения к утверждениям заявителей о неспособности потребовать компенсацию ущерба от должностных лиц государства, должны рассматриваться как часть общих мер, направленных на оказание помощи всем лицам, которых затронули события 1-3 сентября 2004 г., без различия (см. в том же контексте позицию Европейского Суда о важности общих мер в контексте разрешения исчезновений в послевоенных Боснии и Герцеговине, например, в Решении Европейского Суда по делу "Зубан и Хамидович против Боснии и Герцеговины" (Zuban and Hamidovic v. Bosnia and Herzegovina) от 2 сентября 2014 г., жалобы NN 7175/06 и 8710/06, §§ 30-35).

627. Далее, как следует из упоминавшейся выше прецедентной практики, в делах, затрагивающих утверждения в соответствии со статьей 2 Конвенции, в дополнение к компенсации статья 13 Конвенции требует проведения тщательного и эффективного расследования, способного повлечь установление и наказание виновных лиц, включая эффективный доступ заявителей к процедуре следствия. Действительно, вышеуказанные нарушения, допущенные властями Российской Федерации, такие как уклонение от сведения к минимуму рисков известной опасности для жизни, планирования и контроля операции с целью сведения к минимуму причинения случайного вреда гражданским лицам и применение неизбирательного оружия в нарушение статьи 2 Конвенции, не были надлежащим образом рассмотрены в рамках уголовного разбирательства, особенно дела N 20/849. В то же время ни статья 13 Конвенции, ни любое иное положение Конвенции не гарантирует заявителю преследование и осуждение третьего лица или права на "частное возмездие" (см., mutatis mutandis, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Перез против Франции" (Perez v. France) (жалоба N 47287/99, §§ 70-71, ECHR 2004-I). По-видимому, особое значение в соответствии со статьей 13 Конвенции, помимо механизмов компенсации, имеют доступ к информации и, таким образом, установление истины для потерпевших от предполагаемых нарушений, а также обеспечение правосудия и предотвращение безнаказанности для виновных лиц. Доступ к информации и эффективность любых последующих средств правовой защиты взаимосвязаны, поскольку суть жалобы в соответствии со статьей 13 Конвенции заключается в невозможности для заявителя "использовать любое средство правовой защиты, доступное ему для получения возмещения, поскольку сведения, необходимые для установления фактов... часто находятся в исключительном владении должностных лиц или органов государства" (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ёнерилдыз против Турции").

628. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд учитывает, что, помимо уголовного расследования по делу N 20/849 о террористическом акте, имело место еще несколько других разбирательств. Судебный процесс по делу Кулаева повлек его осуждение к пожизненному лишению свободы, и в рамках этого разбирательства было собрано и раскрыто значительное количество информации. Данный процесс прямо не затрагивал действия любых представителей государства, но доступность этой информации для потерпевших позволила им и обществу в целом составить более полную картину происшествия, включая понимание роли должностных лиц (см. § 353 настоящего Постановления). Эта информация была, по крайней мере частично, включена в разбирательство по делу N 20/849. Кроме того, что касается предотвращения террористического акта, два уголовных разбирательства против сотрудников милиции в Республиках Ингушетия и Северная Осетия - Алания повлекли предъявление им обвинений и предание суду. Вновь информация и доказательства, собранные в ходе этих разбирательств, способствовали установлению фактов и лиц, виновных в определенных аспектах происшествия (см. §§ 261, 263, 354-368 настоящего Постановления).

629. Наконец, Европейский Суд отмечает обширные и подробные исследования произошедших событий членами комиссий Парламентов Республики Северная Осетия - Алания и Государственной Думы, включая отдельный доклад, подготовленный одним из членов последней, депутатом Савельевым. Эти заключения играли важную роль в сборе, организации и анализе разрозненной информации об обстоятельствах применения летальной силы представителями государства (см. §§ 408, 410, 411 настоящего Постановления), а также других важных аспектах событий.

630. Европейский Суд ранее разъяснял, что работа парламентских комиссий и других органов, имевших задачу установления "исторической правды", не может рассматриваться как процессуальные действия, способные удовлетворять требованиям статей 2 и 3 Конвенции, поскольку она не могла привести к выявлению и наказанию виновных лиц или присуждению компенсации потерпевшей стороне (см. упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Яновец и другие против Российской Федерации", § 143). Даже если доклад парламентской комиссии был довольно конкретным в выдвижении обвинений в коррупции против высокопоставленных политиков, Европейский Суд решил, что он не вызвал нарушения презумпции невиновности, поскольку комиссия не затрагивала вопрос о виновности или невиновности заявителя в уголовном разбирательстве (см. Постановление Европейского Суда по делу "Рывин против Польши" (Rywin v. Poland) от 18 февраля 2016 г., жалобы NN 6091/06, 4047/07 и 4070/07, §§ 213-217). Точно так же в настоящем деле Европейский Суд не рассматривал работу парламентских комиссий как отвечающую процессуальным обязательствам в соответствии с фундаментальными правами.

631. В то же время Европейский Суд полагает, что парламентские комиссии в настоящем деле обеспечили важные успехи в обеспечении, сборе и публикации информации об аспектах террористического акта и реакции властей, которой пренебрегло или которое недостаточно изучило следствие. Он учитывает гибкое рассмотрение комиссией Парламента Республики Северная Осетия - Алания вопросов предотвращения террористического акта, функционирования ОШ, действий сил безопасности и подробной статистической информации о потерпевших и боевиках (см. §§ 374 и последующие настоящего Постановления). Комиссия Федерального Собрания получила первичные показания от высших должностных лиц, причастных к делу, и сформулировала собственные выводы, часть которых имела прямое отношение к жалобам заявителей (см. §§ 398-401 настоящего Постановления), а также ряд общих мер, которые следовало принять. Наконец, большие усилия для выяснения подробностей применения силы и других вопросов были приложены членом Государственной Думы Савельевым, который являлся специалистом по взрывотехнике и баллистике (см. §§ 402 и последующие настоящего Постановления). Это обеспечило доступ заявителей и общества в целом к информации об аспектах серьезных нарушений прав человека, которые иначе остались бы недоступными. В этом отношении их работа могла рассматриваться как аспект эффективных средств правовой защиты, направленных на выяснение сведений, необходимых для установления фактов, отличных от процессуальных обязательств государства в соответствии со статьями 2 и 3 Конвенции.

632. На основании вышеизложенного и насколько обжалуемые вопросы не были охвачены ранее сделанными выводами в соответствии с процессуальным аспектом статьи 2 Конвенции, Европейский Суд не усматривает в них нарушений статьи 13 Конвенции.