Исследовательский труд и туризм

 

Уже с средины июня на Ямал стали стягиваться различные экспедиции, снаряженные с исследовательскими, научными и организационными целями.

 

 

Ледоход 17 июля 1932 г.

 

Наиболее деловая и, я бы сказал, показательно-трудовая, конечно, экспедиция Рыбтреста под начальством И. Ф. Филиппова.

Она прибыла к берегам полуострова на семи рыбницах — парусных судах небольшого водоизмещения, тонн в 100.

С основным ядром т. Филиппов работает на юге Ямальского побережья, ближе к Новому порту и Тазовской губе. Несколько же рыбниц выделено в особый отряд под начальством т. Лопарева и направлены к нашим берегам.

На Тамбей одна из рыбниц пришла в первых числах августа в сопровождении моторного катера „Ленинец“.

Если ветер непопутен — „Ленинец“ ведет рыбницу на буксире. В большинстве же эти суда плавают сами. Они оснащены двумя парусами — прямым шлюпочным и кливером. Этого им совершенно достаточно для плавания по губе. Роль „Ленинца“ вспомогательная.

 

 

Удачный лов моксуна.

 

Одна из рыбниц лопаревского отряда оперирует в устье реки Се-Яга, южнее Тамбея километров на 125. Там исследователи нашли рыбу в довольно большом количестве. Рыбный лов там устойчив — рыба имеется весной и летом. Это об’ясняется тем, что Се-Яга в своем течении связана с большими рыбными озерами южной части Ямальского полуострова. Благодаря озерам, рыбность реки Се-Яга не иссякает, мало зависит от приливо-отливов и связанной с ними солености воды.

Другое дело река Тамбей. Здесь рыбных озер нет. Промысел оживляется лишь к осени, в зависимости от повышения солености воды. Здесь труднее установить показатели добычи рыбы и нужны более кропотливые ихтиологические исследования.

С отрядом т. Лопарева прибыл ихтиолог И. Г. Юданов. Это бывалый полярный исследователь, неутомимый научный работник Рыбтреста. Он в каждый прилив тщательно определяет соленость воды, точно учитывает все наличные показатели ежедневных уловов, на основании систематического изучения данного промыслового участка устанавливает ту или иную степень рыбности.

По его выкладкам, устье Тамбея пока, до осени, не обещает богатой добычи. Хотя промышленники рыбницы и теперь вылавливают около центнера в каждой тоне, однако-рыба мелкая, преимущественно селедка. Осенью ожидается приход более крупной рыбы, и т. Юданов предсказывает более щедрые уловы.

Начальник этого отряда т. Лопарев очень энергичный и напористый руководитель исследовательских работ. Его рыбаки в количестве 21 человека ежедневно производят лов. Работа идет тяжелая, в суровых условиях почти беспрерывных полярных бурь.

В этом году август выдался на редкость циклонистый. Один затишный день чередуется с двумя-тремя днями штормовыми. И тем не менее изыскания не прерываются.

Бывший партизан, имя которого при колчаковщине пользовалось широкой популярностью, Лопарев не знает устали и не признает опасности.

Сплошь и рядом работа исследовательского лова проходит с риском потерять не только снасти, но и самих ловцов. Лопарев не такого сорта человек, чтобы терпеливо пережидать штормы и работать лишь в затишье.

Он и отряд свой, набранный почти исключительно из новичков, из неопытной безусой молодежи, воспитывает в духе неустрашимости. В суровой трудовой школе из них выравниваются на подбор ловец к ловцу.

Это по истине трудовая экспедиция, проводящая свою настойчивую исследовательскую работу в чрезвычайно суровых условиях. Полярные бури нынешнего лета словно задались специальной целью испытать стойкость и силу отряда, руководимого бывшим партизаном. И пока-что молодежь Лопарева выходит из испытания победителем.

Исследовав Тамбей, рыбница пошла на север, к мысу Дровяному, где также предстоят работы.

Лишь глубокой осенью исследования нашего побережья закончатся. До заморозков и ледяных буранов утлый рыбачий баркас будет носиться по беспокойным водам Обской губы — в туманах, дождях, насквозь пронизанный жутко-холодными вихрями.

Вот где бессменно живет тоска по теплу, по сухой одежда по сухому уголку, какого не сыщешь на рыбнице! Мокрота и холод — два врага, от которых ловцам на парусном суденышке нет укрытия!

Надо видеть, с каким наслаждением отдыхают эти закаленные люди у нашей печки в редкие случаи приезда на факторию. Их одежда и обувь сушатся. По запаху терпкому, крепкому, вроде нашатырного спирта — можно судить сколько раз белье и портянки с броднями обсушивались на теле ловцов возможно без содействия чугунной печи — просто теплом собственного тела.

Это не туризм — здесь действительно героически-трудовая исследовательская экспедиция — настоящая полярная!

Несколько позже лопаревского отряда на Тамбей пришел пароход „Хронометр“. Это тоже исследовательская экспедиция, пришедшая с целью организовать новую радиостанцию на острове Белом. Работа весьма нелегкая. Судно вышло в плавание в самом начале навигации, когда льды Обской губы только уходили в море. „Хронометр“ следовал за льдами.

Побывав в проливе Малыгина, лоцмейстерское судно обошло остров Белый, проникло по Карскому морю до 73° северной широты, произвело наблюдение за полярными льдами.

Вояж был удачным.

На острове Белом сделали изыскания: определено место сооружения радиостанции, проделаны предварительные промеры и работы.

Предстоит еще один, а возможно и два рейса в нынешнюю навигацию для заброски необходимых радиостанции грузов.

Между прочим, командир „Хронометра“ и он же начальник экспедиции, Георгий Борисович Кацнельсон, попутно исследовал побережье пролива Малыгина. Эти гидрографические работы имели целью найти подходящее место для сооружения удобного морского порта.

Вся Обская губа мелководна и обладает низкими, песчаными, мелевыми, берегами с массой салм и перекатов. На всем побережьи Ямала нет удобной для порта бухты. Ни одного укрытого залива, ни одной гавани, годной для захода кораблей. Наилучшим местом считается Новый порт, но и там разгрузка судов происходит на открытом рейде, с борта на борт.

Это удорожает работу, крайне замедляет ее и создает множество неудобств, особенно в полярных климатических условиях, при постоянных бурях.

На Енисее есть хороший глубокий порт в Игарке. Но Игарка не в состоянии обслужить Обского экспорта, имеющего самостоятельные задачи и цели.

Командиру Кацнельсону, как мне передавали, удалось в проливе Малыгина найти подходящую бухту для глубокого морского порта. Упорными гидрографическими изысканиями, многодневными промерами исследовано место, пригодное для причала больших океанских грузовых тяжеловозов. Они будут подходить непосредственно к пристаньской стенке, как это делается во всех торговых портах.

Пролив Малыгина отграничивает самую северную оконечность Ямальского полуострова, а потому облюбованное место гавани будет несколько удалено от главного речного фарватера и от торговых центров Оби. Но лучше иметь порт, хотя бы и удаленный, нежели совсем его не иметь.

Это большая заслуга командира Кацнельсона. Экспедиционное время и труд им непотрачены зря.

На Тамбейскую факторию „Хронометр“ зашел по пути в Новый порт. Здесь он оставляет специалиста метеоролога для организации на фактории постоянной наблюдательной станции.

Систематические записи будут вестись по барометру, гигрометру или психометру, по предельным максимальным и минимальным термометрам. Проектируется постройка будки типа „жалюзи“. Это немудреная штука, но ее придется устраивать собственными средствами фактории.

Будут установлены флюгера для определения направления и силы ветра, дождемеры и т. п. приборы.

Вообще метеорологическая наблюдательная станция сорганизуется по современному типу.

 

 

Метеорологическая станция на Гыдоямской фактории.

 

Я неуверен лишь в том, будет ли установлена на нашей фактории радиопередача. Метеорологические наблюдения почти полностью теряют свою ценность, если нет возможности передать их обсервационному центру. Только центральная наблюдательная лаборатория, систематизируя исследования, полученные с мест, дает полезную осведомленность о погоде.

При наличии радиопередачи, метеорологическая станция на Тамбее составит очень ценный вклад в обсервацию севера. В связи с другими станциями Ямала и ближних островов, она дополнит картину атмосферических комбинаций, нуждающихся здесь в тщательном освещении.

Равным образом, сооружаемая на острове Белом радиостанция явится крупным вкладом в систему работы, гарантирующей мореплавание по Северному морскому пути.

В совокупности с функционирующей такой же станцией на острове Диксон и второй такой же в Байдарацкой губе, это даст довольно густую цепь перекликающихся маяков, которые ярко осветят дорогу мореходам по опасному Карскому морю и даже на значительные расстояния в стороны.

На северо-западе эта цепь имеет своими звеньями радиостанции Карских ворот, обсерваторию Маточкина шара, Ольгинское становище.

Станция на острове Белом будет нести ответственность за отрезок пути через пролив Малыгина. Если он, как рассказывают, действительно большую часть навигационного периода свободен от льдов, то это радикально изменит курсы океанских пароходов. Сократив и упростив плавание по Карскому морю, станция принесет огромную пользу судоходству.

В этот приход убекосибирцев на Тамбей, военморы провели в коллективе фактории кампанию по распространению займа „4-й завершающий год пятилетки“.

Доклад украинца моряка Конопли был до чрезвычайности полно и красочно иллюстрирован выпадами и подвохами европейской плутократии.

Вся речь была расцвечена украинским тонким, непередаваемым юмором.

И казалось странно, когда успел военмор Конопля прочесть все нам рассказанное? Это целая литература о пятилетке. Многотомные английские, французские, американские источники сплетен, фантазии и злобных измышлений.

Было удивительно, как он сумел скомпоновать из отдельных штрихов, эпизодов и сведений огромное политико-экономическое полотно, дающее с панорамной показательностью точный абрис наших взаимоотношений с капиталистическими соседями.

Я слушал военмора Коноплю, служащего беспрерывно много лет в Новом порту — у чорта на куличках — и думал, что подобный доклад сделал бы честь любому столичному собранию и любой аудитории. Для нас, заброшенных ямальцев, это большая роскошь, редкое лакомство.

В общем заход „Хронометра“ на Тамбей оставил по себе памятку.

Метеорология в соединении с военмором Коноплей долго не забудется работниками факторий. Недостает только радиопередачи и для того и для другого.

Ну, а наряду с такими рабочими экспедициями к нам заезжают и фланирующие исследователи — гастролеры. Для нас, работников фактории, они в большинстве приятные гости, для снабжения — дорого стоящие приживальщики.

Я не обмолвился бы о них ни словом, но уж слишком резок контраст между подвигом отряда Лопарева и фланирующим туризмом иных полярных исследователей.

25 июня к ним прибыл вместе с красным чумом научный работник В. С. Андрианов.

Его миссия „найти некое китообразное, следы которого замечены в туземных песцовых слопцах“ — так сам научный сотрудник раз’яснил мне цель своего прибытия.

Дело в том, что известный нам туземец Ермини Яунгат случайно открыл на берегу Оби тушу кита. Выброшен ли он губою в наши дни, или его происхождение связано с отдаленной эрой — точно не установлено.

Ермини Яунгат периодически наезжал к киту, отрубал по нескольку пудов жира и мяса и увозил на нартах в чум. Там он сбывал свою добычу окружающим туземцам — промышленникам. Китовое мясо оказывается очень любят песцы и оно служит отличной приманкой в капканах и западнях.

Что Яунгат нашел кита, знали на Ямале многие. Об этом ходили слухи, сам он не делал из своей находки секрета. На фактории, например, о существовании кита были осведомлены значительно раньше приезда Андрианова.

Он прибыл для исследований и определения археологической ценности китообразного. В течение первых недель изыскания не продвинулись за черту территории факторий.

Полярных развлечений у нас сколько угодно. Охота на уток с ружьем, ловля уток при помощи рыболовной сети, купание в светлых озерах тундры, прогулки за бугры и озера, гулянье по гладкому, как паркет, берегу губы.

Для туриста и праздного человека у нас, как видите, не мало способов убить время на лоне ямальской природы. Побродить с ружьем и собакой по тундре, где копошится масса завидной пернатой дичи, — это уже громадное удовольствие.

Вместе с научным сотрудником Академии в том же красном чуме прибыл его неученый товарищ — высококвалифицированный рыбак из Астрахани Грибов. У него тоже исследовательские задания и цели. Рыбтрест послал его разведать, каковы рыбные промыслы на Тамбее.

Оба они — Грибов и Андрианов — ростом богатыри. И оба в едином направлении вели исследовательские работы. Грибов, олицетворяя собою „экспедицию“, затащил 80-саженный легкий неводок на озеро. Оно оказалось нерыбным. 2 недели этот неводок провалялся на берегу озера. У Грибова не нашлось средства переправить его на берег бухты, хотя весу в нем всего 50 кило.

Андрианов тоже „экспедиция“, но за месяц пребывания на фактории он не ударил пальцем о палец, чтобы разыскать Яунгатова кита.

Лишь в конце июля, когда прогулки по тундре и охота приелись, они вдвоем на лодке отправились вдоль берега губы на юг — в поисках рыбы и китообразного.

Андрианову больше повезло, чем Грибову. Он нашел-таки кита и увез в Академию несколько пудов жира и костей. Грибову же так и не удалось поймать в наших водах ни единой рыбы.

Экспедиционный туризм этих дорогооплачиваемых гастролеров Полярного круга не мало забавлял работников фактории. Особенно вначале. После к ним пригляделись.

Собственно, если рассуждать практически, никакого сотрудника Академии было не нужно, чтобы доставить в Академию несколько пудов хорошо законсервированного китового мяса. До Нового порта это легко и дешево выполнил бы сам Ермини Яунгат. Дальше довезла бы почта или транспортная контора. Полугодовые гастроли научного сотрудника отразились, пожалуй, только на бюджете Академии.

Почти то же можно сказать и о высококвалифицированном рыбаке.

Лишь по приезде к нам Лопарева, взявшего рыбака в крутой оборот — „Экспедиция Грибова“ стала давать показательные результаты в виде нескольких ведерок с мелкой селедкой. Мы это от души приветствовали.

 

ТРАГИЧЕСКИЙ КОНЕЦ АКСЕНОВА

 

Наш маленький людской муравейник на реке Тамбее взволнован вестями из Обдорска: бывший инструктор и позже заведующий факторией Аксенов ударом ножа в грудь заколол свою жену Валентину и, приняв большую дозу стрихнина, через несколько минут умер сам.

Прошлое Аксеновой, судя по ее рассказам, темное, авантюристическое. Так что ее трагический конец представляется как бы естественным.

Как уже известно, из Нового порта Аксенова привезли для следствия обратно на нашу факторию, и снова попал он в Новый порт лишь в апреле. Валя же оставалась в Новом порту. Там она познакомилась с каким-то полярником и уехала с ним на оленях в Обдорск.

Когда Аксенов вернулся в Новый порт, он жену уже не застал, не нашел и вещей, большие запасы которых были сделаны супругами на нашей фактории — она их увезла с собой.

Догнал он жену в Обдорске, где и произошла трагедия.

 

ПРИХОД „МИКОЯНА“. НАША СМЕНА

 

Наконец-то 26 августа на Тамбейскую факторию пришел теплоход „Анастас Микоян“. Сразу все сроки укоротились и приобрели четкость. Определилось, например, что выгрузка промтоваров и хозяйственных грузов продлится 3 дня. Это значит, что „Микоян“ уйдет дальше на север, на другие фактории, приблизительно 28 августа вечером. Уполномоченный Комсеверпути т. М. П. Петухов твердо сказал, что 12 сентября „Микоян“ должен прийти в Новый порт обратным рейсом из Гыдоямского залива. Но это мне не кажется ни четким, ни определенным. Петухов вообще увлекается чрезмерной краткостью сроков. Он, с одной стороны, странно учитывает морские мили, а с другой — забывает, что частые бури и циклоны не увеличивают скорость передвижения, а, наоборот, замедляют. Как я скупо ни обращаюсь с цифрами, но выкроить 12 сентября мне никак не удается.

До мыса Дровяного полсуток пути, там выгрузка не меньшие, чем у нас. Затем сутки до Гыдоямы. И там тоже простой в несколько дней.

На обратном рейсе предстоит встреча у мыса Дровяного с иностранными кораблями, с которых надо с борта на борт перегрузить товары. А затем уже к нам на Тамбей и от нас до Нового порта минимум 4 дня, как это можно уложить до 12 сентября, признаюсь, мне не ясно.

Но все же, как видите, сроки определились. С некоторым вероятием их можно учесть и фиксировать.

Не точно, конечно. Какая же может быть точность, когда 30 августа приходится вычеркнуть — случилась буря, и лихтер с грузами простоял без разгрузки. Такая же буря возможна и завтра в ходу на море — придется отстаиваться. Еще больше нашего славится штормами Карское море.

Не только наши полярные широты, а сравнительно смирный Иртыш подчас таит неожиданности. У села Чернолучья „Микояну“ в нынешний рейс пришлось задержаться на 10 дней из-за внезапного обмеления реки. Раньше этого не бывало.

В силу всех этих соображений я считаю срок 20 сентября более близким и вероятным для возвращения „Микояна“ на Тамбей. И уж исходя из этой даты можно предположительно наметить даты дальнейших наших этапов по пути следования по домам. Через 3—4 дня Новый порт. Дальше, на 4-е сутки Обдорск. Затем 10 дней пути до Тобольска. И, наконец, к середине октября, т. е. к концу сибирской навигации — в Омске.

Если по пути в Новый порт попадутся баржи, нуждающиеся в буксировке, то „Микоян“ будет сообразоваться лишь с конечными навигационными сроками и ни с какими другими. Он рискнет преодолеть в конечном итоге зимнюю шугу, но как буксир выполнит свой долг.

На фактории стало людно, хата наша сделалась тесной. Собственно смена штата немногочисленна. Приехал новый заведующий факторией, новый счетовод, кладовщик. Затем вместо Дорофеевой прибыл пекарь-мужчина. Васю Соболева сменит рабочий, и еще, кроме того, заброшены на факторию два охотника. Их обязанность организовать лов песца, охоту на волка и вообще на пушного зверя, даже на птицу.

Мне заместитель не приехал. Я сдам амбулаторию кому-либо из служащих, не имеющих отношения к медицине. Предполагается, что зимой из Нового порта приедет врач, который об’ездами будет обслуживать и Дровяной мыс и даже Гыдояму.

Я лично не представляю, насколько удачны будут такие об’езды. Мне они рисуются весьма затруднительными, сопряженными с большим риском. Чересчур велики расстояния, чересчур суров путь и убийственны этапные условия. С Гыдоямского залива уполномоченный З. Громацкий не сумел приехать к нам за весь год ни разу. А Громацкий — старый полярник, с многолетним стажем. Следовательно, думаю я, существуют значительные препятствия к такому путешествию, если Громацкий не выполнил обещания.

Впрочем, возможно в будущем все это переиначится.

Как бы ни было, а не дальше 20-х чисел сентября мы покидаем Тамбей.

Остаются вскормленные нами 19 собак, 6 свиней, милейший и добродушнейший кот Васька.

Новый штат во многих отношениях будет поставлен в лучшие условия зимовки, нежели прожили мы. Им доставлено, например, 500 кубометров дров. Это не наши жалкие 4 поленницы по 10 кубометров каждая.

Тепло в хате — это первое условие полярного благополучия обеспечено.

Они не только сами вполне гарантированы, но могут снабжать дровами туземцев.

У них лучше будет поставлен промысел. Два охотника организуют лов зверя. Ведутся переговоры с промышленником-рыбаком, которому будет поручен зимний промысел рыбы. Это уже разнообразит времяпрепровождение работников фактории, даст интересную работу сотрудникам.

Улучшаются и жилищные условия. Заброшена деревянная изба-банька. Кроме того, привезли небольшой старый домишко, который расширит жилплощадь.

Вот в смысле промтоваров и продуктов питания, особенно так называемых экспортных, кажется дело обстоит хуже прошлогоднего. Мало галантереи, мало масла, и оно вдвое дороже.

Вообще товарных грузов прибыло на факторию значительно меньше, чем в прошлом году.

Вместе с дровами и с 10 тоннами угля лихтер выгрузил 5 паузков — небольшие барженки. Это очень немного, мы привезли грузов вдвое больше; факторию, конечно, не оставят без товаров, однако не исключена возможность зимней заброски на оленях.

Что особенно досадно — нет увязки в подборе и пополнении товарного ассортимента. Много кой-чего привезено нового, чего в прошлом году не было.

А, например, для ремонта прошлогодних чугунных печей не заброшено колосников. Старые колосники перегорели, их надо заменить — и нечем. Без колосников печи негодны к работе. Равным образом не привезли частей к имеющимся неисправным примусам. Как стояла в пыли без работы ножная швейная машина, так и будет дальше стоять — нехватающих частей не привезли. И так во многом. Нет согласованности в подборе необходимых хозяйственных предметов и товаров.

Все попорченное, неисправное, валяющееся грозит превратиться в хлам, в обыкновенное утиль-сырье.

Тогда как при некоторой хозяйственной внимательности, при своевременном ремонте все это было бы исправлено и получило бы полновесную ценность.

 

РАБОТА И РВАЧЕСТВО. „УПРАВЛЯТЬ — ПРЕДВИДЕТЬ“

 

31 августа в нашей бухте собралась целая флотилия. Пришел из Нового порта „Хронометр“. Он вновь направляется на остров Белый. Организуемая радиостанция требует крупных грузоотправок, и „Хронометру“, как говорят, придется еще в третий раз проделать в нынешнюю навигацию рейс к острову Белому.

Кроме „Хронометра“, на якорях стоят лихтер „Северопуть № 7“, „Микоян“, два паузка и целая серия больших и малых лодок.

Один паузок в прилив подошел слишком близко к берегу. Теперь в полном ходу отлив, и барженка плотно улеглась днищем на песке обнажившегося переката.

Грузчики, покончив с дровами, отдыхают в нашей пекарне, греются у чугунного камелька. Их много — человек 30. Как и в прошлом году, все это публика тертая. Их интересы сосредоточились на зарплате. Все разговоры вертятся вокруг расценок, количества причитающихся продуктов и промтоваров.

— А-ну, товарищи, кто отдохнул, давайте погрузим шкуры, — говорит заведующий факторией. — Плата отдельная, не касающаяся ваших выгрузок. А-ну, шевелись, ребята! Выходи, желающие!

Грузчики без торопливости подымаются, надевают фуражки, перекидываются замечаниями:

— Погрузить — отчего не так. Надо договориться.

— У вас товара — эвона, сколько! Целая гора.

— Да, штука не малая — тут нужно разобраться.

— Так ведь все это легкое, — убеждает Удегов. — Вот здесь перо. Ты не гляди, что его бугор навален — в нем от силы 1000 килограммов весу. И шерсть, шкуры — пустяковый груз. Гляди, полторы разом на плечи взвалишь!

— Ну, что ж, за триста рублей сгрузим на паузок.

— Ты с ума сошел, паренек. За что же здесь триста?

— Ого, эту гору только копни!

— Вот вам сто двадцать — и валяйте живо. Работы часа на два, а то и меньше. 120 даю!

— Какой дешевый выискался!

К спорящим подошел заведующий красным чумом Степанов. Он давно присматривался и прислушивался к разговорам грузчиков. Было видно, что ему, сознательному рабочему, тошно слушать рваческие рассуждения этой разношерстной компании.

— Давай-ка, т. Удегов, попробуем обойтись без этих рвачей, — сказал он заведующему. — Предложи-ка коллективу и гостям. За сто двадцать своими силами сносим груз на баржу. А эту шваль к чортовой матери.

Тотчас же и гости и сотрудники фактории мобилизовались.

Перо, пух, шерсть, шкуры — действительно оказались только на вид страшными и громоздкими. По тяжести это груз бутафорский, наподобие деревянных гирь циркового клоуна.

В час времени 12 человек, среди которых 3 женщины, переносили на паузок весь груз. Правда, промочили ноги, немного остудились в холодной воде.

Но это был хороший урок рвачам. Они толпились в хате у камелька, и по смущенным их разговорам ясно было видно: им стыдно, домашняя артель заставила этих хватов покраснеть и сбавить рваческий тон.

А полярная наша сторонка все продолжает диктовать собственные свои условия плохо обоснованным арифметическим выкладкам руководителя каравана т. Петухова.

„Управлять — значит предвидеть“. Утверждают, что это наполеоновский афоризм. Он замечательно верен. Уполномоченный Комсеверпути Петухов плохо предвидит, а в силу этого его управление хромает на обе ноги.

Весной мы получили через Новый порт телеграмму из Свердловска, подписанную Петуховым. Сообщалось, что пароход, доставит нам грузы и смену штата в середине июля. Тов. Петухов организовал лично отправку этого каравана и в его распоряжении было широкое поле „предвидения“. На деле он опоздал чуть ли не на полтора месяца: вместо середины июля смена и товары прибыли на Тамбей в конце августа — 26 числа.

Также Петухов уверял, что выгрузка на Тамбее отнимет максимум 3 дня и что 28 вечером „Микоян“ уйдет дальше. Но сегодня 31-е число, а „Микоян“ продолжает стоять на якоре в нашей бухте.

„Предвидеть“, конечно, — талант, но далеко не всякому он дан.

И как-то не верится в предвидение т. Петухова, будто 12 сентября „Микоян“ будет уже в Новом порту.

Раньше 22-го теплоход, по-моему, никак не сумеет прийти в Новый порт, да и то в том лишь случае, если не произойдет продолжительных бурь или аварий.

Не взирая на то, что в этом году снабжение всех наших факторий менее сложно, чем прошлогоднее, грузов почти вдвое меньше, а опыт должен возрасти, так как это уже второй год работы — отсутствие дара „предвидеть“ тормозит дело.

В прошлом году к 1 сентября „Микоян“ уже обслужил все три фактории, всех высадил, все выгрузил и, возвращаясь в Омск, в этот день остановился у нашей фактории, чтобы забрать работавших у нас плотников. В 4 часа утра он ушел с Тамбея на юг.

Нынче в этот же самый день в 4 часа утра „Микоян“ также покинул каш рейд, но направился не к югу, а к северу. Снабжение факторий только началось.

Управлять делом да еще за Полярным кругом — штука не столь простая, как кажется.

Требуется уметь „предвидеть“.

Впереди у „Микояна“ фактория на мысу Дровяном. Туда должны прибыть иностранные суда, с которых будут перегружаться товары на наш лихтер.

Как увязано и в какой степени согласовано прибытие иностранных судов? Ведь это вопрос весьма деликатного свойства. Простой океанского парохода очень дорого стоит и притом в валюте. Здесь „предвидеть“ обстоятельства — вопрос шкурный, расценивающийся на фунты и доллары.

 

ОЛЕНЬЕ МЯСО, ПТИЦА И РЫБА

 

Начиная с весны, стал ощущаться недостаток в мясе. Главная причина этого, конечно, отсутствие хранилища. Зимой сохранить мясо просто: туши оленей лежали в складе. Весной мясо растаяло, потекло, стало портиться. Солонину есть не хотели — она способствует возникновению цынги.

Кроме того, весной трудно делать запасы свежей оленины, так как у оленей появляются свищи, глубоко проникающие в толщу мышц. Они делают мясо негодным для употребления. Запасы обыкновенно делаются зимой, когда свищей еще нет. Равным образом, зимой набивают и ледники для хранения мяса и других продуктов, но у нас ледника нет. И работники факторий, волей-неволей, сидели весной на урезанном пайке. Приходилось добывать рыбу и дичь. Уток, гусей, куропаток в тундре неисчислимое множество. Казалось бы, не стоило большого труда набить столько дичи, сколько надо для нашей маленькой артели.

Однако эта дичь в высокой степени увертлива. На озерах утки плавают десятками. Они не поднимаются с воды, не взлетают даже при стрельбе. И все же их не добудешь. Плывут к противоположному берегу, ныряют. Раненых не отличишь от прочих, и собаки не могут их выловить. В эту пору лучше других удается охота с сетью. После обстрела озера, забрасывается неводная сеть и озеро протравливается до дна. В сеть попадает не только раненая птица, но и здоровая — вся, спасающаяся ныряньем под воду, оказывается в неводе.

Гуси попадаются одиночно. Это серьезная и очень осторожная птица. Охота на нее не легкая. Надо выследить потайные места, излюбленные гусем. В этих местах устраивается засада. Укрытием служат кочки, ямы, мшанник. Если гусь не видит охотника, он смело садится в облюбованном месте, пасется в траве, подходит к западне на очень близкое расстояние. Из тозовки, не производящей при выстреле шума, птицу бьют, не вызывая никаких подозрений у других гусей. Они по одиночке приближаются к западне и по очереди падают. Случается, охотник набивает таким образом свыше десятка птиц. Равным образом, здесь в ходу ловля птицы „на петлю“ и капканом.

В большинстве „петля“ и капкан ставятся на гагу, но попадается и гусь.

Петля устраивается опять-таки на выслеженных заранее местах, где гаги любят отдыхать, гулять, пастись. Делается петля из конского волоса или из жил оленя. Она прикреплена к веревочной основе и стоймя укрыта в траве. Расчет основан на том, что птица, шагая в траве, попадает лапой в петлю, запутается, и веревка не пустит ее улететь.

Также действует и капкан.

Специальных птичьих капканов у нас нет — употребляли обыкновенные песцовые. Гуляя на ограниченном излюбленном пространстве, гага или гусь всегда рискуют ступить лапой в капкан, который автоматически захлопывается и ущемляет лапу. Птица, попавшая в петлю или капкан, достается охотнику живая. В петле она невредима, в капкане — со сломанной ногой.

 

 

Куропатки в летнем оперении.

 

Нам попадали гаги. Это очень красивая птица. Нос ее имеет жировой нарост яркооранжевого цвета, похожий на великолепный венчик и придающий гаге величественный и нарядный вид.

Иногда попадаются гуси, но реже, как птица более осторожная.

Гаги ценны очень мягким пухом и прекрасным пером, годным для самых дорогих перин. На эту птицу туземцы организуют настоящие походы. Целыми семьями они выслеживают ее в тундре и ставят петлевые силки. Им удается добывать пух килограммами, что возможно лишь при массовой ловле. Высчитано, что 60—70 штук гаги дают один килограмм пуху. Мясо гаги туземцы едят.

От гуся и утки впрок идет главным образом мясо и перо. При этом перьевой покров делится на наружный с жестким, крепким и крупным оперением, и внутренний — нежный, мягкий, пуховой слой — очень ценный.

У куропаток перо плохое: хотя и мелкое, но жесткое, острое, легко проникающее сквозь ткань наволочек.

Всю весну мы питались почти исключительно дичью. Били сами, хотя я не помню ни одной выдающейся по удаче охоты. У нас нет охотничьего опыта, и наши охотничьи навыки не годятся для тундровых условий. Гораздо удачнее охотятся туземцы. У них свои способы сетного и петлевого лова. И они лучше управляются с ружьем. Случалось, охотники — ненцы привозили на факторию по полусотне и больше битой птицы. Цена на нее невелика: по 75 к. за утку, по полтора рубля гусь. Мы брали у них дичь партиями и она была основой питания.

Что касается рыбы, то до осени туземцы не умеют ее добыть.

В дальних озерах она есть, но оттуда ненцы не везут.

Вблизи же нас летом и весной рыбы не ловят. Осенью она появляется в главном рукаве Тамбея. Начиная с середины сентября, производится значительный улов селедки, омуля, чира, корюшки. Тогда туземцы везут нам десятки пудов. Улов идет до больших морозов. Когда река сковывается толстым льдом, промысел рыбы прекращается. Если бы его продолжали подо льдом, то возможно это дало бы хорошие результаты. Но туземцы такого лова не практикуют, по крайней мере на Тамбее. В будущую зиму здесь имеют в виду организовать промысел зимнего лова, подобно тому, как он ведется в Новом порту.

На губе рыбу вообще никто не ловит. По признакам она должна быть, так как в нашу бухту нередко заходят белуги, что считается верной приметой присутствия рыбы. Однако исследовательский отряд Рыбтреста, производя несколько пробных опытов, рыбы не нашел.

Мне это кажется странным. Прошлым летом у нас в брошенной на берегу сети запутался солидный чир в 3¹/₂ кило весом, значит, рыба есть. Нужно лишь научиться, когда и как ее промышлять. Во время ли приливов, на глубоких ли местах или в мелких салмах. Все эти мелочи требуют серьезного изучения на практике. Наша бухта и рейд до открытой губы представляет собой огромное пространство воды, с разнообразным дном, различной глубиной и с неодинаковой соленостью воды, неодинаковым течением. Здесь рыба обязательно должна быть — надо лишь изучить отдельные места.

Именно для этой цели крайне полезен будет спец-рыбак, забрасываемый на факторию с будущей зимы. В течение ряда месяцев он будет бить проруби и ставить самоловы на осетра, сети на другую рыбу. Это в результате даст более или менее полное освоение Тамбейского рыбного промысла. Без подобных систематических исследовательских работ изучение района немыслимо.

В несколько иные условия ставится охотничий промысел.

На факторию законтрактованы два промышленника, при чем ими подписаны договоры на основе сдельной оплаты Стандарты установлены обычные для полярной охоты: чайка по 45 к. штука с пером, тоже куропатка. Утка по 90 к. кило валового веса. Также гусь. Гага по 90 к. штука. Песец, лисица, белый полярный заяц, волк и прочий зверь по стандарту Пуштреста. Охотничьи припасы на льготно-экономических условиях себестоимости.

Эти детали договора, конечно, были бы вполне удовлетворительны. Но они требуют обязательно, чтобы промышленник работал без прогулов. Тогда выработка даст необходимую норму средней зарплаты.

На фактории пока-что этого нет. Охотники промышляют без какого-либо контроля. Выходят на работу, когда хотят. Чуть погода плоха — сидят дома. Само собою, выработки нет.

 

 

Чумы туземцев у рыбного озера.

 

Глядя из окошка на губу, охотники время от времени делают открытия:

— Тюлень! Гляди, тюлень!

Хватают ружья, бегут на берег. Действительно, шагах в двадцати — тюлень. Он высунул из воды морду и любопытными маленькими глазками осматривает берег и собравшийся народ. На солнце блестит его золотистая шерсть, мелькают пятна пестрой расцветки шкуры. От воды она лоснится и блестит в лучах солнца.

Охотники вразброд стреляют. Тюлень подпрыгивает, скрывается под водой, показывается снова уже на дальнем расстоянии. Видимо, его ранили, но защищенный толстой жировой броней он малочувствителен к пулевым ранам.

— Разве его этой пулей бьют? — говорит старый охотник Боровиков. — На тюленя надо винтовочный патрон. Вот тот достанет, куда требуется. А эта пулька ему нипочем.

Я смотрю на эту забаву с тюленем и припоминаю, что из полусотни вот таких же, как эта, охот на тюленя ничего не вышло и раньше. Так же зверь, возможно раненый, уплывал от берега. И думается, что если бы не пугать его выстрелами, не встречать на берегу многолюдной гурьбой, то, может быть, этот любопытный, ленивый и сонный зверь вышел бы на берег или на отмель отдохнуть. Дать ему спокойно полежать, уснуть, и тогда бери его голыми руками, без пуль, без полундры.

Это замечательно, но с тюленями у нас много раз повторяется одна и та же история. Туземцы с любопытством следят, как мы на него охотимся и посмеиваются. Они-то отлично изучили, что тюленя легко взять только на лежке, в воде он увертлив и ловок — не хуже рыбы. Там его не взять.

Правда, со дня высадки с „Микояна“ на Тамбейской фактории прошло только две недели, однако не надо забывать, что август и сентябрь для охоты на птицу лучшее время. Наши два охотника могли бы за эти полмесяца дать высокие показатели сдельной системы. Но для этого нужно минимум 8—10 часов проводить в тундре за озерами, в затонных тайниках, в поисках дичи, а не у печки. Вообще, охота — труд, а не про<