Голубоглазый мужчина держит в сердце ненависть к мальчику, и с течением времени все будущие возможности для мальчика, которого любит его дочь, сужаются: он умрет, и ее сердце разобьется.

Мы не можем знать, что будет с ее сердцем после.

 

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

СОФИЯ

 

РЕВ В УШАХ не прекращается, даже когда плюшевый ковер в коридоре поглощает звуки моих спотыкающихся шагов, ступающих рядом с Гидеоном. Маленькая сумочка, висящая на плече, будто сделана из свинца, вес пистолета внутри нее тяжелее, чем любая физическая нагрузка.

Я была в комнате с ним. Мой мозг не позволяет это забыть. Я была в комнате с Родериком Лару и не убила его.

Но слабое мерцание вокруг сцены гарантирует присутствие защитного поля, и с Гидеоном рядом со мной я бы никогда не подобралась достаточно близко для моего единственного выстрела, чтобы получить шанс поразить свою цель. Служба безопасности была прямо там. На мгновение я потеряла себя, и если бы Гидеон не схватил меня за руку, я бы все равно попыталась. Возможно, я зря потратила свой единственный шанс.

Хотя я понимаю, что умнее было уйти и дождаться лучшего момента. Я не могу избавиться от чувства, что я должна была найти способ обойти его. Я вспоминаю список из тысячи вещей, которые должна была сделать. Убедить Гидеона, что нам нужно отключить охрану по всему кораблю, чтобы уменьшить наши шансы быть пойманными, и заставить его убрать поле для меня. Броситься на сцену, когда внимание зала было приковано к дочери и ее жениху. Все было бы сделано, тем более, что мне больше не нужно было оставаться под радаром. Это должно было быть путешествие в один конец.

А вместо этого я просто стояла, с рукой Валета на локте, с его губами у моего уха, в то время как Родерик Лару и вся его счастливая семья стояли на сцене и улыбались. Это все, что я могла делать, чтобы не кричать… не плакать… чтобы меня не вырвало.

Коридор, ведущий к выставке, и лифты вдали не подсвечены. На полу выложен ковер декадентского красного цвета, который был в моде, когда «Икар» совершил свое обреченное, первое путешествие. Мои босые ноги не издают ни звука, и даже шаги Гидеона почти бесшумны. Приглушенная музыка и смех из бального зала постепенно исчезают по мере нашего отдаления. Комнаты, открытые по обе стороны от нас, воссоздают то, как «Икар» когда-то выглядел, чтобы показать, как жили его пассажиры перед смертью. Справа имитация смотровой площадки. Слева каюты и общие комнаты, расположенные на разных уровнях корабля, от штабных кают до палубы военного персонала, и далее до первого класса. Рядом с каждой из них висит знак, информирующий посетителей «Дедала», что, надев очки “Икарус Экспириенс”, они смогут увидеть, как выглядели эти комнаты после аварии.

Без трупов я подозреваю.

Я с трудом сглатываю, обхватив себя руками, чтобы перестать дрожать.

Гидеон смотрит на меня, его руки тянутся ко мне.

- Тебе холодно? - шепчет он и его голос разрушает тишину... и заклинание удерживающее меня.

- Нет, - бормочу я, заставляя себя говорить спокойно. Он опускает руки. - Давай перейдем к инженерному отсеку. - Я прохожу мимо него, отчаянно пытаясь собраться с мыслями.

Гидеон все еще верит, что мы оба здесь из-за того, чтобы найти разлом, саботировать планы Лару. Пусть он так думает... может, я все-таки смогу его использовать. Чтобы получить доступ к компьютеру, ему нужно обойти охрану, и, возможно, я смогу заставить его убрать поле безопасности, защищающее сцену. Или я могу включить сигнализацию, пока он делает свое дело, и пока охрана гонится за ним, я могу вернуться в бальный зал.

Он утверждает, что хочет разоблачить злодеяния Лару в Галактике. Я не могу поверить, что он настолько наивен, чтобы считать, что он может чего-то добиться. Какая справедливость в том, чтобы арестовать такого человека, как Лару? Даже если его адвокатам не удастся снять с него все обвинения, в лучшем случае он проведет несколько месяцев в “тюремной” камере, что сделает мой пентхаус больше похожим на реабилитационный центр. Гораздо более вероятно, что все это будет свалено на какого-то подчиненного из его компании, и Лару будет доминировать в следующих пятидесяти новостных циклах, выражая свой шок и ужас от того, что было сделано от его имени. Он, вероятно, бросит еще одно пособие семьям, “пострадавшим” от крушения, и от резни на Эйвоне, и в итоге выйдет из всего этого более обожаемым, чем когда-либо. Хотя число тех, кто видит его насквозь, растет, мы все еще капля в океане масс, и вопреки изложению фактов, в которые люди хотят верить, нас просто смоет.

Перед нами открывается воссоздание салона первого класса, когда мы направляемся к лифтам. Мои шаги замирают. Комната освещена слабым, теплым светом, но голографические проекторы выключены, нет ни призрачных пассажиров, ни музыки, ни подносов. Полная тишина легко дает нам понять, что мы здесь не одни.

Я хватаю Гидеона за руку, когда он начинает двигаться мимо меня, и его взгляд задерживается. Рядом с одной из роскошных кабинок с кожаной отделкой стоят Лили Лару и Тарвер Мерендсен.

Мы с Гидеоном отступаем в тень, ожидая какого-то признака, что они заметили нас. Но солдат обнимает ее, а она лицом уткнулась ему в плечо, и никто из них не смотрит в нашу сторону. Я была так занята тем, чтобы нас с Гидеоном не заметили, когда мы ускользнули, что, должно быть, не заметила, когда эти двое сделали то же самое. Пока мы наблюдаем, Лили Лару поднимает голову. Под макияжем ее лицо белое, губы обведены красной помадой, которая подчёркивает ее сжатый рот. На ней надето черное платье, как будто она скорбит обо всем, что их окружает. Теперь, присмотревшись, я вижу, что глаза солдата покраснели.

Солдат бормочет что-то, чего я не слышу, и в ответ девушка шепчет:

- Мы с тобой как призраки.

На мгновение я почти хочу их пожалеть. Что бы они ни сделали, с кем бы они ни были связаны, они единственные выжившие люди во Вселенной, кто находился здесь, кто знал людей, смоделированных в голограммах и мертвых сейчас, кто, возможно, даже был в салоне первого класса до того, как «Икар» упал.

Я видела это выражение на лице девушки Лару дюжину раз на Эйвоне. Как будто у нее все отняли, оставив только скелет того, кем она была. Если бы не волосы, платье, богатое окружение, она могла бы стать почти сиротой войны, ожидая, когда шрамы от травмы исчезнут. Я могла бы сэкономить ей время и сказать, что они никогда не исчезнут никогда.

Внезапно она протягивает руку, хватается за край стола, чтобы выпрямиться, морщится, и руки солдата обхватывают ее молниеносно. Голос его встревожен, слова ясны.

- Лили, ты здесь, ты со мной.

- Я их чувствую, - шепчет она, стиснув челюсти, едва шевеля губами, что на мгновение становятся видны сухожилия на шее. Потом все заканчивается, и она медленно выдыхает, снова выпрямляясь.

Мы с Гидеоном переглядываемся, и он взглядом задает вопрос: Кого их? - но у меня нет ответа. Полагаю призраки ее прошлого, спрашивают, почему она замешана в планах такого злого человека, как ее отец.

Солдат снова говорит, понизив тембр голоса, что теперь становится труднее разобрать слови, и девушка кивает в ответ. Он наклоняет голову, чтобы поцеловать ее в висок, и когда он отстраняется, она снова становится Лили Лару. Яркая улыбка, распрямленная спина - все признаки того, что я видела, стерты.

— Вот это моя девочка, - говорит солдат с усмешкой, и все клочки сочувствия растворяются. Хотела бы я так беспечно забыть о трагедии.

Я смотрю на Гидеона, собираясь наклонить голову и предложить нам двигаться дальше. Нам не нужно знать, что делают здесь эти двое, нам просто нужно держаться подальше от них… и обнаруживаю, что он наблюдает за парой так же пристально, как и я. Моргая, я понимаю, что его руки сжаты а кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели, и что салонные огни, отраженные в его глазах, мерцают, потому что в его глазах стоят слезы. Он смотрит на них так же, как я смотрю на рисунок своего отца. Как будто человек, обнимающий Лили Лару — это последний кусочек его, который он давно потерял.

Я колеблюсь, затем дотрагиваюсь кончиками пальцев до его рукава. Он резко вдыхает через нос, потом отворачивается, не глядя на меня. Не говоря больше ни слова, мы продолжаем путь, оставляя выживших «Икара» бродить по залам «Дедала» в одиночестве.

 

Лифты, которые Гидеон хочет использовать, расположены в крыле выставки, посвященной самой катастрофе, в зале, где представлено около двух десятков фрагментов обломков. Голографический текст, объясняющий каждый обломок кидается на нас, когда мы проходим мимо. Наше движение привлекает пусковые дисплеи, и они пытаются привлечь наше внимание. Но глаза Гидеона смотрят только на богато украшенные двери в конце комнаты, направляясь к ним в тишине.

Мы заходим внутрь лифтов, и я все еще пытаюсь найти нужные слова. Когда мы тихо скользим мимо этажей по пути к инженерному отсеку, я чувствую, как Лару все дальше отходит на второй план. Но каков мой следующий шаг? Гидеон, я знаю, что между нами много... всего происходит. Сейчас не время и не место для разговоров. Но, может быть, когда все закончится, как только мы получим необходимую информацию, мы сможем... да, что-то в этом роде. В связи с этим разве тебе не нужно убрать поля безопасности повсюду, просто чтобы убедиться, что ничего нигде не скрыто?

Я делаю осторожный вдох.

- Ладно, я отключил сигнализацию, - говорит Гидеон, прежде чем я успеваю хоть что-то сказать, а он смотрит на планшет. - Мне удалось изолировать только инженерный этаж и если мы остановим весь корабль, то весь ад вырвется на свободу.

Проклятие.

Я все еще думаю, что ответить, когда двери открываются, чтобы явить инженерный отсек, и я вынуждена следовать за ним в коридор. Возможно, если мы последуем плану Гидеона и отключим разлом, это отвлечет Лару от полностью охраняемого бального зала и даст мне возможность, в которой я так нуждаюсь. Часть меня тошнит от того, как легко улыбаться Гидеону и притворяться, что все в порядке. Но я никогда не забуду, что это Валет идет рядом со мной. Он никогда больше не будет просто Гидеоном.

На этом этаже нет богато украшенных атрибутов как наверху. Здесь все чисто и функционально. Слева от нас по стенам вверх поднимаются леса, металлический портал ведет к центру отсека. Из планов, которые я изучала, я знаю, что весь этот уровень открыт на несколько этажей вверх. Это похоже на огромный стадион с гиперпространственными двигателями в центре, с рабочими местами прижатыми к стенам, в виде металлических гнезд, что связаны со сложными лестницами. Таким образом двигатель можно просмотреть с десятков ракурсов.

Гидеон идет быстро, и я радуюсь, что мои туфли болтаются в руке, так что я могу идти с ним в ногу. Босыми ногами я спешу за ним по коридору и металлическая решетка на полу впивается в мою кожу. Возможно, это будет быстро. Возможно, мы быстро найдем разлом, отключим его, и вернемся на вечеринку. У меня еще есть время для выстрела. Я могу поправить волосы, макияж, вернуться в строй. Я так занята мысленным восстановлением себя, что дыхание выходит из меня с недостойным писком, когда я внезапно сталкиваюсь с широкой спиной Гидеона.

- Какого черта? - шепчет он, но его спина закрывает мне обзор.

Только когда я отхожу в сторону, я вижу сцену, раскинувшуюся перед нами. Наш коридор заканчивается балконом, выходящим к огромному пространству для двигателя, в несколько этажей в высоту. Лестницы ведут в обоих направлениях, и являются частью гигантской металлической паутины лесов и порталов... но не это заставило его остановиться.

В огромной пустоте, где должен быть гиперпространственный двигатель… где должен быть разлом — нет ничего. Массивные металлические когти, которые должны удерживать двигатель на месте, просто хватают пустой воздух. На мгновение я поражена тем же замешательством, что и Гидеон. Мы были так уверены, что план Лару с разломом будет выполнен здесь сегодня вечером. Теперь я борюсь с инстинктом развернуться на пятках и вернуться в бальный зал. С полем безопасности или без него, чтобы я могла выстрелить в Лару.

- Я войду в систему, - говорит он, резко мобилизуясь, прежде чем я успеваю что-то сказать, шагая по нашему маленькому балкону к лестнице в конце. Он продолжает говорить, стуча по ней, и я мчусь за ним. - Разлом в главном офисе вызвал огромные энергетические колебания. Он должен находиться где-то еще на корабле. Я прослежу за показаниями энергии и выясню где. Он должен быть где-то здесь. - В его голосе слышится нотка отчаяния, неуверенности, с которой он не готов столкнуться. На таком корабле не так много мест, где можно спрятать что-то столь же массивное, как разлом, который мы видели в главном офисе «КЛ».

- У нас не так много времени, - предупреждаю я его, когда мы достигаем основания возвышающейся установки. Это длинный ряд консолей, в основном бездействующих мониторов, расположенных над командными трекпадами. – Нет совсем, если мы направимся во второй отсек на корабле.

Гидеон даже не отвечает, его внимание приковано к работе. Раньше я почти наслаждалась, наблюдая, как он делает свое дело. Полная концентрация, более сосредоточен, чем кто-либо, кого я когда-либо видела. Наверное, я могла бы раздеться догола и лечь на стол перед ним, а он бы просто передвинул свой монитор, чтобы видеть поверх меня. В этом было что-то захватывающее, что-то привлекательное в том, как он просто исчезал в этой задаче.

Теперь... теперь я могу представить, как он следил за мной. Следовал за мной с таким целеустремленным вниманием.

Я смотрю поверх его плеча, как план корабля вспыхивает на его планшете. Мой разум снова возвращается к моему плану. Если наш маршрут поведет нас обратно через бальный зал, есть шанс, что я смогу ускользнуть от него, выискать возможность с месье Лару. Я могла бы...

Волосы на затылке встают дыбом, инстинкт предупреждает меня, прежде чем мой мозг интерпретирует звук, который сообщают мои уши: слабый гул открывающихся дверей лифта.

- Кто-то идет, - шиплю я, хватая Гидеона за руку, чтобы привлечь его внимание.

Он вскидывает голову и выдергивает провода из своего планшета, ныряя под консоль. Нет времени, чтобы сделать рывок в другую сторону. Я проскальзываю за ним, вставая на колени, хватая пригоршни многослойных юбок и запихивая их в свободное пространство вокруг себя, чтобы они не попадались на глаза. Как будто у платья своя жизнь, оно борется со мной, пытается высвободиться. Мое сердце колотится в такт шагам, торопящимся вниз по той же металлической лестнице, по которой мы спустились после лифта.

- Сук..., — слышится женский, грубый и раздраженный голос. Ее ботинки становятся видны, когда она достигает нижней части лестницы, а затем она сама появляется в поле зрения. Она высокая, с темной кожей и карими глазами, всего на пару лет старше меня.

Она в униформе службы безопасности, и хотя она выглядит непринужденно, ее правая рука находится всего в нескольких дюймах от кобуры на бедре, содержащей какое-то оружие. Это не форма «КЛ». Она один из сотрудников службы безопасности с посещающими планетарными делегациями. Те самые послы, которых мы пришли сюда защищать. Или, по крайней мере, Гидеон пришел сюда защищать. Она поворачивается прежде, чем я замечаю герб на ее куртке, и оглядываюсь на лестницу, где остался ее спутник.

- Его здесь нет, - кричит она через плечо. - Здесь ничего нет. Тебе лучше связаться с ними и сказать, что она может спокойно спускаться сюда. Они должны это увидеть.

В голове роится куча мыслей, сумятица переплетается с оправданиями. Она тут из-за разлома? Из-за двигателя? Будет ли это иметь значение, если она вытащит нас из-под консоли? Мои инстинкты уже включаются, связывая воедино историю. Мои волосы растрепаны, Гидеон сбоку. Я могу сказать, что мы улизнули с вечеринки. Я могу сказать, что двигатели меня заводят, и я хотела приключений в инженерном отсеке.

- Я только что ему позвонил, - говорит парень на лестнице, его голос проходит сквозь меня, электризуя. Я узнаю этот голос. Мгновенно, он вызывает пару смеющихся зеленых глаз, падение темных кудрей. Этот голос… из дома.

Мое тело берет верх, и даже не задумываясь, я вылезаю из-под пульта, на мгновение запутавшись в своем платье, пока вскакиваю на ноги.

- Флинн!

Он стоит на лестнице, с открытым ртом, неподвижный, как статуя. В этом черном костюме он так непохож на мальчика, с которым я выросла, но в то же время, ничего в нем не изменилось.

Щелчок слева выбивает меня из колеи, и я понимаю, что девушка рядом со мной вытаскивает пистолет.

Этот звук выводит Флинна из шока и заставляет спускаться по лестнице.

- Нет, нет, не трогай ее! - Он раскрывает объятия, и я бросаюсь в них, закрывая глаза, когда он крепко обнимает меня. К моему ужасу мои глаза начинают гореть от слез. Это то, как чувствуется доверие. Я думала, что начала находить его с Гидеоном, но теперь эта связь, потрепанная и сломанная его ложью и моей, бледнеет по сравнению с этим.

Девушка снова говорит, ее тон сухой.

- Я полагаю, ты уверен.

- Я уверен, ghrá *, - говорит он ей, когда отпускает меня. — Это София. Это она спрятала меня в городе, когда... - ему не нужно заканчивать предложение. Она знает. Я вижу это в ее глазах: она знает, кто я, и мое место в их истории на Эйвоне. О моем отце…

- Я понятия не имела, что ты будешь здесь с делегацией Эйвона, - говорю я, полностью осознавая, что бормочу. - О Боже, Флинн, я не могу поверить... ты понятия не имеешь, как сильно я... - я отступаю от него, чтобы посмотреть на девушку, наблюдающую за нами. Гидеон выползает из-под пульта. Он не выглядит довольным, увидев меня в объятиях Флинна. В то время как девушка Флинна не выглядит даже отдаленно угрожающей.

Потому что она именно такая. Хотя я и покинула Эйвон до того, как у нас появился официальный флаг, я узнала герб на ее куртке: кельтский узел вокруг звезды. И теперь, когда у меня есть понимание, не говоря уже о том, что Флинн назвал ее моя любовь, я знаю, кто она. Капитан Ли Чейз. Бич Эйвона. Защитник Эйвона, если послушать версию Флинна.

Флинн качает головой.

- Я думал, они отправили тебя в Парадиз. Какого черта ты здесь делаешь?

У меня перехватывает дыхание. Я здесь, чтобы прикончить Родерика Лару, кричат мои мысли. Но Флинн никогда не был склонен к насилию, и Гидеон попытается остановить меня, если узнает, что я все еще хочу смерти Лару. Поэтому я проглатываю клубок эмоций и вместо этого говорю:

- Я предполагаю, что мы здесь по той же причине, что и вы.

Флинн бросает взгляд на Гидеона, поднимая брови.

- Кто твой друг?

Для любого другого быстрое изменение темы было бы не последовательностью. Но я знаю, почему Флинн спрашивает.

- Кто-то, у кого есть основания полагать, что трансляция с Эйвона была правдой, - осторожно отвечаю я.

- Ты доверяешь ему? - Глаза Флинна возвращаются ко мне.

У меня нет ответа для него. Нет, я не доверяю ему. Нет, он монстр, который терроризировал меня весь последний год. Нет, и вы можете вытолкнуть его из ближайшего шлюза. Нет, но он мой единственный союзник.

- Мы здесь вместе, - говорит Гидеон, когда мое продолжающееся молчание начинает неловко растягиваться.

- У нас были основания полагать, что Лару что-то планирует на торжестве. - Я уклоняюсь от вопроса доверия, пытаясь игнорировать то, как брови Флинна взлетают вверх при слове вместе. Я смотрю на девушку, Чейз, которая все еще выглядит настороженной, хотя ее рука больше не висит над пистолетом. - Что-то, что связанно с... хм...

- С разломом. - Флинн заканчивает фразу за меня, заслужив резкий взгляд Джубили и испуганный взгляд Гидеона. - С таким же успехом можно узнать слона в комнате. Или не в комнате, в зависимости от обстоятельств. - Он кивает в сторону пустого пространства, где должен был быть гиперпространственный двигатель... или разлом.

- Если ты с Эйвона, - говорит Чейз, подходя к нам, - тогда ты поймешь. Мы должны убедиться, что то, что там произошло, больше никогда не повториться.

Флинн тяжело вздыхает.

- Послушайте, через минуту здесь будет остальная часть нашей команды. Я послал им сигнал, когда мы обнаружили исчезновение разлома. И тебе будет трудно в это поверить, но...

Он замолкает. Он видит по нашим лицам, что мы смотрим мимо него, на лестницу. Во главе нее стоит Тарвер Мерендсен в своем безупречном вечернем костюме, а рядом с ним Лили Лару во всей своей великолепной красе.

Как такое возможно? Я чувствую, как пульс стучит в висках. Остальная часть нашей команды, сказал Флинн, но перед нами стоит и смотрит на нас семья Родерика Лару.

Как эти четыре человека могли оказаться в этом месте? И все вместе?

И тогда я вспоминаю слова Гидеона, когда мы впервые встретились: что он был уверен, что выжившие с «Икара» столкнулись с теми же существами, которые терроризировали Эйвон в прошлом году... с шепотами, как Флинн назвал их в своей трансляции.

Я все еще пялюсь на них, и каждая моя последняя придумка вылетает у меня из головы, когда я понимаю, что Лили Лару смотрит мимо меня. Я оглядываюсь и вижу Гидеона. Когда я вижу его лицо, мое сердце поднимается еще на одну невозможную ступеньку. Серьезное, неулыбчивое, застывшее. И когда я снова возвращаю взгляд, лицо Лили Лару становится абсолютно белым.

Ее рот открывается, губы формируются в форме слова, которое я не могу определить. У нее уходят долгие секунды на то, чтобы перевести дыхание и заговорить, а когда она говорит, это получается тонкий, испуганный шепот.

- Саймон?

 

*ghrá (ирл.) - любовь, в данном случае скорее всего он говорит: любимая.

 

Дочь нашего хранителя; зеленоглазый мальчик из серого мира; девушка, чей отец умрет и оставит ее сломленной; поэт со сталью и красотой в душе; сирота, чьи мечты имеют такую надежду…

Скоро они все будут разбиты из-за мужчины с голубыми глазами, и когда это произойдет, мы увидим, кем они станут. Ибо если они падут, как пали мы, мы отвернемся от этой Вселенной навсегда и оставим ее во тьме.

Прослеживая их пути, их возможное будущее, мы видим тусклость там, где пересекутся их линии. Сдвинься так или иначе, и они пойдут своими путями, никогда не встретятся, никогда не покажут нам, каким может быть человечество.

Но есть... шестой. Добавь его к остальным и мрак рассеется. Это не так уж трудно, потому что его путь уже близок к пути дочери нашего хранителя.