Ведьмы, оборотни и волчье древо

Там, где заканчивалась родная деревня, привычный человеческому сознанию мир сменялся дикими и безлюдными пустошами, этими окутанными тьмой жуткими внешними пространствами. Там среди древних чащоб Владыки Кернунноса преследуют добычу волчьи стаи, и звериные глаза горят зловещим светом. Тощие серые фигуры бродят по каменистым холмам и воют в лунном свете среди скал, воздавая честь своей Госпоже, Волчьей Хозяйке, этой жестокой владычице, которой древние полагали богиню Крону. Их царством была Хель/Аннун, край смерти, тайн и могущества.

Волк и сегодня вызывает у человека «священный ужас», доставшийся нам по наследству от предков, и пробуждает в памяти скрытые атавизмы. Древняя вера в оборотней и способность превращаться в волков – важный элемент, доставшийся нам от Мистерий Волка архаичной Европы, ликантропические культы которой восходят еще ко временам древних индоевропейцев, о чем свидетельствует, например, название индо-иранского племенного союза Хаумаварга («Волки Хаомы»). Это свидетельствует о применении священной опьяняющей Хаомы (красного мухомора, Amanita muscaria) древними воинами для того, чтобы «сменить шкуру», то есть стать волком. Один, сопровождаемый двумя волками – Гери («Жадный») и Фреки («Прожорливый»), также наделял волчьим неистовством, этим темным даром, воинскую элиту Северных стран, где таких бойцов называли «ульфхеднарами».

Об одном из героев записанной в XIII веке «Саги об Эгиле», Ульфе Бьяльвиссоне, говорится, что «каждый раз, когда вечерело, он начинал избегать людей, так что лишь немногим удавалось завести с ним беседу. К вечеру он делался сонливым. Поговаривали, что он оборотень, и прозвали его Квельдульвом (Вечерним Волком)». В скандинавских эсхатологических мифах мы встречаем ужасного волка-великана Фенриса, что вырвется на свободу в день Рагнарека, «сумерек богов», который знаменует циклическое разрушение Вселенной. И, согласно северным представлениям о звездах, созвездие Челюсти Великого Волка угрожает державному покою Полярной Звезды, Тюра, Космической Оси.

Этрусские надгробные росписи изображают Гадеса, Повелителя Царства мертвых, носящего волчий скальп: этот головной убор подчеркивает связь зверя со смертью. В древних северных землях разбойника, убийцу или осквернителя храмов называли «Varg», что значит «волк»: таких людей изгоняли из племени или общины в дикие земли, и такого преступника мог убить любой человек, причем убийца не нес никаких штрафных санкций, поскольку варг уже с момента изгнания считался в символическом смысле «мертвым».

Подобные ватаги, участники которых восторженно отождествляли себя с волками, - лишь первый шаг на пути приобщения к мистериям смерти. Словно Неистовое Полчище мертвецов, они находились за пределами нормального порядка вещей, пугая мирных обывателей своими ликантропическими метаморфозами и зловещей волшебной яростью. Здесь сам Один становится богом повешенных (Hangatyr, «Тюр повешенных») и властвует над виселицами – которые в саксонской Англии звались «волчьими деревьями» (Varagtreo). Эти шаманские волчьи таинства порой принимали характер наследственной традиции, сохранявшийся в некоторых семьях.

Средневековый автор Геральд Камбрийский сообщает, что члены некоторых гаэльских кланов, обитавших вокруг Оссори, что в Ирландии, могли превращаться в волков на семь лет, о чем и говорит нам Шекспир в «Как вам это понравится»: «…То словно вой волков ирландских на луну». Похожие вещи рассказывали и о скифских племенах невров, живших на берегу Черного моря: якобы каждый человек из этого племени на несколько дней в году становился волком. По всей Германии Двенадцать Рождественских ночей были особым временем, когда волки становились особенно свирепыми, призраки, ведьмы и Дикая Охота подходили вплотную к жилью, а немногие избранные превращались в волков и бродили во тьме.

В Литве и Пруссии на Йоль запрещалось использовать само слово "волк". Здесь Двенадцать ночей считались периодом ритуального «межвременья», когда первобытные силы Нижнего мира проникали в мир живых, «волчьим временем».

У Плиния Старшего мы встречаем интересное описание ликантропического шаманизма в Аркадии; инициируемый выбирался с помощью гадания и отправлялся к священному болоту, где оставлял свою одежду на ветке дуба.Это символизировало, что посвящаемый оставляет человеческий образ и самосознание. Затем он переплывал озеро, проходя тем самым границу между мирами. Достигнув другого берега, он становился волком и проводил в стае Иного мира целых девять лет, прежде чем вернуться обратно в человеческое состояние. Этот культ вервольфов существовал по всей Европе с древних времен, уходя своими корнями еще к шаманским родовым тотемам и посвященим воинских союзов, многие из которого обращались к силе волка в своих таинственных ритуалах и магических практиках.

С началом христианской эры эти волчьи братства были уничтожены, и на момент Средних веков секреты ликантропического колдовства становятся уделом изолированных одиночек и подпольных сообществ. Средневековое ведьмовство впитало в себя те элементы волчьих мистерий, в которых прежде участвовали шаманы и колдуны, тогда как другие представления стали частью народных ритуалов, таких, как церемония Братства Зеленого Волка, отмечаемая в середине лета в нормандском Жюмьеже, или немецких ритуалов, связанных с Ржаным Волком (Roggenwulf).

Магические практики, связанные с магией волка и оборотничеством, судя по всему, вращаются вокруг символической «смерти» инициируемого, мистическом общении с Владыкой Лесов Иного мира и богиней смерти, раздевании и пересечении вплавь водной преграды, ритуального облачения в волчью шкуру или традиционный пояс из волчьей шкуры с семью пряжками. Все это – архаичная магическая практика, целью которой было перевести посвящаемого в измененное состояние сознания.

В момент «волчьего транса» изменчивое энергетическое поле (хамингья, Hamingja) освобождается, и хам (Hamr,) эфирная душа-оболочка или "кожа", будет проецироваться вовне в виде волка, как воплощения шаманского сознания. Эта практика также включает в себя атавистическое общение со спрятанной глубоко внутри «душой-зверем», для чего необходимо выйти на уровень родового подсознания. Один по праву считался мастером подобных превращений, и его последователи, обладавшие большой личной силой, могли фактически влиять на восприятие наблюдателя, изменяя его сознаниe и заставляя видеть себя в измененной форме. Точно так же провидцы и наделенные особым даром люди видят изменяющих форму колдунов и ведьм, когда те в зверином облике блуждают за пределами мира людей.

Подобные практики в Средневековье осуждались Церковью, и оборотни, наравне с изменяющими облик ведьмами, подвергались жестоким преследованиям, в рамках общего искоренения языческих верований среди простого народа. В 1521 году три волчьих колдуна были повешены в Полинги, и есть записи об оборотне Жане Гренье из Бордо, который поклонялся Хозяину Леса. В XV веке ведьмы из Валуа признавались, что превращаются в волков и нападают на скот. Устойчивый культ вервольфов существовал и в балто-славянском регионе, в рамках почитания «богатыря» Волха Чародея, обладавшего колдовскими познаниями и способностью к оборотничеству.

В 1692 году, в ходе «охоты на ведьм» в Ливонии, один старик признался, что он – вервольф. На Йоль и в канун летнего солнцестояния он вместе с другими оборотнями, вооруженными железными кнутами, спускался под землю, и в преисподней боролся против прислужников злых сил хаоса, оружием которым служили метлы, увешанные конскими хвостами, причем целью этой борьбы было плодородие земли и будущие урожаи. Ливонские вервольфы собирались при полной Луне в лесных чащах, совершая ритуалы под руководством жреца, называемого Межа Tев с (Meza Tevs), или «Отец Леса».

Олаф Магнус описывал, как на всей территории Пруссии, Литвы и Ливонии вервольфы в пору Двенадцати Йольских ночей нападали на людей и скот. Даже в XVII веке литовские крестьяне на Йоль порой приносили в жертву волкам козу. Этот обычай напоминает о козе, приносимой в жертву на римских Лупрекалиях, Празднике Пана, почитаемого как божественного волка. Старая польская пословица описывает возбужденного человека, как «бегающего вокруг кого-то, надевшего волчью шкуру на Рождество», то есть охотящегося на неистовых танцоров или участников ритуальных спектаклей. О талтош, мадьярских ведунах-шаманах, часто говорят как о потомках волка и человеческой женщины, застигнутой врасплох в лесной чащобе. Жителям гернсийского местечка Мон Варуф (Mont Varouf) не дает покоя Вару (le Varou), кровожадный вервольф с Нормандских островов (Channel Islands).

Тесно переплетающиеся ликантропия и колдовство издавна являются важным элементом индоевропейского магического сознания, но и в других культурах можно отыскать изрядные параллели между оборотничеством и магией. В языке индейцев навахо «волк» и «колдун» обозначаются одним словом, гаитянское Вуду тоже хранит знание о луп-гару (Loup-garous), пришедшее, видимо, из бретонской традиции: банды злых колдунов, принадлежащих к культу зобопов (Zobop) бродят по ночам, как и луп-гару, и ищут, где бы им напиться крови. Провидцы Вуду называют мерцающие следы комет «стаями оборотней», поскольку те отмечают светящиеся в ночном небе следы вервольфов, что напоминает нам о древнем северном названии созвездий Больших и Малых Волчьих Челюстей.