Различные методы биодиагностики, применяемые мной

Диагностирование визуальное. Очень внимательно всмотреться в лицо диагностируемого, встретиться с ним глазами. Ни в коем случае не пытаться что-нибудь угадать, обнаружить какие-то намеки на заболевания по выражению лица, цвету кожи и другим признакам, которыми пользуются физиономисты и наблюдательные врачи. Попытки угадывания, как я уже говорил, мешают, они недопустимы при биодиагностике.

Внимательно всмотреться в лицо диагностируемого необходимо для другого — для создания в своей зрительной памяти четкого индивидуального портрета диагностируемого. Вы (как, например, часто случается со мной), можете забыть, как зовут проверяемого вами человека, да и все прочие его анкетные данные, — не беда, если они не отложатся в вашей памяти. Но лицо запомнить необходимо, ибо именно оно и позволит вам выйти на контакт с его «информационной ячейкой», хранящейся в мировом «информполе».

Схватывание характерных черт лица диагностируемого должно длиться секунды, а не превращаться в нудное рассматривание. Далее, после того как в вашем умозрении отложился четкий, быстро извлекаемый портрет диагностируемого, следует отвести свой взгляд в сторону и уже, не глядя на человека, приступить к диагностике. Для этого, подняв над головой осматриваемого руки, медленно опускать их вниз, от головы до пят, держа на расстоянии 20–30 сантиметров от поверхности тела диагностируемого.

На первом этапе овладения этой биоэнергетической процедурой надо, беспрерывно направляя поток своей энергии в сторону диагностируемого, следить за своими ощущениями в ладонях. Вы почувствуете большую потерю энергии над зоной отрицательной ситуации. Она, эта зона, как бы забирает, всасывает энергию более интенсивно, чем остальные участки тела диагностируемого. Такое внимательное наблюдение за своими ощущениями свойственно первой фазе развития способности к биодиагностике.

Вторая фаза может наступить лишь после некоторой практики. Трудно сказать, когда у того или иного человека появится возможность перехода ко второй, более интересной фазе диагностирования. Все зависит и от индивидуальных способностей, и от продолжительности практики. Могу только по своему опыту сказать, что переход этот не будет заметным скачком, а произойдет постепенно, малоприметно. Вначале первая фаза будет обогащаться сведениями из второй, потом все перейдет к развитию интуитивного знания путем обнаружения зон отрицательной ситуации, когда магнетизер уже не ориентируется на интенсивность забирания энергии телом диагностируемого, на внутреннее знание, не ждет какой-то подсказки своего подсознания. Но и второй, более совершенный уровень диагностики не снимает необходимости установления зрительного контакта с лицом осматриваемого.

Развивший в себе способность к биодиагностированию на уровне второй фазы встанет на путь дальнейших интересных экспериментов.

Выбранная дистанция от рук до тела диагностируемого должна быть постоянной, в противном случае ждать хороших результатов не придется. Выше я уже говорил, что от манипуляций некоторых целителей, усердно размахивающих руками, проку нет.

Можно догадываться, от каких «гуру» пошли эти размахивания руками, объяснения, как почувствовать «упругость» биополя жестикуляцией, напоминающей игру на гармошке. Эти же доморощенные учителя утверждают, что они якобы видят биополя, ореолы, нимбы и прочие световые и цветовые эффекты. Многие из них утверждают, что и неодушевленные предметы, например минералы (чаще упоминаются драгоценные и полудрагоценные камни), также обладают излучениями, ореолами и другими подобными эффектами, причем якобы отмечается изменение цвета визуальных эффектов при переходе предмета из рук в руки, что объясняется различными биополями людей.

Приходилось также слышать, что такого рода «целители» берутся корректировать биополя страждущих: убирать различные «наросты» и заполнять «провалы». Подобная «теория» приобрела название «коррекции биополя».

Диагностирование интуитивное (очное и заочное). В этом случае необходимо установить зрительный или умозрительный контакт с проверяемым, что достигается встречей с человеком, которого требуется продиагностировать, или созданием умозрительного образа по фотографии (литографии, скульптурному изображению и т. п.) этого человека. Запечатлев образ по возможности четче, можно приступать к диагностике. Образ надо вынести умозрительно вправо или влево от диагностируемого, создавая фантом, стоящий перед вами как бы по стойке «смирно», и вот по этому фантому вы и проводите манипуляции с целью выявления зон отрицательной ситуации.

Диагностирование по воображению через посредника. На этот раз в распоряжении диагностирующего нет никакой «привязки» к объекту, как это имеет место при диагностировании по любому изображению. А есть лишь человек, который может вообразить, вспомнить хорошо известное ему лицо. И все.

Рассмотрим, как это делается. Посредник выполнил вашу просьбу: представил, как выглядит (или выглядел) тот человек, о здоровье которого он печется, или хочет знать причину смерти (такое бывает, когда родственники или близкие люди сомневаются в результатах патолого-анатомического вскрытия).

— Представьте себе только лицо, и ничего больше, — предупреждаете вы посредника. — Не думайте ни о каких его заболеваниях. Только лицо! Только оно, никаких мыслей!

Всмотритесь в лицо посредника, создайте его умозрительный облик, затем, не глядя на посредника, осуществите процедуру диагностирования, ничем не отличающуюся от диагностики по так называемому фантому. При этом в пространстве перед вашими руками сам по себе создается фантом того, чье лицо представил себе посредник.

Да, этот фантом создается! Только он не имеет умозрительной портретной характеристики, хотя бывает, что хочется назвать некоторые черты его внешности (высок или низок, прям или сутул, стар или молод, имеет ли бороду, носит ли очки, сед или темен, лыс или кудряв и т. п.). Словом, прорезываются какие-то портретные штрихи. Я затрудняюсь сказать, откуда возникают такие подробности. Это может быть телепатемой, принимаемой от посредника, но может быть и чем-то другим, считываемым с «информполя», подключиться к которому удалось через образ, созданный посредником. Мне кажется, что второе предположение вернее. Результаты диагностики через посредника заставляют думать, что только телепатией все явления подобного рода не объяснить. Некоторые эксперименты по диагностике на дальние расстояния свидетельствуют, что ни время, ни пространство не служат препятствием для извлечения нужной информации из таинственного «поля всезнания» даже при диагностировании через посредника.

Диагностирование по голосу. Заметного различия между обычной (визуальной) или иной диагностикой и диагностикой по слышимому голосу нет. Мне даже кажется, что голос, «законсервированный на пленке, дает больше возможности при диагностике, чем голос, прослушиваемый по телефону. Отсутствие спешки и смешков, часто слышимых по телефону со стороны диагностируемых, дает возможность для большего сосредоточения на особенностях интонации.

Криминалисты с полным основанием утверждают, что голос человека строго индивидуален, как дактилоскопические узоры на пальцах и ладонях рук, как состав крови, пота, волос, как почерк. Совершенно безразлично, говорит ли человек в телефонную трубку или поет, нормальный у него голос или охрипший. Все равно слышимое дает возможность привязки к «информполю» прослушиваемого индивидуума.

Криминалисты также утверждают, что все попытки человека исказить свой голос обречены на провал, поскольку измененный голос будет подвергнут соответствующей обработке, которая устранит все наносное, не свойственное этому голосу. Поскольку у меня не было экспериментов такого рода (т. е. диагностики по голосу при намеренном его искажении), то нет и основания подвергать сомнениям утверждения криминалистов.

Спору нет, голоса всегда разные: одни — четко запоминающиеся, другие — бесцветные, монотонные. И если в первом случае нет необходимости напрягать свою слуховую память (мысленно прослушивать только что слышанное), то во втором это достигается с известным трудом.

Не берусь утверждать, что при всех случаях диагностики по голосу создается какой-то умозрительный портрет диагностируемого, но почти всегда интуиция и фантазия подсказывают что-то, весьма часто напоминающее оригинал. Главное, разумеется, не в портретном сходстве, а в результативности, то есть в правильном определении физиологического состояния диагностируемого.

Возможность диагностирования по голосу еще раз подтверждает предположение о том, что существует множество путей, ведущих к контактам с «информационным полем».

Диагностика животных. Диагностика, как очная, так и заочная (по фотографиям и т. п.), будет более точной, если диагностирующий обладает хотя бы минимальными знаниями в области ветеринарии и зоологии. Наши «меньшие братья» болеют не только человеческими заболеваниями (например, туберкулез, рак), но и специфическими, присущими тому или иному классу, виду животных.

Надо сказать, что диагностирование животных все же сложнее, чем диагностирование человека, ибо уловить индивидуальные черты отдельного животного гораздо труднее, поскольку отличия их от себе подобных крайне неприметны (одинаковый цвет шерсти, расцветка перьев), не говоря уже о том, что редко удается уловить выражение глаз животных, которые, как известно, избегают смотреть в глаза человеку. Тем не менее ради полноты картины мною была проведена серия экспериментов по диагностике животных в Московском зоопарке. Процент «попадания» высокий.

Диагностирование по скульптурным портретам. Этот вид диагностики не имеет существенного отличия от диагностики по плоскостным изображениям. В подобных случаях успех зависит прежде всего от качества, схожести скульптурного портрета с оригиналом, чего, разумеется, трудно требовать от антрополога или криминалиста, работающих с черепом очень древним или имеющим серьезные повреждения лицевых костей. Если реконструкция близка к оригиналу, то трудностей в диагностике нет.

Диагностика неодушевленных предметов. В этом случае правильнее было бы сказать — определение изменений конфигурации, целостности предмета. Те немногочисленные, но удачные эксперименты, которые мне доводилось проводить с целью определения повреждений, нанесенных предмету (например, игрушке), не видя его, а воспроизведя по памяти, заставляют предполагать, что и на них, как и на все материальное, также распространяются законы «информационного поля». В самом деле, почему должно быть иначе? Ведь на уровне элементарных частиц и мы, и животные, и все предметы состоим из одного и того же. Так почему бы всему сущему в материальном мире не быть «отраженным» где-то во Вселенском «банке памяти»?

Но тогда напрашивается следующий вопрос: если живые организмы в процессе своей жизнедеятельности явно способны накапливать определенный информационный «капитал» и при необходимости делиться им с окружающими, то о чем может идти речь, если такого нет в мире неживого?

В рассматриваемом случае с диагностикой неодушевленных предметов речь идет не об изменениях, претерпеваемых материей на «фабрике эволюции» за некое продолжительное время, а о нарушениях целостности и формы предмета, который только что был неповрежденным, но, будучи удаленным из поля зрения экспериментатора (скажем, его вынесли в соседнюю комнату), претерпел ту или иную деформацию.

Результаты экспериментов убеждают, что у Природы нет ни сынков, ни пасынков в нашем материальном мире и ее законы писаны для всех, причем для всех одни и те же. Приходится констатировать, что где-то там, в «информационном поле», отражается, записывается все происходящее в материальном мире. Именно так, ибо мир полон взаимодействий: ни один предмет, ни одно явление не могут быть изолированы от внешней среды, не влияя на нее.

Конечно, различным уровням развития материи соответствуют различные формы взаимодействий. Но мне в данном вопросе представляется интересным следующее: воздействие на предмет, который находится вне моего поля зрения, приводит к осуществлению процесса отражения, оставляющего след в неведомом «информационном банке», «связавшись» с которым я могу судить о степени и характере деформации.

При экспериментах с неодушевленными предметами непременным условием для экспериментирующего является хорошо натренированная наблюдательность, ибо необходимо выделить и запомнить что-то очень характерное, присущее данному конкретному предмету. Нелишне отметить заметную разницу в диагностике предметов серийного производства и кустарного изготовления. Дело в том, что у серийно изготовленных предметов есть тысячи «братьев» по штампу или пресс-форме, а кустарные изделия в чем-то всегда единичны и, следовательно, диагностировать их легче.

Должен сказать, что я лично феноменальной наблюдательностью не обладаю, но большой опыт в диагностике вообще позволил на практике убедиться в возможности проведения указанных манипуляций с неодушевленными предметами, целостность которых нарушается вне поля моего зрения.

Для иллюстрации приведу пример. Мне было предложено продиагностировать маленького деревянного бычка, изображенного на черно-белой фотографии. Человек, принесший фотографию, не был владельцем этой безделушки и ничего не знал о степени сохранности бычка на момент диагностики. После проведения обычных манипуляций, описанных выше, я обнаружил следующие зоны нарушения целостности предмета: левый рог, левое ухо, задние ноги.

Проверка показала, что рог и ухо на момент диагностики были отбиты, а отколовшиеся задние ноги были приклеены. Все остальное при случайном падении игрушки

не пострадало. Напрашивается вывод о том, что склеенное дерево так же сигналит о «пережитом» происшествии, как, скажем, кость, сросшаяся после перелома.

Мною проводилось много подобных экспериментов. В дальнейшем я предполагаю усложнить их и расширить.

В заключение рассказа о различных методах диагностики, применяемых мной, я хочу вкратце упомянуть о некоторых экспериментах, при проведении которых реализуется, как мне кажется, совокупность всех рассмотренных выше методик.

1. Диагностика по рукописному тексту (несколько строчек). Известно, что писала женщина.

Совпадения с имеющимися заболеваниями — 100 %. (Здесь и далее результаты экспериментов даются по отзывам людей, участвовавших в них.)

2. Диагностика по имеющемуся увеличенному оттиску на бумаге ногтевой фаланги пальца.

Совпадения с имеющимися заболеваниями составили 75 %.

Опыт повторен по оттиску ногтевой фаланги пальца другого человека. Результат — 80 %.

3. Диагностика по рисунку (неизвестным мне лицам было предложено нарисовать друг друга, т. е. составить субъективный портрет).

Совпадение с имеющимися на момент диагностики заболеваниями — 85 %.

4. Диагностика по рентгеновскому снимку части какого-то костного образования.

Определены все имеющиеся заболевания. Оказалось, что на рентгеновском снимке была часть черепа.

5. Диагностика по фотоснимку, на котором изображена рука человека.

Имеющиеся заболевания определены на 70 %.

6. Пять фотографий разных людей положили в пять одинаковых конвертов, которые перемешали. Мне предложено взять один и провести диагностику, не вскрывая конверта.

После диагностики конверт был вскрыт. Совпадения с имеющимися заболеваниями лица, изображенного на фотографии, составили 100 %.

До вскрытия конверта мне предложили сказать что-либо по поводу внешности и одежды. Имеются частичные совпадения.

7. Диагностика по словесному портрету.

Точность диагностики — 100 %.